Были-небыли. Часть 1. Осень

 

Макаровы

Телефон зазвонил как всегда невовремя, по дороге от метро к дому. Вера, переложив пакет из руки в руку, пошарила в сумке, но телефон под руку не попался. Звонок прозвенел еще раз, а потом тренькнул смс-кой.

-Вот и хорошо, дома посмотрю, - подумала с облегчением Вера.

Войдя в квартиру, она достала телефон. Смс-ка была от Ларисы:" Отзовись, будет минуточка," - писала подруга.

Поскольку минуточки в дальнейшем могло и не случиться, Вера присела на край стула и нажала на связь. Подруга ответила почти сразу:

- Привет. Ты звонила?

- Да. Как у тебя дела? Все так же?

- Да, все так же. Что у тебя случилось?

- У меня есть желание вытащить тебя на пикник в выходные. Наташка приехала и даже привезла с собой из Африки черного Яго. Интересно?

- Лара, какой Яго? Какой пикник? Ты же все знаешь...

- Да, и именно поэтому. Тебе надо сменить обстановку и атмосферу, Вера. Развеяться. Хоть немного. Ты уже полгода сидишь либо за письменным столом, либо у постели мамы. Я не могу вспомнить, когда мы виделись в последний раз и где.

- И что же делать?

- Я тебе и говорю, что делать, поехали. Кроме всего интересного, ты еще нужна как специалист.

- В смысле?

- Андрей, хозяин дома, мой бывший однокурсник, заключает договор с какой-то серьезной фирмой и ему нужен грамотно написанный договор, или контракт это называется. Я ему пообещала специалиста.

- Лара, но у него наверняка есть свои профессиональные юристы.

- Я не знаю, кто у него есть. Я с ним спала 20 лет назад, а сейчас не в курсе, сейчас мы просто хорошие знакомые. Он спросил, я тебе звоню. Заодно и заработаешь. Я сказала 200 долларов. Правильно? Поехали. Что говорят врачи?

- Врачи говорят, еще дней пять, неделя...

- Ну, значит спокойно можно съездить. Ничего не случится. О, Господи, что я говорю..., извини, Вера. Мне очень жаль, что все так.

- Не знаю, но ты права, тяжело. Ленка мне тоже говорит, чтобы я как-то отвлеклась.

- Молодец твоя Ленка. Все, собирайся. Мы заедем в воскресенье часов в двенадцать.

- Так рано на пикник?

- Нет, сбор в два. Но надо же что-то купить. А заодно и поболтаем... про черного Яго... м-м-м, – Лариска плотоядно замурлыкала.

- У тебя что, Женька в командировке? – засмеялась в ответ Вера.

- Почему? На месте, как пионер, продает холодильники любых марок и годов выпуска. И не только холодильники, но Яго – это же интересно, это расширяет кругозор. Ты же знаешь, я натура любознательная.

- Знаю. Хорошо. Я поговорю с Леной и перезвоню. Пока. Целую.

В воскресенье в двенадцать часов Вера встречала у подъезда Ларису с Женькой. Машина оказалась прилично загружена. Было даже раскладное кресло. На нем лежала мохнатая шкура.

- А что, туда надо со своей мебелью ехать? – спросила Вера.
Женька многозначительно хмыкнул. Стало понятно, что эта тема сегодня уже обсуждалась.

 - Ну давай, еще и ты по мне прокатись, подруга! Ну люблю я это кресло, и шкуру эту люблю. Мне на ней тепло и мягко, и почему я должна себе отказывать в удовольствии и сидеть там на пеньках как студентка.

- Там что, пеньки и шкуры? Жилище аскета? Тогда и мне, наверное, надо взять что-то потеплее, – забеспокоилась опять Вера. – Не лето же, прохладно, особенно к вечеру.

- Ага, и возраст уже не студенческий, попа мерзнет, - съязвил Женька.

- Ты по себе-то не суди, орел степной, - вставила мужу Лариска. - Вера, да там прекрасный дом! Ты разве не знаешь Макарова?

Вера покачала головой. 

- А почему ты не знаешь Макарова? Он же был секс-символ нашего курса. Как это ты мимо него проскочила?

- Да, Верунчик, как же так? "Уж сколько их упало в эту бездну...", - опять съязвил ядовитый сегодня Женька.

- Не знаю. Я же не с вами училась. И замуж рано вышла, пока вы там все занимались групповым сексом.

- Ну нет, групповухи не было, хотя некоторые встречи проходили в очень близкой и теплой обстановке. Действительно, я тебя не помню. Наташка, Лялька, еще какие-то девки, разные каждый раз... Кстати, он до сих пор не женат, – трещала Лариска уже в магазине.

- Кто не женат?

- Да, Макаров. Андрей его зовут. Сильный мужик. Как сейчас говорят, брутальный. Все у него получается. И получается, как надо. Молодец.

- Тогда, почему не женат?

- Не знаю. Наверное, отскакивают или отклеиваются девушки. Он же как пистолет Макаров – элегантный, блестящий и стальной. Вот и отскакивают, как пули.

- И ты отскочила? Или отклеилась? – Вера попыталась смягчить вопрос улыбкой. Но Лариса отреагировала спокойно:

- Да, отскочила вовремя. Это богатство не мое. Мне такое сокровище не надо. Я сама сокровище. И Женька это знает и мне подходит. А два сокровища в одном доме – это слишком.

Лариска в своей красивой лиловой куртке летала по магазину, закидывая в тележку то сосиски, то хрустяшки, то кетчуп, то хлеб, то какие-то диковинные пакеты, названия и принадлежность которых Вера даже и не знала. Одновременно она успевала рассказывать Вере последние новости общих знакомых:

- Петровы ждут третьего, с ума сошли, Лялька, похоже, гуляет от своего полковника, сын у нее совсем учиться не хочет. Наташка думает открыть здесь частную клинику, а твой бывший друг купил новую машину. 

Длинный Женька стоял в середине зала, опершись на тележку, и внимательно разглядывал потолок:

- Смотри, - показывал он Вере, - вот, идиоты, как они проводку сделали и лампы повесили, все неправильно. 

Вера слушала малоинтересные новости, смотрела на потолок и лампы, но ничего неправильного не видела. Хотя и правильного тоже было мало. Она уже жалела, что уступила и поехала, внутри поднималась знакомая тревога. Вера потихоньку набрала телефон дочери:

- Привет. Как дела?

- Все нормально, мам. Была медсестра, сделала укол. Ты не волнуйся. Я с Витей. Мы справимся.

- Да, конечно. Молодцы. Вите привет. Звони, если что.

- Отдыхай. Целую.

- Слушай, у тебя деньги с собой есть? Это так, на всякий случай, если что, поехали к кассе, - наконец угомонилась Лариса, прижимая к груди две бутылки вина. Женька повез к кассе доверху наполненную тележку.

- Есть деньги. У меня дома и вино хорошее есть. Надо было взять. Я не сообразила. Забыла, как на пикники собираются, - грустно улыбнулась Вера.

- Сейчас вспомним! – Лариска захлопнула битком набитый багажник. Покатили!

 

Серая мышка

Дорога, вырвавшись из города, красиво петляла между высокими соснами, темно-зелеными елями и желтыми березами. Стояла дивная пора золотой осени. Вера так давно не была за городом, что, не отрываясь смотрела в окно на эту красоту, и не могла наглядеться.  Она вообще любила осень, прохладный воздух и неяркое солнце, любила запах и тишину осеннего леса. Что-то заканчивалось и уходило каждой осенью. Безвозвратно. Не оставляя надежд и, может быть, поэтому, принося покой. 

Красота исчезла сразу после таблички «Дивное».  Стеной пошли заборы. Крепкие, высокие и глухие, кирпичные и железные. Наверное, за ними стояли красивые дома, а вокруг домов были красивые темные ели и золотые березы, но здесь,вдоль дороги стояли только уродливые заборы. Машина затормозила, развернулась и въехала в резные деревянные ворота.

- Приехали. Станция «Дивное» или лучше «Пивное», - весело объявил Женька и остановил машину. Захлопали двери, началась суета. Вера не сразу выбралась из вороха мешков и сумок. Выйдя из машины, она увидела большую поляну. В глубине ее стоял свежий деревянный дом со стеклянной верандой. С одной стороны дома на поляне дымил мангал, вокруг которого толпилось довольно много народа, с другой - мелькали цветные фигурки, наверное, это женщины накрывали стол. Лариса уже открыла багажник и активно раздавала указания.

- Эту сумку не трогай, а здесь вино и водка, неси мужикам.

- Зачем? Всего хватит, оставь в машине.

- Нет уж, там мое любимое.

- Да все есть, Лариса, давай я донесу мясо. Ты же обещала мясо.

Вера подошла поближе. В открытом багажнике Лариса сортировала мешки, а рядом стоял удивительно некрасивый мужчина в синем свитере. Удивительно некрасивый и удивительно смешной. У него были совершенно желтые волосы. Не рыжие, не блондинистые, а именно желтые, как у клоуна, и торчали они смешными завитками в разные стороны тоже как у клоуна. Было даже трудно поверить, что они настоящие, их хотелось потрогать. Над светлыми глазами зависли длиннющие белые ресницы. И они тоже торчали в разные стороны. Мужчина с некоторым удивлением посмотрел на Веру, а может быть, это ресницы делали его глаза постоянно удивленными.

- Здравствуйте, Андрей, - Вера улыбнулась. Не улыбаться, глядя на это лицо, было просто невозможно.

- Здравствуйте,  – мужчина тоже улыбнулся и мгновенно стал неотразимо красив. Вера никогда в жизни не видела такой метаморфозы. Обаятельнейшая, «гагаринская» улыбка открыла очень красивые ровные зубы, глаза вдруг стали синие-синие, а желтые волосы просто засияли нимбом над головой.

- Ничего себе, - успела подумать Вера. -  Хорошо, что я «проскочила мимо»...

Мужчина, видимо, привык к такой реакции незнакомых женщин, чуть подождал и добавил:

- Только я не Андрей. Я – Валерий.

- Это я – Андрей. И Вы, наверное, ко мне, - раздался голос у Веры за спиной. Она обернулась и увидела еще одного мужчину в свитере и легкой куртке. 

 Вот тут уже все было понятно. Мужчина был хорош собой, статен. Светлые с зеленью глаза, темные чуть вьющиеся волосы мягкими кольцами ложились сзади на высокий воротник свитера. Он с легким удивлением смотрел на Веру, красивый, довольно крупный рот тоже дрогнул в улыбке. И стало совершенно понятно, что это братья.

Лариска наконец вынула голову из необъятного багажника.

- Вот тебе специалист, Андрей, как и обещала. Отдаю, как всегда, самое лучшее. Знакомьтесь, Вера – Андрей.

- Здравствуйте, Андрей, - Вера протянула руку. – Рада помочь, если смогу. 

- Здравствуй..те, Вера. - протянутая рука была теплая и сильная. – Спасибо.

- Как интересно!  Вы даже на «Вы»? Прямо, настоящие специалисты, – засмеялась Лариса.

- Так надо скорее принять на брудершафт, за знакомство. Что стоим-тянем? Куда все добро складывать?  Валера, пошли. - подошедший Женька схватился за мешки. – Жена, кто сегодня отдыхает, а кто обратно рулит, ты или я?

 - Еще не знаю, посмотрим, – Лариса доставала очередной баул.

- Я всех развезу сегодня. Отдыхайте оба, здорово, что приехали.  –  Валерий взял у Женьки сумку и мешки, а Андрей, обняв Ларису и Женьку за плечи, посмотрел на Веру, которая осталась в стороне и была как бы и не при чем:

- Ну что, сразу за дела, или девочкам надо сначала оглядеться? – Андрей улыбнулся и ласково погладил Ларискино плечо.

- Наверное, лучше сразу, - улыбнулась и Вера, как-то почувствовав, что объятия с Ларисой были продемонстрированы больше для нее, видимо, в ответ на ее официальное «Вы». Она опять посмотрела на Андрея и опять спокойно выдержала его ласковый взгляд.

- Ни фига, не таких брутальных видали, - подумала она вдруг с азартом и повеселела.

- Тогда, пошли. - Андрей отпустил Ларису, хлопнул по плечу нагруженного мешками Женьку: 

- Валера тебе все покажет, - и пошел вперед к дому, не оборачиваясь.

Дом вблизи казался небольшим. Наверное, он таким и был. Сочетание темного дерева и стекла: больших окон, стеклянной террасы и отражений в них - делали его очень живописным.  У ступенек лежала большая черная собака. Увидев Веру, она поднялась, но Андрей сказал: «Свои, Герд», - и пес дружелюбно замахал хвостом. Вера тоже улыбнулась собаке. Она любила собак. Особенно больших. Взбежав за Андреем по ступенькам крыльца и войдя во внутрь, Вера ахнула – крыша половины дома тоже была стеклянной, на ней сверху лежали зеленые лапы ели, а мелькающие золотые листья стоящей рядом березы, казались солнечными зайчиками. Вера поворачивалась на месте, пытаясь проследить волшебную игру света.

- Нравится? – Андрей наблюдал за реакцией Веры. В голосе было больше уверенности и гордости, чем вопроса.

Вера закружилась в полном восторге, закинув голову и любуясь этими солнечными зайчиками-листьями.

- Очень нравится! Красота какая!! Как Вы так додумались и сумели... А зимой? Снег эта крыша выдерживает? – она остановилась, не сразу найдя Андрея взглядом.

- Следить надо, конечно, за фонарем. За всем надо следить. – Андрей поднялся на несколько ступенек по боковой лестнице, ведущей наверх, и Вера поняла, что восторги пора заканчивать.

Пространство наверху было похоже на широкий балкон по периметру всего дома. Оно было разделено на несколько помещений без дверей, но явно предназначенных для разных целей: кабинет и несколько спален с балконами. Было понятно, что это не типичный дачный дом для семьи с детьми и бабушками. Это был дом, построенный для себя, по собственному проекту. Дом мечты. Сразу у лестницы стоял стеллаж с книгами и папками, отгораживая письменный стол и компьютер. Чуть в стороне, ближе к окну, стоял диван, накрытый шкурой какого-то зверя.

- Ну вот и шкуры пошли, - отметила про себя Вера и улыбнулась, – чтобы попа не мерзла.

 На столике рядом с диваном в вазе стоял большой букет поздних темно-красных флоксов. 

