Моей любимой Кадаверии
- Иди на астру, - мужественно для такого щуплого тельца произнес Туранчокс и закатил заплывшие ботоксом величия узенькие чухонские глаза, невнятными проплешинами разума озаряющие государственный лик космического диктатора.
- Вконец сбрендил, - хрусткими голосами перешептывались лукавые царедворцы, буйной ватажкой толпясь на пороге вовсе не юрты, как могут подумать немногие ведающие тайну происхождения государства Русiйского исследователи, отнюдь, шатались они на пороге коронавирусного бункера. Поясню. В недавней сказочке упоминалось, что Сысой Сысоич уловил вирус, трясший мотнёй и тяжко вздыхавший, вот этот самый коварный вирус и подговорил его выстроить втроих бункер, призвав кощунственными заклинаниями Ниф - Нифа и Наф - Нафа. Но царедворцы на то и лукавы, чтобы продолжать шептаться, вводя во смущение незрелый стратегический ум властителя. - Окончательно спятил. С божьими коровками беседует, выясняет наличие гранитных камушков, думая приспособить в вид ископаемости и сокрушить экономику Запада еще и валунами по демпинговым ценам.
- Аполитично рассуждаете, - гаркнул Чубайс - старший, милостью младшего братана морского дьявола проявляясь бородой несогласия перед сонмом холуйствующих тупиков развития, - кони ! Божия коровка - она, на самом - то деле, как выявил Леонтьев, бабка коробка, под валунами таится Солженицын, он завсегда прячется под глыбами, потому будет не торговлишка валунами или коммерция лошадьми, а натурально мудрость отцов.
Чубайс картинно встал врастопырку, чувствуя напряжением бедренных мышц хрупкость модных шкер дудочками, успел подумать о необходимой моменту стиля щетинке, как сразу же ему на ум пришла прелестная Милена Ангел, то аншейв вдосталь, а то и, понимаешь, лысая, как Туранчокс. Только он так подумал, как борода Чубайса - старшего вспорхнула, нелепо разводя руками, и переместилась на широкое лицо тети Тани Толстой, чародейской магией неприхотливости юморка взывая к таящимся за гранью света и тьмы сатирикам опухшерожего Маслякова.
- Начальника мана, - возопил один из сатириков, призывая гнев Годохмы на свою пустопорожнюю башку.
- Ты сам не знаешь, - сказала мне Годохма, приоткрывая под хоккейной маской Вурхеса один из глаз ( ужасающе скомпанована фраза, не спорю ), - что именно он сейчас говорит, ты его лет десять не видел - не слышал.
- И слава Богу, - прошелестел коала ( я, стал быть ), ко времени, месту и чести поправляясь : - Богине слава.
- Слава героям, - отозвалась Богиня, снисходя к некоторой очарованности автора ( я опять, стал быть ) ангельской и розовой. - Хороша, - осмотрев в лорнет сжавшуюся от ужаса творимого ахуя Милену, произнесла Годохма, небрежно помахивая длинным и красивым, - пущай и без хера.
- Ну, - забаритонил сытым голосом коала, прижимаясь к фальшивым сиськам Богини головой и всем остальным, - ты у меня одна такая, на то и Годохма.
- Ладно, - зевнула Богиня, - бомби дальше. Чо там Чубайс - то ? Замуж вышел ?
- За Дуню Смирнову, - подтвердил коала, блаженно по дежа вю жмуря глаза на незаходящем солнце Флориды, Олд Йорка и Нового Южного Уэлльса проигрывающей Диты до кучи, - парадигм сменился, речь тоже, теперь муж беременной Возняцки говорит : " Мы беременны ", имея в виду жаборотую ютландку.
- Она, вроде, родила, - задумалась вслух Бэйли, что - то высчитывая на пальцах, - омелу какую - то или смокву.
- И срубите ее секирой, - зловещим голосом процитировал ненастоящий, как Пикачу, зверек, страшно поводя ушами, - бросая в высокую соленую воду, ибо врытый на пограничье талант никогда не обернется соляным столпом тупой Тицкой, хотя бы понявшей саму суть крокета.
- Он не получается, - шепнула Бэйли, щекоча коалу дыханием, - крокет - то, ни хрена. Фламинго улетают, ежики разбегаются, вся х...ня, короче, а не крокет.
- Ну, - кратко не отмел инсинуации Богини коала, продолжая бомбить дальше и за Чубайса - старшего, и за Туранчокса, и за божиих коровок, и прочую х...ню, присущую русскоязычному информапространству.
- Короче, мать, - коала хитро покосился на длинный и красивый, вечно полутвердый и внушающий невольное почтение раскачиванием под бабочками на животе, - до угрозы титькам Рафаэлла высокомерно игнорировала малоприсущую рокершам полуголость, орудуя голосом и ништяковым музлом в жанре " треш ", но пережив невзгоды, осознала, что брызжущая из настоящей женщины сексуальность не должна скрываться, а обязана подноситься с достодолжными ужимками мне, - он вскочил и встал на груди Богини во весь рост, - любвеобильному, влюбленному в жизнь и самому лучшему автору рунета.
- Аминь, - заключила Годохма, прижимая зверька к животу. Тот опасливо покосился на непременный атрибут Годохмы, таящийся не в цепе или цветке с быстроходностью, а чуть ниже, под бабочками ( см. выше, курсив мой ), и счастливо вздохнул, обретя Экзистенцию ! с носастенькой италийкой.