- Не пойму, не пойму! – Косолап резко отодвинул от себя пустую чашку из-под кофе.
– Не пойму, Миша. Ты кто?
- Ты хотел спросить от кого? – натянув на лице улыбку, Иванов посмотрел на капитана. – Я в таком же размышлении, Федор Михайлович. А вы на кого работаете?
- Не понял?
- Не понял? - повторив вопрос, Михаил глубоко вздохнул. – Ну ладно, вы российский полицейский и все. Так? Ладно, давайте оставим этот разговор, он ни к чему. Просто хотел сказать, что я решил…, - и, застучав пальцами по столу, сдавив зубы, прошептал, - прекратить это дело по Мигунову.
- А, понятно, денег нет! – с издевкой посмотрел на адвоката полицейский.
- По назначению следователя, а вам это хорошо известно, который первым вел данное дело, оплата моей работы велась за счёт средств федерального бюджета, а не за счет Мигунова. Вот я вам и говорю, уважаемый Федор Михайлович, что нет человека, а значит, дело закончено. Мне теперь некого защищать.
- Да? – теперь ухмыльнулся полицейский. – Сколько вот я тебя знаю, Миша, человек ты наполовину скрытный. Вроде, с одной стороны, и патриот своего дела, готов тупорыло, не обращая ни на что – ни на кулаки, ни на поджопников - лезть вперед, как танк. А сейчас что, спасовал, да? Может, по сто грамм для начала?
- Ну, это уже будет на пьянство похоже, Федор Михайлович, - Михаил почесал под носом кулаком.
- Ха, пьянство! Сто грамм, дорогой, принимай, как предложение поговорить по душам, - улыбнувшись, хитро подмигнул Косолап. – Это там, в наших кабинетах все под карандаш, а здесь мы свободны с тобою!
- Свободны, говоришь? – прищурился Михаил. – А толку-то, ты из той же псарни, Федя. Чуть что - рвать кость к себе будешь, а не дадут – свору соберешь.
- Не заводись, Миша. Я тебя пригласил не для того, чтобы слушать твой плач, а по делу поговорить нужно.
- По-делу, говоришь?
- Да не попугайничай, - с раздражением перебил Михаила Косолап, - а то, как старая пластинка, туда-сюда, туда-сюда. Разговор деловой между нами будет, без посторонних лиц. Официант, - подзывая к себе паренька, стоящего у бара, Федор ткнул пальцем в меню, лежащее посередине стола, - это с салатом и мясом по-домашнему, по две порции.
- Какой вам? – тонкий девичий голос паренька видно был последней каплей для сохранения спокойствия Косолапа.
- Да вот этой, «Беленькой!» - с силой начал он толкать пальцем в графу меню. – Вот эту, что слепой? Да? Слепой, да?
- Успокойся! – Михаил с силой схватил за локоть взбеленившегося соседа за столом, второй рукой кулак и с силой придавил его к столешнице.
Боль отрезвила Косолапа, и он, схватившись за руку, сдавив зубы, промычал: «У-уу-ух».
- Ты что, с психушки сбежал что ли? – надвинулся на Косолапа через стол Михаил. – Успокойся, Федя! Нам только еще погромов не хватало здесь. Поднимайся и пошли отсюда, капитан! – сквозь зубы прошептал Иванов и, оставив около чашки пятисотрублевую купюру, посмотрел на испуганного пацаненка-официанта.
Махнув официанту, как старому знакомому, Михаил потянул за собой худощавую фигуру Федора на улицу. Долго шли молча. Косолап остановился у входа в магазин и буркнул: «Подожди, я сейчас».
Водка не шла, и только после третьего стаканчика Михаил перестал чувствовать к ней отвращение. Закусив бутербродом из шпротов, сделал несколько глотков сладкой воды из пластмассовой бутылки.
- Ну что, Федя, пришел в себя? Чего взбеленился? Рассказывай.
Но тот, видно, еще не был готов к разговору и, заново налив наполовину пластиковые стаканы водкой, без разговора осушил свой.
- А что говорить, Миша, я просто уже не могу спокойно смотреть на все это, - он, с маху раздавив стакан, бросил его за себя под кустарник. – Ну, не могу, понимаешь, не могу! Фу-у, даже не берет.
- Это ты, о чем? - дернув за рубашку Косолапа, спросил Михаил.
- Да как о чем, о наших эксах. Вчера Генка Ивашков, пьяным, на своем мерине въехал в мою десятку. Блин!
- И что?
- А как что, кинул мне две зеленые сотки на землю, так высокомерно, знаешь, посмотрел на меня, поднял вверх еще одну сотку и кричит: «Голос подай! Ну, по-собачьи!» И смеется, сволочь!
