Возвращение в Крушевац. Книга первая

   
 Возвращение в Крушевац. Книга первая
 
   
Глава 1. Первый опыт.

           Прозвенел подвесной колокольчик, а следом хлопнула входная дверь. Я перевел взгляд – к столу уверенно приближалось юное создание со свертком в руках.
         - Папенька просил починить до завтра! - выдало оно, бухнув сверток на стол, и тотчас удалилось в обратном направлении.   

          Бюро по ремонту всего, в котором я служил несколько дней, располагалось в самом конце Короткого переулка. Небольшая затемненная комната и длинный старый стол – это было все убранство, каким, видимо, располагал хозяин заведения.  Объявление о найме на работу висело в начале переулка и мне, пребывающему последние дни в затруднительном положении, ничего не оставалось как искать в конце ряда непримечательных строений небольшое деревянное здание без окон и единственной дверью, открывающейся внутрь. За столом, на стене, с трудом читалась престранная вывеска: «Садись и трудись! Деньги в ящике. Меня не жди!». Первые слова я принял как должное и несколько дней «трудился», просиживая в ожидании посетителей.  Денег тоже не было, а все ящики стола оказались пустыми.  В который уже раз, заслышав шум под дверью, настороженно вслушивался, ожидая визита своего первого клиента или управляющего. Все мои сбережения, накопленные на прежней службе, понемногу заканчивались. Через день станет нечем платить за ночлежку и кувшин молока с сыром.

       Сверток оказался небольшим, но неожиданно тяжелым, в плотной маслянистой бумаге и стянутый дратвенной нитью, знакомой мне по работе у сапожника. Такую не то, что разорвать, но и порезать трудно, да было бы чем! Узлы были туго затянуты и не поддавались, как ни тянул. Большой ящик стола был справа и внизу. Может быть отложить сверток в него, и выйти во двор поискать что - то режущее? Потянул за ручку ящика: на дне проявился небольшой кожаный футлярчик, как же я его раньше не приметил? Крышка легко поддалась, и внутри оказалась блестящая бритва, с резной ручкой из белой кости.

         Последние зимние дни, проведенные мною в угнетенном ожидании, настроили на безнадежность и никчемность своего выбора места для работы. Завтра, в субботу, собрался навсегда покинуть это сомнительное заведение, и продолжить свой путь в других краях. Посему первый заказ - сверток, да еще эта невесть откуда взявшаяся бритва, подействовали на меня как ушат ледяной воды в банный день.  Какое –то время сидел, выпучив на них глаза, не понимая, что делать дальше и стоит ли, ведь не был обучен подобному ремеслу. Кроме сапожных дел, да «подать – принести», за свой короткий срок в пятнадцать годков на этом свете меня так ничему и не научили.

         Бритва оказалась тяжелой и холодной. Повертел ее в руках, не осмеливаясь сделать надрез. Но при первом же прикосновении острым лезвием, тугая нить сразу распалась, и я без труда развернул бумагу по столу.  Внутри оказалась небольшая коробка из незнакомого материала, с двумя кнопками сверху и отверстием между ними. В отверстие можно было легко просунуть указательный палец, а кнопки только пощелкивали при прикосновении. «Папенька просил починить…» - вспомнилось мне услышанное часом ранее, сам бы и чинил, хоть бы знать – что это может быть?  Ничего примечательного, как ни старался, на коробке больше не обнаружил. Разве что несколько грубых царапин, да потертости по углам. Стучать по ней бритвой не осмелился, а так хотелось и постучать, и порезать.

         День подходил к концу и пора было возвращаться в ночлежку, но внезапно возникшая мысль провести ночь в углу у стола, а завтра с утра пораньше добрести к булочнику за порцией молока, ввела меня в замешательство – а что бы я делал с коробкой? Не тащить же ее с собою в темноте за три квартала?  И оставлять здесь одну не хотелось. Положив ее в ящик стола, вооружившись бритвой, выглянул наружу. Метрах в двадцати в окне догорала свеча, дальше вдоль по переулку была кромешная тьма, от которой жуткий холодок пробежал по лицу и начали подрагивать ноги.  Плотно прикрыв за собою дверь, наощупь вернулся за стол, стянул башмаки, сунул под голову и укрылся своей курткой.   

          Проснулся от странного шуршащего звука, как будто вблизи кто – то прохаживался. Пересилив страх, приоткрыл глаза. Снизу, из-под стола, струился светло – розовый свет и слышалось жужжание неведомого мне инструмента. Даже в этом полумраке трудно было не разглядеть ноги странного пришельца. Он стоял по ту сторону и пытался что - то делать, постукивая по столу невидимым молоточком. Не смея пошевелиться, я лежал, вслушиваясь в происходящие события, все больше внушая себе, что это только сон и ничего более. Сон, впрочем, вскоре напомнил о себе и я перестал ощущать окружающую действительность.

          Прозвенел подвесной колокольчик, а следом хлопнула входная дверь.
- Папенька прислал забрать! – знакомый детский голос попытался вернуть мое тело в привычное состояние и подняв голову над крышкой стола, с изумлением уставился на визитера.
- Но я не, не справился…, - промямлил ему в ответ.
Юное создание мило улыбнулось и бросив на стол горсть монет, поспешило обратно к выходу. Одна монетка подкатилась к самому краю стола, где все еще торчали мои глаза и сверкнула доселе невиданным серебром. Я непроизвольно подхватил ее и сунул в левый карман куртки. Не соображая, что делать дальше, дернул за верхнюю ручку ящика и смахнул в него оставшиеся монеты. «Деньги в ящике» - покосился на вывеску и с трудом приподнял свое тело от пола. В голове усиливался непонятно - пульсирующий шум от всего того, что случилось за последнее время: неудача с коробкой, серебряные монеты и еще этот ночной гость, от которого опять стало не по себе.

