СТАРИННЫЕ ВЕЩИ. КАНЦЕЛЯРСКИЕ СЧЁТЫ МОЕГО ДЕДА
Начало "От автора" - см. по ссылке
http://proza.ru/2020/11/02/719
В нашей семье хранилась еще одна старинная вещь – канцелярские счёты моего деда Дьяконова Николая Николаевича. Еще их называли конторскими, бухгалтерскими, амбарными счётами, но никакой разницы между ними, полагаю, не было.
Но что это за вещь такая – счёты? Счёты – это примитивное приспособление для арифметических расчётов, представляющее собой четырехугольную раму с поперечными металлическими прутиками, на которых нанизаны подвижные круглые косточки. Первое известное упоминание счётов встречается в «Переписной книге домовой казны патриарха Никона», составленной в 1658 году, где они называются «счоты».
Счёты массово использовались в торговле и бухгалтерском деле. В школах на счётах учили детей считать. Теперь вместо примитивных счётов стали использовать новые приспособления: калькуляторы и компьютеры. Счёты остались в прошлом, они стали историей. И если они еще используются в наши дни, то где-нибудь в глубинке в сельских магазинах.
И вполне возможно, что наше подрастающее поколение не имеет о счётах никакого понятия.
Откуда счёты появились в нашей семье? Как рассказывала бабушка, этими счётами дед пользовался на работе, а работал он счетоводом в службе движения Управления Сызрано-Вяземской железной дороги. Но как он смог получить такое место? Об этом напишу поподробнее.
В конце 1900 г. или начале 1901 г. дед был призван в армию. Служил он в Управлении Калужского уездного воинского начальника (что-то вроде теперешнего военкома) старшим писарем и, как я полагаю, имел чин унтер-офицера. Назначению на должность писаря, очевидно, способствовали его хорошая грамотность и наличие красивого почерка. С военной службы дед был уволен в запас в январе 1905 г. Поскольку дед собирался жениться моей бабушке, ему надо было найти место с таким жалованием, которое позволяло бы содержать семью. И в получении такого места ему посодействовал уездный воинский начальник штабс-капитан Александров, под началом которого он служил. Он дал деду рекомендацию, вот её текст в современной транскрипции:
«Калужский Уездный Начальник
5 февраля 1905 года, г. Калуга
Его Высокоблагородию Николаю Карловичу Лебедеву,
Начальнику Службы движения Сызрано-Вяземской ж.д.
Милостивый государь Николай Карлович.
Податель сего бывший мой старший писарь Николай Николаевич Дьяконов, который за окончанием срока службы перечислен в запас армии в минувшем Январе месяце, во время службы отличался полным знанием дела и производства вверенного мне Управления, до военной службы занимал должность счетовода одной из бухгалтерий Акционерного Ова Мальцовских заводов, в настоящее же время не имеет никакой должности и нуждается в таковой, а потому желая оказать ему помощь за его ревностную службу, усердно прошу Вас в личное мне одолжение представить ему какую-либо должность во вверенной Вам службе движения при Управлении».
Под ее текстом сделана приписка рукою воинского начальника: «Знаю, что дорогой сосед уважит мою просьбу, глубоко преданный товарищ Михаил Александров»
Просьба воинского начальника была уважена, и 1 июля 1905 г. дед был принят конторщиком при счетоводстве службы движения Управления Сызранско-Вяземской ж.д. с годовым содержанием в размере 300 рублей. По тем временам это было довольно высокое жалование. Дед посчитал, что теперь он может жениться, и в ноябре 1905 года дед и бабушка обвенчались. Вот тогда-то сослуживцы деда по случаю его женитьбы и подарили ему эти счёты. А купили они их в лавке на Старом Торге, в которой продавались старинные вещи.
С годами денежное содержание деда постоянно увеличивалось, и в 1907 г. оно уже составляло 540 руб. в год. Рос дед и по службе: в феврале 1910 г. с должности конторщика он был перемещен на должность счетовода с годовым окладом 600 руб.
После революции дед продолжал работать на прежнем месте и в прежней должности. В 1921 г. он с группой товарищей был командирован Центральным продовольственным комитетом Сызранно-Вяземской ж.д. в Сибирь за хлебом для рабочих железнодорожных мастерских. В дороге подхватил холеру, в Кургане был снят с поезда, там и умер. Похоронен в братской могиле.
А когда дед умер, его сослуживцы отдали его счёты бабушке, и она хранила их, как дорогую о нём память.
Счёты, по моему мнению, были очень старыми, и их можно было бы назвать антикварными. Думаю, их сотворил какой-то столяр-умелец, обладавший художественными навыками. Рамка счётов и круглые косточки были из тёмного дерева. Дощечки, из которых была сделана рамка, имели сверху волнистые изгибы, а на боках их украшала фигурная резьба в виде узоров из переплетающихся линий. Всё это придавало счётам красивый, привлекательный вид. Ничего подобного я ни раньше, ни позже не видел, да и в интернете не нашел.
Как я писал в миниатюре о ломберном столе, счёты лежали на нём под фотопортретом деда вместе с другими его вещами: чернильным прибором, пресс-папье и стаканчиком для ручек и карандашей. Чернильный прибор был довольно своеобразным: он представлял собой две чернильницы в виде стеклянных кубов, установленных на мраморной (возможно, малахитовой) подставке зелёного цвета; пресс-папье и стаканчик были сделаны из такого же камня, так что эти три вещи являлись гарнитуром.
Я был любопытным ребёнком, и счёты не могли не привлечь моего внимания. Для меня они стали просто игрушкой. Я переворачивал их на костяшки и возил по полу, представляя, что это паровоз, который я видел, когда мы с бабушкой ездили в Ленинград. Но потом моё отношение к ним изменилось. Еще до учёбы в школе я научился производить на счётах простые арифметические действия: сложение и вычитание небольших чисел. Как умножать на счётах и выполнять деление на них, я еще не знал.
Еще раньше я заметил, что на одном прутике было не десять костяшек, как на всех остальных, а только четыре. И это меня удивило: почему четыре? Все, кого я об этом спрашивал, удовлетворить моё любопытство не смогли. Уже много позже я узнал, что ряд из четырёх костяшек использовался для счёта в четвертях, а также перевода фунтов в пуды, так как один пуд был равен сорока фунтам.
Когда я подружился с Валей Берестовым, будущим известным поэтом, счёты, как и венские стулья (см. о них миниатюру), мы с ним использовали в наших играх. Тогда нам с Валей было всего лишь по десять лет. А когда мы с ним немного повзрослели, наши игры стали иными, и счёты были нами оставлены в покое.
У счётов, как и у чернильницы, пресс-папье, стаканчика и портрета деда, была та же судьба, что и у других наших вещей, оставшихся в квартире, после нашего поспешного бегства из Калуги, к которой приближались немецкие войска. Они бесследно пропали.
Вот такая история и у этой старинной вещи.
Фотографии счётов, хотя бы чуть-чуть похожих на дедовские, я нигде не нашел. И поэтому решил приобщить к миниатюре фотоснимок самого деда. На снимке ему еще нет тридцати лет. А какой у него импозантный и молодцеватый вид, одни усы чего стоят! Такие усы называли императорскими. Бабушка говорила, что они вошли в моду в начале ХХ века и что они подходят и молодым юнцам, и тем, кто постарше, подчёркивая изящность внешности. Подходили они и деду и с этим бабушкиным утверждением нельзя не согласиться. Дед с такими усами мне очень нравится.