18+ Параллельный мир. Фентези. Роман ХХХ содержит сцены насилия и жестокости. Кому читать такое не интересно - нажмите на крестик в правом верхнем углу экрана.
Структура Роднеры социально и психологически
напоминает позднеримскую: с императором, сенаторами, легионерами, богатыми вольноотпущенниками, большим количеством угнетаемых ими рабынь и рабов. Время там течет по иному. В году 420 дней. По нашей возрастной классификации все герои старше 18 лет.
Кратко: параллельный мир. Эпоха соответствует примерно поздне-римской. Купец Торакс вместе с сыном Гаером и дочерью Тандой едет из приграничья в столицу Империи. С ними под видом рабыни Пикколо едет дочь опального патриция Виния. Торакс для утех купил Бестию, молодую рабыню. По их следу идет Фальцо, один их лучших сыскных чиновников империи. По дороге они остановились в таверне городка Долчестера.
Глава 15. Неудачная замена
Ночные кошмары
Над Долчестером опустилась ночь. Сын купца Торакса Гаер, наигравшись всласть с гостиничной рабыней, спал и видел сны. Совесть его не мучила. Подумаешь – предал дочь старинного патрицианского рода, которая его искренне полюбила, подарила свою девственность и последовала с ним рабыней. Обычно человек снов не помнит, и лишь только короткий сон ранним утром может остаться в памяти.
Снилось ему, что он стоит на коленях перед прекрасной женщиной в светящейся тунике.
– Трепещи, о смертный грешник! Я богиня Немезида! Ты предал любовь! Предал девушку, что тебя полюбила! Значит, мой карающий меч обрушится на все ваше семейство! Тебя ждет страшная судьба, впрочем, ты сам ее выбрал!
Тут Гаер проснулся, обнаружив у себя эрекцию. Это стало обычным состоянием при пробуждении. В самом деле, в течение прошедших нескольких дней он испытывал эрекции все чаще и чаще. До такой степени, что ему почти казалось, словно бы фалл проявлял собственную волю. Тот начинал вставать по стойке «смирно» без всякой особой причины, которую он мог бы установить, и случалось это порой в очень неудобное время.
«Приснится же такое! – наполовину пробудившись, он протянул руку, чтобы притянуть к себе Пикколо, и ощутил кратковременный всплеск гнева, не нашел девушки рядом.
– Мою Пикколо папа порвал! – События прошлой ночи снова затопили его. – А мне дали девушку на замену. Вспомнился и обрывок утреннего сна.
Он сел на кушетке и осмотрелся вокруг. Хорошенькая рыжая девушка, приданная хозяйкой гостиницы ему в услужение, без разрешения слезла с кушетки и отползла в угол комнаты.
«Вероятно, – мрачно подумал Гаер, – она наивно пыталась убраться как можно подальше от меня!» Изнеможение побороло страх, и рыжая, свернувшись калачиком на голых досках пола, заснула.
Гаер спустил ноги на пол и неслышно подошел к месту, где лежала Лиса.
«Сладко спит! – резко ткнул босой ногой девущку в ребра. – Тоже, небось, сны видит!»
Девушка подняла глаза на Гаера, стоящего над ней с поднятым и набухшим фаллом. Страх вспыхнул в глазах.
– Не бейте меня, – она покорно встала на колени, надеясь спасти себя если не от фалла, то хотя бы от побоев.
Сосала она без старания и настолько неумело, что вызвала только раздражение у молодого господина. "Это не Пикколо!" – понял он.
– Ты от кого удрала? – Гаер, высвободив фалл изо рта Лисы, влепил девушке одну оплеуху за другой, а потом повалил на пол и грубо вошел в нее сзади без всякого гусиного сала.
– Пощадите, господин! – та судорожно двигалась и рыдала от дикой боли, раздирающей кишку. Несчастной показалось, что жестокий господин порвал попу также, как купец Торакс разорвал Пикколо.
«Еще и плачет, кусок собачьего дерьма, – Гаер почувствовал приток крови у самого себя и вошел до самого конца. – И зачем Амеана таких неумех держит?»