- Наверное, я должен объяснить задачу..., Вера. – начал Андрей - У меня на днях довольно ответственная встреча. Я бы хотел развивать эти отношения. Юридическая служба подготовила контракт, партнеры тоже прислали документы, все готово, но, честно говоря, у меня не так много опыта в составлении бумаг. А я слышал, что ... Вы, как говорится, собаку на этом съели, ну, то есть, ...Вы знаете все закорючки и подводные камни...  – он вдруг взволнованно провел рукой по волосам. Было понятно, что это важно для него.

- Хотите что-нибудь выпить? Может быть, и правда, перейдем на ты? 

- Спасибо. Если можно, стакан воды. Вы не обижайтесь, Андрей, но с «ты» у меня получается не очень. Не сразу. Но, конечно, я постараюсь помочь, если моя помощь потребуется. Давайте, я посмотрю документы. Я могу прочитать контракт? 

- Да, конечно, но лучше не в компьютере. Я все приготовил. Вот папка, вот бумага, вот ручка и маркеры.

- А карандаш простой у вас есть? Это – лучше всего. - Вера улыбнулась, села за стол и опять посмотрела на флоксы, чувствуя сладковатый и грустный их аромат, тоже из осени.

- Странная деталь для одинокого делового мужчины, - подумала она.

 - Это Наталья Николаевна, моя домоправительница, все украшает мой быт, - улыбнулся вдруг и  Андрей, видимо, проследив за взглядом Веры и угадав ее мысли. - Она здесь недалеко живет. Это ее цветы.

Андрей нашел карандаш, принес стакан воды, сам взял другой, плеснул в него немного коньяка и отошел к окну. Внизу во дворе веселая суета набирала обороты.  Валерий возился с мангалом, дым от него проникал даже в мансарду, а снизу доносились обрывки фраз, приветствия и взрывы хохота.  Серегин уже пел любимого Шевчука: «Это все, что останется после меня, это все, что возьму я с собой...». Лялька уже прилипла к нему боком, хозяйственная Жанночка и активная Лариса командовали у стола, туда-сюда бегали еще какие-то фигуры.  Андрей смотрел и думал, что знает их всех не менее двадцати лет, почти со всеми мужчинами он работает или работал, а многие женщины были даже его подружками: 

- Были – не были... И что? Ни одна меня в свою жизнь, тем не менее, не выбрала. Да и я не выбрал. Так лучше. Просто друзья. Есть Ирина, – Андрей сделал глоток из стакана. – Все прилетят по первому зову. А почему сегодня грустно? Расчувствовался от встречи? Кризис среднего возраста? - он усмехнулся. - Ну, нет! - Андрей не любил такие мысли, да и причины им сегодня явно не было. -  Договор? Все получится. Должно получиться!

Он отошел от окна, сел на диван и стал смотреть, как Вера читает текст. Свет лампы золотил ее волосы, собранные на затылке цветной широкой резинкой. 

- Серая мышка, - подумал он. – Спокойная, немногословная, всегда аккуратная, старательная, обязательная. Еще со школы. Лариса умеет подбирать подруг. Именно из таких получаются хорошие жены и специалисты. Наверняка, суп вкусный варит и не скандалит, и глупых вопросов не задает...  Да что это меня сегодня так разобрало, что я к ней-то прицепился. Из-за «Вы»? Или из-за специалиста? А что? Хороший специалист – великое дело. И причем здесь всякие другие симпатии или антипатии...

 Вера водила карандашом по тексту, потом задумалась и запустила карандаш в волосы. Андрей улыбнулся. Он тоже так делал, когда работал и думал о чем-то.   

- Как дела? Вам удобно? Вопросов нет? –  Он подошел и низко наклонился над ней. Захотелось  быть ласковым и обаятельным.

- Я почти закончила, Андрей.  У Вас хороший контракт. Несколько опечаток в немецком, а по сути, все грамотно. Могу дать только два совета, но это только советы.

- Ну, вот, отрабатываем гонорар. А без советов у нас никак? – хотел съязвить Андрей, но решил не хамить и вместо этого сказал:

- Только два? Слушаю Вас, товарищ специалист.

Вера не заметила или не захотела заметить иронию:

- Первый касается оформления. Советую сделать титульный лист и вынести на него все выходные данные. Сейчас это часто не делают. Но в оформлении документов существуют определенные правила. И лучше их выполнять. Я написала на листе, могу написать в Worde, а Вы потом вставите. Решайте сами.

И второе. Это, немножко секрет. – Вера улыбнулась, подняла голову, ее лицо почти коснулось лица Андрея. Он увидел совсем рядом светлую прядь волос, тонкую кожу и легкий румянец, чуть проглядывающий на скулах.

- Как на моих любимых яблоках, - вдруг подумал Андрей и с трудом удержался, чтобы не коснуться этого лица губами.

Но Вера не смутилась, пожалуй, и не заметила.  Было понятно, что она думает только о том, что говорит.

- Вот здесь я советую вам вставить маленький абзац.  Я его написала. – Вера указала карандашом на галочку в тексте. - Это - скрытое подтверждение взаимного доверия. Своего рода пароль. Между своими. Если ваш партнер опытный бизнесмен, он обязательно поймет и оценит этот абзац. Но, опять, решайте сами. А в остальном, все в порядке. У Вас хорошая юридическая служба.

- Спасибо, дорогая Вера. Ваша похвала приятна.  Вот Ваш гонорар. Все правильно? – Андрей успел скрыть за иронией возникшее вдруг волнение. Но Вера опять не захотела ее заметить, спокойно закрыла сумку и стала спускаться по ступенькам.

- И что, так она и уйдет, этот специалист? Старею я, что ли? Ну пусть хоть на прощание у нее глаза заблестят.  – подумал Андрей. Он не любил отпускать женщин без блеска в глазах.

– Вера, а если вдруг опять понадобится Ваша консультация, можно Вас побеспокоить?

- Конечно. Вот. – Вера протянула визитку и вдруг добавила: – А знаете, я Вам сама позвоню. Переговоры во вторник? Я позвоню в среду. - она улыбнулась – Мне интересно.   

Такая легкая откровенность слегка удивила Андрея, было понятно, что Вера либо не чувствует, либо не хочет поддерживать игру. Спустившись вниз, она вдруг глубоко втянула носом воздух: 

- Как у них там вкусно пахнет, наверное, уже все готово, - потом вдруг чуть присела, вглядываясь в фигуры людей на поляне.

– Ой, кажется, Наташа приехала.  Наташка!!! – закричала Вера и стремглав выскочила на крыльцо.

Наташка

Наташка – врач. Хороший врач. Лечит активно и результативно. В ее присутствии о болезнях никто и не говорит. Наташка - врач, но не наш. Работает она в системе «Врачи без границ» и мотается со своими шприцами по каким-то диким заграницам. От названий стран и эпидемий – мурашки по коже.  Везде стреляют, жгут, вешают и даже едят живьем. Но, как говорит Наташка: «И там люди живут».

Они вместе учились в школе, все четверо: Вера, Наташка, Лялька и Лариса. Наташку за ее золотую, и в прямом, и в переносном смысле, голову, за безотказность и оптимизм в школе звали «Наше солнце». Если у Наташки просили списать, она складывала губы трубочкой и говорила:

- А почему не сделал?... Ладно, возьми, и так люди живут.

После школы они разбежались по институтам, но дружбу, хотя и с перерывами, сохранили.

Почему Наташка не стала нормальным врачом, Вера пропустила. Она рано вышла замуж, все было очень непросто, а в конце второго курса родила дочь. Встречи с подругами стали редкостью, обменивались новостями по телефону, но беспокойная дочь Ленка не очень давала маме поболтать, а со своими заботами чужие просто не задерживались в голове. 

Наташка тоже вышла замуж. Как-то неожиданно и, конечно, за врача. Они вместе уехали в какую-то тьму-таракань  к бедуинам собирать материалы. Вернее, Наташка уехала лечить людей, этих бедуинов, а ее муж, оказывается, поехал собирать материал для диссертации. Вернулся он один. А когда вернулась Наташка, у него была готова диссертация и новая подруга. Заговорили о разводе. Наташка сделала губы трубочкой и сказала:

- А почему нет? И так люди живут.

Но жить одной ей не дает ее семья, большая, дружная и очень заботливая.  Обеспокоенные родители звонят дядям и тетям, дяди и тети постоянно ищут Наташке мужчин по положительным характеристикам друзей и знакомых, но даже самые положительные кандидатуры рядом с ней надолго не задерживаются. Слабых она терпеть не может, а сильные не хотят терпеть Наташкин максимализм. И Наташка опять уезжает в свою тьму-таракань подальше от родительской любви и заботы.

Вера не раз пыталась убедить подругу поехать в тувинский край или даже в псковскую область. Все-таки поближе, а врачи там нужны не меньше. Но Наташка говорит, что в Африку оформляют быстрее, и там можно реально помочь людям, там не мешает контроль нашей системы здравоохранения.

Приезжает Наташка из своих командировок всегда неожиданно. В лучшем случае раз в год кому-то из подруг приходит смс-ка: «Жива, уже в такси. Буду через 10 мин.» Приехать к маме «в таком виде» она не может. Мама знает, что дочь работает врачом в заграничной клинике.

Наташка скидывает в прихожей рюкзак, огромные ботинки, одежду и закрывается в ванной. Там она час молча отмокает, а потом минут 10 поет под душем песни Шаинского. Потом она сутки ест Бородинский хлеб с маслом и спит. Через сутки она укладывает волосы феном, покупает в дорогих магазинах фирменную одежду, занимает у подруги фирменный чемодан, упаковывает туда подарки родственникам и отправляется на свидание с мамой.

Еще через пару дней она приходит обратно с бутылкой водки и чемоданом, набитым подарками близких: носками и ночнушками самых нежных расцветок, магнитиками, просроченными календарями и картинами с видами столицы. Подруги садятся на кухне. Надо срочно снять шок от родственной любви. Она всех их очень любит. И все понимает. И дорожит. Но жить в этом розовом облаке не в состоянии.

- Вера, ты представляешь, они слушают Лещенко и Боярского.  У них в телевизоре поют все те же люди и все теми же голосами...

Наташка задыхается. И скучает по своим дифтерийным и дизентерийным палочкам. И поэтому начинает без конца тыкать в телефонные кнопки, ища новые приключения на свою яркую и противоречивую голову.

На все советы поехать в Туву или в новгородскую область Наташка вежливо вздыхает и опять повторяет, что туда российскому врачу попасть сложнее чем в джунгли Индонезии. 

Последний раз Вера виделась с Наташкой года 2-3 назад. Она маялась в городе в разгар отпускного сезона. Телефоны не отвечали, командировка ее где-то застряла, и Вера уговорила подругу поехать в деревню. Это, конечно, не Сахара и не Бермудский треугольник, и всего в пятистах километрах от столицы, но горячей воды там нет, слепней полно, кабаны по ночам картошку роют, а уж если ей совсем не в мочь жить в доме, то можно поставить палатку на огороде. Как в далеком детстве.

И они поехали. Из необходимого взяли с собой только коробку водки.

Подруги появились в деревне в понедельник и очень вовремя.  В прошедшее воскресенье дети, мамы и бабушки уехали в город готовиться к новому учебному году. В деревне было непривычно тихо. Вечером подружки уселись с сигаретами на крыльце и начали отдыхать. Наташка повеселела. Слушая ночной концерт болотных лягушек и растирая по шее и лицу уже нечастых комаров, она сложила губы трубочкой и сделала оптимистическое заключение:

- А почему нет? У вас тут тоже ничего, жить можно!

По утрам они долго спали, днем ходили по притихшему лесу, собирали грибы и поздние ягоды, а вечером редкие местные жители радушно приглашали «на чай» или в баньку. Особенно хороша была суббота. По субботам в деревне днем коптили рыбу, и в воздухе плавал дивный «копченый» аромат, чуть приправленный банным дымком.   

Деревенская баня – особое удовольствие, которое Вера приберегла для подруги.  В доме была кабина с душем, но там было скучно даже Вере, хотя там и массаж, и подсветка, и даже музыка играет. Но, наверное, поэтому и скучно. А в старой баньке пахло печкой, квасом и березовыми вениками. Так больше не пахнет уже нигде, и этот запах память хранит долго и бережно.  Вера знала, что Наташке это должно понравиться.  И все действительно получилось. Сосед протопил на славу, парились неспеша, с перерывами. Точнее, парилась Наташка, Вера, погревшись немного, пила квас в предбаннике и заходила в парилку только на призывы подруги отметелить ее очередной раз веником. Глядя на розовое, нежное Наташкино тело, почти девичью грудь и шикарную копну рыжих волос, Вера каждый раз с ужасом задавала себе вопрос: как она ухитряется приезжать живой из этих диких стран? Иногда она даже спрашивала об этом саму Наташку. Наташка делала бо-о-ольшие глаза и складывала губы трубочкой:

- Ну-у-у, что ты! Почему нет?  Везде люди живут...

Слегка остыв и подсохнув, очищенные и даже какие-то просветленные после бани, подруги отправлялись к соседу «на чаек». Это тоже был ритуал. Они шли с городскими гостинцами -  бутылкой хорошей водки, их же угощали свежекопченым угрем, соленые груздями и рыжиками с картошечкой, и шестью сортами домашнего фруктового вина. Наташка от впечатлений и ощущений только хлопала глазами, набивая рот до отказа. А Вера, пользуясь моментом, гнула свою линию:

- Я же говорю, приезжай сюда работать. Здесь в округе на 40 км. нет ни одного фельдшера! Представляешь, как жить будешь?!

- Приезжай! – мягко говорил сосед. – Мы тут для тебя даже все заболеем. Мне кажется, что у меня уже температура...

Наташка с набитым ртом согласно кивала, сосед после третьей рюмки обнимал ее за талию и выразительно смотрел на Веру. Вера понимала, что пора исчезнуть, накидывала куртку, но Наташка, ткнув последний раз вилкой в толстый груздь, вдруг неожиданно трезво заявлялала:

- Подожди. Я с тобой. 

Потом ласково гладила соседа по плечу:

- Не спеши, дорогой, спешка хороша только при ловле блох...

Подруги, выйдя на крыльцо, давились от смеха, оставив соседа рассеянно разглядывать свою рубашку. Наверное, в поисках блох. 

Отойдя подальше от дома, Вера и Наташка, обе просто упали в уже холодную ночную траву, и катались по ней, обнимаясь и хохоча, как девчонки, а потом, успокоившись, лежа смотрели в темное августовское небо с яркими звездами, которые то ли просто мигали, то ли хитро подмигивали.

