Ахриман - властитель тьмы. Глава вторая

             
                Тётушка Парвин

          Нашу соседушку - тётю Парвин я любил больше всех в городке. И  она принимала меня как сына, считая нашу дружбу с Равшаном братской. 

         Как я уже говорил, она всю жизнь работала в лучшем детсаде-яслях «Гунчахо» - бутончики.  Начинала  нянечкой, потом, закончив заочно педагогический институт, стала воспитательницей, а последние 10 лет - заведующей.
        Многие детишки нашего городка выросли здесь и  Парвин Мухтаровну Орифову  уважали  от мала до велика, а  очередь  на  места  в садик была на несколько лет вперёд. Учреждение имело хорошего хозяина – алюминиевый завод. Летом деток вывозили на дачу, рядом с речкой.

       Парвин Мухтаровна  умела ладить и с детьми, и со взрослыми. Никто и никогда не слышал от неё резкого слова. Сдержанная и тактичная, с мягким и негромким голосом она притягивала к себе окружающих. Красавицей тётя  Парвин  не считалась, но была очень симпатичной и всегда ухоженной. Даже дома она  ходила с красиво уложенными волосами, подкрашенными усьмой  бровями и подведёнными сурьмой глазами. Одевалась  не броско, но  всё ей было к лицу и впору.  Да ещё походка лёгкая и спина прямая, как будто гимнастикой в детстве занималась.

     Дядя Фаррух очень любил свою семью.  Про него говорили – хороший хозяин, а дом у него – полная чаша.

      Старшие сёстры Равшана - Мадина и Амина были уже замужем и жили в Узбекистане. Когда-то границ не было: таджики и узбеки соседствовали рядом,свободно и спокойно ездили  друг к другу в гости, проведывали родных. Теперь же,с обретением азиатскими республиками суверенитетов, появились везде пропускные пункты да таможни с пограничниками.

      Помню, на  свадьбах  сестёр  Равшана мы веселились и танцевали. А потом я завидовал другу, ведь  у него уже появились племянники и мой одногодка стал дядей для них. Мы вместе нянчились и играли с малышами. Мадина и Амина с детьми приезжали редко  и Равшан  переживал, что из-за закрытия границ, он меньше общался с родными.

      Тётушка Парвин была лучшей подругой моей мамы.Не раз я слышал, как в задушевных разговорах она благодарила  маму за помощь и  настойчивые  советы закончить институт и получить высшее педагогическое образование.

      У нас был огромный сад. Когда папа стал продвигаться по карьерной лестнице и ему выделили служебную машину, он позвал на работу своего одноклассника Фарруха Орифова. Друг был из простой многодетной семьи и не смог продолжить учёбу в вузе. Выучился на профессионального водителя и смолоду зарабатывал, поддерживая своих родителей.  Видя его трудное положение и стеснённые условия в родительском доме,  папа предложил Фарруху  построить на нашем участке  своё жильё. Вся  семья дяди Фарруха была благодарна моему отцу за  помощь. Называли его почтительно раис ( по- русски  шеф, начальник).   Отцу было удобно – машина всегда наготове и водитель рядом.

     Мама и тётушка очень подружились. И мы с Равшаном стали не разлей вода. На все городские мероприятия  мы ходили вместе. Тётушка Парвин и в горе, и в радости была рядом с моей мамой,  и не позволяла никому унижать и обижать её.

       Как-то на родительском собрании, где присутствовали и дети,  произошёл неприятный случай. Тётя Парвин сидела  с Равшаном, моя мама-учительница  тоже рядом со мной.

       Наша классная руководительница рассказывала на собрании  о  учениках, отмечая и хорошее, и недостатки. Вдруг мать одной из учениц резко вскочила и стала кричать о несправедливом отношении к её дочке.  Моя мама - вечная миротворица  попыталась мягко объяснять, что родительница не права и неэтично при детях выяснять отношения с педагогом. Но спорщица презрительно махнула  на маму рукой и грубо оборвала её:

     - Вам меня не понять!  Каждый пусть со своими проблемами разбирается.

