Откуда он появился? Точно не могу сказать. Да и никто не может. В памяти застрял лишь осколок того пятничного утра. Утра, когда в мягких предрассветных сумерках он незаметно прокрался в Проклятый город, и вольготно распластался меж его сонных улиц.
Подражая утонченности пепельно-сизых небес отраженных в лужах, туман податливо стелился под колеса машин, спешащих смешать его с выхлопными газами. Его влекли дребезжащие, словно голос старухи, неоновые огни рекламных щитов, вороватые проблески в окнах биржевых клерков и даже унылое свечение серых многоэтажек. С невинным любопытством он впитывал их притворный блеск и порочную притягательность, мнимое сияние и фальшивую сущность, никчемную изворотливость и простодушное терпение.
Впитывал до тех пор, пока не растворил их в себе. И к полудню он стал напоминать огромного спрута, выброшенного разгневанным Посейдоном на берег. Бледная до прозрачности кожа была усеяна чернильно-трупными пятнами, что вкупе с неподвижностью наводила на мысль о страшной кончине их владельца. Но то была лишь иллюзия.
Спрут был живой. Пресыщенный гнусными тайнами, подложной моралью, смердящей роскошью и двойными стандартами мегаполиса туман вынес ему свой окончательный приговор.
Чернильные пятна на его теле принялись зловеще набухать, раздуваться и оглушительно лопаться, фонтанируя, в отравленный воздух, многоцветием чудесных бабочек. Трогательно-нежные летуньи разукрасили собой серость городского пейзажа, и стерев с лиц его обитателей озабоченность и тревоги, одарили их последней улыбкой на медленно каменеющих лицах.