Проектировавший проекты картофельный папа, как известно вдумчивому кинозрителю отеческих шедевров, вконец скурвился, столкнувшись с отливавшим сереньким цветом искусственного жемчуга костюмом Смоктуновского, управлявшего воровскими понятиями при помощи мордатого Мормона, но до курвления он много чего сотворял, громыхая изобретательностью непрезентабельных по местности Куинов с Челентанами, точно так же, но лучше, обувавших поляков или даже Филиппа Нуарэ в предыдущих по смыслу сиквелах, предвосхищавших всегда нашего, патриотеческого производителя, что, в свою очередь, приводит к размышлениям : а не обезьянничают мои соотечественники, не умея ни хрена произвести не то, что нового, но хотя бы в уровень ? Нет, товарищи, не повторяют и не пародируют, как всегда, через жопу, отнюдь. Они помнят, что все украдено до нас. Между прочим, очень не любя Гайдая, признаю, что это был действительно продукт говноэпохи, самобытный, как проза Вишневского или рэп упертого совка Бродского, вот что не отнять от фуфловой империи, канувшей в Лету, так это минимальных зачатков чего - то своего. Тот же вот мой любимый Юз. Без ахуя и дичи Советов - хрен бы он сумел приблизиться к уровню Гоголя, а ведь сумел, с охальством и матерщиной, немыслимыми при старом режиме Баркова, но выступающими выпукло необходимыми ингредиентами современности, чего не понял ( или хизнул ) практиковать мещанский Зощенка. А ведь как гремели ! Жданов рукосуйничал, целые Съезды и товарищеские суды громили и осуждали пастернак со шпинатом доярок, хорошо все же вернулся здравый смысл, а он, с пещерных времен, когда благодушный вождь бросал ляжку антилопы расписавшему стены пещеры мужику с бородой, всегда лежал в плоскости коммерции.
- Значит, - отойдя от первого впечатления к вечеру, уточнял заново Керви у гримасничавшего у стены Патрокла Фигуровского, - говоришь, что коммерция у вас лошадьми ?
- Слушай, - не обращая больше на картофельного никакого внимания кричал Патрокл Ярошу, только разделававшемуся шкворнем по башке с Пауком Троицким, - убей его наконец.
Атаман молча кивнул и обрушил карающую кочергу на вытянутую огурцом голову когда - то переводившего книжки толстяка, сокрушая слизня навовсе. Через минуту Патрокл, кряхтя, вытащил трупы за ноги на помойку, где выла собака.
- Адский канис, - бубнел Фигуровский, прислушиваясь к осторожным шагам за забором, - всю рожу мне забрызгал. Кто там ? - гаркнул он, заметив чей - то силуэт у калитки.
- Я, - просипел силуэт, - Лукаш.
- Аааа, - протянул конокрад, пряча нож за пазуху, - заходь, азинус.
Латинские слова, неизменно мешаемые Патроклом с обычной, человеческой, речью, по замыслу написавшего плагиатююущуюся ( поганое слово ) мною книжку писателя, наверное, знаменовали собой нечто такое, что надо бы получить образование в Литинстиуте, попрактиковаться в редакции, убыть по распределению на Дальний Восток и годам к сорока защитить кандидатскую. Иначе хер поймешь. Конечно, можно прислушаться к говноедам из господ объясняющих, всем этим жирдяям дохлым Рязанову или Зорину, они разжуют тебе плотно : как тебе воспринимать тухлый боржч, товарищ кинозритель. Как раз Указ вышел от двадцать второго, там Бенкендорф Жданыч Сурков вывел манифестомкашина все твои мечты с помыслами, осталось малое : язык выучить, на котором вся эта херня и прописана. Хорошо, что я, кроме русского, не знаю наречий, а то б вообще с ума сошел, переводя порнокомиксы Эриха фон Готты.
В общем, Лизавета, одна ты осталась, потому Милене хватает ума не мараться нашим наречием, сгнившим с эпохи ( любой ), впрочем, для равновесия : на других языках такое же говно, надо тонны навоза перелопатить, чтобы найти бриллиант. Не еврейку Дору, а в смысле даймонд. Ищешь, ищешь, а потом как прорубит тебе ( мне ) мозг : не хрен искать, все давно уже найдено. С чем и поздравляю, сокрушила ты в одиночку всю сеть ВК на радость благостному Цукеру, мне же срать и ссать на любой патриотизм, я, Лиза, человек особенный, так как эмпирически убедился, что никто больше в сети так не импровизирует. Короче, велик в кучах твой обожатель и потайной воздыхатель Ивлукич, за всю х...ню просто. Можешь меня чтить и радоваться.