– Гаер, прикажи недомерке заткнуться, или получишь сам ремня! – он осознал крик отца из соседней комнаты. – Я хочу еще поспать!
– И я добавлю! – Танда остозвалась из своей комнаты.
Он ударил Лису ладонями по ушам и заткнул ей рот.
– Ох, хорошо. Виноват!
Теперь Лиса могла только тихо мычать, принимая в себя фалл Гаера.
Как бы то ни было, Гаер мучил девушку довольно долго, пока не почувствовал разрядку.
– А это тебе награда за старание! – ухватив за руку чуть повыше локтя, Гаер потащил к двери и хорошим пинком под зад отправил кувырком вниз по лестнице.
Подойдя к окну, Гаер увидел, что девушка вылетела во двор на локтях и коленях. Она оставалась там минуту или две.
«Если я поломал ей кости – счет за гостиницу неоправданно увеличится… – ягодицы Гаера предательски зачесались при мысли о том, что сделает с ним отец, когда узнает о дополнительных расходах. – Сегодняшняя ночь у меня безнадежно испорчена!»
Лиса с трудом, хныкая от боли, поднялась на ноги. Держась за стену и пошатываясь, она пошла на кухню получать свой премиальный кусок лепешки с медом.
«Цела рыжая! Следы порки и побоев должны произвести хорошее воздействие на других рабынь, – Гаер вернулся на кушетку. – Пусть знают, что такое господский гнев!» Ему и в мыслях не приходило сомневаться, что он относится к этой последней категории. Сон был забыт.
Голод и чревоугодие
Гаер сидел напротив отца, лениво макая ломоть пшеничного хлеба в густой сливочный соус, сопутствующий красной кефали, что была подана на завтрак. Кефали оставалось довольно много, и он оторвал от костей кусок мяса и положил в рот. Она действительно была очень хорошей.
«Неплохо в этой гостинице умеют готовить, – думала Танда. – Обожаю рыбу! Уже со счету сбилась, сколько кусков с тарелки взяла! Однако теперь я не могу съесть даже плавничка»
Гаер увидел, как Бестия наблюдает за ними. Несомненно, надеялась дополнить свою очень скудную рабскую пайку остатками с хозяйского стола.
Танда, тоже взглянувшая на рабыню, обнаружила, что голодный взор девушки увеличивает собственное удовольствие от еды.
«Мало я Бестию секла! – подумала Танда, разглядывая девушку. – Смотрится неплохо. Полоски от прута подсохли быстрее, чем я думала. Надо приказать, чтобы замочили в уксусе солидный пучок прутьев для наших рабынь!»
Гаеру показалось, что Бестия выглядела вполне хорошо, и отметины от порки ничуть не портят рабского тела.
«За вчерашнее Бестия очень легко отделалась, – подумал Гаер. – Гораздо легче, чем заслуживала. Съем как можно больше, чтобы не оставлять полуголодному отродью объедки!
Затем ему попался на глаза ночной горшок, не слишком далеко задвинутой рабыней под кушетку. Ему пришла мысль, и он улыбнулся. Он отодвинул стул назад и наполовину отвернулся от стола.
– Принеси мне горшок! – Скомандовал он.
Бестия послушно поспешила к Гаеру и, упав на колени, подал ему горшок. По плещущейся в нем янтарной жидкости было ясно, что тот уже использовался. Гаер поднял полупустую тарелку и выбросил содержимое в горшок. Затем он собрал все объедки, что лежали рядом с ним на столе, и одну за другой бросил в месиво пищи и мочи.
Помочившись туда напоследок и стряхнув последние капли влаги с конца фалла, он вытер руки о волосы Бестии, откинулся на спинку стула, установив руку под подбородок девушки, запрокинул ей голову назад, глянул сверху вниз в лицо красотки и рассмеялся.
– Оригинально! – Танда мысль братика понравилась. – Сюда! – Танда присела и направила в горшок струю мочи.
– Какая отличная мысль, детки, – усмехнулся Торакс. – Подай эту вещь сюда, девушка! – искренне смеясь, он свалил остатки завтрака в горшок.