     Мама от  этих слов как-то сникла, а тётя Парвин пожала подруге  руку и, легко поднявшись, с милой улыбкой  попросила  всех детей выйти из класса. Разговор продолжился за закрытыми дверями. Наши одноклассницы Саодатка с Ленкой  пытались подслушать и потом рассказали,что вроде Парвин Мухтаровна  родителей и учительниц помирила. 

    После собрания  взволнованная мама   обняла подругу и прошептала:

     - Моя дорогая соседушка, спасибо за поддержку! Вы  будто мои мысли читаете, всё знаете и  понимаете.

     Тётушка Парвин опустила грустные глаза и так же тихо ответила:

     - Столько лет мы рядом и душами срослись, как родные люди. Мне ли не знать, что вы, Садбарг, достойны только хорошего отношения. А если слушать чужие злые речи, то впору взваливать гору на плечи. Пойдём домой и выпьем чаю?

      Вспомнился ещё случай с моим братом Анваром - заядлым футболистом. На тренировках обувь на нём так и горела. Да и  менять туфли на кеды у брата  времени всегда не хватало, и он босиком гонял мяч. Как-то, увлёкшись игрой, Анвар поранил большой палец правой ноги. Ноготь отошёл и держался лишь на коже.   К счастью, рядом оказалась тётушка Парвин: без лишних слов, она подняла рослого Анвара на руки и отнесла в травмпункт.  Там ему сняли ноготь и перевязали палец.

     Мама узнала об этом  лишь увидев их на пороге, и встревожилась:

     - Что случилось,сынок? Почему нога в бинтах?

      - Анвар так торопился домой,что поскользнулся и поранил ноготь.  Не волнуйтесь, дорогая, теперь  у мальчика всё  хорошо, -  улыбаясь  ответила наша любимая тётушка.

     Мне всегда казалось, что тётя Парвин маму очень оберегала.Правда не мог понять от чего? В нашем городке все уважали и  ценили любимую муаллиму - учительницу Садбарг Умаровну, ведь многие были её учениками и родителями учеников.

      Но  оказалось, есть  у мамы и недоброжелатели, вернее недоброжелательницы. Они считали,  раз мама  покорно терпит капризы и измены мужа, значит позволяет и другим  относиться к ней с пренебрежением.   

       То одна, то другая на людях пытались уколоть маму, а тётя Парвин тут же вставала на защиту подруги. В памяти моей, как в калейдоскопе, из отдельных цветных стёклышек складывались картинки. Вот одна из них.

      В городке один раз в месяц проводили ярмарку-продажу изделий народных ремёсел. Мама и тётушка постоянно ходили за покупками, чтобы пополнить  красивыми вещами  свадебные сундуки детей. Таковы восточные обычаи-собирать «приданое» мальчикам и девочкам чуть ли не с пелёнок.

      Иногда на ярмарку брали и меня с Равшаном. Особенно долго наши мамы задерживались у прилавков с тюбетейками и пёстрыми халатами. Мама всегда искала тюбетейки «чусти» (из Чуста) древнего образца: невысокие, тёмно-серые, с  неброской орнаментальной вышивкой огурцов или миндаля. Но  народные мастерицы почему-то шили очень высокие тюбетейки: похоже,  для маленьких ростом мужчин, чтобы  те выше казались.

      Нас уже знали в этом ряду. Однажды я стал свидетелем  такой сценки у прилавка. Только успела мама спросить продавцов, не сшили ли мастерицы её заказ, как вдруг за нашими спинами нарочито громко прозвучала насмешливая  реплика:

      - Ой, как трудно с капризными мужиками!

      Мама с тётушкой Парвин обернулись на голос. У прилавка напротив стояла Халима Ахмадовна - главный бухгалтер алюминиевого завода. Тогда, подростком, я не понимал, почему её не уважают в нашем городке. Вроде симпатичная, ухоженная и богатая. Первая  из горожан купила новую "Волгу" и сама на ней разъезжала. Мы, мальчишки, с завистью смотрели как она сидела за рулём и лихо управляла такой большой машиной. Даже неудобно было называть её тётей, только по имени-отчеству .

      Продавщица, мельком глянула  на Халиму Ахмадовну, перебиравшую тюбетейки, и ответила:
      - Здесь многие спрашивают именно такую модель, но увы, теперь их почти никто  не шьёт.