           Одной монеты было достаточно. Через четверть часа на краю стола я выложил замысловатую фигуру из доселе не виданных кушаний, купленных в квартале от переулка у лавочника. Почти сутки не было во рту даже крошки хлеба, а тут столько всего. Лавочник с большой неохотой все это запихивал в мою потрепанную сумку, покусывая монету и проговаривая какие - то, только ему знакомые, ругательства.
Пробираясь обратно, озирался как маленький воришка, обходя редких прохожих и прижимая к груди драгоценную ношу. Мой разум отказывался верить в происходящее, и только насытив пустой желудок, не желая того, приступил к осмыслению картины последних странных и невероятных событий.
            
            Два ящика стола оказались пустыми, в других же, кроме пыли и мусора, также ничего не оказалось. Ни коробки, ни денег.  С опаской посмотрел на еду – а что если? Открыл верхний ящик и засунул в него полбатона хлеба. Открыл – пусто! Повторил несколько раз, но хлеб пропал бесследно, и, видимо, насовсем. Это невероятное открытие увлекло меня настолько, что, не жалея оставшихся кушаний, решился проверить все ящики. Они всё забирали и забирали, кроме одного, который я оставил открытым, так и не сумев вытащить его полностью.  Собрав остатки еды, сложил в этот ящик, не собираясь задвигать его обратно. Колдовство какое – то, подумалось мне, или я продолжаю спать? Подергал себя за уши, ущипнул за кончик нос – нет, кажется, что все происходит наяву, но верить или не верить мне в происходящее, я не знал.
            
             К вечеру решил было окончательно сюда больше не возвращаться, но и ночевать опять в ночлежке было выше моей воли. Все равно спать, как и раньше, достанется опять на полу у входа. Соорудив из ящиков стола подобие стенки, залез во внутрь, прижался к стене и попробовал вспомнить те редкие строчки из молитвы, что слышал в детстве от маменьки. За чтением молитвы незаметно уснул, но сон был недолгим – один из ящиков вдруг свалился вниз и через мгновение оказался в столе. Все то же повторилось и с другими ящиками. Только один, в котором хранилась еда, остался открытым и из него разливались лучики того самого розового света, что мне привиделся накануне. Как представлялось, в это самое время я пребывал в ясном здравии ума и уже не испытывал постигшего прошлой ночью того ужаса, даже иначе! – некое неведомое доселе чувство влекло меня заглянуть в глубину ящика, что бы убедиться в реальности увиденного мгновениями ранее.

           Чем ближе подползал к столу, тем ярче разносился свет. Он то усиливался, то пропадал вовсе.  Его пульсации сопровождались негромким жужжанием, слышимым мною накануне, а сам ящик подрагивал и поскрипывал, как будто некая неведомая сила пыталась сдвинуть его с места. Тело мое все еще противилось, но неутраченные зачатки детского любопытства влекли к столу. Увиденное за краем ящика вызвало и удивление, и восхищение – внутри происходил хоровод из множества крошечных ярко – розовых шариков! Они то собирались в клубочки, то рассыпались в разные стороны, как будто играли в догонялки. Внутренняя полость ящика была заполнена розовым сиянием, идущим от этих маленьких светлячков. Невероятным было то, что от моей еды, оставленной с вечера, не осталось и следа. Медленно опустил ладошку внутрь, чтобы удостовериться в увиденном, но произошло еще нечто более удивительное – часть светлячков, окружив руку, пыталась проникнуть через мою бледную кожу. С восхищением наблюдал за тем, как маленькие шарики кружатся внутри ладошки, приятное тепло от кончиков пальцев поднималось вверх по руке, а десятки крошечных иголочек пронизывали частички моей плоти. Осознание происходящего заставило попытаться отдернуть руку, и в тот же миг сияние внезапно исчезло, а нарастающий пульсирующий шум лишил меня ощущения реальности.


Глава 2. Путешествие.

            Проснулся, а вернее сказать – очнулся, уже далеко за полдень. Тело мое пребывало в том приятном и легком состоянии, которое помнилось из далекого детства, когда был таким маленьким. Маменька иногда поднимала меня с постели и за ручку вела к столу, наговаривая ласковые слова, что бы не противился с утра пораньше, вместе с сестрами, откушать киселя с мятными булочками. В те минуты, наверное, был самым счастливым созданием на свете.
Солнечные лучи, редкие в эти дни, сквозь щель над дверью освещали скудное убранство комнаты. И среди прочего, уже знакомого мне окружения, просматривалась на столе знакомая коробка, внезапно появившаяся, и также неожиданно пропавшая в глубине ящика.  Сбоку на ней кто – то неведомый прилепил обрывок от листа бумаги, на котором я с трудом разобрал начертанное: «Теперь ты сможешь…».

        - Смогу что? - подумалось мне, пережившему эти две загадочные ночи, - может быть, что – то сделать? Только бы немножко покушать.
    Все ящики стола были на своих местах, и в каждом было полно всякой всячины, от которой разбегались глаза, не видавшие ничего подобного в жизни. Вся, и даже больше, еда была на месте. Это был лучший день в моей жизни! Я чувствовал это как никогда ранее! Осознание того, что теперь что -  то смогу,   завладело моим рассудком и я, первым делом, приступил к трапезе.

           Покончив с едой и смахнув  все крошки со стола, пододвинул к себе коробку, снял и поднес к глазам листок бумаги – он был оторван от той  маслянистой обертки, в которую завернули коробку, а сама бумага, свернутая вчетверо покоилась в одном из ящиков. Приоткрыл его - так и есть, и бережно положил сверху обрывок с надписью. Все ящики были наполнены, и ничего из них теперь не исчезало – я связал это с последним ночным происшествием, и вспомнил вдруг о своей правой руке. Рука как рука, но что – то странное чувствовалось в ней, но что?
Коробка после пропажи нисколько не изменилась, и все, что мог с ней сделать – это заглянуть в отверстие или что - то туда вставить. Внутри было темно, а всякие палочки и проволочки, обнаруженные в ящиках, не дали результата. «Теперь ты сможешь…» - вспомнилось начертанное, и я продолжил свое исследование, вспомнив как уже пытался вначале просунуть в отверстие указательный палец.