Бестия, будучи не в состоянии скрыть разочарование, заплакала. Торакс с Гаером нашли горе рабыни весьма забавным.
– Как ты думаешь, отец, этот негодяйка голодна? – спросил Гаер сквозь смех.
– Надеюсь, что это так, – рассмеялся в ответ Торакс, – хорошо накормленная рабыня – испорченная рабыня.
– Хорошо, как ты думаешь, я должен дать ей съесть что-то вдобавок? У меня здесь есть кое-что для нее, – Гаер приподнял тунику, показав фалл, который снова вскочил по стойке «смирно», возможно, возбужденный видом несчастной Бестии.
– Отличная мысль, – рассмеялся Торакс. – Ступай сюда, никчемный кусок собачьего дерьма, и не пролей ничего по подбородку. Я ненавижу небрежное отношение к твоему делу!
– Будешь плохо стараться, и от меня влетит! – добавила Танда. – Мало не покажется!
Торакс продолжал посмеиваться, наслаждаясь унижением рабыни и видом мужской доблести сына. Несчастная Бестия, встав на колени между ногами Гаера, заработала языком и губами.
«Если я не доставлю удовольствия своему мучителю – меня снова высекут!»
После того, как Бестия выполнила задание, Танда заставила подползти к ней и внимательно осмотрела.
– Хороша соска! Ни одной капле спермы не удалось вылиться! Вот и получила Бестия дополнение к завтраку!
Гаер снова повернулся к отцу.
– Отец, правильно ли будет, если я пойду и посмотрю, что там с Пикколо, моей маленькой проституткой? – спросил он.
– Несомненно, – ответил Торакс. – Я пойду с тобой. Тебе, вероятно, потребуется небольшая поддержка в общении с Амеаной. Она может заявить, что ты был слишком груб с этой рыжей малышкой, которую тебе дала. Она, как всегда, слишком мягка со своими девушками.
Когда они вышли из комнаты, Торакс увидел, что Бестия хочет пойти вслед за ними.
– Куда ты собралась? – спросил он. – Ты останешься здесь и приберешь в комнатах!
– Что она сделала, отец? – спросил Гаер у него из-за спины.
– Попыталась выскользнуть за нами, несомненно, чтобы посмотреть, что с маленькой подружкой-проституткой.
– Не может же она в действительности думать, что будет избавлена от работы, только чтобы увидеть, что с другой никчемной маленькой недомеркой? – воскликнул Гаер и рассмеялся этой мысли.
– Она просто попыталась. Но на некоторое время пытаться не сможет, – Торакс подошел к Бестии и сильно ударил кулаком в висок. Девушка пошатнулась и упала на пол. Торакс развернулся и вышел из комнаты, не глядя, что там у него за спиной.
– Убил? – спросила Танда, удивившись мощи отцовского кулака.
– Если и убил, куплю новую, – улыбнулся Торакс. – А выживет, отведает плетки!
Только пять минут спустя Бестия смогла встать на ноги и, смахнув пальцами слезы с глаз, занялась приведением комнаты в порядок.
«Ну, почему у господ нет ни капельки милосердия! – думала она. – Пусть покарает их богиня Немезида!»
В те далекие времена только страх перед Немезидой иногда смирял чрезмерную жестокость господ. Впрочем, господа считали, что жертвуя время от времени в храм, они избегают гнева богини. Помолившись, девушка взялась за уборку: она не хотела еще одного избиения, когда вернется Торакс.
Рыжая и ящик с крапивой
Амеана застала рыжую рабыню на кухне. Девушка чистила овощи и рассказывала другим рабам о том, что сделал с ней Гаер.
«Интересно, – подумала Амеана, – свою премию за ночь с господином она получила, и оказывается зря? Противная красотка! А я сегодня вечером хотела подложить под Фальцо! Ну что ж, до вечера у меня время есть, она получит!
– Это так ты угодила сегодня ночью господину? – Амеана крепко стукнула девушку деревянной ложкой по уху. – И от медовой лепешки у тебя задница не слиплась? Я покажу тебе, как надо служить господам! В ящик с крапивой ее!
