Упал аккуратно, под гонг. Теперь можно выплюнуть капу и кровь. Выскочивший из-за канатов секундант помог подняться и сесть на раскладной стульчик в красном углу ринга. Левая сторона лица быстро немела от пропущенного удара.
– Нормально… Ещё раунд, и уже ляжешь… – вполз в уши шепоток менеджера Ефимыча.
Секундант протянул к губам боксёра пластиковую бутылку с водой. Тот глотнул, сплюнул в ведро, с наслаждением представив харю Ефимыча. Поразительно, как быстро он забыл своё настоящее имя. Осталась лишь кличка цепного пса – Рекс. Но он никогда не жалел. Потому что жалеть особо нечего.
Родился и вырос в деревне, среди вонючего силоса, коров, огородов и повального бытового пьянства. Наверное, он тоже со временем стал бы ударно бухающим механизатором, рулил бы себе в свободное от попоек и драк время на тракторе. Но забрали в армию. Полгода учебки и «горячая точка»… Вернувшись с армейки, осознал: на селе делать нечего. Механизатор – точно не его профессия. Парень фактурный, здоров, высок, мускулист. Таким, как известно, покоряются большие города.
Человеческая клоака, давшая всё: имя, профессию, цель в жизни. Сейчас Рекс и не мыслил себя без ринга, жил, существовал в квадратном пределе, обтянутом канатами, а все блага и гонорары рассматривал как нечто само собой разумеющееся.
Прижиться, стать своим или хотя бы наподобие такового – непросто, хотя об этом мечтает любой провинциал. Вокзалы, на скамейках которых он ночевал, вагоны с сахаром или мукой, которые приходилось разгружать… И каждый, каждый смотрел на него как на чужака, подозревая, что крепкий парень вырвет кусок прямо изо рта: конкуренция!
Сначала попробовал сходить по известному пути, поступить в питерский институт с помощью статуса ветерана. Все экзамены сидел рядом с худым очкариком, спрашивал у него что-то, копался в обрывках знаний. Очкарик отвечал неохотно, невпопад. В итоге солдат так не сумел преодолеть вступительные экзамены, а ботан прошёл… Как же Рекс хотел его избить!
Мыкался-тыкался, в итоге удалось устроиться в солидную охранную контору, где бойцовский талант заметили, оценили. Шеф (дай бог здоровья) рекомендовал парня своему знакомому, владельцу гладиаторского аттракциона, на котором крепкие ребята мутузили друг друга на потеху публике. Рекс – именно так его окрестили – рекомендателя не подвёл. Потому что был изначально жесток, в том числе к самому себе. За два года изнурительных тренировок стал классным боксёром, настоящим бойцом, полностью оправдывая кличку. И когда впервые выпустили на профессиональный ринг, Рекс в третьем раунде отправил противника в нокаут.
Со временем разобрался в правилах игры. Не всегда надо выигрывать. Если менеджер советует лечь – значит, надо так надо. Притвориться, что сдался, проиграл. Угрызений совести боксёр не испытывал никаких – бизнес есть бизнес. Тем более каждый «договорняк» хорошо оплачивался. Но сегодня Рекс откровенно злился и психовал. Поэтому пропустил удар вскользь в нос. Начал звереть, заводя самого себя яростью и обидой. Его соперник – салага, самовлюблённый щегол, которого Рекс способен уделать в два счёта. Но вынужден играть в поддавки, позволяя безнаказанно бить себя по морде.
Рекс сразу узнал соперника. Сейчас, он, правда, без очков, подкачался. Но солдат всё равно распознал – тот самый козёл-очкарик, который так плохо помогал на экзамене. По вине этого урода вчерашний солдат не стал студентом, лишился высшего образования. Как повернулась бы жизнь, поступи он в институт? Не удержался от прикола: обманным финтом надул расслабившегося очкарика и коронным правым отправил в нокдаун.
Опять гонг. Прямо как по заказу. Стульчик в углу, пластиковая бутылка, Ефимыч шипит в ухо:
– Что ты делаешь, пёс? Лечь ты должен, лечь под него! Знаешь, какие сейчас ставки? А на кого? Нас обоих убьют!