         Вторая попытка имела неожиданный результат. Палец легко проник в отверстие, и я вдруг ощутил в нем те же острые иголочки, ставшие причиной столь затянувшегося сна. Покалывания оказались теперь такими безболезненными, и даже приятными, они то усиливались, то пропадали вовсе, но внезапно исчезли, и неведомая сила заставила меня убрать руку от коробки. Из отверстия разливался пульсирующий розовый свет, сама коробка подрагивала и медленно перемещалась по столу. Я завороженно наблюдал за ее движением, не пытаясь вмешиваться в происходящее. У края стола она наконец остановилась и вовсе спросила человеческим голосом, видимо, у меня:
       - Вам куда?
   
       Разговаривать с коробкой мне еще не приходилось, а потому поспешил податься от греха подальше к выходу, но дверь почему – то не поддалась.
        - Вам куда? Вперед или обратно? – последовал второй вопрос.
        - Обратно, - выпалил я от двери.
        - Тогда нажмите маленькую кнопку!
Кнопки и впрямь были разные - одна больше, другая поменьше, и это я отметил для себя еще накануне. Ничего не оставалось, как вернуться обратно и нажать на маленькую кнопку – разнесся все тот же слабый щелчок и таинственный голос из коробки вернулся:
        - Уточните желаемое место!
        - Домой, к маменьке, - произнес в ответ, и это была сущая правда, в данный миг хотелось пребывать только там, где не был уже более пяти лет, после того, как меня определили в чужой и далекий город на услужение в сапожную мастерскую.

          Разлился розовый свет и коробка пришла в движение. Неведомая сила притянула меня к столу и заставила обхватить обеими руками коробку и прижать к груди. Маленькие розовые светлячки, у самых глаз, один за другим вылетали из отверстия, заполняя и подсвечивая комнату. И затем, образовав хоровод, начали кружить вокруг, понемногу ускоряясь и излучая все больше и больше света. От столь сильного свечения я прикрыл глаза и вдруг ощутил, что ноги теряют опору, а тело, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее стало перемещаться куда-то вверх в розовом потоке из крошечных созданий. Сколько времени длился мой полет - отмерить было невозможно.  Комната на глазах меняла свои очертания, превращаясь в гигантский розовый столб, устремленный в небо. Я отчетливо ощущал свое тело, ставшее вдруг таким невесомым, и уже не представлял – в какой стороне может быть твердая земля.

          Хоровод еще продолжал свое вращение, в отличие от меня, вдруг вновь ощутившего под собою твердую опору. Как будто кто неведомый насильно усадил в качалку и подталкивал то вверх, то вниз. Розовое сияние постепенно рассеивалось, движение затихало, а перед затуманенным взором все отчетливее проступал образ любимой маменьки. Она стояла внутри нашей старой хижины и молча смотрела перед собою, как будто старалась разглядеть что-то за окном. Откуда-то сбоку к ней подбежали две уже взрослые девочки и тоже смотрели в мою сторону. Если маменька была все такая же, то сестры подросли и похорошели, они, наверное, теперь и не узнают меня – это была первая мысль, пришедшая в голову после приземления. Я приподнялся и медленно направился к окну, одной рукою удерживая коробку, а другой помахивая перед собою. Они тоже направились в мою сторону и через несколько мгновений мы стояли по разные стороны окна и всматривались в родные, но почти забытые лица.

          Не понимал – почему они не выбежали мне навстречу, и почему сам не могу переступить порог и открыть дверь? Мы в оцепенении стояли и смотрели – они на меня, я на них. Маменька грустно улыбалась, а сестры ладошками хлопали по стеклу и манили к себе. Не в силах сделать и шага, подсознательно чувствуя, что это последние мгновения нашей таинственной встречи, я с трудом дотянулся до кармана куртки, где покоилось вчерашнее серебро, собрал в ладошку и протянул к окну. И в тот же миг, когда последняя монетка соскользнула вниз, неведомая сила повлекла меня обратно, на несколько мгновений в сознании промелькнул маменькин образ, а затем все исчезло и я погрузился в темноту.

           Звон колокольчика ощутил одновременно с пробуждением своего сознания, приоткрыл глаза – надо мной склонилось юное личико и мило улыбалось:
         - Как Вам?
         - Не знаю, - был мой ответ.
         - А папенька попросил принести коробку!
Коробка покоилась на груди, я глазами дал понять, что ее можно забрать.
         - Спасибо, папеньке что передать? -  не унималось создание.
         - Скажи, что мне не хочется с ней расставаться, - сознался я в ответ, вспомнив недавнее путешествие и встречу с маменькой и сестрами.
Юное создание в ответ рассмеялось, подхватило свою коробку и направилось к двери, но у самого выхода повернулось и махнуло мне на прощание своей крошечной ручкой.


Глава 3. Таинственные посетители.

        Остатки дня я провел у стола, доставал содержимое из ящиков и вновь укладывал обратно. Кто так все разложил? – в одном ящике были и разноцветные пуговки и стеклянные колбочки с разноцветными жидкостями, маленькие молоточки и большие куски неведомых мне камней, и многое что другое, неподдающееся описанию. Еды было вдоволь, и я с опаской закрывал этот ящик стола, оставляя небольшую щелку и частенько туда заглядывал. В один ящик сложил то, что покрупнее и уже знакомое, в следующий – подручные и необходимые штучки – пилочки, ножички, иголочки, всякие инструменты. Так делал в мастерской у сапожника, пока он не помер и меня не выставили на улицу. Все остальное раскладывал уже интуитивно, то меряя на вес, то рассматривая на свет, а некоторые даже пробовал лизнуть или даже надкусить. К вечеру все восемь ящиков были собраны, одни оказались полными, а некоторые только на четверть.