Узкий и длинный, напоминающий гроб ящик Амеана давно приспособила для воспитательных целей.
Раб с кольцом в фалле, шипя от боли, вынул из ящика половину крапивы.
– Госпожа, пощадите! – не дожидаясь второго удара, девушка легла в ящик, положив голову в специальную прорезь.
Раб прикрыл крапивой и закрыл крышкой. Теперь наружу торчала только голова рабыни.
«Ничего! – Амеана смотрела, как из глаз рыжей девушки текут слезы. – Полежит полчасика, а потом рабы отольют водой! К вечеру она будет в полном порядке. Я по своему опыту знаю, что сейчас чувствует маленькая негодяйка! Это даже полезно!»
Пикколо и рыбий жир
Пикколо лежала на животе и тихо скулила. Амеана уже встала, успела отправить рыжую в ящик, а теперь решила позаботиться об изодранном теле, сменив повязку. Теперь она стояла у сундука, убирая в аптечку различные банки. Цереус стояла на коленях сбоку от кушетки, одетая только в коротенькую набедренную повязку, и ложкой собиралась кормить Пикколо кашей из небольшой глиняной чашки.
Когда господа вошли в комнату, Амеана повернулась к ним лицом.
– Пришли посмотреть, – спросила она, – что сегодня утром творится с вашей собственностью? В действительности все не так уж и плохо. Никакого заражения, хотя ей очень больно. Пикколо, раздвинь ноги и позволь своему господину увидеть, какая ты хорошая девушка, и как быстро заживает твое местечко. Любуйтесь, господа! Учтите, ей затруднительно долго стоять раком, а у меня еще много работы на кухне. Пикколо, не заставляй господ ждать, – она подкрепила распоряжение, слегка шлепнув Пикколо по голой заднице.
– Там, вы видите, – осторожно раздвинула она ягодицы, – дела идут хорошо!
Гаер подался вперед. Он увидел стежки ниткой, вытянутой из кошачьей кишки, удерживающие вместе края разорванной плоти. Края раны и кожа в местах стежков были воспаленно красными. Гаер протянул руку и осторожно прикоснулся к ране. Пикколо задержала дыхание и слегка подвинулась.
– Видите, места разрывов немного болезненны, – заметила Амеана, выпрямившись. Пикколо ощутила, как руки Гаера покидают зад, но осталась стоять на четвереньках с разведенными ногами, продолжая поедать кашу, которую Цереус ложкой заносила ей в рот.
– Как ты думаешь, Гаер, у кого более прелестный зад, – продолжала Амеана, – у твоей красотки здесь или у рыжей, которую я дала тебе вчера вечером?
– О, у Пикколо! – быстро сказал Гаер.
– Значит, правильно я отправила париться в ящик с крапивой, – заметила хозяйка гостиницы.
– Зачем? она и так получила! – Гаер добавил. – На самом деле у вашей девушки была приятная задница, но она мягче, чем у Пикколо. У Пикколо – значительно крепче. Взгляните!
Чтобы проиллюстрировать это, он нанес рукой резкий шлепок по заду Пикколо. Это было правдой, крепкая плоть лишь слегка пришла в движение под воздействием ладони.
Пикколо успела проглотить кашу и приняла удар, ничего не сказав. Хотя она и была предметом разговора, но понимала, что может в нем не участвовать.
Она чувствовала себя немного смущенно с раздвинутыми ногами, но была все же рада, что господин находит привлекательной, несмотря на разрыв задницы.
– И зад рыжей зад был круглее, – добавила Танда. – У Пикколо есть два маленьких углубления с каждой стороны!
Торакс рассмеялся.
– Твоя девушка такая юная, – сказал он Амеане, – на ней все еще есть немного детского жирка. Это скоро пройдет! Подростки-рабыни не сохраняют надолго детский жирок, работа и голод быстро делают их худее.