- И что?
- Блин, чуть не гавкнул ему по рылу, честное слово. А он мне ее в зубы вставил, по щеке похлопал и лыбится. «Молодец, – говорит, - молодец». Сел в свой мерин и поехал, а я стою среди толпы зевак, и слезы льются, как из ведра, понимаешь?
- Да уж, - вздохнул Михаил. – Хорошо, что не сорвался. Ты-то в форме был?
- К счастью, нет.
- Да уж, да уж.
-А сегодня утром на осмотре Кондратюк меня к себе подзывает пальчиком, при всех, и говорит: «Делись». Я сделал вид, что не понимаю, о чем он мне говорит. А он:
«Полтораста зеленых!» - и лыбится. Блин, ну я ему, что это, мол, на ремонт машины дал мне Ивашков, там нужно задний бампер поменять, стекло, еще кое-что, тысяч двенадцать, ну, может, семь понадобится. А он так с ухмылочкой говорит: «Сто семьдесят, а будешь отказываться, все заберу».
- У вас что, сохранились старые законы?
- А хер его знает. Скорее всего, это Ивашков их потребовал назад вернуть, мол, слишком много дал мне вчера бабок.
- Ню-ню, - Михаил сделал несколько больших глотков лимонада и осмотрелся по сторонам. - Ты, извини, я сейчас, - и скрылся за кустарником.
Старик, которого он приметил еще полчаса назад, так и остался сидеть на скамейке под рябиной, постукивая тросточкой по земле. Весь седой, худощавый, со скрюченной спиной, но на тросточку не опирался и вместе с тем смотрелся поджарым, а вот плечи, на которых обвисал тонкий светло-серый помятый пиджак, были широкими.
- Что дедушка, отдыхаешь? - спросил Михаил, проходя мимо.
Но тот ничего не ответил, а только резко зыркнул на адвоката и, что-то шепча себе под нос, стал чаще постукивать тросточкой по туфле.
«А туфли-то модные, - подумал про себя Михаил, - дорогие, остроконечные.
Наверное, сыну не подошли, так тот своему отцу сунул их донашивать. Тоже
правильно, а вот белая яркая капля на носке туфли, скорее всего, от краски, а не от птицы, спрыснувшей на нее с лету».
Когда возвращался назад, старика, сидевшего на скамейке, уже не было. А увидел Косолапа - сердце сжалось. Его было не узнать: лицо осунувшееся, бледное, привалился на спинку скамейки и никак не мог отдышаться.
- Федя, что такое? - подскочил к нему Михаил.
Но тот оттолкнул его руку от себя и что-то промычал.
- Не понял, повтори?
- Паленка, - ткнул он в бутылку из-под водки, валяющуюся на земле. – Сволочи, а ты их защищаешь.
От вызова «Скорой помощи» Федор отказался, минут через пять пришел в себя, встал и медленно пошел к выходу из парка. На остановке удержал Михаила:
- Ты это, забудь, просто на душе херово. Но я не по этому поводу хотел с тобой увидеться. – Короче, ты как работаешь?
- Не понял?
- Да, что ты все как попугай, «не понял», «не понял», - взорвался капитан. – Короче, когда будешь в адвокатуре?
- Завтра буду дежурить.
- Отлично. Короче, Мигунова родственники хотят нанять адвоката. Тебя помнят, спрашивают, можно ли?
- Да уж, - прикусил губу Михаил.
- Миша, - Косолап взял его под локоть, - я могу отвести их к другому человеку.
- Хм, к другому… Все равно у меня все дела Мигунова, так что, как не крутись, как не бойся, а дело это, как липкая сеть, зацепился – не вылезешь.
- Вот-вот, - согласился Косолап. – Так как?
- Давай после обеда, часам к пяти веди их. Хоть мыслями соберусь, - вздохнул Михаил. – А ты как?
- Да, вроде полегчало?
- Чего, желудок прихватило?
- Нет, он у меня вроде железный, ничего его не возьмет. Ты знаешь, сам не пойму, что и произошло со мной. Как в холод окунуло, и такой провал пошел в голове, как будто в ледяную жижу попал, и наизнанку все начинает выворачивать и морозить, а потом – как в горячий пар бросило. И ты подошел. Сволочи, из чего они водку
делают? Блин, доберусь же до них.
- Хм, смелый, - пожал руку Косолапу Михаил и помог ему залезть в переполненную маршрутку.
- 2 –
Ту пожилую женщину, с которой он разговаривал по телефону несколько дней назад, он вычислил сразу. Да, она была уже старой, беззубой, сидела около подъезда на скамейке с такой же пожилой женщиной. Несмотря на тепло, она была одета в черный старый плащ, застегнутый на все пуговицы, и громко разговаривала со своей собеседницей.
