Рыбалка знакомит иногда совершенно разных людей.Особенно если вдруг ненастье, дождь и спасенье только в шалаше, от сплина в выпивке. Сначала угощал бывший военный, совсем ещё моложавый и красивый лицом и выправкой. В его коньяк было явно что-то добавлено.Не только хмелило, но даже размывало реальность и озаряло эйфорией.Был ещё художник-любитель, которому можно было дать двадцать с чем-то,но когда он выходил на женский зов, отставной военный говорил:
- Представьте себе, что мы с ним встретились лет десять назад,когда я ещё служил на северах и приезжал в отпуск к тётке,он выглядел также и говорил, что ему двадцать пять. С этой девочкой нимфеткой у него была связь, но когда я пришёл, она и мне обрадовалась:
- А я совсем без денежек, у военных, знаю, водятся. Уж я расплачусь, чем хотите.
Когда я дал художнику деньги и послал в магазин за выпивкой и закуской,мы выпили с ней по две стопки бальзама с тонизирующими, что был у меня в кармане, и она стала раздеваться. Я был от неё без ума.
- Милая, я дам тебе задаток. Если бы ты ночевала со мной пару ночей, уж я не пожалел бы денежек.
И она жила у меня неделю, буквально не слезая с меня.
В это время зашла молодая женщина, небольшая ростом,но очень красивая на лицо,в котором было что-то умильное и сладкое, притягивающее.
- Мальчики, у вас выпивка, я совсем без денег и художник почти по нулям, даже в глаза мне не смотрит. Пошёл к приезжей, в надежде сбыть ей натюрморт.
Мы почти допили бальзам и я предложил рябину на коньяке с добавлением мёда и тонизирующих.Любили мы её по очереди, но ей всё было мало. Пошли к военному, у которого оказались только что приехавшая двоюродная с племянницей.
Продолжалась выпивка. В темноте ночи я не сразу различал,кто ко мне ложился,кроме нимфетки. Она, как мёдом приклеивала к себе.
Спустя год, мы встретились с ней случайно в городе и она затащила меня к своей тётке, у которой были связи и знакомства в газетах,журналах и я согласился отдавать половину гонорара за публикации и половину с редактуры и рецензий своей сладкой нимфетке.И мы не с ней не расставались, пока не иссякла эта золотая жила.