– Я собиралась спросить тебя о моей рыжей девушке, – сказала Амеана. – Сборщики налога прибудут сюда сегодня вечером, и я должна устроить им некоего рода развлечение. Я подумала, может быть окольцованная Цереус, трахающая искусственным фаллом рыжую, должна стать одним из номеров. Блюдо, сделанное как кулебяка из мяса и теста. Потом – выбирай любую!
– Когда, я сказала, прибывают сборщики налога? – произнесла Амеана после раздумья и твердо взглянула на Торакса. – Один из них – Фальцо, и он на это время покинул юную жену Елену, поэтому ему нужно некое особое развлечение!
– Фальцо? – переспросил Торакс. – Не было печали! Не знаю относительно развлечений, это – твоя проблема, но я знаю, что он не обычный сборщик налогов. Он используется властями только для очень важной или конфиденциальной работы!
– Я подозреваю, что его приезд может осложнить тебе жизнь, – тихо сказала Амеана. – Я просто подумала, что ты должен быть предупрежден! Похоже, в городе что-то неладное творится, – вздохнула Амеана. – Цереус, ступай вниз на кухню, и если я увижу тебя без дела, когда я туда спущусь, пеняй на себя!
Гаер не понимал, что опасного может таить в себе чиновник по особым поручениям. То, что перед ним стояла не просто рабыня Пикколо, но и патрицианка Виния, он и думать забыл. Сейчас он был счастлив, как юноша, которому починили любимую игрушку.
– А у меня есть сюрприз специально для Пикколо! – Амеана взяла большой глиняный сосуд из аптечки. Взяв ложку, она уселась сбоку на кушетку у головы Пикколо и вытащила из банки пробку, выпустив отвратительный смрад гниющей рыбы.
– Что это? – задохнулся от вони Гаер, отступая назад.
– Рыбий жир, – ответила Амеана, отливая часть в ложку, – смешанный с касторкой.
– Теперь, – проворковала она Пикколо, – будь хорошей и прими это от тетушки Амеаны, – она прижала ложку к губам Пикколо.
Девушка колебалась.
– Ты хочешь стать лучше для господина, не так ли?
Пикколо кивнула в ответ.
– Хорошо, тогда поторапливайся. Покажи своему господину, как сильно ты его любишь, и проглоти это сейчас!
Пикколо открыла рот, и женщина проскользнула ложкой между губами. «Знаю я, что такое рыбий жир! – Танда поморщилась, на мгновение ощутив во рту вкус страшного зелья. – Кормили в пансионе нерадивых в качестве добавки к розгам!»
Девушка проглотила вонючую жидкость и чуть не подавилась. Она взглянула вверх на Гаера сквозь заполняющие глаза слезы и слабо улыбнулась.
– И еще одну за господина, – сказала Амеана, снова наполняя ложку вонючей жидкостью.
– Для чего все это? – спросил Гаер.
– Пока не заживут раны, Пикколо просто не сможет присесть над сточной канавой. Облегчить проход кала – это благо!
«А не завести ли нам банку с рыбьим жиром для воспитания рабынь? – подумала Танда. – Это может быть интересно!»
– А теперь я должна идти и заняться своими делами! Кстати, я включила обоих, Пикколо и Бестию, в отчет о своих рабынях, и уплатила их налог вместо тебя. Разумеется, я включу это в твой счет, когда вы уедете!
– Ладно! – Торакс решил, что ему незачем более тут задерживаться. – Сборщики налога прибывают сегодня вечером, и завтра они заклеймят ваших вместе с остальными!
– Пора вынимать рыжую из ящика! – Амеана взяла аптечку и вышла из комнаты.
Торакс минуту стоял, глядя ей вслед, его челюсти беззвучно двигались. Затем он глубоко вздохнул.
Пикколо громко застонала. Глаза несчастной рабыни расширились от нового страдания.
– Это из-за того, что рыбий жир заработал, – со смехом произнес Торакс. – Это должно быть сильнодействующее вещество! Танда, тебе не попадался на глаза ночной горшок?
– Отец, я уверена, он должен быть где-то здесь... Да, здесь, – сказала она, вытаскивая из-под кушетки ночной горшок. – Садись на него, быстро!