- А кто знает, Люда, кто?
Та в ответ ей что-то тихо сказала, но та не расслышала и, освободив ухо из платка, сунула его чуть не в рот своей подружке.
- Повтори!
Но, видно снова не расслышав, что говорит ее соседка, продолжила свой рассказ:
- Пошла я с той бамажкой к унуку. Он горит долляр это, и дал мне пятьсот рублей за него. Вот. Пошла я, значит, у магазин, купила себе пастилу, укусна…
Михаил нашел номер телефона, с которого предупреждали, что убьют адвоката, и надавил кнопку соединения. Тут же раздался громкий петушиный крик и бабка, заерзав на скамейке, стала искать телефон в кармане плаща.
- Че, - крикнула она, как сирена, в трубку.
Михаил, отдернув трубку от уха, выключил мобильник и спрятал назад в карман: один абонент известен. И сейчас не стоит допытываться у этой бабки, кто же позавчера ей заплатил за сделанный с ее телефона звонок. А может…
Просьбу Михаила позвонить с ее телефона, бабка восприняла нормально и без разговоров сунула Михаилу свой измусоленный «Нокиа». Сделав вид, что набирает нужный ему номер, прислушивался к разговору старушек.
- Ото ж говорю, - кричала на полдвора бабка, - мужик на масыне такой черной-черной становился и по моему телефону давай другу свому что-то шептать. А масына-то, Людка, у него импартна. Знашь, круг такой впереди, больсая, как бычек, что твой дед водил, даже боша. Ой, такой богатый, а телефона не-ет. Во-от. А усиши у него, как у Чапая, больсые, черные, красит их, и сам красеный.
А Людка, подставив ладошку к уху, слушала свою подругу, кивала и что-то шептала себе под нос.
- Так вота, я сотрю, а у него и номер-то из гогулин, и сам он как та гогуля, вроде толстый, а сам худющий. Шо, поговорил, молодой человек? – спросила у Михаила бабка. – Ты мне зеленый долляр не давай.
- Да нет у меня таких, бабушка, - заулыбался Михаил, - и просунул ей сторублевую купюру.
- Какая я тебе бабка? - взорвалась женщина. – Дедка нашелся, - соскочив со скамейки и поджав руки в пояснице, запетушилась старушка.
- Извините, извините, де…, то есть женщина, - отшагнул назад Михаил.
- Во-от! – заулыбалась во весь свой беззубый рот старушка. – Ишь как, молодой нашелся.
Михаил, достав из кармана еще сторублевую купюру, протянул бабке, но та не стала ее брать, а замахала руками, мол, иди, хватит и того…
Описание мужика с усами под Чапаева, полководца гражданской войны двадцатых годов прошлого столетия: толстый, но худой, как та гогулина, что у него на номере машины, Михаил попробовал сформировать в своем представлении. Но ничего не получалось, почему-то этому мешало постоянно всплывающее в памяти лицо худощавого, подтянутого Донского с высокой и большой переносицей, как у гуся. Может это и есть загогулина – двойка, лебедь, что-то навевало ему в воспоминании мультфильм про мальчишку-двоечника. Ну, может и так, а толстый потому, что у него есть небольшой пивной животик, благодаря которому тоже выглядит как гогулина, то есть ощипанный лебедь с длинной шеей. Да, да, так и есть, а когда говорит, огромный кадык ходит у него по всему горлу. А гогулины на номере его машины, это, скорее всего, три двойки. Теперь, значит, ездит на «Мерседесе», машину поменял.
В принципе, ему, как состоятельному предпринимателю, поменять «Тойоту» на «Мерс» нетрудно. Донской по своему характеру такой человек, который хочет всегда быть заметным, чем-то выделяться от других в своих кругах. Даже вот этот огромный пикап, ну зачем он нужен ему? Для перевозки чего-то? Чего? Лодки? Водными гонками вроде бы не увлекается, как и квадрациклами, огородом - тоже. Может, охотой занимается? Но для перевозки каких-то крупных предметов лучше иметь прицеп. Хотя, может, у него в лесу есть и свой дом, или дача.
Такими данными Михаил еще не владел. Да, в принципе, ну какое ему дело, почему Донской купил себе пикап - ну повыпендриваться в своих кругах чем-то хотел. У каждого свои вкусы. Он в том случае мог сбить девушек и на другой машине. Хотя по сравнению с отечественной машиной «Тойота» лучше управляется, а, значит, просто проморгал, а может и спал за рулем.
Михаил повернулся к бабкам, сидящим на скамейке. Крикливая сразу заметила его внимание к себе и, ткнув в него пальцем, спросила:
- Шо пуговица на вороте болтатся, зашить некому? Так дай я!