      Халима Ахмадовна горделиво подняла брови  и с усмешкой проговорила,  как мне показалось, в нашу сторону:
      - У меня всё есть! А чего нет, всегда могу достать.  Подарок выбираю,чтобы ублажить моего мужика. Вот нравится ему именно такая тюбетейка! Придётся, видно, мне  самой научиться  вышивать и мастерить.

     - Лучше роди ему дитя в подарок,  и сама  одна не останешься, -  со смешком посоветовала продавщица.

      - Я бы родила, но он меня заставляет избавляться от плодов любви. Грозится уйти, а я не хочу его терять. Ты же знаешь,какой он красавец? Ален Делон заплакал бы от зависти!

      - Так жени его на себе!-опять дала совет продавщица.

      - Ты что?! Он боится портить карьеру. Да и муж он - никакой! Жену свою измучил. И  одной женщины ему всегда мало, не только я это знаю.

       Я заметил, как вздрогнула от этих слов моя мама. А тётя Парвин тут же обняла нас троих за плечи попросила пройти к продуктовым рядам ярмарки. Сама повернула к тому прилавку с тюбетейками, где с торжествующим видом стояла Халима Ахмадовна. Не знаю о чём они говорили, но о судьбе  той женщины я узнал лишь через десять лет.
       Я учился уже на филфаке Таджикского госуниверситета и на третьем курсе  во время каникул отрабатывал практику на алюминиевом заводе. По закону о государственном языке предъявлялись требования готовить и вести документацию на таджикском языке. Вот и филологи стали необходимы  на алюминиевом заводе.
       В тот день я узнал, что главный бухгалтер Халима Ахмадовна умерла после родов от кровотечения. Все собрались идти на поминки и я тоже.
       Старая мама Халимы Ахмадовны горько рыдала.

       - О, Боже, за что мне такие испытания? Моя очередь была уйти из жизни. Почему ты, Господи, не караешь Ахримана? Почему он - воплощение зла должен жить и убивать всех вокруг? Что будет с моей новорожденной внучкой? – подняв руки к небу, причитала она.

      Мне показалось, что все смотрят в мою сторону. Я повернулся и ушёл.

      Уже после прочтения письма тётушки Парвин я многое понял. А теперь считаю, что могу рассказать о том, как всё было.

      Садик, где работала тётушка Парвин, находился рядом с нашими домами. Отец мой был очень занятым человеком и, поэтому мама  отводила и  приводила нас. А когда мы подросли,  то и сами бегали  туда-сюда.

      Но иногда отец  забирал меня с Равшаном на машине и доверял дяде Фарруху, чтобы тот прокатил нас до речки и покормил шашлыком. А сам, не спеша, прогуливался до дома пешком

       Но домой он приходил после нашего возвращения.  Где был и откуда приходил, никто не знал. Дядя Фаррух рассказывал, что  то же было и раньше  с его дочерями  и моими старшими братьями: катание до речки и угощение шашлыком.

       Теперь я знаю, для чего папа Нариман отвлекал  нас.

       Отец всегда был окружён вниманием женщин, ему нравилось, что все смотрят на него с восхищением и считают  красавцем. Но только не тётя Парвин. Она относилась к нему как к другу и соседу - ровно и без подобострастия. А отец был из тех мужчин, которые  не терпят такого.  Всегда и любой ценой он  стремился подчинить себе строптивых. Одной из  них и оказалась наша тётушка Парвин.

      Мне ли судить старших? Не имею права. Но я свидетель случившегося и всё-таки считаю правильным   поведать правду.

      Отец сделал доброе дело, поселив рядом семью своего друга и все они в нём души не чаяли. В благодарность наша любимая тётушка  частенько угощала нас самыми вкусными и изысканными блюдами. Мама всякий раз повторяла:

      -  Соседушка, вы нас балуете! – И возвращала блюдо, полное абрикосов из нашего сада, которые так любила тётушка Парвин.

      - У меня на кухне две дочки - помощницы и мы в шесть рук готовим,- улыбалась в ответ мамина подруга. - Вот вырастет ваша  младшая Нилуфар и тоже будет нас баловать.
      Когда сёстры Равшана вышли замуж и уехали, мама и тётушка Парвин стали пользоваться услугами нашей соседки Аноры-кайвону.