Она взяла Пикколо за руку и потащила с кушетки, не забыв дать ей крепкого шлепка. Девушка, охнув от боли, уселась на корточки над горшком, в то время как хозяева глядели на нее. Девушка подняла на них глаза и улыбнулась. Всего несколько дней проведенных в рабстве лишили Пикколо скромности и чувства собственного достоинства.
«Вот так поворачивается к господам Немезида! – думал Торакс, выходя из комнаты. – Меня, в бытность юношаом, насиловал ее дед! Я полжизни работал на их семью в рабском ошейнике. Теперь его душа на небесах может видеть, что стало с внучкой! Впрочем, я продолжу воспитание!»
– У меня есть одно важное дело, – задумчиво ответил Торакс. – Танда, Амеана приказала рабыням приготовить для тебя ароматную ванну и пригласила двух рабынь помочь тебе принять. От Бестии с Пикколо сейчас будет мало толка.
– Спасибо, отец! – Танда побежала купаться.
– Отец, – сказал Гаер, – почему мы не можем оставить Пикколо в качестве рабыни? Мы могли бы сообщить родителям, что она умерла во время путешествия, и они не могут засуетиться, поскольку это будет означать дать имперским властям узнать, что они нарушили приказ о ссылке, а она – действительно хороша в постели! Подумать только, как быстро из патрицианки получилась великолепная шлюха. Не могу ли я оставить ее?
– Родители не могут засуетиться, но она может!
– Если она это сделает, отец, то принесет им неприятности. В любом случае, кто станет слушать, что говорит рабыня?
Крушение надежд
«И зачем я согласилась на это путешествие? – Пикколо сидела на корточках на горшке, и в который раз задавала себе этот вопрос. – Прав был Аний, что остался дома!»
Внутренности, казалось, превратились в воду, но теперь она, похоже, опорожнила себя, и судороги в животе прекратились. Она достаточно узнала за несколько дней, чтобы понять, что должна оставаться там, куда посадили, пока не скажут другое, или нарвешься на еще одну порку. Итак, она осталась там одна и ждала возвращения Гаера.
Она услыхала предложение Гаера, чтобы они оставили в качестве рабыни, но это мало для нее значило. Некоторое время после того, как она отправилась в путешествие, она лелеяла мысль, что рабство будет только игрой. Что должно придти время, когда она продолжит жизнь действительно как Виния, не только как свободная девушка, но и как представительница одной из старейших патрицианских фамилий в Роднеро, хотя ныне обнищавшей и находящейся в политической опале. Но по прошествии всего нескольких дней другая, более жестокая реальность боли, постоянных унижений дурного обращения и унижения овладела ею.
Очень быстро мысль о не слишком отдаленном освобождении от рабства перестала быть предвкушением и стала просто смутной мечтой, которая изредка давала утешение. Каждый удар прута по голому заду, каждое насилие над телом, а и то, и другое бывало часто, – заставляли эту мечту о финальной свободе казаться менее реальной, пока она почти не исчезла из мыслей. Она больше не думала как свободная девушка, но только как рабыня. Заботы были заботами рабыни – выжить! По-возможности избежать порки, прислуживая и угождая своим господам и что-то съесть. Она даже не задавала вопросы судьбе, которая сделала ее рабыней, а Гаера господином. Это было реальностью, и против этой реальности она не могла бороться. Она могла только принять ее.
Все, что сделали слова Гаера – это окончательно уничтожили то, что стало уже мечтой, в которую она перестала сколько-нибудь реально верить.
На лестнице послышались шаги. Гаер вошел в комнату. Пикколо подняла на него глаза с того места, где сидела на корточках над ночным горшком, и робко улыбнулась.
– Дрянь в горшке, и дрянь, сидящая на нем! – Гаер презрительно ухмыльнулся.
– Да, господин, – Пикколо не имела ложной гордости и полностью понимала и принимала низкое положение в мире.
Гаер протянул руку и погладил щеку Пикколо тыльной стороной ладони, потом прошелся концом большого пальца вдоль полуоткрытых губ молоденькие девушки.
– Господин, пожалуйста, господин, – вымолвила Пикколо и затем запнулась.