- Спасибо, спасибо, сейчас зашью, - пряча глаза, извинился Михаил и, нащупав на воротнике болтающуюся на нитке пуговицу, легонько поклонившись, развернулся обратно и пошел со двора на улицу.
Бабка глазастая, значит, и гогулины рассмотрела на номере машины, и мужика, просившего у нее телефон, с гогулей сравнила. Да, этому нельзя не поверить, так как не каждый бы приметил болтающуюся на воротнике пуговицу. Кому она нужна, обычно смотрят на лицо, прическу, в чем одет человек. А она все видит, и по мелочевке может определить, чем занимается человек. Видно, швеей работала или нянечкой в детском саду, уборщицей в столовой или в школе. А то, что не записал ее адреса, не узнал, как ее зовут, правильно сделал, лишние разговоры ни к чему.
Телефон есть, и того хватит, может больше она ему и не понадобится, а вот-то, что сфотографировал ее на сотовый, правильно сделал.
Открыл его, нашел файл, посмотрел на фото бабок, вроде их лица получились на экране резко.
- 3 -
Предложение Косолапа взяться за дело Алексея Игоревича Мигунова вначале не удивило. Скорее всего, ему хочется опираться именно на Михаила, который будет помогать, а не заводить дело в тупик. Он, опер, со своим следователем наработает по этому делу, если оно, конечно, не станет «глухарем», и найдет виновников, с теми будет разбираться прокурор-обвинитель. А адвокат? Это еще вилами на воде писано, кто будет защищать убийц. Неужели он считает убийцами семью Мигунова? Это жену, простую женщину, вкалывающую с утра до ночи дворником на улице? Интересно, на какой улице она работает, нужно посмотреть документы. Погоди-ка, погоди-ка.
Михаил вернулся в свой кабинет и начал листать «Дело № 324/8». Так, жена Мигунова, Василина Ивановна, год рождения, так, так, ага вот, дворничиха на улице Жуковского, номера домов, где она убирает, по четной стороне от №8 до № 24, по нечетной стороне от номера 7 до 25. Так, так, а убийство её мужа произошло в доме №7. Хо-па, интересно девки пляшут, как говорил мой тесть.
Михаил еще раз сверил записи, вытер со лба пот. Стоп, стоп, у Мигунова нет сына, дочь Нина, школьница, одиннадцатиклассница и учится в той же школе, что и моя дочурка. А сын? Ага, все правильно, и он есть, только живет с первой женой Мигунова. Он взрослый, ему 26 лет. Где работает? Так, хм, слесарем-жестянщиком в автомастерской на улице Федорова.
Михаил задумался: «Интересно получается, сын Мигунова от первой жены работает в мастерской Донского Павла Павловича, по которому он дело ведет. И что же?
Погоди-ка, погоди-ка, а зачем второй жене Мигунова нужен адвокат? От кого она хочет защищаться? От его сына? Почему? Ну, к примеру, он требует себе квартиру отца. Ладно? От кого еще? От его первой жены, по поводу той же квартире? Ладно, дело серьезное. Еще от кого? От родителей каких-нибудь наркоманов, которые считают виновным в их смерти или болезни Мигунова? Может и такое быть. Ладно, жизнь покажет. Хотя, - Михаил подошел к окну, - а Косолапу-то зачем нужно включать именно меня, а не своего «карманного» адвоката к этому делу? С «карманным» он все сварганит так, как ему нужно. А со мною?
Ну, если посчитать, что опер со своим следователем ведет расследование, которое будет передано прокурору, - ему важно, чтобы адвокат его домик, построенный из доказательств, не развалил. Так? Так. А мне, если увижу, что он тянет не туда, это не трудно будет сделать. Ага, понятно, значит, если подозреваемым у него стала семья Мигунова по чьей-то указке, то ему нужно развалить это дело. Ладно, торопиться с фантазиями ни к чему. Может, и так».
В дверь тихо постучали, Михаил без слов отворил ее и невольно отступил назад. Перед ним стоял старик, тот самый, в светло-сером пиджаке, что сидел вчера в парке.
Михаил пропустил его в кабинет, предложил кресло у журнального стола, но дед выбрал стул, стоявший за столом.
- Э-э, молодой человек, спина уже не та, так что не могу в мягких креслах восседать, - грубовато, со строгостью во взгляде, сказал он. – Вы - Иванов?
- Да, Михаил Валентинович Иванов, адвокат, - представился Михаил. – Извините, с кем имею честь беседовать?
- Во как! – то ли возмутился, то ли удивился дед. – Я-то, - прищурившись, продолжал сверлить своими глазами Михаила старик, - Мигунова тесть. Вот, - и начал быстро стучать тростью о пол.