      Сегодня я могу делать выводы:  получается,  отец специально помогал дяде Фарруху, чтобы расположить к себе тётушку Парвин, поразить её  щедростью и благородством. А в ответ была лишь искренняя благодарность, не более.

       Как-то отец пошёл на свадьбу своего подчинённого и взял с собой дядю Фарруха, который всегда отказывался от спиртного. Но в тот роковой вечер он выпил и хозяева дома оставили  ослабевшего гостя полежать на веранде, чтоб пришёл в себя.

       Приведу по памяти отрывок письма тётушки Парвин:

       «Это был самый страшный день в моей жизни. Я знаю, как вам, будет больно это читать, моя дорогая соседушка, но вы должны знать правду. Нариман пришёл со свадьбы к нам домой, один без друга, без моего Фарруха. Очень торопился. Когда я решила пойти за  пьяным мужем, он остановил меня, больно сжав руки. Что было потом, даже пересказать трудно. В тот день я узнала, чтО такое насилие. Это продолжалось долго. Я молила Бога, чтобы он забрал меня к себе.

      После того, как всё закончилось, раис бросился на колени и извинялся. Клялся, что в него вдруг вселился шайтан. И никогда это не повториться. Обещал, что ни одна живая душа об этом знать не будет. Что всю жизнь будет помнить, какой грех он совершил. Я хотела умереть ещё тогда, но подумала о дочерях и любимом Фаррухе. Выгнала соседа и отмыв свою грязь, пошла за  мужем.

       И, правда, больше раис не трогал меня, но смотрел всегда в мою сторону с каким-то пренебрежением, как победитель. Я поздно узнала, что забеременела, хотела сделать аборт. Но врачи не разрешили. Через девять месяцев родился Равшан…

      Я иногда слышала, как раис громко «шутил», что благодаря ему во многих семьях появились сыновья. Все смеялись, принимая это за шутку. Теперь-то я знаю, сколько боли и греха он принёс не мне одной.

      Я любила вас и ваших деток и не рассказала вам тогда ничего. Нариман же,  обещавший молчать о своём грехе, всё же не сдержал  слова. Обо всех мужских победах он поведал и своей матери. И вот, этой страшной правдой, которую я столько лет скрывала и боялась, меня  попрекнули прилюдно.

      Я написала всё в прощальном письме Фарруху.  Верю, он меня любит и простит. И Бога молю, чтобы он уехал с Равшаном подальше отсюда…»

     Сколько боли и потрясений я чувствовал, читая эти строки, знает один Бог. Многое мне - подростку было сложно понять. Значит, Равшан  мой брат? Никогда не забуду его взгляд той ночью:  он прочитал последние письма матери!

      В день похорон мама была в доме тётушки Парвин и мне было тревожно за неё. Я боялся, как бы кто не обидел её злым словом.  Подумал, что теперь маму никто, кроме меня, не защитит.

      Мама сидела рядом с Равшаном на топчане и плакала, не отпуская его от себя. Он смотрел на веранду, где рядом с носилками  соседки  оплакивали тётушку Парвин, провожая в последний путь. Я подошёл к другу. Он взял меня за руку и мне стало легче.

      Казалось, весь наш городок собрался в доме дяди Фарруха. Приехали сёстры Равшана - Мадина и Амина. Ужас охватил меня от картины горя, наполнившего этот дом. Папа сидел с руководителями города и алюминиевого завода. Все женщины были в тёмных одеяниях, мужчины  - в чёрных чапанах (халатах) и тюбетейках.

      Стали выносить носилки с покойной, которые подняли отец,  дядя Фаррух и его зятья.  Другие встали   в очередь, чтобы менять их по дороге к кладбищу. Только до ворот с плачем и причитаниями похоронную процессию  сопровождали женщины-соседки, ведь по нашим законам на кладбище  им быть не положено.

      Равшан решил  проводить маму в последний путь и я  с ним. Мама остановила нас, открыла сжатую в кулак ладонь и со слезами попросила:

     - Мои хорошие, возьмите эти абрикосовые косточки и бросьте их в землю  - рядом с  последним домом Парвин. 