         Довольный, что наконец – то провел день в работе, я вспомнил о ночлеге. Спать на полу было не привыкать, но если и собираюсь еще задержаться, то как бы смастерить себе постель, и из чего? В одном из ящиков были огниво и свечи. Выбрал ту, что покрупнее, зажег огонь и приступил к обследованию заведения. До сих пор только входные двери, стол, да пол у ближней стены служили моим пристанищем и занятием каким – никаким делом. О вчерашнем полете старался даже не вспоминать. Ах, если бы это юное создание вернулось, я бы просил его папеньку одолжить мне коробку хоть на часок!

        Стен в заведении было ровно пять, не так как в доме. Две дальние образовывали уходящий вглубь угол, остальные примыкали к двери и просматривались в лучах света, падающего из щели над дверью. Я впервые оказался в этом углу и огонь от свечи высветил престранную картину – повсюду на полу были раскиданы куски материи, на крючках висели мотки гнилых ниток, а окончание угла было и вовсе завалено ворохом старых и ненужных вещей. Протянул руку, пытаясь разгрести мусор, но некая невидимая преграда не позволила мне это сделать. Попытался еще раз, но безрезультатно. Это была еще одна загадка, вторая после стола, с которым, как мне думалось, уже разобрался. Собрав все, что валялось на полу и висело на стене, соорудил себе небольшую мягкую постель, поставил недалеко огонь, улегся на приятную и мягкую кучу, и как ранее у сапожника в ночные минуты, предался своим любимым мечтам.

          Утро выдалось солнечным и прохладным. Уже скоро наступит весна. В заведении же было тепло, хотя это было и непонятно – печи нет, а мне не холодно. Еще ночуя на полу, ощущал некое тепло, идущее от него. Вот и сегодня, лежа на своей скудной постели, ловил теплые потоки, разливающиеся из странного угла, в котором обосновался этой ночью. Наскоро перекусив, взгромоздился на единственный стул, сложил крестиком на столе руки и уставился на дверь, в ожидании посетителей. И дверь не заставила себя ждать.

          Прозвенел колокольчик, первой возникла маленькая рыжая собачонка, а за ней, в такой же рыжей накидке - мадам неопределенного возраста и сословия.
        - Извольте полюбопытствовать – а где хозяин? - услышал я первые слова, не соображая, как на них отвечать:
         - А?  А что хотите?
         - Молодой человек, я бы желала переговорить с хозяином!
         - Но его нет, - нашелся что сказать я.
   Возникла пауза, видимо мадам размышляла, но вскоре я услышал:
         - Тогда извольте откланяться, а впрочем, передайте ему вот эту сумочку!
   И опустив на край стола такую же рыжую и маленькую сумочку, подхватив собачонку, подалась к двери.

           С трудом дотянулся до края стола, поднес к себе сумочку и первым делом обнюхал – не воняет ли она псиной. Терпеть не мог разных собачонок – они много раз покусывали меня, когда стоял у сапожной мастерской и завлекал криками прохожих. Какие - то запахи исходили от нее, на ощупь была приятно мягкой, а сверху красовалась защелка из зеленого металла в виде двух ящерок. Такую штучку не доводилось не то, чтобы трогать, но и наблюдать. Что с ней делать наперво – я уже смутно догадывался. Засуну ее в один из ящиков и посмотрю - что с ней будет. Так и сделал. Закрыл поплотнее и стал прислушиваться, а вдруг раздастся знакомое жужжание? Но ничего не раздавалось, и я решил, что нужно немного подождать. Положив голову на стол и прикрыв глаза, вспомнил маменьку и сестер – неужели они все еще проживают в старой хижине? Как бы хотелось им помочь, вот заработаю немного денег и отправлюсь к ним по летнему теплу.

       - Юный джентльмен, уделите мне свое драгоценное время, - послышалось откуда - то сверху и я, вмиг распрямившись, уставился на великана, стоявшего у стола и непонятно откуда появившегося. В сером сюртуке и большой шляпе, с черной бородой и в ярких красных перчатках. Таких я видел только на больших улицах, куда изредка доводилось относить заказы у сапожника.
      - Возможно, что Вы меня не слышите, но хоть видите, черт побери! – послышалось мне от великана.
      - Я слышу, - был мой ответ, а следом и испуганная гримаса.
      - Ну коли так, то вот это прошу передать Вашему хозяину, и учти, что с тебя три шкуры спущу, если все не будет сделано в срок, - вдруг гость перешел на ты и выложил на стол длинный и черный футляр неизвестно с чем.
      Пока я с удивлением рассматривал это чудо, великан также неожиданно растворился, как и проявился.

           В футляре оказалась длинная белая трость, с ручкой в виде головы неведомого мне зверя. Примерил ее к себе – почти до подбородка! Вот это великан! И что с нею делать? – ни в один ящик не засунуть, разве что задвинуть под стол. Но вспомнив про ее хозяина, отказался от такой затеи. Закрыв футляр, оставил его пока на столе. Может быть скоро придет управляющий заведения и все проясниться – подумалось мне в который раз и, вздохнув, полез в ящик за сумочкой. Сумочки не было. Так, вот и случилось, значит некто неведомый забрал себе и наверняка знает, что с нею делать! Подожду до ночи и понаблюдаю за ящиками – подумал вдруг, и открыл все до одного, даже свой с кушаньями.

           До вечера в заведении больше никто не появился, я разжег на столе огонь, а другую небольшую свечу поставил в своем углу. Сюда же доставил и футляр, прислонив его к стене, недалеко от всякого тряпья. Принес в угол и кушанья, разложил на бумаге и за неторопливой трапезой приступил к созерцанию причудливых картинок на стенах, пляшущих вместе с огнями от свечей. Из угла разливалось тепло, и я, конечно, был счастлив в эти минуты – меня никто за эти дни не обидел, разве что великан накричал, повидался с маменькой, было помещения для жилья и службы, и я был сыт. Даже не хотелось думать о том, что все это враз закончится и снова придется бродить по закоулкам в поисках пропитания.