– Да?
– Я рада, что я хороша в постели, господин!
– Так же, как и я, – улыбнулся Гаер. – Ты скорее излечи эту расщелину, поскольку я не стану долго ждать, прежде чем трахнуть тебя снова!
– Да, господин... Я стараюсь быть хорошей, господин!
– Ты знаешь, что случится с тобой, если не будешь?
– Да, господин!
– Хорошо, скажи мне, что.
– Вы побьете меня, господин!
– Это верно. Я прутом спущу шкуру с твоего зада!
Гаер на мгновение сделал паузу, смакуя мысль. Фалл даже начал вновь затвердевать.
– Ладно, тогда ты завтра будешь заклеймена, – продолжил он через пару секунд. «Почему я получаю удовольствие от мысли о страданиях этой красотки?» – спросил он себя.
– Да, господин! – Пикколо казалась далеко не счастливой от этой перспективы. «Не думаю, что это будет страшнее прижигания моих пяток, – подумала она, но ничего не стала отвечать. – Придется и это перенести!»
– Клеймо будет здесь, – Гаер наклонился вперед и ткнул пальцем чуть ниже левой ягодицы. Он почувствовал, как плоть девушки отпрянула прочь от прикосновения.
– Да, тут. Тебя разложат на скамье потные мужчины. Железо для клеймения будет раскаленным докрасна. Ты ощутишь жар раньше, чем оно даже коснется твоей плоти. Ты будешь стараться отвернуть от него прочь, но тебя будут крепко держать, и раскаленное железо будет прижато к твоему беззащитному заду.
– Когда железо прижжет твою плоть, послышится шипящий звук, как у мяса, жарящегося на горячей сковороде. Ты закричишь даже раньше, чем почувствуешь жар железного клейма. Пойдет небольшой дым, когда горячее железо вдавится в твое мясо. Будет сладкий дымный запах обожженной плоти, и имперское клеймо станет аккуратно врезано в твой зад. Именно тут, где находится мой палец. Впоследствии оно будет долго болеть!
Голос Гаера радостно звучал, когда он описывал муки, ожидающие девушку.
– Пожалуйста, господин, Вы будете там, господин? Когда они заклеймят меня, господин?
– Конечно, буду! – бессердечно засмеялся Гаер. – Я не пропущу эту забаву!
– Я постараюсь и вытерплю это, господин, – несчастно вымолвила Пикколо.
– Ты должна будешь вытерпеть! У тебя нет выбора, моя маленькая рабыня!
– Да, господин... Я знаю, что я ваша рабыня, господин... Пожалуйста, господин, я останусь с Вами в качестве рабыни, господин.
– Я решу, что будет с тобой сделано, – рявкнул Гаер, давая Пикколо пощечину, чтобы наказать за нахальство.
– Господин, Вы позволите обработать Пикколо? – Цереус пришла с ведром чистой воды и тряпками, чтобы убрать и подмыть Пикколо.
«Похоже, мне тут есть чем заняться, – подумал Гаер. – Сейчас я устрою маленькое представление. Жаль, что Танда купается. Она обожает подобные штучки!»
Цереус, Пикколо и Гаер
«Хорошо, что не я на месте! – белые зубы раздвигали темное лицо Цереус в бодрой усмешке. – Досталось же красотке!»
Было ясно, что к перспективе поухаживать за Пикколо она относится с энтузиазмом.
Цереус помогла Пикколо подняться на ноги, и встать, наклонившись вперед и уперев ладони в колени.
– Вот так и стой! – она села на пол, и начала осторожно мыть между ногами и вдоль расселины зада. Гаеру показалось, что Пикколо даже нравятся прикосновения сырой ткани к наиболее интимным местечкам. Наконец, Цереус закончила.
– Дай мне взглянуть, хорошо ли ты отмыла, – приказал Гаер, раздвинул ягодицы и осмотрел пространство между ними. Рана была красной, но без нагноения.
Гаер, теперь основательно возбудившийся, решил позабавиться.