- Смотри, какое небо звездное, - запела вдруг Наташка, чисто и звонко.

- Смотри, звезда летит, летит звезда, - подхватила Вера.

- Хочу, чтоб зимы стали веснами, 

Хочу, чтоб было так, было всегда!

Стукнула дверь. Это вышел сосед c сигаретой и тоже подтянул с хрипотцой:

-Загадай желанье самой синей полночью,

И никому его не говори,

- Загадай желанье, пусть оно исполнится,- звучало душевное трио,-

Будет светло, очень светло нашей любви!

Именно это сейчас и вспомнила Вера, заметив между березовых ветвей золотую Наташкину голову.

- Наташка!

Разговоры-разговоры.

- Ну ладно, ладно девчонки. Хватит. А то вас заподозрят в нетрадиционной ориентации. Сейчас это модно. Вера, ты закончила с Андреем? Пошли стол накрывать, все голодные, – ворчала Лариска, разнимая подруг.

Но Вера никак не могла оторваться от Наташки, она спрятала лицо в золотые кольца волос, чтобы скрыть неожиданные слезы.

- Вера, Верочка, как ты? Как мама? Нет, не говори, я все знаю..., - Наташка тоже всхлипнула и еще сильнее прижала Веру к себе.

- А помнишь, как Лялька прибежала к твоей маме рассказать, что она беременная, потому что играла в бутылочку и целовалась в месячные? Дома она спросить не могла, а сами мы ничего про это и не знали. И твоя мама нам тогда лекцию устроила, – сквозь слезы бормотала Наташка.

- Нет, сначала мне одной, а потом она поняла, что мы все ничего не знаем и испугалась, что мы и, правда, забеременеем. И не поймем как. И всех собрала. А дома я ничего не могла спросить, меня убили бы..., – подтвердила стоящая рядом Лялька.

– Только тетя Соня могла это сохранить в тайне. А кто мне это наплел, уже и не помню.  Зато помню, как она нам всем платья шила на вечера. Сутками не вставала от машинки, в халате. И как сейчас помню ее атласный халат в огурцах весь утыканный булавками. Какие у нее руки были..., – и Лялька тоже захлюпала носом, - ты позвони, когда...

- Все. Стоп! - Лариска почти рявкнула. - Вы что, совсем одурели, развели тут ..., я Веру отдохнуть позвала и развеяться. Наташка, где твой черный прынц? Он нам сейчас очень интересен.

- Ой, да, Наташ, расскажи, а как это с черными, ну, то есть с неграми, у них там что, тоже... все черненькое, - Лялька захихикала, мгновенно перестроившись. Подружки расхохотались, слезы высохли.

- Ну, ты прямо сразу в тему, Лялька.

- А что? Между прочим, я ничего такого и не подумала, это ты, Ларисочка, со своим основным инстинктом сразу в тему, а Наташка же доктор, она же их и голыми видела, правда?

- Правда. – Наташка подошла к столу, взяла помидор и стала его резать на куски. -  Знаете, ко мне один раз привезли командира какой-то банды раненого, так на нем ничего кроме пистолета и не было.

- О-о-э-э, это как? -  не поняли женщины.

- А вот так. Очень просто. Портупея висит, кобура на животе, а рядом член болтается. Я даже не сразу поняла, где что...,  все - черное...

Дальше ее стало не слышно из-за хохота, стонов и всхлипов:

- Ой, мама родная, кобура ..., нет не могу..., портупея.., ну ты даешь...,  а я думала, розовенькое там, как ладошки или пяточки, ой все, не могу..., пяточки, конечно ...,  и часто ты думала... про розовенькое...,  да ну вас...

- Милые дамы, мы сегодня начнем есть или у нас только юмор в программе? – С улыбкой спросил подошедший хозяин.

Но появление Андрея только добавило эмоций, хохот разразился еще сильнее:

- А у тебя есть ... кобура, А-андрюша,  - спросила, заикаясь от смеха, Лялька.

- Нет, а портупея? – простонала сквозь слезы Жанна, навалившись на стол. 

- Что?

- Ты на пяточки, на пяточки посмотри, - Света и Алена тыкали ножами, трясясь от смеха.   

Обескураженный Андрей постоял, глядя на всхлипывающих женщин, потом, так и не дождавшись нормальной реакции, махнул рукой и отошел к мангалу. Смех продолжался, он то затихал, то опять вспыхивал, руки уже не слушались, да и ноги тоже. Вера прислонилась к лежащей на боку у стола бочке и захотела сесть, но бочка легко покатилась по траве, а с ней и Вера, замерев с ножом в руках и закрыв от страха глаза. И уже в полной тишине...

Ее подхватили сильные руки, очень крепкие руки. И в них, в этих руках, было так хорошо и надежно, что открывать глаза не хотелось.  Но тут опять раздался смех и голос Лариски:

- Вот и спаситель!

Пришлось открыть глаза, и Вера чуть не закричала от ужаса. Прямо над ней болтался огромный красный помпон, а с обеих сторон от помпона на Веру смотрели два больших черных блестящих глаза.

- Как-то мне многовато эмоций сегодня, - подумала Вера и опять закрыла глаза.

Она очнулась от того, что ей чем-то брызгают в лицо и услышала:

- Ну, можно еще, конечно, по лицу похлопать. Скорую, думаю, не надо, пульс нормальный...

- Нет, нет, не надо меня хлопать. И Скорую не надо.

Вера открыла глаза. Перед ней на коленях стоял Андрей и брызгал на нее коньяком. Наташа держала ее за руку.

- Ну вот, слава Богу. Я же говорил, что всем пора поесть. У нас уже голодные обмороки. А Вам, Вера, надо выпить, - Андрей протянул Вере стакан с коньком.

- Я не хочу.

- Я знаю. Но это приказ.  Здесь я специалист, дорогая Вера, - Андрей улыбнулся и приставил стакан вплотную к Вериному рту. - Глотайте.

- Да, да, Верочка, сделай пару глотков. Это взбодрит, - Наташка тоже закивала головой.

- Пей уже, а то на тебя и так Андрюха полбутылки Хеннесси разбрызгал, - прокомментировал ситуацию Женька. 

Но Веру заботило другое. Она искала глазами красный помпон. Она уже поняла, что получилась какая-то глупость. Помпон осторожно нарисовался между Наташкой и Лариской. Вера увидела огромного темнокожего мужчину в красной вязаной шапочке с помпоном и в светлом пиджаке. Она проглотила коньяк, отвела руку Андрея, встала и не очень уверенно пошла под удивленные возгласы окружающих ее друзей:

- Куда ты? Осторожно!

Вера подошла к чернокожему незнакомцу, положила руки ему на плечи и, приподнявшись на цыпочки, такой он был большой, поцеловала в щеку.

- Спасибо.

Незнакомец нежно обнял Веру и тихо сказал:

- Пальжальста.

- Ну вот, Макаров, а ты со своим коньяком к ней лезешь, - засмеялся Женька - Ах ты, тихоня Вера. Ожила. Молодец. Да, это он тебя подхватил.

Андрей поднялся с колен слегка смущенный, но громко хлопнул в ладоши и сказал:

- Все к столу.

Застолье пошло своим чередом. Шашлык получился на славу, вкусное мясо запивали вином, коньяком или водкой. Всего было вдоволь, к сорока годам бывшие однокурсники уже определились по интересам: кто, что и сколько пьет, - хотя основная компания сложилась еще в студенчестве. Были тосты за дружбу и любовь, за старое, за новое, за вечное. Главной радостью встречи, понятно, была не еда и не алкоголь. Иногда получалось вот так собраться, и все были рады свиданию, очень повезло с погодой, и дух молодости, и песни Шевчука витали над собравшимися, освобождая от сегодняшних мыслей и забот.

С нами память сидит у стола,
А в руке ее пламя свечи.
Ты такой хорошей была,
Посмотри на меня, не молчи.
Крики чайки на белой стене,
Окольцованной черной луной.
Нарисуй что-нибудь на окне
И шепни на прощанье рекой.

Это все, что останется после меня,
Это все, что возьму я с собой.

Две мечты, да печали стакан
Мы, воскреснув, допили до дна.
Я не знаю, зачем тебе дан,
Правит мною дорога-луна.
И не плачь, если можешь, прости.
Жизнь – не сахар, а смерть нам не чай.
Мне свою дорогу нести.
До свидания, друг, и прощай.

Это все, что останется после меня,
Это все, что возьму я с собой.

Наевшись, потихоньку компания перешла к костру. Место огня, огороженное решеткой, окружали удобные деревянные скамейки с затейливыми узорами птиц и зверей на спинках. На скамейки Андрей накидал разноцветные подушки. Все-то у него было сделано с умом и вкусом.

- Андрюш, а кто тебе помогает по хозяйству? Твое жилье не похоже на берлогу холостяка, здесь чувствуется женская рука. Кого ты от нас прячешь? Какую Марью-искусницу? – Лариса взяла Андрея под руку и ласково заглянула в лицо. Но лицо не открылось в ответ, только улыбка появилась на нем.

- Никаких секретов, Ларочка. Это еще мамино рукоделие. У них ведь тоже была дача. Когда все разбирали после аварии, я подушки забрал себе.

- Да, и у тебя было горе.

- Горе, Лара, бывает у всех, это, увы, часть жизни. Ваши-то старики как?

- Молодцом. Папа еще лекции читает.

- Да что ты? А, знаешь, я бы послушал, я бы с удовольствием посидел сейчас на кафедре. Я даже запах институтского холла помню. И библиотеки. Вот такая ностальгия по тому времени. Думаешь, стареем? 

- Да ну, тебя! Мы в отличной форме. Но молодость, конечно, помним, а? – Лариса тоже вспомнила библиотеку и лукаво попыталась заглянуть в глаза Андрея. Но глаза опять были спокойны и отражали только то, что видели. - Как тебе Вера?  Вы договорились? Хотя, знаешь, она любит мужчин постарше.

- Возможно. И пусть любит. В моей ситуации это не имеет значения. 

- Ладно, я пошла готовить кофе. Наташка и Эйго привезли африканские сладости.

- Это интересно.  Сушеный бамбук и крокодилы в сахаре? Попробуем.

Лариса подошла к столу, где женщины готовили кофе. Здесь тоже была своя актуальная тема. Обсуждали вопросы сексуального воспитания.

- Согласна, мы знали меньше. И поговорить особенно было не с кем. 

- Со взрослыми, да. Но сами-то мы и в больницу играли, себя разглядывали, я помню, и песенки какие-то про это пели, и даже анекдоты рассказывали. Так что знали, конечно, как детей делают. 

- Да, я до сих пор такой школьный анекдот помню: Как делают детей в Непале? Ответ: Непальцем и непалкой.”

- Надо же, какие мы были развитые дети и про Непал знали...

- Ага, выражение «Принесешь в подоле», - вот и все, что мы знали. Эта тема была постыдной, закрытой совсем. Мне как-то мама даже с гордостью сказала, что никогда не видела и не слышала, как занимаются сексом ее родители. «А то убила бы, или из дома бы ушла!» - так и сказала. С таким пафосом, что я постеснялась ей ответить, что лет в десять регулярно просыпалась, когда у них начинала скрипеть кровать, и ничего, пережила. Как-то меня это не очень возмутило.

- Ой, девочки, а у нас наша главная бухгалтер, как-то послушав наши разговоры про мужиков, очень оскорбилась и заявила, что она без пижамы своего мужа никогда не видела. А у нее дети есть, мы знаем... Вот это как?

- Ну, вот так, в пижаме, в темноте, под одеялом. «Туда-сюда, обратно, тебе и мне приятно». Это тоже детская загадка. Знаете ответ? Качели. А вы что подумали?

- Да уж подумали...- засмеялись подружки.

- Нет, я бы в пижаме не смогла. Я хочу чувствовать мужчину всем телом, а не только одним местом. И муж не любит, всегда говорит, глядя на мои красивые ночнушки, у меня одна даже с кармашком есть: “Сними эти тряпки, в них тебя и не найти. В гробу будем такие нарядные лежать, а в кровати я должен тебя чувствовать”.

- Ой, я тут Володьке говорю, что хочу на Новый год пеньюар за 5.000 рублей, будем по воскресеньям кофе красиво пить. А он говорит: “Да я тебе без пеньюара больше дам!”

- Ну и как, попробовали, дал?

- Ага, каждое воскресенье вспоминаем... и пробуем.

- А мне бы и не чувствовать, и не видеть. Не зря же все глаза закрывают.

- Ну, не скажи, иногда приятно побаловаться, слушайте, какую мы тему интересную завели, я уже торт второй раз пудрой засыпала!

- А ведь раньше многие жили семьями в одной комнате. Спали совсем рядом. Отсюда и пижамы. Не разденешься, не побалуешься... 

- Господи, бедные родители. Говорят, женщины фригидны, так станешь тут фригидной, если и не расслабиться.  С одной стороны глухая бабушка, а с другой – простуженный ребенок.

- Это повезет, если глухая. Мы с Петькой на даче до сих пор в баню трахаться бегаем. Ночью, если зашевелимся, мама сразу кашлять и ворочаться начинает.

- А у нас и на даче дисциплина. Отец в восемь утра начинает ведрами греметь. Точно, станешь фригидной.

- Почему? Вот, под ведра как раз самое время сексом заняться.

- А мне тут посоветовали сходить к специалисту сексопатологу.

- Ну и как? Сходила? Поделись опытом.

- Сходила. И что? Она на первой же лекции сказала: Девочки, все женщины ненавидят утренний секс. Поэтому, записывайте: «Разворачиваемся и просто даем.» Тоже мне специалист. Я так и делаю уже почти 20 лет. И утром, и вечером. Тут и специалистом не надо быть.

Подружки рассмеялись, но тема была не очень веселая, и проблема эта касалась многих. Светку, видно, прорвало:

- Я ей говорю, что, когда сына грудью кормила, был оргазм, а с мужчиной – никогда.

- А она что?

- Говорит, что у меня какой-то огромный замок внутри на это. Надо искать, почему, где, в чем дело. Может быть это даже из детства. Вот как раз про отношения родителей меня спрашивала.

- И что, нашла замок?