Глава 3. Бегство.

           Ночью, как не вслушивался в различные звуки, ничего не случилось. Большая свеча на столе еще догорала, а в моем углу, в полумраке, разносился еле уловимый запах гари от маленькой свечки. Я не спал, впервые за много дней, пытаясь строить планы на приходящий день. Нужно сходить в лавку и купить писчей бумаги, да перо с чернилами – сделать опись содержимого ящиков. Меня к этому приучила душечка из сапожной мастерской, там же приловчился и немного читать. Если бы еще поскрести покрытие стола, а то уж сильно оно несвежее, да подмести пол и вынести накопившийся старый хлам. Денег должно хватить на все, ведь оставлял в верхнем ящике еще две серебряных монеты, одну ранее потратил на кушанья, а пять оставил маменьке. Вот кто бы еще преподнес хоть монетку! – подкупить бочонок для воды, и не бегать с кружкой до ручья по три раза на дню.

        Но планам на сегодня сбыться не было возможности - в дверь постучали, но никто не вошел. Я не спешил выглядывать наружу, ждал, что будет дальше. В дверь вновь постучали, но более настойчиво, и как потом сожалел, что в двери не было окошечка или хотя бы маленькой дырочки. Как только выглянул наружу, меня подхватили под руки два жандарма и потащили в начало переулка, где дожидалась пролетка, запряженная лошадью. Упираться было не по силам, да и по опыту знал, что не поможет – не раз уже на улице хватали жандармы и устраивали разбирательства. Так и подумалось – разберутся и к обеду отпустят. Спустя полчаса я оказался в холодной, где копошилась людская масса побольше, чем в ночлежке. Никому до меня не было дела, и я забился в ближайший от двери угол.

      День прошел в ожидании, что скоро выпустят, но наступил вечер, а жандарм только принес фонарь и повесил у входа, не сказав ни слова. Скрипнул засов, следом ключ в замке, и мне припомнилось, что так холодную запирали до самого утра. Эту ночь придется провести в привычной для меня людской кампании, так было последние много дней, пока не забрел в заведение. А может жандармам на меня донес великан или рыжая дамочка? – размышлял я, с тоской вспоминая теплый угол и ящик с кушаньями. Понемногу стали подмерзать ноги, подтянул их под себя, а руки просунул в длинный правый карман. По соседству кто – то негромко постанывал и посапывал, а мне опять вспомнилась моя маменька, как бы хотелось улететь к ней сейчас.

      Ближе к полуночи, когда фонарь должен был скоро погаснуть, я вдруг осознал, что замерзаю окончательно. Пол и стена казались ледяными, а из-под двери к ногам просачивалась еще и уличная стужа. Ползти в людскую гущу не было возможности, да и боялся – могут поколотить. Сжался в комочек и своим дыханием пытался хоть немного отогреть коченеющие ладошки и пальцы. Фонарь погас окончательно, а до утра еще столько ждать, и терпеть невыносимый холод. Сложил ладошки на груди, прикрыл глаза и еле слышно всхлипывая, собрался принять случившуюся со мной печальную долю. Сознание рисовало приятные минуты, проведенные в теплом углу заведения, всяческие кушанья и грустный образ юного создания, посетившего меня в тот первый памятный день.

       Когда это случилось, мне представилось, что я уже на небесах. Приятное тепло от головы до кончиков ног заполняло пространство под курткой, как пуховое одеяло у маменьки. Я пытался ее разглядеть в сияющем потоке нарастающего света, но разве она тоже на небесах?  Нежные и легкие покалывания от десятков иголочек разнеслись по напряженному от холода телу, и вдруг послышалось, а может почудилось, приятное жужжание, и сквозь смерзшиеся ресницы я ощутил знакомое свечение. Открыл глаза – десятки розовых светлячков кружили вокруг, согревая своим теплом и проникая вглубь моего тела. Они меня нашли, мои маленькие друзья, я живой еще! -  готов был закричать, но язык все еще не слушался. Укрылся с головой своей курткой, что бы вдруг кто не разглядел свет, и принялся кончиками пальцев играть со своими нежданными спасителями.

          Очнулся от легкого потряхивания, приоткрыл глаза – дряхлая телега, запряженная двумя клячами, медленно тащилась по темной и ветреной улице. Наверное, пока спал, меня усадили в эту телегу, но зачем? Рядом были еще люди, в каких – то странных позах, как будто застывшие или тоже, как и я, замерзшие в холодной. Притронулся к ближайшему – как будто окоченел и даже не повернулся, тряхнуло телегу, и он свалился на меня, придавив своим бездыханным телом. Так это все мертвяки! – пронзило мое сознание и перевалившись через край телеги, бросился бежать без оглядки в обратную сторону. Через несколько метров повстречалась вторая такая же телега с бредущими за ней следом людьми в черных одеяниях, один из которых схватил меня за шиворот и бросил в самую гущу толпы.  Ничего не оставалось, как тащиться вперед вместе со всеми, пока процессия не добралась до опушки леса, где в яме полыхал большой костер.

          Решился было пробраться поближе к огню , что бы хоть немного согреться, но увиденное ввело меня в ступор – люди в черном снимали с телег по одному мертвяков и бросали в огонь, а из толпы отчетливо доносились возгласы – чума – чума – чума. Где - то уже слышал это слово, да и увиденного было предостаточно. Собрав силы, выбрался наружу из толпы и бросился бежать в город, благо никто теперь не удерживал. Ближе к вечеру оказался в своем переулке, но двери в заведение оказались заколоченными и окрашенными белой известью. Попробовал потянуть за нижнюю доску – она подалась, благо дверь была старой и открывалась, к моему счастью, во внутрь. Протиснулся в заведение и обнаружил в нем полный погром – стол оказался не на месте, все ящики были пусты, а некоторые раскиданы по комнате. От тряпья в углу не осталось и следа, только несколько гнилых мотков, да старый дырявый мешок. Футляр с тростью тоже пропали, а из угла несло сквозняком. Там, где раньше была таинственная преграда, теперь зияла дыра в половину моего роста. Я не собирался в ночь искушать судьбу, сложил, как в первый день из ящиков в углу стену, сдвинул и загородил столом угол. Сегодня переночую еще здесь, а завтра придется возвращаться в ночлежку.