– Знаю, старый, – кивнул Рекс.– Всё сделаю…
Ефимыч всё равно волнуется. Тотализатор, риск, азарт, ставки. А хозяин действа без правил поглядывает себе сверху, из удобного кресла, оценивая, как дерутся преданные псы. Сам факт принадлежности Рекса кому-то ничуть его не волновал. Каждый делает деньги как умеет. Он дерётся, хозяин рубит капусту и делится с Рексом.
Но сегодня боец колебался. До начала последнего раунда осталось совсем немного, а он мучился, не зная, как поступить – отправить щенка в нокаут или лечь самому. Противник бодрится, но Рекса не проведёшь: он-то видит, насколько тот устал и измотан. Салага выложился без остатка, стремясь достать обмякшего Рекса.
Протяжно-гулко звучит последний на сегодня гонг, бойцы выходят навстречу. Взмах рефери… Началось! Щенок задиристо пошёл серией коротких быстрых ударов, Рекс грамотно закрылся и встретил тяжёлым апперкотом под рёбра. Пробить не пробил, но противник явно потерялся, отскочил, поднял руки, уходя в защиту. Вот! Вот оно, то самое ощущение силы и превосходства! Обманка левой рукой и тут же двойка справа: в голову и по почкам. До цели дошли оба удара.
Очкарик поплыл, теряя контроль, за что и получил ещё удар, точнёхонько в солнечное сплетение. Дыхание перебито, он опускает руки, чуть толкни – рухнет. Но…
Рекс дал противнику восстановиться. И когда тот оказался способен бить, подставился под удар. Вспышка, сознание поплыло в сторону. Рефери наклонился, отсчитал положенное.
Зрители засвистели, заорали, облив Рекса словесными помоями… Всё получилось как задумано. Рекс медленно вернулся в вертикальное положение. Постоял рядом с рефери, пережив тот момент, когда «победителю» вскинули руку. И потихоньку побрёл в раздевалку.
Суки… Какие всё-таки суки… Все поголовно: публика, рефери, Ефимыч, хозяин. Все его предали, все, позволив надругаться над ним и его профессией. Дверь распахнулась, будто её пнули.
– Держи вот, – протянул Ефимыч плотно набитый конверт. – Бухни сегодня. Разрешаю…
Рекс криво усмехнулся.
– Чего невесёлый такой? – спросил менеджер.
– Всё нормально…
Оставшись в одиночестве, боксёр некоторое время думал, уставившись в стену. В коридоре громко заговорили, и Рекс словно очнулся. Закончил переодеваться, убрал конверт в карман куртки. Рекс хмурился. Грыз какой-то зверёк изнутри, не давал покоя… Аккуратно сложил вещи в личный шкафчик, запер. И вышел в коридор.
Непросто пройти мимо человека, который тебя нокаутировал. Дверь в раздевалку очкарика чуть приоткрыта. Рекс заглянул: боец сидел на скамейке перед шкафчиком, медленно сматывая бинты с ладоней. Обычно в такие минуты вокруг победителя вьётся толпа, но сейчас прилипалы схлынули, оставив боксёра одного. Несколько быстрых шагов. Очкарик повернул голову, привстал, разворачиваясь. Щёки бледные, капли пота текут с висков. И пятнышко крови в уголке рта. Туда и вложился кулаком Рекс.
Очкарика снесло в угол. Тюкнулся о выступ колонны, чуть задержался в вертикальном положении, закатил глаза, рухнул ничком. Рекс отступил, несколько раз сжал-разжал пальцы в суставах. Наклонился, пощупал пульс под кровавым месивом затылка – готов… Метнулся в коридор – и бегом к себе в раздевалку. Открыл полторашку с водой, и пил, пил долгими мелкими глотками. Просчитают или нет? Когда поднялась суета, появился последним. Уже целая толпа: боксёры, медики, полиция. Рекс постоял на краю людского озера. Когда труп потащили в машину «Скорой», выдохнул: значит, не просчитали…
На улице накрыло ночным небом. Под ногами погибала осенняя листва, на душе такая тоска – хоть вешайся. Жалко ли очкарика? Нет, кажется. А кого тогда жалко? Себя?
