Это было давно, так давно, что, читая старые записи на глаза навернулись слёзы. Папа! Мой чудаковатый, но очень добрый папа… Прошло восемь лет, изменился мир, страна, мой город и я сама, и глядя с высоты лет на себя, понимаю, сколько папа в меня вложил, по сути, я такая же, как он, его продолжение во многих аспектах. Папа был математиком, филателистом, владел огромной библиотекой, собирая книги по крупицам, писал стихи в стол, и всю жизнь страстно любил животных. Об одном случае из его жизни этот рассказ.
От папы ушла к другому мужчине мама. Он жил один. Папа был однолюбом и других женщин в его жизни больше не было. Я жила самостоятельно со своей семьёй и всю свою любовь папа стал отдавать книгам и аквариумным рыбкам.
То, что папа может выкинуть неординарный номер, я знала давно. Папа был хорошим математиком, мыслил чётко, везде шёл кратчайшим путём. Во всех его поступках проявлялась неординарность. Все математические комбинации он решал только своим методом, и житейские ситуации тоже одному ему понятным способом.
Этот случай произошёл, когда у папы еще не было двух подобранных с улицы собак, и он не вступил в почетные ряды собаководов. У меня тоже не было собаки, но я очень хотела её завести.
В один из поздних вечеров раздался тревожный звонок.
— Оль, привет, ты же хотела собаку? Приезжай завтра после работы, у меня взрослый бультерьер, по-моему, мальчик, я посмотрю попозже, жалко его… В трубку слышна какая-то грызня и звук ручной пилы.
— Пап, взрослый бультерьер, это серьёзно. Как он к тебе попал?
— Я шёл с работы, поднялся к себе на этаж, а у дверей моей квартиры на коврике лежит большой белый бультерьер. Красивый такой. Мышцы кругом. Поднял на меня свои маленькие глазки, такие печальные… Я дверь открыл и говорю ему: «Заходи Буль!», я его Булем назвал. Он поднялся, зашёл в квартиру и ходит за мной по пятам.
— Пап, оставь его у себя пока. Погуляй с ним побольше, хозяин его, наверное, ищет, а в чужом районе его и не найдут?
— Ой… - кричит в трубку папа. — Подожди Оль, он только что перегрыз палку для белья толщиной с мою руку.
Трубка летит на рычаг. Сижу. Держусь за голову двумя руками. Звонка — нет. Трубку никто не берёт. Через час раздаётся звонок.
— Приедешь завтра после работы?
— Приеду пап, как ты там?
— Как-как покормил его, палки жрёт, декоративную подушку сейчас дожёвывает.
— Папа, завтра после работы сразу приеду к тебе. Ты только погуляй его как следует и развесь пока объявления по району, ладно?
— Хорошо. Я пошёл, кто-то в дверь звонит.
Через пятнадцать минут раздается звонок. Голос у папы радостный и бодрый.
— Представляешь, соседка зашла за солью, а Буль прыгнул на неё почти до горла. Молча. Она так кричала. Я ей говорю: «Что же вы так кричите Татьяна Ивановна? Это он вас испугался, вот и прыгнул первым». А она вылетела пулей за дверь и верещит оттуда: «Предупреждать надо, а ещё интеллигентный человек, такие твари дома живут».
Сижу в ужасе, затаив дыхание, слушаю родителя и судорожно соображаю, что делать дальше.
— Папа, ты пока резких движений не делай. Веди себя тихо. Покорми собаку, завтра еду к тебе, только найду поводок и ошейник у друзей.
— Да ладно, Оль, а парень-то какой хороший (что парень, папа увидел в полете бультерьера на соседку, когда пёс высоко подпрыгнул и обнажил свои достоинства), защитник! Татьяна Ивановна переживёт. Соль не взяла. Женские капризы это.
На следующий день после работы спешу на другой конец Москвы, понимая, что у папы сложилась ситуация: «Отдам концы в хорошие руки». Забегаю в квартиру, вижу папу, бультерьера - нет.
— А где собака?
Папа стоит расстроенный, чуть не плачет.
— Хозяин нашёлся. Я пока тебя ждал, дай, думаю, погуляю собаку. И знаешь, хожу, как король, все мне дорогу уступают и по сторонам растекаются. Мы с Булем, идём не спеша, мужик бежит навстречу: «Мой Арчик! Мальчик, я обыскался, сутки бегаю по району. Спасибо вам мужчина, что вы его не оставили», и целует своего буля во все места.
— Знаешь, — шёпотом говорит папа. — Это хорошо, что он нашёлся. Сейчас расскажу, как мы спали с ним ночью. Ложусь я спать. А Буль прыг ко мне в кровать. А я как-то не привык с собакой в кровати лежать, с женщиной привычно, стал сгонять его с дивана. А он как пасть откроет, да как зарычит… Я к стеночке прижался, думаю, ладно пусть поспит, завтра ты приедешь. Всю ночь не смог уснуть. Буль-то развалился поперёк дивана, пасть приоткрыл, а зубы у него — акулий ряд, и храпит гад, хуже пьяного сапожника. Ну я так на краешке и проспал стараясь его не касаться. А утром сполз тихонько с дивана, миску ему сразу навалил с едой. Булька мой встал, позавтракал, а я на работу ушёл. Прихожу с работы, Буль съел две ножки кресла, догрыз ещё одну подушку, отъел кусок пианино, и по-моему, пил из моего аквариума воду. Зубы у него чешутся. Татьяну Ивановну встретил, подумал, а вдруг, если чего Бульке не понравится он и на меня так прыгнет? Лучше бы ты его забрала. Пёс хороший, породистый, у тебя бы лучше получилось. Ты же давно собаку хотела.
Меня отпустило.
— Папа! Это же здорово, что Арчик нашёлся! У него прекрасный любящий хозяин. И самое главное, папа, хозяин знает все его привычки, а ты — нет. Так что пожелаем ему удачи и благополучия. А я себе обязательно заведу собаку, но свою.