- Так надо с Сашкой поговорить. Надо разговаривать с мужчиной. Он же этого не понимает, может, и не догадывается. Я Женьке сразу пинок даю, если мне что-то не так. Секс - это же как танец: чем лучше партнеры понимают друг друга, тем красивее получается. Мы же все любим смотреть бальные танцы. Сколько в них страсти и гармонии.
- Ой, ну ты даешь, Лара! Румба ча-ча-ча в постели, - захохотали подружки.
- А, что? Можно и попробовать... на даче..., под ведра..., ой, не могу....
- Только не в старой бане..., развалится совсем..., девочки, все... закрыли тему...

Света покачала головой:

- Я с Сашкой поговорила, врач так велела. И знаете, он мне сказал: «Я когда в тебя вхожу, как будто домой возвращаюсь, в тепло и снимаю ботинки»... Приятно, конечно, слышать. Но мне-то, как будто он в кирзовых сапогах в меня лезет..., – и Светка всхлипнула.

- Не переживай, так у всех бывает. Нет сил, нет желания.

- Бывает, но не 20 же лет. Со мной что-то не так.

- А может тебе партнера сменить. Ну, хотя бы попробовать? 

- Да чего менять? Все они одинаковые...

- Но интересно же, я вот у Наташи и спросила, а как там у черненьких... ? Или просто представить себя с другим, с Джоржем Клуни, например, а? 

Все опять расхохотались.
– Ну, Лялька, ты даешь, выбрала себе партнера..., а что же твой полковник?...

- А что? Муж – это будни, а должен быть праздник. Знаете, меня, когда в детстве родители за что-нибудь ругали, я наревусь, а потом вечером в постели представляю себе, как я с Юрой Шатуновым гуляю,  и он мне поет ..., помните был такой, пел «Белые розы». Намечтаюсь, и все печали и обиды как рукой снимет. Надо только вовремя фантазию включить. Очень помогает.

Когда смех утих, Света, как всегда, обиженно сказала:

- Зачем мне Клуни, Сашка мне муж, и я его люблю. И даже думаю о сексе, когда его нет, а когда начинается..., с сыном вот было..,. прямо какая-то патология. Но врач говорит, что надо искать замок, вот и хожу...

- Может она из тебя просто деньги тянет? Такое тоже бывает.

- Нет, сейчас специалисты многое могут. Это, действительно, сложно. Но вам, наверное, с Сашкой надо вместе ходить.

- Да, надо бы вместе, но я никак не могу ему признаться. Обижу его.

- Если тебе станет хорошо, он же первый обрадуется. И тоже почувствует. Вот интересно, мужчины чувствуют, когда женщина притворяется или нет?

- Ой, да им бы только свои удовольствия.

- Нет, не скажи. Я иногда говорю Женьке: «Ладно, давай, только по-быстрому»,- так он даже обижается и отворачивается.

- Ну, ты же его не обманываешь. А кто притворяется?

- Да все притворяются время от времени. Я не могу что-то чувствовать, если рядом Иришка кашляет ночью. Или, когда отец ведрами гремит. Все как ты говоришь: “Давай быстрее”... А часто и не хочется что-то чувствовать, хочется быстрее.

- Вот оно, главное! И чувствовать не хочется! Мы просто очень усталые и какие-то замотанные. Некогда нам ни чувствовать, ни любить. Надо выполнять план.

- Какой план?

- Как какой? По учебе, детям, карьере. Первый ребенок поле института, второй – после кандидатской, докторская к юбилею...

- Ну, ты это глубого копнула, сейчас все не так стабильно. Сегодня работаешь, завтра – нет. Молодые сейчас и не торопятся, особенно с детьми. Правильно, карьера важнее.

- Ну а темперамент? Я плохо себя чувствую, когда Женька в командировке. Через неделю меня все раздражает, я прям, кусаться начинаю.

- О, это мы знаем, - засмеялись подружки, - я по твоему голосу в телефоне узнаю, что Женька в командировке.

- А у вас не так?

- Бывает, но не так. А сколько женщин одни живут. Вот, Вера, Люся, Лена. Вер, у тебя кто-нибудь есть? Для этого дела, ну, для здоровья.

- Кто-нибудь есть. А знаете, одной часто даже лучше. Спокойнее.

- Ну какая же ты одна? У тебя дочь и мама.

- Все равно, одна.  И, кажется, уже привыкла.

- Дочь, мама, это - ответственность. Это, конечно, здорово держит. Но вот плечо...,  друг, помощь..., гвоздь забить...

- Да не в гвозде же дело. Хотя, я как-то на даче с девочками молодыми сидела, они мужей ждали в пятницу. Одна говорит: Муж приедет - калитку починит, другая: Муж приедет - холодильник привезет или в магазин поедем. И, получается, что никто мужа не ждал, чтобы в баньку сходить.

- Сходят, конечно, но говорить об этом не очень принято. Стесняются.

- Хотелось бы верить... А друг? Друга просто так не найдешь, сразу. Если и возникает симпатия, даже желание, попробуешь, а дальше не получается, у каждого своя текучка. А у меня, наверное, сил нет. Любые отношения требуют сил, усилий, эмоций, переживаний, а у меня их просто нет, а сейчас, тем более.

- Знаете, а у меня соседка – молодая женщина, симпатичная, вроде, и не глупая совсем, и тоже говорит, что сил нет. От нее муж ушел к другой, а она только плачет. Я ей говорю, ты хоть узнай, кто это. А она отвечает: «А зачем? Мне все равно, к кому он ушел. Вон их миллион вокруг бегает. Он ушел от меня. Значит, ему там лучше».  И плачет.

- А я бы морду набила обоим. Нет, свое надо в руках держать. Мужик, как только поводок отпустишь, сразу налево норовит. Просто из любопытства. А желающих, и правда, миллион.

- Про поводок, может быть и грубовато, но, согласна, мужчина должен чувствовать, что он - твой, он нужен, дорог, да, наверное, и не только мужчина..., порядок должен быть в доме, - засмеялась Лариса.

- А знаете, девочки, что мне еще сказала сексопатолог? Она спросила: « Ты целуешь своего мужа просто так?»

- Это, зачем? – удивилась Жанна. 

- «Ты знаешь или спрашиваешь его, о чем он думает, когда ест твой суп?»

- О супе пусть думает...

- "Ты покупаешь ему, если он не крутой начальник, модную одежду, или он у тебя ходит в семейных трусах и во фланелевых рубашках?  Тебе доставляет удовольствие покупать ему красивые рубашки? Почему ты считаешь, что нарядной и хорошо одетой должна быть только женщина? Ты помнишь выражение лица своего мужчины, когда он, хорошо одетый, видит себя в зеркале? Когда это было в последний раз? Когда ты им, красивым и умным, гордилась в последний раз?»

- Ни фига себе! Да она, наверное, женоненавистница!

- Нет, она во многом права. Знаешь, есть женщины, у которых мужья становятся генералами, а есть женщины, у кого они всю жизнь в официантах.

- А, по-моему, мы все придаем этому слишком большое моральное значение. Особенно не в браке. Секс взрослых мужчин и женщин должен быть удовольствием, встреча – праздником, вот тогда не будет ни усталости, ни забот, а только радость! И такая радостная ты придешь к своим детям, на работу...

- Ага, и к своему мужу, - все расхохотались.   

- А какая радость, если ложишься в час ночи, а будильник ставишь на шесть...

Вера вспомнила, что она тоже часто ложилась в постель, мечтая, чтобы муж уже заснул, а утром пыталась выскользнуть из кровати, пока он спит..., а когда ей не хватало его внимания, стеснялась это показать. Муж был намного старше, и в близости с ним было больше отеческого. Он с первого раза ласкал ее, оберегая и будто стесняясь показать свою страсть. Иногда Вере самой хотелось больше, она не сразу это и поняла, а, когда поняла и пыталась как-то проявить себя, Слава говорил: «Ша-ша-ша..., моя девочка.»  Однажды Вера проснулась от того, что муж вошел в нее неожиданно, грубо, было даже больно, но через несколько мгновений она вдруг почувствовала возбуждение от его резких движений, повернулась, хотела ответить лаской но Слава вдруг отвернулся и встал с постели. Поговорить потом тоже не получилось. Странно, но даже самому своему близкому человеку она не могла признаться. Стеснялась?  Значит, доверия не было? Какая-то тайна лежала здесь и запрет на обсуждение интимных отношений и чувств. Наверное, это и есть тот «замок», о котором сказала психолог Свете. Но если у нас есть замок в отношениях с самыми близким, то как же понять, что в душе, и чего же нам ждать друг от друга?

- Все-таки как изменилось время. Сейчас дети все с детского сада знают, и книжки любые есть, а молодые могут жить вместе не регистрируясь, даже домой привести. А у нас было все только через загс, иначе – проститутка. И не попробовать.

- Так это честью считалось, что не попробовала. Невинная, значит. А сейчас пробуют. У нас вот соседка, девочка Оля с длинной косой, после второго урока со своим парнем приходят домой. Родители - на работу, а они - в постель. Я вот иногда на работе думаю, а что мой Вовка сейчас делает, какие упражнения?
- Вера, у тебя тоже дочка с парнем вместе живут?
- Да, живут.
- А чего не женятся?
- Так рано же, им только по восемнадцать недавно исполнилось. Студенты.
- Да, сейчас все живут, раньше взрослеют?
- Взрослеют по-разному, а в постель прыгают, точно, раньше. У нас таких ни мыслей, ни желаний, мне кажется, не было.

- Не знаю, я сама стала женщиной в 18, и замуж вышла. По желанию, – улыбнулась Вера.

- Вот, ты сразу и женой стала, и ребенка родила, а эти сейчас хотят только удовольствий.  Твоих кто содержит?
- Я помогаю, конечно, на и Виктор подрабатывает, и стипендия, и мамина пенсия. Нет, они не бездельничают. И работы хватает, и ответственности.
- А я вот начала дочку учить, какая я была, а она мне сказала: “Ты была такая, а я - другая...” Никакого авторитета.

- Правильно, все разные. И Бог с ним, с авторитетом. Пусть лучше доверяет... 

Вера опять задумалась:

- Дрянь! Похотливая девка! И это - моя девочка..., так же нельзя, Вера..., - так встретил отец ее слова о любви. 

Это случилось с ней на первом курсе института. В тот вечер она пошла к Мишке. Мишка был ее другом детства, самым постоянным, верным и поэтому, самым бесперспективным в смысле романтических отношений. Дверь открыл Мишкин отец, дядя Слава. Вера хорошо его знала, родители дружили. Она даже знала, что Мишкин отец и мать, тетя Валя, разведены, но живут в одной квартире, деваться друг от друга было некуда. Дядя Слава закрыл входную дверь и сказал:

- Проходи, Вера. Миша сейчас придет.

Он посмотрел на нее, и тут что-то случилось. Его чуть удивленный, ласковый прищур умных глаз как бы пришил ее к нему. Она сразу поняла, что нравится ему, но как-то иначе, совсем не так, как своим однокурсникам. Конечно, и раньше у Веры были влюбленности, робкие и не очень поцелуи и даже попытки близости, но это как-то не сильно ее волновало. А сейчас она впервые почувствовала взгляд мужчины, своего мужчины. Она не знала, как и почему она это поняла, но это не вызывало сомнений.

Вера прошла в комнату, они ждали Мишку и о чем-то разговаривали, но Вера с трудом понимала, о чем. Все горело внутри. Мишка пришел, они перекинулись несколькими фразами, и Вера заспешила уйти. Мишкин отец не вышел ее проводить.

Потом они встречались несколько раз случайно, и каждый раз она чувствовала его взгляд кожей, даже, когда стояла к нему спиной, даже, когда он разговаривал с другими людьми. Под этим взглядом менялась ее походка, позы и жесты, тело становилось гибче и мягче, выше поднималась голова, звонче и увереннее звучал голос. Какая-то внутренняя сила и радостная уверенность в себе изменили привычку общения и даже цвет глаз. А по тембру его голоса она понимала, что он разговаривает с ней: слова – им, интонация – ей. Они так и общались – интонациями.

Несколько раз Вера ловила на себе удивленный взгляд мамы. Мама, наверное, первой заметила эти перемены в дочери - пробуждение женщины. А сама Вера не могла понять, почему ничего не происходит. Она не готова была носить в себе эту счастливую тайну. Она думала об этом постоянно: знала, когда Слава выходит из дома на работу, она даже представляла себе, как он чистит зубы утром или смотрит футбол вечером, она безумно завидовала Мишке, что он может разговаривать с отцом каждый день, и иногда звонила. Звонила в надежде услышать его голос. 

И однажды, когда тетя Валя сидела у мамы, а Мишки не было дома, она пошла к нему. А он как будто ждал..., не разговаривая, они прошли в его комнату, и там она стала женщиной. Это было так нежно и благодарно, что Вера утонула в этой ласке. А потом Слава сел и закурил:

- Девочка моя, что же мы наделали. Но не бойся, все будет хорошо.

- Конечно. Я и не боюсь. Я люблю тебя. И убью каждого, кто причинит тебе зло.

Но Вера еще не знала, сколько сражений ей предстоит выдержать. 

Она вышла из комнаты и столкнулась с Мишкой и тетей Валей.

- Проститутка, шлюха, мразь, - кричала тетя Валя. Мишка молчал.

Потом был скандал дома, никто не хотел слушать ее объяснений.

- Как же так, Вера, ведь так нельзя... Моя дочь... , - не кричал, а стонал отец за дверью спальни. В лицо он ей сказать этого не мог.... 

Уже много позже, после смерти Славы и отца, пытаясь разобраться в этой трагедии, Вера кажется поняла, что для отца было невозможно допустить и простить, что его ровесник, бывший друг отобрал у него самое дорогое и лично ему, как он считал, принадлежащее – дочь. 

Отношения с отцом у Веры с детства были особенные, она и помнила его в детстве лучше, чем маму. Его руки... Вот он носит ее в одеяле по комнате. Вера болеет, и ей поставили горчичники. Отец завернул ее в одеяло, взял на руки и что-то рассказывает. Горчичники жгут спину, но Вере кажется, что это колется одеяло, а слушать так интересно, что она терпит и боится пошевелиться.

Отец научил ее плавать, кататься на велосипеде, показал звезды, а в 16 лет Вера от него получила  первый в жизни флакон французских духов... Она была его девочкой. Наверное, отец ревновал бы ее к любому парню и к любому мужу, но с появлением молодого мужчины пришлось бы смириться, это было бы естественно. А Слава, по мнению отца, не имел право на эту любовь. Может быть, так считал и сам Слава, какая-то тайна была в его отношении к Вере, может быть, вина...

- Все, хватит о грустном! Мой торт готов. Наташа, где ваши африканские сладости? Понесли, – громко заявила Лариса, и Вера вернулась в реальность.

