В жидком свете диодных фонарей снег грязной мукой разъезжался под ногами.
Обнажая воронено блестящий лед.
Рудольф, пережидая поток ревущих сплошь иностранных машин, размышлял, как перебежать дорогу в неположенном месте.
«Машины-морщины», - подумал он, хмуря лоб под студеным ветром.
Дома ждал одинокий, но уютный кров.
Справа от него к бровке шоссе неожиданно причалило юное создание.
Лет 13-14, наверное. Смышленое, цвета кофе с молоком, личико.
В обычной китайской куртке из болоньевой ткани. С сумочкой в форме сердечка через плечо.
Нетерпеливо дожидалось просвета в трафике.
Щурясь от мелких колючих снежинок, что застревали в пушистых ресничках.
Свежая поросль. Это не о ресницах, а о девочке.
Таких - как гороху в городе, где много теперь молодежи.
Заводы стоят, но фабрика жизни работает.
…Вся хрупкая и беззащитная. Цветок-недотрога на тонком, полном соков, стебле. Но беспечно намерена бежать наперерез залепленным снегом машинам. Как мотылек на огонь. А дома ее ждут... И взрослых рядом никого, кто бы мог подсказать (вразумить, предостеречь).
А он, Рудольф, на что?!
Ведь случись беда, совесть будет терзать. Проверено на себе неоднократно!
«Эй, просыпайся! Долой социальную апатию, которой ты всегда отличался, но как-то превозмогал. Ну-ка!»
И что-то в нем шевельнулось. Призывы и излучаемая крошкой энергия юности разбудили потаенное, неподдельное, что всегда было в его душе.
Нежность, желание проявить заботу, чувство гражданского и человеческого долга.
А иномарки, как нарочно, скорость не сбавляли. Фыркая, проносились мимо и сбивались в кучу вдали у красного глаза на перекрестке.
- Будь осторожна! – предупредил он. Негромко, внушительно и доброжелательно. «Тембр голоса должен быть таким, чтобы не напугать». Разница в возрасте.
Вздрогнула, но благодарно кивнула, оттаяла.
Тут и момент подвернулся. Рудольф, как бывший автомобилист, чутко засек интервал меж очередных Симплегад. Не мешкая, двинулся наперерез. Развернул корпус Роденовым мыслителем, как бы прикрывая собой Пушистые Реснички.
Та поняла, с готовностью поддержала маневр. Вдвоем в один миг проскочили опасную часть, спиной уже отразив писклявый хрип клаксонов.
Неловко преодолели торосы, оставленные корейской снегоуборочной техникой. Конец приключению. Его дом налево, через дворы. А обладательница сумочки-сердечка уже заспешила в проулок направо.
Эге-е! Да там не все ладно. Проулок хоть и широкий, но мрачный, корка ледяных клинков тускло блестит на брусчатке. И хищный провал подворотни.
Рудольфу почудилось шевеление тени из этой импровизированной Преисподней.
"Проводить бы малютку!"
Но у самого волосам впору зашевелиться.
"Да что я лезу не в свое дело? Подумает, пристаю..."
А вдруг с ней что случится?!
Все-таки страшно. Запал его благородства куда-то постыдно утек, сменяясь сонной волной равнодушия.
Не каркай! Нет там маньяков. Наверное, нет.
Она спешит, проскочит, если что. И ему спешить надо. Тоже дела. А девочка была и ушла. Кто она ему?
Все будет в порядке.
Думая так, Рудольф шел своей дорогой, мимолетный страх отступил.
* * *
Утром сидел за компьютером, просматривал новости. Ждал, пока вскипит чай.
Где-то взрывали. Где-то метели… А у них все светло и спокойно. По пути на работу нарочно заглянул в тот проулок. Зев подворотни жизнерадостно сушился на солнце.
Ближе к обеду, оторвавшись от аналитических упражнений, снова зашел в Сеть. С первым же кликом остолбенел.
С экрана кротко смотрела малышка.
«…тело девочки обнаружили в районе мусорной свалки».
Сердце заколотилось. Панически дочитал до конца.
«…в тяжелом состоянии доставлена в больницу… У пациентки констатирована клиническая смерть».
Рудольф нервно грыз бумажки для заметок.
Из коридора доносился встревоженный стук каблуков.
Все как обычно. Все как взбесились.
«Учитывая общественный резонанс, за информацию о преступниках объявлена награда… Изучается запись видеокамер».
* * *
Добрался до дома.
Разделся.
Спиной на холодную кожу дивана.
Девочка – из никому не известной семьи. Однако, от этого горе не меньше. Убийцу ищут ретиво. Непохоже на нашу милицию… А он виноват. Конечно. И устал себе об этом говорить.
Холодильник. Презренная водка…
Поначалу противно пить, осознавая, что ты меньше, чем ноль без палочки.
Стук в дверь.
Грудятся люди в форме.
«Одевайтесь. Пройдемте».
Рудольф хотел послать их к черту. Но лица пришедших были терпеливы и каменны, как у статуй Будды.
В черном микроавтобусе Рудольфа по бокам подперли мускулистые мужчины.
Не давая упасть в обморок от начинающегося головокружения.
Но откуда-то появилась решимость.
«Как она?» - услышал он собственный голос.
«Пока жива».
Ну что ж, он ответит по совести.
Больница. Облупленные стены. Много людей, как на поминках.
Рудольфа почти несли. И запустили в белую палату.
На белой подушке бело-красный шар.
Глаза, как запекшаяся кровь.
Рудольф опустился на колени, чтобы быть ближе.
«Спасибо, что помогли перейти дорогу», - дрожавшие пушистые реснички замерли.
Рудольф непроизвольно перекрестился, вышел.
В коридоре с ним заговорил старик, показавшийся смутно знакомым. Наверное, видел по телевизору:
«Это было чудо, когда она пришла в себя. Захотела увидеть вас – последняя воля. Врачи сказали, шансов нет. Вы были последний, кто сделал ей добро».
* * *
Рудольф возвращался к себе, думая, что, может быть, произойдет чудо.
И, пересекая дорогу, даже не заметил, что на него летит огромный грузовик...
_____________________________________________________________