      По дороге Равшан спросил меня, отдал ли я письмо маме.

      - Нет, сам прочитал и решил не отдавать, - виновато ответил я.

      - Я тоже пока папе не отдал, - тихо сказал Равшан.

      Мы дошли до кладбища. Тётю Парвин быстро предали земле. Равшан успел бросить косточки со словами:

      - Мама очень любила ваши абрикосы  и тётя Садбарг послала эти семена. Дай Бог, вырастет  здесь из них  хотя бы одно дерево.

      И правда, абрикосы  были у всех соседей, но именно в нашем саду  славились необычным вкусом и цветом. Мама мне рассказывала, что первый хозяин этого сада, ещё в дореволюционное время - в конце Х1Х века скрестил дерево с  черенками, выращенными из косточек, привезённых из заморских стран. Многие потом брали косточки плодов и ростки нашего дерева – сажали, скрещивали, но так и не смогли повторить того вкуса. Говорят,  старый хозяин-купец даже заморскую землю привозил  в большом глиняном кувшине из под оливкового масла.

     Тётя Парвин называла эти плоды райскими. Теперь она точно в райском саду, ведь её и при жизни называли «бихишти», то есть земным представителем рая. Никто ни на поминках, ни  позже не говорили о том случае в нашем доме и вспоминали её только добрым словом. Хотя, кто знает, люди-то разные…

      ...Мы с Равшаном остались на кладбище одни и молча стояли у могилы. Вдруг грянул гром и полил дождь. Пришлось бежать домой под хлесткими струями и вспышками молнии.   Вернулись  вымокшими до нитки У ворот нас ждала моя мама.  Видно было, как она встревожена:

      - Ну почему вы так долго? Нельзя детям одним оставаться на кладбище.Бегите переодеваться, а то простудитесь!

     - Тётушка Садбарг, мы уже не дети, - тихо ответил Равшан.

      - Да, милые мои, в горе вы  в миг стали старше, - заплакала мама и крепко обняла нас.

      После поминок на сороковой день случилось страшное. Вначале был взрыв  служебной  машины отца,  а потом сгорел и дом дяди Фарруха. Я  кинулся к ним во двор, но соседи уже садились в микроавтобус. Равшан подбежал ко мне и успел  сказать:

      - Мы уезжаем в Узбекистан к родственникам, будем жить рядом с сёстрами. Так решил папа.

        И тихо добавил:

       - Я отдал ему письмо мамы. А тебя прошу  не делать этого. Пусть тётушка Садбарг ничего не знает. Не хочу новой трагедии.

       Мы оба заплакали и крепко обнялись. Я не знал, что это была  последняя встреча с Равшаном, с  его отцом  и  сёстрами.  Доходили слухи,  что дядя Фаррух в Узбекистане долго не мог получить гражданство, обратился в Российское посольство, стал российским гражданином и живёт где-то в российской глубинке. Когда-нибудь я отыщу своего друга, и мы вновь встретимся с ним.

       В день прощания я в дневнике  пересказал  письмо тётушки Парвин. Особенно меня поразили  последние строки:

      «Милая и любимая Садбарг,  вы просто святая!  Терпите все жизненные испытания так, как велел нам Всевышний. Вы воспитываете не только своих детей, но и  учеников учите благородству, милосердию и пониманию. Я это вижу на примере моих детей.

      Не судите меня за такой уход. Но я больше  не могу и не хочу жить с грехом, в котором не считаю себя виновной. Я сильная женщина, но общество наше несовершенно.  Прошу у Бога, у всех моих родных и близких простить меня за то, что  я совершу. Больше всего я прошу Аллаха быть милостивым к моему доброму окружению и любимым».

       ... На могиле  тёти Парвин выросло огромное абрикосовое дерево. Оно каждый год приносит  много удивительного цвета и вкуса плодов. Абрикосами постоянно лакомится  местная детвора. Девочки и мальчики ухаживают за могилой, поливает дерево, чтобы  не высохло. Старики напоминают, что  ходить на кладбище женщинам и детям не разрешается, но понимают - время вносит свои коррективы.

Продолжение следует...