      Рано утром обшарил еще раз заведение. Ни каких следов моего прежнего здесь пребывания! Даже пыль, которую убирал со стола и в ящиках, теперь была повсюду. Пол казался холодным, дверной колокольчик пропал, да и дверь была не такой как прежде, казалось - тронь ее и она свалится на пол. Из дыры в углу несло холодом и сыростью. Если за дверью уже пробивался рассвет, то в углу было непривычно темно, и я не решался даже заглянуть внутрь. Внезапно с улицы разнеслись громкие возгласы и кто – то уже стал пробовать проникнуть в заведение. Неужели снова жандармы? – испугался я и бросился в угол. Дверь заскрипела и с грохотом упала на пол, а в проеме показались люди в черных одеяниях, таких, что видел вчера за городом. Я повернулся к дыре и сделал шаг в темноту.

       Преодолев всего несколько метров, я уперся руками в невидимую преграду из камней. Как будто кто выложил неровную стену! Вытащить из неё небольшой булыжник оказалось вовсе не трудно. Подняв его над головой, с ужасом повернулся к своим преследователям. Некоторые уже проникли в заведение, но вели себя странно, как будто им было вовсе не до меня. Они заносили и складывали в центре комнаты небольшие мешки и свертки. Уже скоро образовалась бесформенная гора, закрывающая вход в угол и не было возможности наблюдать за происходящим в заведении. Свет от двери перестал проникать, я было собрался выглянуть наружу, но внезапная яркая вспышка осветила комнату и в образовавшуюся кучу полетели горящие факелы. Столько света и огня не виделось мне раньше и, завороженно наблюдая из своего угла за разгорающимся костром, вспомнил недавние события за городом и свое бегство обратно в заведение. Огонь приближался, что предпринять - бороться с каменной стеной или броситься через дверь в переулок?   Рядом с углом   огонь охватил туго набитый мешок и удивительно знакомый сверток, бумага на котором от температуры начала распадаться, а внутри виделась такая родная и дорогая мне коробка. В несколько движений схватил ее и вернулся опять к каменной стене. От растущего костра угол начало затягивать дымом и дышать становилось все труднее. Теперь я знал, что делать - поставил у ног коробку, опустил в отверстие палец и нажал на маленькую кнопку.

       - Папенька просил передать, что весьма благодарен Вам за работу, - возник в моей голове голос юного создания, а тело в своих ощущениях уже рисовало картину такого родного и знакомого мне заведения. Я сидел за старым столом, скрестив руки, а моему взору открывалось милое личико, продолжавшее наговаривать. Но нарастающий шум в ушах не позволял что-либо слышать, я только с удивлением смотрел вокруг: дверь и колокольчик на месте, где люди в черном? Куда подевался огонь?
     - А, где коробка? – спросил, рассмешив юное создание.
     - Уже дома, я унесла и вернулась с поручением от папеньки.
     - С поручением для меня?
     - Он передал, что завтра за Вами придут жандармы, а в городе чума.
Опять за мной придут жандармы? И про чуму я знаю. Но кто убрался в заведении?
     - А вот поручение, - юное создание бережно положило на стол толстую тетрадь, улыбнулось мне на прощание и поспешило обратно.

        Чем дальше я листал тетрадь, тем учащённей билось мое сердечко, а в груди перехватывало вдыхаемый воздух. С первой читаемой страницы проступали живые картины моего пребывания в заведении. Я увидел, как впервые переступил порог, как ночевал у стены и разбирал ящики, как встречал посетителей и обследовал заведение, но тетрадь внезапно обрывалась, когда меня схватили жандармы. И на последней странице знакомым почерком было начертано: «Ты вернулся обратно, не делай других ошибок, беги из города и сохрани принесенные вещи». Тотчас, как прочел последние буквы, тетрадь на моих глазах почернела и превратилась в горсть невесомого пепла. Значит все то, что со мной случилось в последние дни – это правда! И мне нужно поскорее убираться, пока не явились жандармы!

     Из всех ящиков, что накануне заполнил всякими штучками, только два хранили еще остатки моих кушаний и маленькую рыжую сумочку. Футляр с тростью стоял в дальнем углу, и оставшееся до вечера время я потратил на изготовление для него длинного заплечного мешка и того немногого, что собирался взять с собой в дорогу. Как жаль было расставаться с заведением! Чувствовал, что покидаю его навсегда, будущее представлялось пугающим и таинственным, а куда направиться даже не представлял. С первыми же звездами на ночном небе я осторожно выбрался из переулка и легкой трусцой поспешил на восток – там всегда восходило Солнце, в той стороне, как мне представлялось, жила маменька и начинался новый день. Свой первый день в пути собирался встретить за городом, вдали от все еще подстерегающих меня опасностей.


Глава 4. В пути.

         Город оказался темным и мрачным. Раньше не случалось так далеко передвигаться по нему ночью, но чувство страха неудержимо несло мое юное тело подальше от центра к окраине, где уж наверняка будет безопасней. Редких прохожих пропускал, затаившись в подворотне.  Заслышав стук повозки, падал в грязную канаву у обочины, и лежал в ожидании. Чем ближе я подбирался к городской черте, тем реже попадались дома с огнями. Двигаясь почти в кромешной темноте, еле различал очертания улиц и грязной разбитой мостовой, ведущей из города. Поэтому не ощутил вовсе, как городская улочка сменилась на не менее мрачный весенний лес и, потеряв под ногами ощущение какой-либо дороги, свернул в близлежащую чащу и затаился в неожиданно просохшей и мягкой ложбине.