Достал телефон, набрал Ефимыча.
– Слышь, старый, – сказал, не дожидаясь, пока алёкнет трухлявый голос. – Студент, который со мной дрался, где учился?
– Нигде… Токарь с завода. Босс его в любительской секции нашёл, год готовил. Перспективный парень, если бы в раздевалке не упал сегодня… Как неудачно, ёлки-палки…
– Ясно…
– А ты чего знать-то хотел?
– Так… Лицо знакомое, думал, может, встречались.
– Не! – хохотнул Ефимыч. – Точно не пересекались. Я персональные дела всех боксёров досконально изучаю. Ну, чтобы каких-то личных тёрок не было… Сечёшь?
– Секу… Ну, пока, старый…
Мерил шагами линии Васильевского острова, пока не упёрся в какой-то шалман. Вместо названия – светящаяся неоном загогулина. Толкнул дверь, ввалился в накуренную теплынь, где пахло алкоголем и неприятностями. Шалман заполнен наполовину. Посетители квасят за столиками, двое за стойкой. К ним-то и подсел Рекс.
– Водки! – потребовал у бармена.
И мигом получил порцию в широкий бокал. Холодная влага обожгла желудок, чуть-чуть расслабился.
– Подрался? – поинтересовался сосед, указывая на разбитый кулак.
Боксёр повернул голову. Районные пацаны грызли орешки вприкуску с пивом. На пальцах того, который рядом, наколоты тюремные перстни. Тот, что подальше, часто моргал. В тот момент, когда он прикрывал глаза, на веках заметна какая-то татуировка. Лучше бы он не открывал эти глаза – пустые и сонные льдины. Взгляд убийцы, который верит: если зажмуриться – мир исчезает, а когда открываешь – восстанавливается заново.
– Подрался, – подтвердил Рекс, опрокинув вторую порцию.
Водка согрела, он расстегнул куртку.
– И что, кто кого? – опять влез вертлявый. – Победил или как?
– Не знаю… Как-то запуталось всё…
Рекс дождался, когда тепло окончательно разольётся по груди. Вытащил конверт из кармана куртки, добыл купюру, бросил на стойку. Пацаны жадно облапали конверт взглядами. Опрокинул третью порцию водки – на посошок! Слез с барного стула – и к выходу, широко расставив руки, разгоняя дымовую завесу шалмана…
Узкие длинные улочки, которым не суждено было стать каналами, привели к Дворцовому мосту. Хотел было подняться туда, но передумал, свернул вправо на набережную, побрёл по направлению к заливу. Небо окончательно затянуло мглой, брызнула ледяная крупа.
Рекс вдруг остановился, облокотился на парапет набережной, вглядываясь в чёрные воды Невы. Река несла себя в море, совершенно равнодушная к тому, что творилась на берегах.
– Точно, не победил, – раздалось рядом.
Рекс выпрямился, увидел пацана из шалмана – того, с наколками на веках. Сейчас он крутил в пальцах чётки. Боксёр хотел что-то сказать, но в следующее мгновение между лопаток возник раскалённый сгусток боли. Изо рта вырвался изумлённый хрип. Пацан шагнул ближе, запустил ладонь под куртку боксёра. Нащупал конверт, рванул на себя.
Кажется, он снова моргнул. И Рекс разглядел на прикрытых веках выколотое «Не буди».
– Готов, – сказал голос позади, выдернув раскалённый стержень.
Легче не стало. В отверстие хлынула кровь, унося остатки жизни. Рекс видел, как двое уходят с набережной, растворяясь в мёрзлой позёмке, но не мог произнести ни слова.
Ему тоже пора в пульсирующую глубину. Как странно ощущать в себе этот пульс, живой пульс и мёртвое сердце. Последние удары последнего дня.
И всё.