Под бой тамтамов и аплодисменты принесли заморские диковинки. Похожи они были во многом на наши. Ни засахаренных крокодилов, ни сушеного бамбука. Кекс был похож на наш лимонный кекс, разве пряностей побольше, финиковый торт – на наш вкусный торт. Очень понравились пончики и хрустящее коконде. Наташка и ее чернокожий Эйго внимательно следили за реакцией друзей и радостно отзывались на восторги. Забавно, но с большим удовольствием и аппетитом сладости ели мужчины.

- О-о-о, мне вот этого еще, с орехами, - мычал Женька с набитым ртом, - мокута для баламута! Какая вкуснота! Лариса, запиши рецепт. А чем запивать будем?

- Чай, кофе, коньяк, водка...

- Нет, нет, как говорил наш дед: «Пока есть водка, я чай не пью...»  Давайте пить то, что пили.

- А вот это что, посыпанное, пахнет ванилью и еще чем-то? Мезельмена? Баклава? Красиво. А я завтра проснусь после такой красоты?

- Да тут все полезное и экологически чистое, ешь на здоровье.

- А мне еще фиников! Положи сама, а то у меня пальцы слиплись.

- Запивай, а то у тебя не только пальцы слипнутся. А еще говорят, что женщины сладкое любят...

- Я тоже люблю, если вкусно, но надо бы, конечно, разбавить. У кого бутылка?

Все опять заговорили. Собирались они теперь нечасто, было о чем поговорить и что вспомнить. Но, несмотря на прошедшие годы, каждого можно было узнать «по голосу», да и темы вертелись у мужчин вокруг машин и работы, у женщин – вокруг детей и про любовь. Иногда вспоминали юность, что-то особенно теплое или веселое. Все как обычно.

- Ну ты же знаешь, он не на дешевку напал, я ему так и сказала. Пусть завидует!... Ты представляешь, сыну просто не повезло, у него такая дура учительница. И сосед ему все время мешает, ребенок совсем из другого социального круга, я не знаю, что и делать... – это Лялька. Ей всю жизнь завидуют и мешают.

- Что делать? Уроки учить. Плохому танцору все не так, все что-то или кто-то мешает. Я своим так говорю: «Будь лучше других, и никто тебе не помешает и тебя не испортит!» – это – Лариска, наш рулевой.

- А помните, как мы в КВН выиграли у этих дебилов из ЛИИЖТа? Эх, времена были... 
Расскажи мне о тех, кто устал
От безжалостных уличных драм!
И о храме из разбитых сердец;
И о тех, кто идёт в этот храм.

После красно-жёлтых дней начнётся и кончится зима.
Горе ты моё от ума, не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой со щитом, а, может быть, на щите,
В серебре, а, может быть, в нищете, но как можно скорей. - Это - Лешка Сергеев с гитарой, душа любой компании.

- Нет, этого я не говорил, надо все проверить, - это - Макаров по телефону, решительный и стальной.

- А мы тут пошли на футбол. Дочка, Маринка, позвала на школьный стадион, она играет. Е-мое, ну везде женщины. И наша, нет бы в балет податься, так она в футбол.

- Ну, Саша, тебе же нравилось, что она спортом занимается.

- Нравилось. Но не футболом же... Но пошли болеть. Это я вам скажу, зрелище. Бегут, бегут, силенок не хватает, толкают этот мячик, толкают, добежали, а ударить уже и сил нет... А визгу!!! Ну точно, как порося режут. Я один раз слышал...

- Да ладно тебе. Сейчас равноправие.

- Оно, конечно, но не понравилось мне. Лучше бы они на скакалке прыгали.- Это- Сашка, ярый противник фиминизма.

- Что там футбол, мы недавно в театр сходили, решили культурно время провести. Мама моя! Главный герой бегает по сцене и кричит: «У солнца есть член, у солнца есть член, я его вижу!!!" - Ну, ладно, думаю, может и есть, дальше-то что?

- А что дальше?

- А ничего! Больше они ничего интересного не придумали.

- Да такого сейчас навалом. Если ничего интересней не придумать, они и штаны снимут, и все покажут.

- Ой, теперь буду в театр ходить на голых мужиков смотреть, - засмеялась вдруг Алена. –  Раньше в музей одинокие скучающие женщины ходили, а теперь культурная программа расширилась, можно и в театр.

- Думаешь, что-то новое увидишь? – пробурчала Жанна.

- Ох, наш милый и чудак,

Позвал Алену на чердак, 

Показал ей чудака,

Она свалилась с чердака..., – подхватит Лешка на гитаре актуальную тему под общий смех.

- Андрюша, ты чего такой серьезный? Ну похлопай меня по попе, потискай, как раньше. Стареешь, что ли? А почему не женишься? 

- А зачем, Лялечка? У меня есть женщина, которая приходит и убирает, готовит и следит за моей одеждой. И есть женщина, которая украшает мою жизнь и занимается со мной любовью. Обе хорошо выполняют свои обязанности и, я надеюсь, довольны мной. Если мы перестанем друг друга устраивать, мы легко можем изменить ситуацию. И никаких проблем.

- Но, Андрюша, как ты это сказал, ты воспринимаешь женщину как предмет для исполнения твоих потребностей. Питание, уборка, секс.

- Но я и сам такой же предмет. Точно такой же.  А ты разве нет? Меня тоже хотят, когда хотят, когда надо заработать или получить денег, купить шубу или холодильник. И я не понимаю, когда люди тратят силы и время на споры и попытку доказать, что они какие-то особенные: «Нет, я не такая, я на рубль дороже.»  И вот из кожи выпрыгиваем, чтобы обмануть, что и хотим не того, что все, и любим не так, и мечтаем не о том...

- Вот вам рассказ из жизни миллионеров.  Не пошли, Макаров, давай без дешевых понтов. Все уже выросли. Причем здесь девушки по вызову?

- Женя, а причем тут дешевые понты, миллионер и девушки по вызову? Живу, как умею. И как хочу. Не все могут это себе разрешить. А я разрешил.  И какой я миллионер? Я дом себе построил, потому что хочу так жить. Построил, в основном, своими руками пока вы катались по Грециям и Турциям. Я так захотел и сделал.  И с женщинами так же. Отношения подразумевают свободу и ответственность. Ты выбираешь сам, и только ты отвечаешь за этот выбор, а выбирают обе стороны.

- Ну, знаешь, такими разговорами про ответственность, уж извини, Андрей, как раз можно скрыть  собственное нежелание за что-либо отвечать. Все сознательные, все отвечают за себя, поэтому, я ни за кого не отвечаю.

- А разве кто-нибудь в состоянии за кого-то ответить? За себя ответить и то получается не всегда...   

- Ага, женщины решают, мужики всегда виноваты:

- Чтоб не пил, не курил,

И цветы домой носил, – пропел опять Сергеев.

-  Ну а если ответственность и свобода не совпадают в отношениях?  Кто-то просто слабее? Равноправие не очень касается чувств.

- А я таких не выбираю. 

- А разве мы всегда сознательно выбираем? - улыбнулась Вера. -   Разве мы выбираем самых лучших или самых умных? А как же тогда быть средним или плохим? Любят ведь всяких. И не за что-то, а вопреки всему.  Ведь почти у всех было так, что знаешь, что он хороший, достойный, а не греет все это, и чем он лучше, тем тебе хуже...

- Вот-вот, мне в школе только отличницы нравились. А я им – нет.

- Андрей, как-то все это уж очень практично. Все от головы. А что с душой? Кто радуется, когда ты приходишь с работы? Кто поцелует?

- Герд радуется. Он еще и тапки принесет.

- Правильно. «Чем больше я узнаю людей, тем сильнее люблю свою собаку...»

- А как же любовь, Андрюша?...

- А любовь, Лялечка, это дар Божий. Как талант. И дается в жизни далеко не всем, а одному на миллион. А если двоим, то еще реже. И это совсем необязательно счастье и радость и дорого стоит.  Это часто горе, ибо совсем не все готовы к таким чувствам. Это – счастье, но мука и боль, о которой мы потом читаем в книгах и слушаем музыку. 

- А как же всем остальным жить, обыкновенным, без дара Божьего?

- А для остальных есть влюбленность, влечение, привязанность, страсть, наконец, которые толкают людей друг ко другу. Поэтому, советую успокоиться, и просто жить, как умеем, получая удовольствие от каждого дня.

- Для совокупления и размножения?

- Это как назвать, но главное, конечно, – продолжение рода. Все остальное придумали скучающие романтики.

- А ты когда себе все это придумал, Андрей? Или это просто защита? Уж тебе ли неудачи бояться?

- Я не неудачи боюсь, боюсь время потерять, когда смотрю на вас. Почти каждый из вас уже возвращался на отметку 0.

- Почему на 0? Приобретен жизненный опыт- великая вещь!

- Да, но я вижу часто мужчин, получивших такой опыт, что они либо его в бутылке топят, либо в ненависти.

- Но есть же и удачные варианты.

- Конечно. Самые удачливые сидят вечером у дома в машине и не хотят подниматься в квартиру.

- Почему?

- А потому, что дома у дверей их ждет мешок с мусором. Любимая жена приготовила. Вот такого положительного опыта я совсем не хочу, честно.

- Подумаешь, можно и вынести. И жене помочь. Она тоже устала.

- Конечно, все можно. Вопрос в том, есть ли еще что-то: желание, понимание, взаимопонимание? А еще точнее, необходимость друг в друге. Я имею ввиду не мешок с мусором, разумеется.

- Ох, как сложно ты закрутил...

- Нет, это – интересный вопрос.  Можно с этим, можно без этого. В принципе все могут обойтись друг без друга сейчас. Никто ни с голоду не умрет, ни без штанов на работу не явится. Все умеют или быстро научатся все делать сами. Тогда зачем? Зачем мы вместе? Или рядом?

- Ну, знаешь, мужчина и женщина должны быть рядом, только вдвоем они могут дать жизнь следующему поколению. Ты правильно сказал - это главнейший закон существования жизни на земле. Человеку, чтобы выжить, даны от природы три важнейших инстинкта: голод, страх и секс. И нечего тут умничать.

- А как же гомосексуалы? Сейчас это модная тема. 

- По моему мнению, если это взрослые люди и добровольно, то живи хоть с чайником. Но это, конечно, аномалия, ошибка природы. Кто-то не различает запахи, кто-то не различает цвета, а здесь люди не различают ощущения жизни, ее предназначение. Это не вина, это - беда. Это всегда было и будет, как любые аномалии, просто сейчас это как-то скандально рекламируется под права человека.

- А почему это беда? Имеют право быть другими.

- В современном обществе - конечно, но не в природе. В природе нет справедливости, только целесообразность. И те, кто не может произвести потомство, а это главное предназначение любого живого существа, не целесообразен и должен погибнуть. Жестоко? Конечно, но это - закон природы. Все остальные разговоры про права человека, богатый духовный мир и технический прогресс - только надувание щек. Если мы перестанем рожать детей, то через 100 лет просто некому будет читать Пушкина и кататься на троллейбусе. 

- Но уже научились детей и в пробирках делать.

- Научились, но, все равно, нужны женское и мужское начало. Можно, конечно, и в пробирке, но я за классический вариант. Я – оптимист.

- Поддерживаем, Саня, наливай!

- Да дело не только в детях, надо научиться жить друг с другом. Сначала человечество жило стадом, но потом зачем-то разделилось на семьи. Это была новая ступень развития. А сейчас, что? Идем в обратную сторону?

- Вот – вот, мы с этого и начали. Надо или не надо? Или для взрослых и самостоятельных людей лучше свобода, если, конечно, позволяет квартирный вопрос? Мы все время хотим всех менять под себя. А надо ли меняться? Ломать себя? Зачем? Природа создала меня таким, и значит, именно таким я лучше всего приспособлен к жизни. А если мы себя ломаем под кого-то, то добром это не кончится. Скольких не героев пытались сделать героями. Получается обман. Результат – страх, ложь, водка, смерть. 

- Да, у каждого получается по-своему. Кому проще нагнуться, а кто-то и ломается.  Знаешь, обязанности ведь держат, как рама или вожжи. А без вожжей многих несет с горы, со свободой не все могут справиться. 

- А дети, семья, родители, да и квартирный вопрос, это как бетон. Заливает намертво.

- Не скажи, сейчас уже не так. Все зарабатывают, стало посвободнее.

- Вот, именно, я про это и начал, что свобода и подразумевает ответственность. Ты сам выбираешь и отвечаешь за свой выбор. А уж кто и что, и как может, так у него и получается.

- И интересно, почему это мужчины все жалуются на обязанности? Да разве мало радости в семье, в детях, даже в родителях? Сколько людей об этом мечтают! Почему обязанности надо считать только веревками, связывающими вашу свободу. Правильно, Женя сказал, куда вы в этой свободе себя денете? Мне кажется, что выполнение семейных обязанностей, да и других обязанностей доставляет не меньше удовольствия, чем выполнение любого хорошего дела. И здесь тоже есть свой талант. У кого-то получается, а у кого-то - нет. И вот тогда и начинаются разговоры про свободу...

- Ну, Жанна, припечатала..., а справедливо. Ты по трассе машину ведешь – получаешь удовольствие, но ты подчиняешься определенным правилам дорожного движения, и несешь ответственность и за свою, и за чужие жизни, иначе, окажешься в канаве или в тюрьме, или в могиле. Так и в жизни: чтобы выжить, существуют определенные правила общежития, где есть и обязанности, и удовольствие, и ответственность, и одно вытекает из другого.

- Ой, как умно. Это надо заесть и запить.

- А, кроме того, оборотная сторона независимости - одиночество. Кому никто не нужен, тот и сам останется один.

- Уж лучше одному.

- Да? А кто же подаст тебе стакан воды в старости... –   захныкала Лялька.

- Лялечка, обещаю, если я в старости захочу пить, я тебе позвоню.  Пожалуйста, не волнуйся за меня. Как там твой полковник? Еще не генерал?

- Нет, но обязательно станет. Я над этим работаю. И в нужном направлении.

- Мы, наверное, и юность вспоминаем с радостью, потому что это было самое беззаботное, открытое и простое в отношениях время.

- А я вспоминаю пионерский лагерь и первый букет. Одуванчики желтые мне мальчик подарил.

- Да, да, и танцы на дискотеке...

- Нет, танцы, это как страшный сон, я так потел от страха и не мог никого пригласить.