         О сне даже не помышлял, а предался сомнениям – почему мне нужно скрываться и бежать из города? Почему люди в черном завтра разгромят и сожгут заведение? Может быть из – за коробки? А если хозяин заведения и впрямь колдун? В городе всегда опасались всяких магов и чародеев, обвиняя их в людских бедах, а тут еще чума. Наверное, моего хозяина и его посетителей тоже причислили к виновным, их схватили, а волшебная коробка сгорит вместе с заведением. А что же будет с юным созданием? Как мне было жаль его. Может быть тоже вынуждено бежать из города, как и я! Вот бы помочь ему! А футляр и сумочка? Неужели они тоже имеют какую - то силу? Вот бы знать! Потрогал – все оказалось на месте, еду же решил пока не трогать, да и голода не было, только хотелось пить. Как же я раньше не подумал о воде, теперь только с рассветом можно будет найти источник.

         Как только забрезжил рассвет, я продолжил свой путь. Накатанная дорога уходила вглубь леса, а редкие тропы по бокам казались мне не такими уж безопасными, чтобы по ним двигаться. Дорога была пустынной в столь ранний час, но в отдалении слышался звон приближающихся бубенцов, кто - то двигался в город. Я уже шел вперед, в надежде затаиться у дерева при возможной встрече, но опасения оказались напрасными – спустя несколько сот шагов повстречалась крестьянская повозка с бочками и извозчик даже не посмотрел в мою сторону. Чем дальше я удалялся от города, тем больше во мне росло убеждение, что все опасности остались позади, а там, за лесом откроется мирное и счастливое пребывание. Я найду себе новое жилье и занятие! А затем когда-нибудь продолжу путь на восток, в тот край, где проживают маменька и сестры.

       Чем дальше я удалялся от города, тем реже встречались жилые постройки. Лес, окружавший дорогу, вскоре закончился. Местность казалась серой и безжизненной. Весна не спешила в эти края, старая сухая трава вдоль дороги, да редкие кривые деревца – это было то немногое, что открывалось моему взору с одного из холмов, ставших естественной преградой на пути. Двигаться по дороге я не решился, а пошел полем, в направлении возвышенности, с которой можно было и оглядеть окрестности, и наметить движение.

         На вершине холма недавно согревались у костра, угли еще дымились, а в стороне были разбросаны остатки непритязательной пищи. Я давно уже был голоден, но по привычке не придавал этому значения, стараясь тратить силы и время только на ходьбу. Теперь же можно было сделать привал и отобедать, благо пищи с собой было на несколько дней пути. Внизу у холма просматривался ручей и небольшой через него переход, за которым начиналась извилистая тропка, уходящая за горизонт. Спустившись вниз, утолил жажду и приступил к трапезе. В воде плескались маленькие зеленые рыбки, которых я не видел с самого детства. Поиграв с ними и бросив в ручей немного сырных крошек, мысленно попрощался с таким райским местечком. Вот бы пожить здесь! За переходом тропка снова поднималась в гору. Я поднял у ручья кем-то брошенный деревянный посох и, взглянув на свое отражение в воде, уверенно направился вверх по склону.   

         Солнце слегка пробивалось сквозь плотные серые облака. Вдали над холмами начиналась гроза, и я больше всего   опасался проливного дождя. Моя одежда была такой старой и изношенной, что не могла защитить от влаги и ночной прохлады. Даже не представлял, где можно было бы укрыться в непогоду или заночевать. Холмистая местность сменилась редким пролеском и убранными полями, а вдали можно было разглядеть отдельные домики с соломенными крышами. Однажды, близко от меня, показались несколько всадников в крестьянских одеяниях, один указал в мою сторону, но так и не решился приблизится. Вскоре они скрылись за холмами, а я легкой трусцой поспешил подальше в ближний овраг, где к своему удивлению обнаружил быстротекущий ручей с небольшой мельницей и пристройкой над ней. Вокруг было множество разных следов, а внутри кучей лежали мешки. Значит сегодня здесь уже работали и до вечера еще появятся люди.  На крышу вела длинная лестница. Попробовал подняться наверх, и вовремя – к мельнице возвращались все те же всадники. Под крышей было полно прошлогодней соломы, и я зарылся с головой подальше от лаза.

            Пошел ожидаемый дождь, всадники пробрались внутрь и громко что - то обсуждали. Я с трудом мог различить отдельные фразы, но вскоре дождь немного стих и голоса послышались более отчетливо. Они вспоминали то ли гостя, то ли хозяина, даже звали по имени, и как мне показалось – дожидались его на мельнице, но встречаться большого желания не имели. Вскоре подъехала повозка, а с ней двое в добротных одеждах. Гости указали всадникам на мешки, а сами приступили к трапезе. Приятно запахло вяленым мясом и хлебом, у них даже было пиво. Все это я наблюдал сквозь дыру в крыше, не смея пошевелиться. Когда повозку погрузили, гости позволили всадникам заняться остатками съестного, а сами двинулись в обратную сторону. Спустя немногое время всадники также поспешили в неизвестном мне направлении. Наконец то один! До темноты еще было далеко. Осторожно спустился вниз. Помещение казалось обжитым, в углу были две лежанки, а на стене висели несколько потертых курток. Как бы одна мне пригодилась, но я никогда не брал чужого, да и опасался, что будут преследовать. А догонят – будет беда. Взяв несколько чистых льняных мешков, вернулся на крышу и поднял к себе лестницу. Другого места для ночлега не сыскать теперь! Соорудил себе постель, почти как в заведении, разложил все свое добро рядом и собрался отужинать перед долгожданным сном.

