Когда Ваня пригнал лошадей домой, то там уже хозяйничала Алёна.
-- Ванюша, загони лошадей, да подмогни мне управиться со скотиной. Дай воды коровам и свиньям, потом не забудь лошадей напоить. Вечерять уж пора, запаздываю я. Батька должон прийтить. Давай, сынок, скоренько тут! А я в дом! Андрейка без меня хорошо с малыми водился, да тесто замесил, теперя пирог с грибами испеку.
С этими словами, умывшись наскоро, мать ушла в избу. Дом Костиных ничем особым не отличался от прочих крестьянских усадеб. Срубленный из круглого леса, с крышей, крытой плахами, высоким крыльцом и большим количеством окон, он казался просторным и светлым. Оно так и было. Окна горницы были украшены белым выбитым шитьём. Скамьи, стоящие за столом и вдоль стен, застланы яркими самоткаными ковриками, такие же лежали на промытом до желтизны полу. Небольшой иконостас стоял на божнице с вышитым рушником.Незатейлевые изделия делали дом светлым и нарядным. Горница была отделена небольшой дверью от кухни и входной части дома, поэтому кухонный чад не попадал в неё. Посреди кухни стояла большая русская печь, поленница сухих дров лежала за печью вдоль стены, на скамьях стояли бочки с водой и для прочих хозяйственных нужд, в углу примостился массивный умывальник с длинными и чистыми полотенцами. Из горницы шли двери в две комнаты, в которых спали родители и дети. Всё убранство говорило о заведённой хозяйкой чистоте и домашнем уюте. Во дворе стояли крепкие хозяйственный постройки и амбар для зерна.
-- Хорошо, мамо! – ответил Иван, приступая к управе.
Ваня, как старший из детей Костиных, понимал нелёгкий крестьянский труд родителей. Сызмальства привыкнув к роли старшего в семье, он выполнял большую работу в поле и дома. Высокий и худощавый подросток был красив лицом. Юноша взял самые привлекательные черты от отца и матери: белокож, голубоглаз, волос чёрен как смоль и завивался крупным локоном.
-- Что, сынок, умаялся? – Обратился Иван к сыну, вернувшись с поля.
-- Ужо управился я, тятя!
-- Пойдём, пойдём, милок, в дом повечеряем! Чай матерь сметала на стол!
Они вошли в дом. Завидев их, Алёна спешно поставила на обеденный стол большое блюдо с пирогом. Он был ещё горяч, от него шёл пар и аромат свежеиспечённого хлеба. День был пятничный, скоромный. Однако аппетитного съестного на столе было много: мочёная брусника в глубоких чашках, солёные грибочки, чугунок горячей, круглой отварной картошки, охлаждённые квасы и ягодный морс, на блюде Алёна поставила испечённый румяный пирог. Прежде чем сесть за трапезу, отец прочёл небольшую молитву, поблагодарив Господа за хлеб насущный, двуперстно перекрестившись, взрослые и дети опустились на лавки и приступили к трапезе.
-- Тятя, завтрева отец Гавриил будет проводить большой молебен по случаю завершения страды, а мне он поручил читать псалмы! – с гордостью произнёс Ваня,
-- Большое доверие тебе оказывает отче Гавриил, сынок! Что ж послухаем твоё песнопение!
-- Да! Тятя! Отче говорит, что у меня особый дар к чтению псалмов! Что даже из моих уст псалмы звучат краше!
-- Да ты уж давно постиг Псалтирь! Еще в приходской школе тебя учителя и наставники хвалили и высказывали хвалебные слова в твой адрес. Вот и отец Гавриил мне тоже об энтом давеча сказывал! Читай, читай, сынок! Это радует душу слушающих тебя, будто лучик солнца проникает вместе с твоим голоском!
На лице юноши засверкала счастливая улыбка. Трапеза подходила к концу. Вечернее солнце выпустило последний луч, опустилась осенняя прохлада. Дневная усталость взяла свое, и вскоре семья разошлась по своим опочивальням.