- А хотел пригласить? Тебе кто-то из девочек нравился?

- Да, Маринка такая, с косами..., но не мог. Руки мокрые, ноги трясутся. До сих пор страшно вспомнить.

- Ну и куда же это все делось?

- Выросли все, Маринка косы отрезала...

Вера сидела между Наташкиным другом, который оказался не Яго а Эйго, что в переводе означает «приносящий радость». Судя по выражению Наташкиного лица, с этим он справлялся, а кроме того, Эйго, говорят, был высоких званий и африканских голубых кровей. Это подтверждала его шапочка с помпоном, которая была не просто так, а символ высокой власти. Здесь, в Дивном,  Эйго, как и Наташка прятался от назойливой любвиобильной родни.  Ностальгия по Африке его, похоже, не терзала, и у мангала с мясом он чувствовал себя, наверное, совсем как дома. Особенно с Наташкой рядом.

 С  другой стороны от Веры сидел певец и хохмач Лешка Сергеев с гитарой и комментировал разговоры веселыми частушками и прибаутками. 

- Леш, ты чего один? А где твоя Катя?

- Катя уже не моя. Она в Нидерландах.

- Зачем в Нидерландах?

- Не зачем, а за кем. За нидерландом. Замуж за него вышла. И уехала. В России самые красивые женщины и самые хорошие жены.

- Кто это сказал?

- Это ей сказал нидерланд. А я вот не оценил. Знаешь, я был как раз одним из тех счастливых, которые сидят в машине и не хотят подниматься в квартиру.

- Да ладно, разные у нас женщины, и жены разные. А дочка как?

- Вика тоже за бугром. Учится в Йеле. А я вот тут пою, как трубадур.

- И хорошо. У нас самые лучшие трубадуры. Спой мою любимую. Про листья.

Лешка подстроил гитару.

 - А где Валера? Он лучше аккорды знает.

- Валера уехал, будет через час.

- Неужели водки не хватило?

- Да залейся водкой. Он по делам.

- Тогда надо налить, чтоб не пропала.  Спой, Лешка.

- Никого не пощадила эта осень

Даже солнце не в ту сторону упало,

Вот и листья разлетаются как гости

После бала, после бала, после бала.

Эти двое в темно-красном взялись за руки напрасно:

Ветер дунет посильней – и все пропало.

А этот в желтом, одинокий, всем бросается под ноги – 

Ищет счастья после бала, после бала.

Вера сидела, не двигаясь. Она пригрелась у теплого бока Эйго, с удовольствием дышала свежим воздухом, слушала трест костра, наслаждаясь минутами покоя и любимой песней, чуть прикрыв глаза. Неожиданно открыв их, как по чьему-то приказу, она встретила прямой взгляд Андрея. Взгляд был теплый, с улыбкой и чуть с вопросом: “Как дела?” И Вера вдруг обрадовалась этому взгляду и неожиданному внутреннему пониманию, тоже улыбнулась и чуть кивнула в ответ, что все в порядке. Что-то теплым нежным комочком шевельнулось внутри.  Вера отодвинула эти мысли, понимая, однако, что они вернутся, и от них уже не уйти, но... потом. А сейчас она прижалась в теплому боку африканского вождя и опять прикрыла глаза.

- А один, совсем зеленый, бурным танцем запаленный,

Не поймет, куда летит, куда попал он.

И у самой двери рая не поймет, что умирает:

Как же можно, после бала, после бала?!..

Эту песню Вера помнила и любила с юности, услышав ее впервые тоже от Лешки. И всегда вспоминала осенью. Наверное все любили ее и потихоньку подпевали:

Никого не пощадила эта осень,

Даже солнце не в ту сторону упало,

 Вот и листья разлетаются как гости

После бала, после бала, после бала...

- Андрей, а Валера ведь тоже куда-то уезжал. Он что, вернулся?

- Да, вернулся. Попел с ребятами, поездил, денег подзаработал и вернулся. Там много наших.

- А что, не срослось?

- Да как сказать. Пусть сам расскажет.

- А, че, Германия – хорошая страна. И немцы на нас похожи, веселые. Не то, что эти хмыри французы. Мы с ними переговоры вели. Мама дорогая..., считают, считают..., за копейку удавятся.

- Так у них копейки-то свои, а у вас – государственные. Госзаказ.

- Не надо ругать французов. Это – лучшие мужчины.

- Ох, до чего же мы любим сравнивать. А, сравнивая, обязательно оценивать, кто лучше? Зачем? Есть дураки немцы, есть умные французы, да в каждом из нас намешано всего самого разного. А сволочь -это совсем не национальность, это - состояние души. Мы сами навыдумываем мифов, а потом разочаровываемся и обижаемся, если кто-то или что-то не соответствует нашим выдумкам.

- Конечно, как пела бабушка Эдита Станиславовна Пьеха: “ Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу”..., - промурлыкал опять Лешка.

- А Валера изменился. Веселый, более разговорчивый. Все-таки они его там распечатали.

- Да ничего они не распечатывали. Они его просто не трогали. Принимали нормально таким, какой он есть. Им без разницы, какого он цвета, у них там всяких хватает. Играет хорошо, поет классно, значит, свой. Он с этим и приехал.

- А ведь он мог там на своей необычной внешности карьеру сделать. Они любят необычных, им скучно и тянет на все солененькое...

- Это не для Валерки, ты же знаешь, ему такого интереса здесь хватило.

- А сейчас, что он делает?

- Играет, поет, что-то на компьютере пишет.

- И на жизнь хватает?

- Это, смотря, на какую жизнь.

- Ой, а кому сейчас на жизнь хватает? Насмешил.

- Это потому, что все забыли про скромность. Помните, как нас в школе учили быть скромными?

- Светочка, я помню, нас хорошо учили в школе. Но, пожалуй, единственное, что мне ни разу в жизни не пригодилось из школьной программы, так это – скромность. – Андрей ласково погладил Светкину кудрявую голову.

- Да, что-то напутал с этим наш завуч, это - точно, – пробурчал Женька, засовывая в рот очередной кусок кекса и наливая в стакан. - Наверное, с бодуна. 

- А, знаете, я тут Евку встретила, – прорезалась вдруг Жаночка. - Помните, она еще вечно беременная ходила. За 5 лет троих детей родила. Она теперь экстросенс!  Всем просила передать, если надо. Медитирует, уходит.., кажется, в астрал... Муж у нее умер, на параллельном потоке учился, длинный, с носом...

- Как ты всех помнишь, Жанна? С носом. Я бы без носа еще запомнил. А так, не помню. А что с ним? Ушел в астрал?

-  Сердце. Прилег у телевизора и все.

- Нашел, где прилечь. У нашего телевизора точно коньки отбросишь. 

- А ты не шути, Женя. 40 лет для мужчин - опасный возраст, это и статистика показывает. Много инфарктов.

- Ой, тогда надо еще вкусненького съесть. Вдруг, в последний раз радуюсь.

- Фу на тебя, много есть вредно, а сахар – яд!

- Вот и отравлюсь. Но с удовольствием. А не от работы.

- Конечно, работа, семья, карьера...

- Ага, а дома теща грызет.

- Да врут мужики много, потом пьют от вранья, вот и умирают.

- Это мужики много врут? Нет, вы послушайте, я тут вдруг домой пораньше приехал, Наталья Николаевна моя еще была, и у нее телевизор работал, я сам его не включаю. И пока я ел, смотрел вместе с ней какой-то сериал. И, знаете, главная фраза и интрига фильма звучит так: «Ты только не говори». Не говори маме, мужу, сыну, на работе, в школе... Не говори, что деньги есть, не говори, что денег нет, не говори, что беременна, не говори, что не беременна, не говори, что приняли, не говори, что уволили, ... И так весь фильм! Все друг другу врут, и все делают это из лучших побуждений.

- А что делать, если признаться нельзя? Значит, надо соврать. А если один раз соврал, надо врать и дальше. И так – пошло-поехало...

- Да, с враньем просто беда. Я своему Вовке говорю, только не ври. А он все равно врет...

- Может быть, он тебя расстраивать не хочет. Или стыдно это говорить...

- О-о-о, это точно. Это такой особенный вид вранья. Во благо. А потом из него нескольким поколениям не выбраться. Все стараются доказать, что они не такие, а на рубль дороже. Как будто плохо быть просто таким, нормальным, обыкновенным.

- Ну, знаешь, это, смотря что считать нормальным...

- Мне кажется, что обычно людям стыдно говорить о том, чего у них нет. Нет интереса, работы, любви, желания, вот они и прячутся как бы за стыд. А если это есть, чего же здесь стыдного. Наоборот, надо говорить.

- Да я даже и не об этом.  Если соврать, то проблема-то остается. Ты ее просто прикопал, припорошил, и она начинает гнить как покойник, только усугубляя ситуацию. Если ты не тянешь, не умеешь, не справляешься, как не ври, это все равно вылезет.

- Значит, надо поглубже закапывать, чтобы не воняло.

- Ну и разговоры! Это вас после сладкого на такие темы потянуло? - Возмутилась Лариса. - Хватит разглагольствовать. Меньше знаешь – крепче спишь! В каждой семье, в каждом человеке есть такое, о чем не расскажешь, а если попробуешь, так соврешь. Поэтому, заткнул уши, закрыл глаза и уговорил себя, что все именно так, как ты и хотел! 

- Елки-палки, какие у нас мудрые женщины. Я предлагаю тост. – Женька плеснул в стакан, поднялся:

- За наших дам!

Андрей потянулся и чокнулся с Женькой:

-  Девочки, за вас!

- Ночь пройдет, настанет утро ясное,

Верю, счастье нас с тобою ждет.

Ночь пройдет, пройдет пора ненастная,

Солнце взойдет....

- Ой, Валера приехал! Наш Орфей! Валер, ты когда так поешь, я просто млею, у меня внутри все тает...

Лешка ударил по струнам и тут же прокомментировал:

Ах, я млею и не смею

Правду милому сказать,

Может даже похудею

Наконец, ядрена мать!

- Вот вы только все опошлить и можете, дураки, ведь уже солидные люди, дети взрослые, внуки скоро. Чему вы их научите? - Света обиделась.

- Света, Светочка, что ты! Мы хорошие! Слушай, это для тебя. И для внуков... 

Валера и Лешка настроили гитары. Начал Сергеев:

- Предчувствие любви, ты соткано из снов,

Невнятных смутных слов, несвязанных стихов,

Где в золотой пыли играют свет и тень.

Предчувствие любви, что где-то рядом день

Нашей встречи – утро иль вечер,

Мгновенье иль вечность – день нашей встречи...

Предчувствие в  словах, 

И слезы без причин, и глупые мечты.

Предчувствие любви, что где-то рядом ты...

Все притихли. Звуки и искры костра улетали ввысь, к первым еще неярким звездам.

Машину обратно вела Лариса. В темноте почти не разговаривали. Женька даже похрапывал.

- Как тебе Макаров?

- Который?

- Андрей, конечно.

- Почему, конечно? Мне Валера понравился. Какое удивительное лицо. А голос! И они так похожи. Прямо, две фотографии. Черно-белая и цветная.

- А Андрей тебе как?

- Хорошо, все, что я видела и слышала, умно и, наверное, правильно. А больше я не знаю.

- У него любовница в юридическом отделе. Красивая дура.

- Ну, если юрист, то не дура. Контракт составлен грамотно.

Они обнялись у подъезда Вериного дома. Женьку будить не стали.   


Встреча


- Станция метро «Московская". Конечная остановка.

Автобус, шипя, раскрыл двери, Вера вышла и огляделась. Метро было рядом, но еще ближе был продуктовый магазин, куда бы стоило заглянуть. Дома она не была недели две, и есть там было совершенно нечего. Кура, творог, хлеб, яблоки, – машинально складывали в корзинку руки. Рассчитавшись, Вера стала укладывать продукты в мешок.

- Вера? Здравствуйте, Вера! - прозвучало рядом. Вера подняла глаза. Прямо перед ней стоял Андрей. – А я Вам звонил...

- Здравствуйте..., Андрей. Да, конечно. Я и сама хотела позвонить. Я же обещала. Но знаете..., у меня мама умерла..., - и у Веры по лицу вдруг потекли слезы.

- Да что Вы..., Вера, - Андрей чуть обнял Веру, она на секунду уткнулась в его шарф. - Извините. Я ведь хотел поблагодарить. - Андрей коснулся щекой ее волос. - Я соболезную... А помочь как-то могу?

- Нет, нет, все уже прошло, - Вера отстранилась, вытерла ладошкой лицо и смущенно улыбнулась. - Вчера было девять дней. Слезы, это от усталости. Все эти грустные хлопоты. Вот дочку с другом отправила отдохнуть в Грецию, а сама еду домой. Я давно дома не была. Я помню, я не позвонила...

- О чем вы, Вера! Я просто хочу Вас поблагодарить. Очень поблагодарить.

- Да? Все прошло хорошо?

- Очень хорошо. А куда Вы сейчас? Давайте я Вас довезу и все расскажу по дороге.

- Не знаю, мне удобно на метро, в центр, почти до дома.Я сама и машиной не пользуюсь, так быстрее.

- Но ведь я должен Вам рассказать. Мне так хочется похвастаться, - Андрей улыбнулся и взял из рук Веры мешок с покупками.

Они вышли, наконец, из магазина. Разбрызгивая грязь, подъехал следующий аэропортовский автобус, народ вокруг толкался и спешил в метро.

- Пошли отсюда.Налево, во двор. Вот, в этом доме я живу. Вернее, здесь была квартира моих родителей, а сейчас я заезжаю иногда.

- Вы здесь жили? А я училась в школе на другой стороне Московского. Вы тоже там учились? Хотя, нет, тогда бы мы знали друг друга.

- Нет, школу я заканчивал в Москве. Отца перевели сюда в Смольный, и я учился здесь в ЛЭТИ, вместе с Женькой, Ларисой, Сергеевым.

Они шли и разговаривали, перепрыгивая через лужи. Андрей вынул ключи, одна из машин рядом приветливо пикнула и мигнула.

- Садитесь. Вам удобно? Сейчас поедем.

В машине ничем не пахло, и это было приятно. Вера, конечно, не любила грязь, но не любила и всякие ароматизаторы, которые часто вешали в машинах владельцы. То удушливая мята, то приторная земляника, то какие-то сладкие цветы. Пахло все неестественно. А здесь ничем не пахло, и ничего не болталось перед носом. Они выехали со двора, определились с маршрутом, и уже через несколько минут Андрей, чуть откинувшись на сиденье, начал рассказывать свою историю.