- Рад познакомиться, Иван Степанович, рад. Может, чаю будете? У меня есть прекрасный зеленый - китайская роза.
- Не, - махнул рукой родственник Мигунова. – Я люблю индийский. Вот, черный чтоб был, крепкий такой, как кофе. Давление у меня слабое…
- Да, да, да, - невольно поклонился Михаил деду и включил стоящий на журнальном столе электрический чайник.
- Ну, вот и хорошо, товарищ адвокат, - сказал дед.
- Да, да, да, - опять как автомат затараторил Михаил, а сам про себя думал, сколько же этому Ивану Степановичу лет.
Дед попросил налить ему чаю в блюдце и, громко задув в него, остуживая чай, отпил.
- Так вот зачем я пришел к вам, - взглянув на Михаила из-под больших бровей, сказал Иван Степанович. – Давят там на моего внука полицаи, - и снова свои глаза-сверла выставил на Михаила. – Помоги ей.
Иванов, подвинув поближе к Ивану Степановичу чашку с чаем, спросил:
- Извините, а тот, с кем я вчера был в парке, знает, что вы ко мне должны прийти?
Дед замахал головой.
- А должен?
Дед снова замахал головой:
- И не говори, что приходил, - И сколько-то выждав, продолжил. – Внук мой - от первой жены Лёшки Мигунова, Ирины, остался, Витькой зовут. Ты с ним встреться, только тихо, боится он Косолапа, то хитрая бестия. И ты бойся его.
- Почему вы так говорите о человеке, которого не знаете?
- Знаю! - резко отодвинув от себя пустое блюдце, сказал Иван Степанович. – Знаю, тот, как убийство в городе происходит, то его сразу под следствие. Пока не проверит, все нервы выжимает.
- А по какой статье сидел?
- За воровство, которого не делал, сам же и посадил, - сделал грозным свое лицо Иван Степанович. – То было дело рук Донского.
«Этого только еще не хватало мне, - подумал про себя Михаил, - родственная тяжба. Только бы врать не начали, чтобы запутать меня».
- Иван Степанович, сколько лет после этого прошло?
- Не за этим пришел я, - отрезал старик, - а по делу внука своего, чтобы не убили его раньше времени, которое Бог отпустил ему. – Ты, послушай Витьку, - и снова сверлит своими глазами адвоката. - Поговори с ним отдельно. Вот, - и сунул Михаилу листик свернутый. – А я пошел.
- Поймите меня, Иван Степанович, - остановил адвокат старика у двери. – Я не представитель полиции, не занимаюсь следствием, не арестовываю виновных.
- Значит, правду о тебе по телевизору говорят, что из-за денег только помогаешь людям, поэтому и зятя моего не спас.
- Но я же адвокат, а не телохранитель, - сдавил губы Михаил. - Когда ко мне ваш зять за помощью обратился, я даже не смог познакомиться со всеми документами в прокуратуре, а только из уст Алексея Игоревича Мигунова. Проверил его историю болезни, оформленные документы по его задержанию, разработал систему защиты. Я на судебном разбирательстве предъявил судье всю необходимую информацию, что дело против Алексея Игоревича было сфабриковано. Его отпустили, следствие продолжилось. А вы думаете, что я после этого должен был везде сопровождать его? Нет, это в мои обязанности не входит. Я еще раз повторяю, я не телохранитель.
И второе, никто не предвидел - ни он, ни я, что его могут убить. Так что я, Иван
Степанович, больше и не знаю, что вам сказать. Будем уповать, что правоохранительные органы найдут виновных, и воздастся им по закону за их злодеяния.
Выслушав адвоката, так ничего и не сказав, Иван Степанович, покачал головой и вышел из кабинета.
Михаил, вытерев пот со лба, открыл форточку и подставил лицо свежему воздуху.
«Да, - думал он про себя, - и почему я не послушал своей мамы, отца и побежал после Афгана поступать на юридический, а не в политехнический вуз. А как по-другому, ну скажи, Миша. А как по-другому, когда все чувства после войны были оголены, как зубные нервы. Ну, везде, прямо везде царило бездушие, бюрократия, чуть что - свой своего прикрывает, а если начинаешь искать правду, тебя тут же и раздавливают.
