«Спасибо за хлеб, да кашу, за доброту вашу» - сказал странный человек, прощаясь.
- И вам не хворать.
Был он не один - с женой и маленькой машинкой.
Июль. Берег Чёрного моря. Мы живём в палаточном городке, спонтанно выросшем в дубовом лесу. Приехали мы на трёх машинах. Ребята побежали купаться, а мы втроём взялись ставить палатку, натягивать тент надувать матрасы.
Рядом стояла вишнёвая «Ока» соседей. Молодой мужчина рубил напиленные дубовые чурки – тонкие и крепкие. Топор с трудом вонзался в плотную древесину. Мужчина упорно колотил топором с насаженным поленом о землю.
То ли топор был тупой, то ли сил не хватало у парня, но разрубить никак не удавалось.
И вдруг слышу спокойный ледяной голос: помогите, пожалуйста. Подайте аптечку. Она в машине под сидением.
Достаю аптечку и вижу такую картину: мужчина зажал большим пальцем разрубленную рану между большим и, не знаю, как назвать на ноге, указательным? пальцем.
Аптечка не открывается – один замок сломан. Поддеваю топором и она, наконец, распахивается. Ищу стерильный бинт. Открываю, и хочу перебинтовать, но мужчина отрывает руку и смотрит на рану, вслух рассуждает: кровь не алого цвета, не пульсирует, - значит, артерия не задета.
Специалист - думаю. Как будто прочитав мои мысли, мужчина сообщил, что он по образованию фельдшер. Уверенно взял у меня бинт и профессионально начал бинтовать ногу. Посетовал, что в аптечке нет перекиси. Я говорю: может побежать по людям и добыть водки, чтобы обработать рану?
- Никогда не делайте этого. В водке меньше содержание спирта, чем, например, в одеколоне.
- А если артерия задета, куда жгут накладывать? На голеностоп?
- Да. На голеностоп.
Тут нашёлся у нас одеколон, но «доктор» - так я его уже про себя окрестила, отказался снимать бинт, объяснив, что рана уже накрыта, и не нужно её открывать. Кровь пропитала весь бинт, и сандалия наполнилась, довольно большим её количеством.
«Доктор» обрадованно заметил, что кровь быстро свернулась в сандалии, что нельзя было сказать о ране, судя о, всё разбухающем бинте.
Тогда он решил всё-таки применить одеколон. Снял повязку, взял в зубы кусок хлеба, побрызгал одеколоном огромную рану, и забинтовал снова. Боль была сильная, потому что он так впился в твёрдый хлеб, что он моментально «раскусился».
- Надо было палку взять в зубы,- я в кино видела про войну.
В это время вернулась с моря его жена. Ужаснулась увиденному, но не запричитала, ничего не сказала. Принялась помогать.
А «доктор» посетовав, что сорвалась рыбалка, принялся рубить дрова дальше.
Я притащила ему чурку, чтобы легче было колоть.
Вот это выдержка!