- Первое Вам спасибо за оформление. Когда наша матрона Борисова взяла в руки контракт, она, кажется, даже оторопела. Листала и так, и этак. Я уже забеспокоился, а она вдруг говорит:

- Спасибо за удовольствие, господин Макаров. Давно я не видела правильно и грамотно оформленных документов.

Теперь она со мной даже раскланивается, – засмеялся Андрей. Вера опять обратила внимание на ряд его красивых, тесно прижатых друг к другу, крупных зубов. Из-за этого улыбка казалась даже немного хищной.

- Ну а на самой встрече, когда мой партнер Шульц дошел до того пункта, который Вы вписали, он вдруг удивленно на меня посмотрел и весь расплылся. А потом потащил выпить за успех. И я понял, что Ваш пароль сработал. Спасибо.

Андрей внимательно смотрел на дорогу. Они проехали какое-то время молча. Остановились у светофора. Неожиданно Андрей полуобернулся к Вере, положил руку на ее руки и сказал:

- А знаете, что? Давайте я Вас сегодня покатаю. Ну что Вы приедете сейчас домой

и будете опять плакать. Одна. Правда? А я отвезу Вас, Вера, в очень красивое место, мы погуляем, а потом, усталая и нагулявшаяся, Вы вернетесь домой и заснете сладким сном. Я обещаю.

- Не знаю, Андрей. Это как-то совсем неожиданно. Я давно дома не была. И потом, я совсем не одета для прогулки за городом.

- Это – правда. - Андрей посмотрел вниз на Верины ноги. – Поэтому, мы заедем к Вам домой, Вы переоденетесь, положите продукты, и мы поедем дальше. Вы хотите пообедать? Соглашайтесь, Вера. Ну должен же я Вас отблагодарить. И давайте уже на «ты», так проще договориться. А?
 - Ну и напор! И правда, пистолет Макаров, - подумала Вера.

Но капризничать и отказываться тоже не хотелось. Андрей был абсолютно прав в одном – одинокий вечер обещал только одинокие слезы.

Остановились у Вериного дома. Андрей поднялся вместе с Верой и, не скрывая интереса, рассматривал квартиру. Он прошел по комнатам, обернулся на скрипучий паркет и остановился у стеллажа с книгами.

- Как же похоже жила советская интеллигенция. Наши родители. Паркетные полы, паласы, мебель, посуда. И набор книг почти совпадает, даже подписные издания те же. И Чехов, и Толстой, и Тургенев. Диккенс бесконечный стоял на антресолях, туда же мама спрятала от нас с братом развратника Бальзака. А мы это и не читали. Валерка бредил фантастикой и космосом, а я читал только журнал «Юный техник». И копался в радиоприемнике, разобрал его на части, а собрать, конечно, не смог..., к ужасу отца. Пришлось мастера вызывать.

Они засмеялись.

- Ой, Андрей, а Вы, ты..., будильник сможешь собрать? Я вот тоже батарейки поменяла, и он теперь совсем не работает... Знаешь, мне кажется, что и сейчас люди похоже живут, мои друзья во всяком случае. В зависимости от доходов, конечно. Товаров стало намного больше, и выбор по цене, но желания и приоритеты у всех одни и те же. Джакузи, итальянский кафель, раковина тюльпан...

- Ну, золотого унитаза, я надеюсь, у тебя нет? – Улыбнулся Андрей - А можно я загляну?

- Конечно. 

Вера, увидев в зеркале спальни свое бледное лицо, тихо охнула, быстро достала карандаш и помаду и нанесла несколько привычных штрихов. Потом взяла будильник, прошла на кухню и положила его на стол. Андрей сполоснул руки, подошел, взял аппарат и с интересом повертел.

- Какой анахронизм. Зачем он тебе? Семейная реликвия? Тогда уж лучше заводной, который звенит, он вечный. Почему ты не пользуешься будильником на телефоне?

- Да пользуюсь. Но с этим как-то надежней - Вера улыбнулась. - Наверное, я консерватор. Люблю карандаши, будильники, книги, бумажки. Ладно, не трать время. Посмотри, я правильно оделась?

- Правильно было бы, если бы ты разделась, - подумал Андрей и тут же увидел по Вериному лицу, что она поняла его мысль. Но не согласилась. И даже отступила на шаг назад.

- Главное, не промочить ноги, сейчас там сыро, - как можно серьезней сказал Андрей и наклонил голову над будильником, чтобы скрыть улыбку. – Ох уж эти порядочные женщины! Да куда же ты от меня денешься, милая моя, если ты даже батарейки в будильник правильно вставить не можешь... 

Старый сад. 

Дорога буквально летела под колеса. Солнце иногда проглядывало сквозь тучи, серебрило мокрый асфальт и редеющий лес. Это странное ощущение полета удивило Веру

- Интересно, почему сразу понятно, что он очень хорошо водит машину? Что называется, от Бога. Хотя, как сказала Лариса, он все делает хорошо. Господи, неужели и я туда же... Надо взять себя в руки. Да? Надо? А собственно зачем? А, затем! - Сказала Вера себе сердито и даже выпрямилась - Не студентка. Пусть себе хорошо водит машину, зато он книг не читает... Ой, ну насмешила...

- Ты чего улыбаешься? – Прервал молчание Андрей.

- Улыбаюсь? Не знаю. Красиво. Люблю осень.

- Не-е-т! Я больше зиму люблю. Снег, морозец, лыжи. Ты катаешься на лыжах?

- Нет. На коньках, наверное, еще катаюсь, а на лыжах – совсем нет. Я когда вожатой была в 10-м классе, меня мои пятиклассники на школьном лыжном кроссе за собой на санках возили. Смешно, конечно, но так оказалось быстрее, чем ждать, когда я очередной раз поднимусь и соберу лыжи, палки, ноги, руки...

- Андрей громко рассмеялся и посмотрел на Веру. – Странно, ты иронизируешь над собой. Мне казалось, женщины совсем не умеют этого делать. 

- Умеют. Почему, нет? Любя, конечно. Обижать себя я не буду. Этого не любит никто. А самоирония часто выручает и даже защищает. Она не дает возможности другим над тобой посмеяться. Ты уже все сказал сам. И так, как ты хотел это сказать. - Вера тоже улыбнулась. 

- Андрей опять посмотрел на Веру, но уже внимательно.

- Интересная мысль. А, пожалуй, верно.

- Андрей, а можно я спрошу совсем о другом? Вы с Валерием такие разные. А почему? Ты – старший? 

Андрей нахмурился, и Вера даже подумала, что она полезла не в свое дело. 

- Нет, Валера старший. Конечно, можно спросить. Чего тут стесняться. Он – альбинос. Что-то там с генами или с хромосомами, с меланином. Какой-то сбой. Это - трагедия нашей семьи, от которой родители, мне кажется, так и не смогли до конца оправиться.

- Болезнь ребенка - всегда трагедия для родителей, но почему так драматично? Он же нормален, умен, талантлив. И красив. Они стеснялись, что так случилось?

- Ты вот сейчас все хорошо сказала, Вера, а 40 лет назад думали иначе, да и сейчас многие думают иначе. О даунах, об аутистах и об альбиносах. Конечно, стесняться этого не надо, но как это объяснить людям? Ему жизнь отравляет это стеснение или, наоборот, любопытство. Мы же не можем перенести, если кто-то не похож на нас, мы не умеем просто спокойно жить рядом с непохожими. Раз непохожий, значит – плохой!

- Да, это же закон стаи. Непохожих забивают.

- И его чуть и не забили в школе. А он ответить не мог. Он не может ударить. Психологически. Я за него дрался. Я почти на три года младше, но я дрался за него на смерть, меня даже из школы пару раз чуть не исключили за драки. И только из-за Валерки.

- Вот как. А знаешь, вы же очень похожи.

- Похожи? Как это?

- Да очень просто. Чертами лица. Овал лица, нос, а улыбка! Просто в одном случае цвет есть, а в другом – нет. 

- Ты это ему скажи. Валера себя уродом считает.

- Не правда. Он, наверняка, нравится женщинам и знает это. Я просто обалдела, когда он улыбнулся.

Андрей смотрел на дорогу и рассказывал:

- Тут еще наша сестрица постаралась. Вот уж стерва! Извини, но это не оскорбление, а диагноз... Есть люди, которые не могут жить без интриги. Зло, агрессия, это бензин для их мотора. Иначе им скучно. Они должны интриговать, манипулировать, наслаждаясь результатом своих действий: конфликтами, ссорами и даже катастрофами. Так они подпитывают свои комплексы и утверждают свою власть. Хотя, это только мои мысли вслух, раз уж заговорили о ней... Интересно, мы - одной крови, от одних родителей, выросли в одной семье, одни книжки читали, в одну школу ходили. Почему же мы такие разные? И после этого, скажите мне, что это среда формирует человека. Нет, человек уже рождается таким, каким будет. Я ее вообще сразу возненавидел. Жили себе отлично. Мама нас любила, отец книжки читал, на велосипеде учил кататься, рыбачили, и вдруг – принесли этот мокрый кулек и началось: не бегай, не прыгай, не кричи, не стучи, а главное – люби ее! Почему я должен это любить? За что? Да я хотел ее из окна выбросить!

- Ого! Сколько эмоций! И какие разные. Брата любил, а сестру нет. Обычно бывает наоборот. Братья дерутся, а сестру защищают.

- Нашу сестрицу ни от кого защищать не надо. Она свое из горла вырвет. Это какой-то чудовищный талант и удовольствие – делать больно другим. Это она Валерке внушила, что он – урод, калека и никому не нужен. И свою подругу отговорила выходить за него замуж, за урода. Подруга так Валере и сказала, что, мол, люблю, но боюсь, что дети в тебя уродами родятся. Валерку полгода из этого вытаскивали. И сколько такого было еще в его детстве. Кто-то дразнил, а кто-то жалел. Ему ведь многое нельзя. Поэтому, приблизятся только для поддержки, а потом отвлекутся и забудут. А для него это - удар.

Вера слушала, удивляясь каждому слову, а потом не выдержала:

- Да что ты такое говоришь, Андрей! Зачем его жалеть? Он – красивый, талантливый человек! А подруга? Наверное, дура подруга, и хорошо, что не поженились. Но ты прав, все сложно очень...  Знаешь, я училась в одной группе с девушкой, у которой был церебральный паралич. Мама каждый день возила ее в институт, они почти всегда сидели одни, в уголке. Мы поздороваемся и мимо, к друзьям, к своим разговорам и делам. Я несколько раз подсаживалась, да и не только я, все пробовали. И они очень радовались любому контакту, но потом все опять отходили. Наверное, мы боялись взять на себя ответственность за эту дружбу. Правильно ты сказал, что с нормальным здоровым человеком можно и поссориться, и разойтись, а ее, беспомощную, поддержать, а потом бросить совсем подло. Так лучше и не начинать... Очень немногие готовы нести такую нагрузку, все заняты: работа, семье, заботы, проблемы – причин сколько хочешь. 

Я даже по маме знаю, что ухаживать за своим родным больным человеком тяжело, очень тяжело. И  не столько физически, сколько морально. Постепенно и знакомые перестают навещать, это тоже тяжело. А потом и звонить. Да и сам, придешь с работы, она зовет, а ты стоишь в ванной комнате, моешь руки, тянешь время. Нет сил...  Сочувствие и сопереживание - тяжелая работа души, проще пол вымыть... Все это сложно. 

Но Валерий ведь совсем не беспомощен, совсем не стоит его жалеть, во всяком случае, у меня никак не сложилось такого впечатления.  А сестра, наверное, это делает от своей боли. Что-то ее мучает, вот она и мучает других.

- Да, слышал я такую теорию. Она сейчас очень популярна. Надо таких жалеть, они других кусают от боли. Но кто-то кусает, а кто-то нет. Значит, мы разные. Одного жизнь бьет, а он только мягче становится. Думаешь, Валерке легко, даже представить страшно, что он переживает. Но он только с добром к людям. Потому что очень хорошо знает, что такое боль. А сестре все с рождения дано, а у нее главная радость – укусить и отобрать. И ведь не из жадности, а чтобы заплакали... 

- Да, в каждом из нас достаточно много запрятано. И вылезает вдруг... Наверное, и у нее своя боль. Ты же говоришь, что не … любил сестру, она это, наверное, чувствовала.

- Я – да. Но Валерка! Да он от коляски не отходил! Я даже злился.Гулькал, катал, носил на руках..., а она как только говорить начала, сказала: «Дурак. Ты похож на клоуна».

- А ведь и правда, похож, - подумала Вера, но сказала другое. – Ну и что. Клоуны это мудрецы.

 - Вот, и это скажи, пожалуйста, Валерке. Надо вам встретиться. Вам есть о чем поговорить, пока я кофе буду варить. Я умею это делать.– Андрей откинулся на сиденье, улыбнулся Вере и остановил машину.
– А мы приехали.

Место, куда они приехали напоминало старинную усадьбу. Длинная аллея с огромными почти осыпавшимися кленами вела к обветшалому дому. Андрей открыл дверь, и машину заполнил горький, пьянящий аромат опавшей листвы. Ветер чуть шевелил мертвые листья. Красными, желтыми, зелеными лоскутами они разлетались по аллее. 

- Ну что, пошли в это царство теней. 

Вера вышла из машины, огляделась и замерла.

Как же давно она здесь не была! А, все, кажется, по-прежнему. Вот старый сад и дом, и клены..., а вон там, вдалеке, небольшой флигель на четыре квартиры, в которой они жили... Все на месте и хранит память того далекого, счастливого и трудного времени ее первой любви.

... Родители не простили Славу, тетя Валя написала какую-то жалобу, и дело приняло достаточно серьезный оборот. И тогда Вера, узнав, где и кем работает Вячеслав Михайлович, пошла прямо к начальству. По каким-то длинным лестницам и коридорам, через множество дверей она дошла до кабинета. Много людей, в основном, мужчины, смотрели на нее. Ее заставили долго ждать. И она ждала. И дождалась. И сказала:

- Мы любим друг друга. Что в этом плохого или постыдного? И кто может нам это запретить? Если Вы – умный руководитель, оградите моего любимого мужчину от травли.