А в райкомах партии что творилось, а в исполкомах: на твое заявление получить тонну угля, смотрели, как бык на красную тряпку. Стой, как все, в очереди, ишь, ветеран нашелся, а ты посмотри, как другие живут. Квартиру хочешь? Так их детки, родственнички тоже хотят, невзирая на то, инвалид войны ты или ветеран, или ты уже сотый раз первым стоишь в очереди на жилье, на детский сад, на путевку, на все! Эх, как мечталось, когда стану юристом - всех их под суд отдам. Блин! Всех: проворовавшихся председателей горисполкомов, складских магнатов, директоров ресторанов, продовольственных и хозяйственных магазинов…»
- 4 –
Он с Косолапом встречу затягивал специально. Слова Ивана Степановича Белобородова его как бы окунули в холодный омут. Неужели опер завязан с теми, кто убивает людей. Неужели он работает на наркоторговцев? А может, как и Мигунов в свое время, находится у них под колпаком. Как в это не хочется верить. Мысли, поведение Федора всегда можно было прочесть или просчитать заранее, любой его выкрутас - до такой степени он простой человек. Ну, когда достают его – кричит, когда шутят – смеется. Да и врать не умеет, сделает гадость, а через день два, поджав хвост, прибежит, просит прощение.
Несколько лет назад опер Федор Косолап возглавил следственную группу и с тех пор начал меняться. Михаил думал, что это из-за того, что повзрослел человек, одумался, и меньше стал делать необдуманных глупостей. Именно необдуманных. Теперь все, до каждой мелочи просчитывает заранее, понимая, что любая из них может стать главной в деле. Все перебирает, все взвешивает, а что говорить: двадцать лет работы сделали из него профессионала.
По последним делам, которые вел Косолап по ограблению квартиры, по убийству директора страховой компании, справился на «отлично» и раньше срока. Полтора месяца, и даже у адвоката не получилось развалить его дела своими доказательствами. Да, в дуэте со следователем группы, однофамильцем Михаила, Косолап стал лучшим в городе, и поэтому берет самые серьезные дела.
А в чем же тогда плохим стал Федор Косолап? Михаил задумался. Ну, в первую очередь, теперь он Михаила также временами давит, как и начальник полиции, не допуская к подозреваемым, выталкивая взашей из кабинетов полиции. Короли! Да, что и говорить, кому нужны «глухари», все дела должны раскрываться, план есть план, он и при капитализме важен. Как говорил Жеглов в фильме «Место встречи изменить нельзя»: «Вор должен сидеть в тюрьме». Да, Михаил с ним был согласен.
Но в прошлом году они с Косолапом столкнулись по тому же воровству в ЖКХ. Пропало несколько километров разных размеров труб и трубных соединений, около сотни батарей. Виновных - смену слесарей - Косолап сразу вычислил. И что по фиктивным документам отпускали своим дружбанам трубы. Об этом свидетельствовали даже несколько видеосъемок на городских улицах, где ремонтировались инженерные сети. Мужики отказывались, божились, что это не правда, приходили, мол, тогда на ремонт трубы не по тем диаметрам, вот и отсылали их назад.
Но когда за дело взялся Михаил и нашел те самые накладные, по которым возвращались трубы на склад, то выяснил, что по размерам 57 мм и 150 мм диаметра труб там вообще не присутствовало. Нет, фиктивно они были, а на самом деле нет. Исходя из этого, работы останавливались, приближалась зима, жилые кварталы оставались без воды, а ЖКХ преспокойно работало и процветало. Начальник ЖКХ построил себе прекрасный двухуровневый дом, главный бухгалтер ездил на БМВ Х-5. Но ворами оказались не они, а слесари-сантехники. Вот так, трубы им приходят, они тут же ими торгуют, и машина уходит назад пустая. Молодец Косолап, все жители пятого микрорайона на него молились, на молодца нашего, блюстителя порядка.
Михаил просмотрел эти видеозаписи, отметил одну деталь: на автомобиле стоит код то Саратовской, то Волгоградской области. Но ведь склад находится не за полторы тысячи километров от их города. И второе, в ЖКХ есть только КАМАЗы с прицепами, но не «Мерседесы», о таких машинах здесь даже и не слышали. Когда стал разбираться в этом вопросе, оказалось, что трубы тех диаметров даже не присутствовали на складе и, как выяснил ревизор, были «липовыми». Эти трубы, приобретенные в Челябинске, проходили через их город и убывали в коммерческие фирмы, занимающиеся продажей труб.
А последним доказательством мошенничества руководства ЖКХ стал случай. Позвонили из Уфы, поинтересовались, почему два вагона с трубами для Снежегорска стоят там. Да, Косолаповское дело тогда разрушилось. Нервный был не только он - еще несколько представителей администрации города. Городская телевизионная компания об этом промолчала, как муниципальная и коммерческая газеты, дав краткие новостные информации – виновные наказаны. Так в городе и думали, что теми виновными были слесаря-сантехники. «Пострадал» только начальник участка, получивший год условно, и то не за пропавшие трубы, а за то, что избил по пьянке жену и нанес ей травмы – сломал нос и челюсть. Да и дело это вела не группа Косолапа, а участковый полиции.