– Плохо подмыла, – заявил он, крепко шлепнув ладонью зад Пикколо. – Все еще грязно. Тебе надлежит сделать это лучше, Цереус!
Смуглянка потянулась за тряпкой, собираясь возобновить интимное мытье прелестного зада.
– Нет, – резко произнес Гаер. – Пикколо, обратно на кушетку, лицом вниз, ноги врозь. Теперь, Цереус, встань у нее за спиной и используй язык, чтобы привести всё в порядок, и делай это на сей раз как следует!
Девушки повиновались: Цереус встала на колени между распростертыми ногами. Как следствие, задница торчала высоко, когда она лизала между ногами.
Маленькая полоска белой ткани, как показалось Гаеру, великолепно подчеркивала природную смуглость кожи, но сейчас была совершенно лишней.
Гаер стоял минуту или две, любуясь зрелищем, затем наклонился вперед и сорвал прочь кусок белой ткани. Он пробежался руками по заду девушки, наслаждаясь ощущением шелковистой гладкости плоти. Цереус подняла зад выше, приглашая Гаера перенести исследования дальше. Гаер не нуждался в приглашении. На самом деле мысль, что рабыня приглашает сделать что-то, показалась бы ему нелепой. Он считал, что имеет право войти в любую рабыню, которая завладела воображением, и стремился осуществить это право. Он сунул в кишку палец. Минуту Гаер изучал доступную глубину, чувствуя тепло и пульсацию юного горячего тела. Цереус, пришпоренная исследованиями пальца, вращала бедрами, одновременно с дополнительной энергией дразня Пикколо своим языком.
Гаер, еще не полностью вовлеченный в забаву, загнал палец глубже, наслаждаясь видом девушек. Чувствуя, что ему надо облегчить эрегированный фалл, он вытащил палец. Цереус простонала в разочаровании и расстройстве.
Гаер резко шлепнул по поднятому заду, растер свой плевок вокруг ануса, и нацелился втолкнуть кончик пульсирующего фалла в разогретое лоно.
«Фалл у господина небольшой, с ним управлюсь и без гусиного сала! – Цереус стала лизать Пикколо с удвоенной энергией. – За него мне Амеана даст лепешку с медом! Это куда вкуснее, чем розги!»
Гаер увидел, что и Пикколо не осталась равнодушной к ловкому языку Цереус. Он умышленно задержался на несколько секунд, доводя возбуждение и страсть до уровня лихорадки. Затем толкнулся вперед. Если насилие над Пикколо было подобно езде на очень темпераментном пони, то общение с Цереус было подобно попытке овладеть горячим неукрощенным животным. Гаер ощущал всю силу страсти смуглянки. Сильное гибкое юное тело корчилось и брыкалось под ним.
«Прямо, как мой пони! – подумал он. – Хорошая лошадка! И задница разношена как следует!»
И всадник, и лошадь вспотели, когда, наконец, Гаер почувствовал, как тело «гнедой кобылки» плотно сжалось, содрогнулось вокруг фалла, и наступил оргазм.
Гаер полежал минуту поверх Цереус, затем скатился с нее и встал на ноги. Пикколо лежала распростертая на кушетке, задница больше не поднималась, чтобы принять ищущий язык Цереус. Это показывало, что она также кончила.
Цереус сползла с кушетки, подобрала тряпки и чашу с водой. Она беспокойно взглянула на Гаера и, получив от него короткий кивок головой, поспешно удрала из комнаты.
– Сегодня я тебя трахать не буду! – Гаер похлопал рабыню по заду и ушел из комнаты посмотреть, как посереди двора отливают водой рыжую Лису, выпущенную Амеаной из крапивного ящика.
Рабы, отпуская шутки по поводу состояния рыжей Лисы, окатывали водой с головы до ног, радуясь в душе, что на этот раз ящик достался не им.
– Дай сюда, – Гаер забрал у окольцованного раба кожаное ведро и с удовольствием окатил девушку водой сам.
«Волдыри ничуть не портят, – думал Гаер, глядя на рыдающую рабыню. – Надо будет наших туда посадить, но не завтра. Завтра у нас будет гораздо более интересное зрелище!»