Может быть, она сказала и не совсем это, она волновалась и, наверняка, запиналась. Но ее страсть и настрой, так подействовали на этих серьезных мужчин, что Славу даже не уволили, и официальный скандал затих, хотя домашний - продолжался.  Выручила бабушка, мать Славы, она на какие-то средства купила им крохотную однокомнатную квартирку в старом доме без горячей воды, но в красивом парке на окраине города, куда они скрылись от всех. Там родилась Лена. Это была золотая осень. Это было счастье!

И вот опять этот дом, старый парк, опять осень, и листья шуршат под ногами... 

Они обошли дом. Сквозь заросли плюща и малины виднелись остатки каких-то скульптур, листья темно-красного дикого винограда лежали на земле, голые ветви казались проволокой, опутавшей и умертвившей здание. Все говорило о запустении. За домом оказался довольно большой пруд, а в пруду плавали два черных лебедя. Недалеко у берега был виден небольшой домик, видимо, жилище для лебедей.

- Надо же, они не улетели на зиму в теплые края. 

- А зачем им улетать, их здесь кормят и ухаживают. Местные жители. А от добра, как известно, добра не ищут.

- Все равно, улететь тоже интересно. И должен же у них работать природный инстинкт.

- Нет, Вера, все здоровые инстинкты убивает халявный кусок хлеба. Если даром кладут в кормушку, то незачем куда-то лететь.

- Даром ничего не кладут. Они ослабнут, или, наоборот, разжиреют...

- Ага, и их съедят на Рождество! – засмеялся Андрей. – Конец красивой сказке.Верочка, это неожиданно, какая проза, а я хотел показать тебе романтичное место. Думал, тебе понравится.

- Мне нравится. Жаль, что у нас нет с собой угощения. Смотри, они подплыли, ждут.

- Терпеть не могу, когда ждут угощения, когда собаки на задних лапах танцуют. Или гордые тигры. Я, когда маленький был, в цирке всегда плакал. Я цирк не люблю. И зоопарк.

Неожиданно раздался громкий лай.Прямо на них бежала лохматая собачонка.

- Не бойтесь, не бойтесь, она не тронет. Филя, иди ко мне.

По дорожке за собакой спешила женщина в яркой накидке или шали. В руках она держала поводок.

- А мы и не боимся. Правда, Вера? Здравствуйте, Лида.

- Андрюшенька? Вот неожиданность! Какими судьбами в наших опустевших краях? Народ разъехался. Я даже Филю спустила с поводка. Вы не боитесь? – женщина посмотрела на Веру.

- Нет, не боюсь. – ответила Вера и улыбнулась в ответ на внимательный и любопытный взгляд женщины.

- Знакомьтесь, это – Вера, а это - Лидия Евгеньевна. Правильно?

- Можно просто Лида. 

Женщины кивнули друг другу.

- Прогуляться приехали? Да, здесь красиво, и воздух замечательный, но уже грустновато. Совсем осень. А лебедей осталось только два. Два черных. 

- А было больше? – спросила Вера.

- Да, летом жили и белые. Но они не ладили между собой, и то ли белые улетели, то ли их увезли в другое место. А этих мы подкармливаем. Вы к нам не зайдете?

Лида развернула спрятанный под шалью мешок и кинула в воду куски белого хлеба. Лебеди поплыли навстречу. Но вдруг рядом что-то тяжело плюхнулось в воду.

- Филя, куда ты? Вот паршивец, ты же сыт! Филя, фу! Фу!

Но Филя упрямо доплыл до булки и все съел. Испуганные птицы взмахнули крыльями и быстро уплыли в камыши. Лида покачала головой.

- Филя, ты жадина и эгоист.

Вера и Андрей рассмеялись.А Филя, наверное, почувствовав их поддержку, вылез из воды и тут же энергично отряхнулся рядом, обдав обоих холодными брызгами с ног до головы.

- Ну теперь надо точно зайти к нам и выпить чаю. Пошли, Сергей Владимирович будет рад. Он сидит на веранде у телевизора. Пошли-пошли. Он мне не простит, если я тебя не приведу, Андрюша.

Андрей чуть вопросительно посмотрел на Веру, и, не дождавшись ее реакци, взял за руку и повел по дорожке за Лидой.

Дом Лиды и Сергея Владимировича мало чем отличался от ветхой усадьбы. Это была старая финская дача, такая же уютная в своей дряхлости. С массой книг, шелковым абажуром над столом, вязаной крючком скатертью, с прикрепленными кнопками к обоям рисунками внуков. Чай, сушки, свежее варенье – это все тоже было привычно. Вера бывала в таких уютных домах старых друзей, в которых десятилетиями ничего не менялось. Даже стопки газет на подоконниках.

- Это - друзья моих родителей, когда-то знаменитые фотографы. Мы здесь часто бывали детьми. Было много людей, детей, друзей.

- А сейчас, ни друзей, ни детей, только паутина на окнах, - добавил хозяин. – Но ничего, бодримся. Вот, телевизор развлекает. Ты не смотришь новости, Андрей?

- В основном, слушаю в машине. Новости. Комментарии я не люблю. Зачем слушать чужое мнение, тем более, если оно заказано и за него заплачено.

- А я вот по- стариковски смотрю, что там думают умные головы.

- А что здесь нового, Сергей Владимирович? Война – плохо, работа – хорошо. Главная задача политиков - дать людям возможность работать и избежать войны. Я вот так думаю, но я не политик.

- Да, согласен, ничего особенно нового в этом мире политики не придумали. Еще до того, как люди узнали, что земля круглая, было понятно, что - хорошо, а что – плохо. Но до сих пор они дебатируют этот вопрос, - улыбнулся фотограф.

- Жаль только, что все их умные слова не имеют никакого отношения к моей пенсии. – немного раздраженно добавила Лида, накрывая стол. - Поэтому я это не слушаю. Она улыбнулась. – Давайте чай пить.

Веру и Андрея усадили поближе к обогревателю, чтобы подсохла забрызганная Филей одежда. Урча, откуда-то пришла белая кошка, обошла всех и неожиданно устроилась у Веры на коленях.

- Ой, Вера, наша Муха выбрала Вас, а она ведь разборчива. Что бы это значило? – удивилась Лида.

Вере не понравился и слащавый тон, и как ей показалось, какой-то намек в этой фразе.

- Я думаю, что это ничего не значит. Кошки гуляют и прыгают на колени, когда захотят. И с колен. Приходят и уходят. Я сама по какому-то гороскопу кошка, поэтому, знаю.

Прозвучало это довольно холодно. Наступила неловкая пауза, и Вера уже пожалела, что почти нагрубила радушной хозяйке. Выручил Сергей Владимирович:

- Вера, давайте я Вам покажу наши фотографии.

Они прошли в большую комнату, где на массивном письменном столе лежали альбомы с сотнями фотографий. Вера ахнула, многие, очень многие из них она знала, они стали классикой ленинградских пейзажей, музейных репродукций. Она вспомнила и знаменитое имя. 

- А знаете, я же работала в издательстве и помню альбомы с Вашими фотографиями. У меня и дома их много. Это – классика. Жаль, что уже поздно, но я бы с удовольствием приехала к Вам еще раз, чтобы все внимательно посмотреть. Можно? 

- Конечно, Вера. И спасибо за память. - Было видно, что старому мастеру приятны похвала и внимание.

Они стали перечислять имена общих знакомых. Кого-то Вера знала, о ком-то только слышала. Андрей и Лида негромко говорили о своем. Хозяин, расчувствовавшись, достал бутылку водки и разлил ее в красивые старинные хрустальные рюмки. И у Веры вдруг защипала в глазах. И эти рюмки, и дом, и разговоры – все это было из прошлого... 

- Устала я, - поняла Вера, - теперь точно пора домой. 

Как будто почувствовав это, Андрей улыбнулся. – Сейчас поедем. Допивай чай.

Они тепло распрощались с хозяевами, договорились обязательно встретиться еще, и машина уже в полной темноте вырулила на шоссе.

- Ну как ты?

- Ничего. Хотя, конечно, много впечатлений.

- А поехали ко мне, Вера.Камин зажжем...

- Я устала, Андрей.

-Вот и отдохнешь. Хорошо отдохнешь, я обещаю.

Вере не понравилось, что он не понял, не почувствовал ее состояния. Опять поднялось раздражение.

- Я не сомневаюсь, что ты сделаешь все хорошо.Но, наверное, на сегодня мне уже достаточно удовольствий.

Доехали молча.

- Спасибо за чудесную прогулку, - Вера хотела смягчить отказ и дотронулась до рукава куртки.

- Рад был отблагодарить, - сухо прозвучало в ответ.

- Да, благодарность исчерпывающая. Всего доброго. - И Вера захлопнула дверь машины.

- Ну и пожалуйста! Кошка, которая гуляет сама по себе. Да сколько угодно, гуляйте. Очень надо, Боже мой.  Жаль только, что я с ней так разоткровенничался.   Андрей набрал телефон Ирины. 

Вера поднялась в квартиру, приняла душ, там смыла легкие слезы. Она хотела было подумать обо всем, что увидела и вспомнила, но мгновенно заснула.

О прошлом

- А знаешь, я, кажется, узнала эту Веру. Помнишь, лет 15 или даже больше назад здесь недалеко жила такая странная пара. Она – совсем девочка, а он – намного старше, военспец. Они жили вон в том флигеле. Он ездил на машине, у него был старый «Москвич». Да вы еще в преферанс вместе играли. А она почти и не заходила, у них только что родился ребенок, то ли занята была, то ли стеснялась..., там какая-то семейная драма... Я с его мамой несколько раз встречалась на прогулке. Она приезжала к ним гулять с внучкой, Вернее, ее Слава привозил. И отвозил обратно. Вера ведь еще в институте училась. Очень интересная пожилая женщина с необычным именем, кажется, Серафима... и отчество мудреное... И с очень интересной судьбой.

- Что-то припоминаю. Его звали Слава. А ее я не помню. Да, он как-то неожиданно умер... Ты думаешь, это она?

- Да, она. Странно, что она с Андрюшей. У нее же взрослая дочь. Кажется, это была девочка.

- Ну, чего же здесь странного, оба еще молодые.

- Все равно, Андрею всегда нравились молоденькие куколки, помнишь, он каждый раз с новой приезжал, мы даже считали и шутили.

- Значит, вырос мальчик, раз ему стали нравиться такие женщины. Я теперь припоминаю, что она ведь как-то защитила мужа, пошла чуть ли не к министру за него, ничего себе, девочка. Характер. Или любовь? Как ты думаешь? – Сергей Владимирович с улыбкой обнял жену.

- Да, характер и я почувствовала, - нахмурилась Лида. Но, конечно, и любовь, - улыбнулась она и погладила мужа по плечу. – Понятно, что вам нравятся хорошенькие и молоденькие, но Слава оставил семью, там было трое взрослых детей и немолодая несчастная жена, хотя, кажется, они уже были разведены. Это мне его мать рассказала. И все равно, а как же долг, опора, защита? Вот так живешь с мужчиной, рожаешь ему детей, растишь, а потом он уходит к молоденькой... Бывшая жена хотела его вернуть, боролась по-своему.

- Конечно, есть и долг, и совесть, и привычка. И часто мужчина возвращается. Дети, родители, квартиры, машины, - все это держит и часто очень крепко. Но знаешь,  - старый фотограф вдруг лукаво улыбнулся, и посадил Лиду к себе на колени, - помнить и хотеть мужчина всегда будет больше ту, которая обнимала крепче, и у которой попка теплее.

- Вот-вот, все вы такие, на свежую косточку смотрите, даже, когда зубы выпали, - засмеялась Лида

- Это не мы,-  опять улыбнулся муж, - это – зов природы, жизнь.

- А я помню, как меня заинтересовала его мать, эта Серафима..., она рассказывала, что она из семьи священника, все были сосланы, почти все погибли. Рассказывала спокойно, только курила много. Ведь и Слава курил.  А она курила папиросы! Говорила, что в молодости привыкла и не может отвыкнуть. А еще она писала стихи. И читала мне, наверное, она была одинока, с девочкой ведь о многом не поговоришь. Сильная женщина, согласилась с выбором сына, просто прикрыла его собой, помогла им сюда переехать. И, представляешь, стихи в 70 лет!

- А что? Как раз самое время для стихов и философских мыслей. И опыта, и времени достаточно. Помнишь, как мы читали письма твоей мамы? Ты их хранишь?

- Нет, отдала старшей внучке. У нее несчастная любовь приключилась, и она решила, что все, жизнь кончилась, после тридцати жить не стоит, ничего больше не будет. Вот я ей и дала почитать, что бывает в жизни, когда тебе за семьдесят. Но велела вернуть.

- Да, пусть вернет. Я сам хотел бы их перечитать... 

«Я вернулся, увидел в саду розы и сразу стал по тебе скучать... Я все еще боюсь поверить в свое счастье...» - это он пишет, да?

- Да. А это, помнишь: «Я жду тебя и уже накрыла стол и приготовила нашу постель», - и это в 75 лет! Счастливые! Знаешь, у мамы ведь была трудная жизнь с отцом, военная, суровая. А у него была больная жена, больше 20 лет он за ней ухаживал. А потом они встретили свое счастье! Десять лет счастья! И такой переписки.
«Я глажу это письмо, и ты должен почувствовать тепло моей руки»,   

«А я целую твои строчки...», « Как долго тянется время, еще только среда! Я ненавижу среды, они бесконечны! Это самые длинные дни недели... В пятницу я выйду из дома, и каждый шаг будет приближать меня к тебе и к нашему счастью.»

- Как хорошо, что не было ни телефонов, ни компьютеров, и они писали от руки эти письма друг другу. А перед смертью она оставила их тебе, будто поделилась с тобой своим счастьем.

- Да, тогда ведь было непростое время, и оно почти у всех  было непростое. Я даже сначала не могла читать эти письма, сразу начинала плакать..., даже сейчас...

- Тихо, тихо..., это же счастье, что они пережили такое, а мы смогли порадоваться. Правильно, пусть и дети, и внуки знают, что так бывает... Думаю, любовь -  это таинство, дарованное нам. И физическая любовь – это тоже – таинство. Влечение, зачатие... – все таинство. Глаза в глаза... Но у нас это таинство традиционно со знаком минус – все под запретом, все грех и грязь: и мысли, и желания, и слова. А когда все запрещено, интереса-то как раз больше, а радость уходит, ее убивает запрет. Остаются только долг и обязанности. Многие ведь так и думают, что главное в жизни супругов: долг и обязанности. Отдать зарплату и сварить обед... И тянут лямку...
Поэтому, это так важно, слушать слова любви и радоваться им!


Продолжение следует