С тех пор Косолап осторожно относился к Михаилу, скорее всего не мог спокойно перенести тот проигрыш. Ну что ж, не всему можно верить, что тебе говорят вокруг. Начальство ЖКХ взяли за место теплое, вот и защитилось работягами, которые им спокойно жить не дают, подготовили фиктивные документы и все. А это дело до сих пор висит, и борьба уже идет между адвокатурой и прокуратурой, к каждой запятой придираются, к каждому документу. Дошло даже до того, что судья предложил им пойти на мировую.
А сейчас, интересно, почему Федор Михайлович Косолап ему, Михаилу, стал помогать? Хотя и слово-то «помогать» совсем здесь не вяжется, так как нет больше Мигунова. Так что слово «помогать» можно заменить более подходящим – «затянул» дело, или даже не так, «заморозил». И все повторяется как тогда, когда пять лет назад по-тихому, в самом что ни есть оперативном порядке, адвокат накрыл крышевателей таксистов. Вел дело по ним Косолап, так же тянул его три месяца, а закончил его работу с одного маху адвокат: вызвав в нужный момент опергруппу полиции с омоновцами. А чтобы не было каких-то рабочих проблем, спрятался за ширмой следственной группы Косолапа, сказав о нем по телевизору местным и областным журналистам, как об умном оперативном работнике. Премию за это он, как Косолап, не получил, как и «спасибо» от таксистов.
Звонок от Косолапа прозвучал поздним вечером. Поговорили ни о чем, так, о рыбалке, о падении доллара, о приближающем новом кризисе, связанном с поддержкой евро. Обо всем, а в конце мимоходом Федор Михайлович поинтересовался, приходила ли к нему жена Мигунова.
- Да, нашел же, как время мое тратить, - усмехнулся Михаил и, взяв со стола лист с записями, начал читать с него. – Федя, так она же к вам имеет претензии и все.
А это тебе нужно? – И не давая Косолапу что-то сказать в ответ, продолжил. – Ну, дэпээсники к ней приставали, не видела ли она зеркала, людей, тащивших его. Потом участковый, которого она в первый раз видит, каждый день вызывал ее к себе и расспрашивал, чем она занималась в то-то и в то-то время. И главное, вызывает ее на пять вечера, а сам появляется через час-два. Ну это разве дело, а? Она же в суд и в прокуратуру со своим заявлением на ваши притеснения не обращалась. И просит, чтобы я участвовал в расследовании пропажи ее мужа. Федор Михайлович, твоими делами я не собираюсь заниматься. У меня своих дел куча. Только за сегодня, как дежурный адвокат, получил дополнительных шесть дел.
- Каких? – поинтересовались на том конце провода.
- Отец против сына выступает, что он пытается его выжить из квартиры.
- Это семья Скакуновых?
- Да-да.
- И правильно делает отец, сынку уже далеко за тридцать, по пьянке своего старика бьет, мать, нигде не работает и работать не хочет.
- Так зачем ко мне, а не к вам с этим вопросом пришел он, Федор Михайлович? Ты не задумался над этим вопросом?
- А че, сынка вчера наши опера вывезли из дома - бушевал там, посадили его в кутузку, утром отпустили, опять взялся за свое, вот старики и ищет везде помощи. А куда деваться?
- Да уж, - вздохнул Михаил. – А что, к судье его трудно было отвезти, чтобы суток на десять подержать у вас?
- Так что ты решил по Мигунову?
- Федор Михайлович, своими делами занимайся сам.
- Ха, вот ты всегда так, Михаил, если дело глухое, так подальше от него.
- Федор Михайлович, если уж ты, имея такой огромный опыт следственной работы, это дело называешь глухим, то что мне сказать. Если хочешь, я завтра приглашу эту Василину Ивановну, попрошу ее написать в суд письмо с просьбой приструнить твоих миротворцев, чтобы не давили на вдову или делали это аккуратно, не нервируя женщину, потерявшую мужа. Да, и подумай, если не трудно, - с ударением произнес Михаил, - что в городе создана такая атмосфера по отношению к ней, как к жене наркоторговца, что хоть в петлю лезь, и жители еще помогут.
- Ладно, хоть ты не порть мне и так испорченное настроение, - как-то с облегчением ответил Косолап. – Хотел, как лучше, а ты сразу в кусты.
- Тебе бы в мои кусты. Хочешь, давай поменяемся местами, ты будешь горы денег прибирать, защищать преступность, а я – давить вас. Как на это смотришь?
- Ну, тогда сначала включи наши местные байки, - сказал Косолап и бросил трубку.
То, что Михаил увидел в новостях, возмутило.
«Смерть Мигунова и Серебрякова не пугает других наркоторговцев, они продолжают сбывать горожанам марихуану и гашиш, - сурово смотря на телезрителей, как учительница на безобразничающих учеников в классе, беспристрастно и громко, без остановок тараторила ведущая новостей. – Наша группа тележурналистов, возвращающаяся с брифинга с мэром города, увидела, как на одной из остановок города юные борцы с наркоманией облили зеленкой наркоторговца. Это он на суде пытался защитить Мигунова и запутывать прокурора. Его фамилии называть мы не имеем права, как и показывать лицо …»
У Михаила задрожали пальцы. Он прекрасно узнал в том наркоторговце Фёдора Петровича Мишкина. А в углу остановки он заметил лицо своего одноклассника Сергея Воробьева. Того самого Сергея, который в последнее время под псевдонимами стал порочить имя адвоката в разных газетах. Вот это да, рядом с Воробьевым, прикрывшись воротником, стоял сам Косолап в гражданской одежде.
Да уж, интересно получается, когда какие-то пацаны в масках обливали зеленкой Мишкина, стоявшего на остановке с двумя пакетами, наполненными продуктами, они были рядом, скорее всего, как и мстители, поджидая, когда мимо будут проезжать журналисты.
Захотелось тут же позвонить Косолапу и хорошенько выругаться за подтасовку ситуации. Но тут же в квартире погас свет, телевизор, все. В дверь кто-то чем-то сильно ударил. Михаил замер, дрожь охватила тело. Через минуту, может больше, а может и меньше свет включился.
Раздался резкий звонок на сотовом телефоне. Вздрогнув, Михаил приблизил к себе экран мобильника, и прочитав, что звонят ему из охранной компании, успокоился.
- Михаил Валентинович, все нормально? Успокойтесь, наряд выехал. У вашей двери лежит обрезок толстой цепи, привязанной к кладбищенскому венку. Что написано на его ленте, рассмотреть не можем. Только не выходите, всякое может быть.
- Да, да, спасибо. Кто это сделал, не увидели?
- Все произошло в момент отключения света в подъезде. У вас все нормально? Только не выглядывайте сейчас из окна, не выходите на балкон, мы этой ситуацией не управляем.
- Это вы, Михаил Валентинович.
- Да, диспетчер охранной компании «Эверест» Михаил Валентинович Иванович. Извините, что не представился сразу.
- Вот как, даже в фамилиях мы с вами почти тезки, - вздохнул адвокат. – Да, Миша, так складываются обстоятельства, что я готов на сотрудничество с вами. Спасибо, что не оставляете мою персону без внимания. На камере, к сожалению, у вас нет инфракрасного света или как там он называется?
- Нет, но зато камера установлена и на выходе из подъезда. Минуту назад выходили из него две старушки, заходили они в подъезд до отключения света, после его включения вышли, сейчас проверим.
- Минуточку, - попросил внимания адвокат, - электрический счетчик моей квартиры находится справа, ящик видите, такой зеленый?
- Да, видим, с ним уже познакомились, когда устанавливали сигнализацию. Думаете, в нем установлена какая-то «лягушка» часовая. Но, к сожалению, камера не имеет обзора этого ящика.
- Вот и я об этом. Может быть, свет выключился только в моей квартире и в коридоре?
- Мы все проверим.
- Миша, конечно, хочется верить, что это не ваших рук дело.
- Михаил Валентинович, вы, кажется, заговариваетесь. Думаете, нам интересно водить вас за нос, чтобы заработать? Нет, я такими делами не занимаюсь. На эту тему будем говорить только при личной встрече.
- Извините, но, если бы вы слышали этот звук в дверь, я думаю, поняли бы мое состояние. Когда мы сможем встретиться с вашим товарищем?
- Встретимся, договоримся, - ответил тезка. – Я вас сам найду.
- Минуточку, - задержал диспетчера у трубки Михаил, - этот человек профессионал?
- Да, Михаил Валентинович.
- Его же здесь в два счета расколют.
- Он не здешний, Михаил Валентинович. Он профессионал. Я знаю, о чем говорю.
- Вы меня извините, что я так резко с вами, - сбавил тон Михаил. – Нервы…
- Я вас сам найду и все сообщу.
- Алло, алло!
Но в трубке раздавались короткие гудки.
«Знаю, знаю, профессионал, - с раздражением Михаил спрятал в карман сотовый, достал из аптечки таблетку валидола и положил её под язык. Кресло поглотило его тело. – Знать бы на кого сейчас опереться. В детстве было проще, папе пожаловался, он всегда за тебя заступится, а здесь – только Бог».