          Но сон не спешил, а мне отчетливо представилась первая встреча с людьми за городом. А если устроят допрос? Что смогу ответить? Ведь даже не уверен в том, какое у меня имя. Маменька, помнится, называла Миляном, а у сапожника по-разному - то Миркой, а чаще Мирей. Я должен придумать себе имя, а когда встречусь с маменькой – она меня сама назовет, правильно. Вспомнилось имя Марко, так звали соседского сынишку, который умел играть на скрипке, и я ему так завидовал. При первой же встрече назову себя Марко, если будут спрашивать, а фамилию оставлю Радич – как была у сапожника, других я и не представлял даже. Были бы еще бумага и перо - написал бы кто я, и откуда родом. Но названия городка, где проживал последнее время, решил все же никому не называть и забыть насовсем. Вот бы знать, в каком месте проживает маменька! Это было какое – то местечко, помнилось, что улочки были узкие и грязные, не такие как в городе.

         Весь следующий день провел в пути. Мельницу покинул еще на рассвете. От греха подальше не стал дожидаться посетителей, захватил с собой только мешки, да немного зерна из короба, и как только показалось Солнце, двинулся ему навстречу. Что бы не останавливаться в пути, набивал полный рот пшеницей, с удовольствием разжевывая и сглатывая сладковатую кашицу, и, уже не пугаясь встречных, уверенно двигался навстречу своей судьбе. Ближе к вечеру дорога уперлась в крутой подъем, а на вершине, чуть в стороне от дороги, просматривались очертания старой и неухоженной церквушки. Небольшой поток крестьян, не обращая на меня внимания, брел к вершине, видимо на вечернюю молитву. Проживая у сапожника, я никогда не ходил в церковь, если и молился, то дома перед образами, на моления в церкви не было денег.

        Обходить стороной гору не решился. С неуверенностью присоединился к небольшой группе крестьян, видимо из одной семьи, и так вместе с ними добрел до самого входа в заведение. Внутри было жарко и душно, откуда-то спереди разносилось громкое чтение, а люди по обе стороны молились и старались повторять за служителем. Попытался молиться вместе со всеми, но голос казался неуверенным, я не слышал и не понимал, что нужно проговаривать. Внезапно возникшая жажда и слабость во всем теле лишили ощущения действительности, ноги перестав слушаться, согнулись в коленях, и я медленно опустился на пол среди массы молившихся. Попробовал подняться, или хотя бы присесть, но внезапный нарастающий шум в голове, как раньше, лишил меня последних сил, и я упал вниз лицом на пол.



Глава 5. Дядя Йосиф.

       Когда приоткрыл глаза, обнаружил сидящую у своих ног маленькую крошку лет трех-четырех. Мое тело плавно покачивалось и двигалось в обратную сторону головой вперед. Откуда-то сверху разносились голоса, но что-либо увидеть, повернув голову, я был не в состоянии – тело не слушалось, а на лоб кто – то уложил мокрую и холодную тряпицу. На груди у крошки висела рыжая сумочка и она складывала в нее по одному рассыпанные у моих ног зернышки. Там же валялась и моя полупустая сумка, как не пытался, но футляра рядом разглядеть не смог. Где я? И что со мной? Попытался подняться, но крепкая рука сверху вернула меня обратно, а затем последовал хрипловатый женский голос:
     - Лежи. Тебя Марко зовут?
Я только кивнул головой. Откуда ей известно мое имя? Что случилось в церкви?
     - Мы тебя ждали второго дня, вот достался нам родственник! Да еще такой хилый, что теперь с тобой делать? Лучше бы служитель тебя бросил в реку! - разговаривала сама с собой незнакомая тетка, на кого – то все время покрикивая.

        Говорить я не мог, да и не хотелось. Было очевидно, что запряженная повозка двигалась в дом к тетке, забывшей уже про меня, да покрикивающей на еле бредущую конягу. Но в какой - то момент она сунула мне в рот флягу с водой, и я от неожиданности чуть не захлебнулся:
     - Давай пей, воды не жалко, и зачем тебя черт принес, кормить еще тебя! Завтра же пойдешь восвояси!
       Мне были безразличны ее наговоры, какой я ей родственник, готов был встать и отправиться, но сил не было, да еще нестерпимо болела голова. Крошка все еще сидела у моих ног, пытаясь наполнить сумочку. Но что – то неестественное было в ее движениях – маленькие пальчики вряд ли смогли собрать на дне повозки столько зерна, а бока сумочки казались мне сильно раздутыми. В какой - то момент ей наскучило это занятие, и она бросила сумочку к моим рукам. Из сумочки не переставая сыпалось зерно. Вот так сумочка! Невероятным усилием я сумел закрыть ее и сунуть себе под рубаху.

        У дома нас уже как будто бы поджидали, ворота были раскрыты настежь и повозка, въехав во двор, остановилась у сарая. К повозке подбежал убогий и вместе с теткой они стащили меня вниз, занесли и бросили в сарай на глиняный пол. Я успел зацепить с собой свою сумку, ставшую такой легкой, и с усилием подсунул ее себе под голову. Вскоре убогий притащил ведро с водой и поставив недалеко, что - то промычал над головой. Дверь затворилась, и я остался один, в темноте и холоде, видимо до самого утра. Но, как ни странно, глиняный холодный пол подействовал на меня как добрый лекарь. Шум и жар в голове понемногу стихли, а тело на твердом и холодном основании понемногу приходило в себя. Я сел и умылся прохладной водой, пить много не решился, еще застужусь внутри.

        Достал и приоткрыл сумочку, зерно из нее больше не сыпалось, но мне хватило и одной горсти, чтобы утолить наступающее чувство голода. Сумочка была пуста. Может мне показалось? Я опустил в нее руку и почувствовал, как задрожали пальцы, но убирать не стал. Последний раз я укладывал ее на мельнице и, кажется, трогал за зеленые застежки. Вот и теперь дрожащими пальцами, то ли от холода, то ли от возбуждения, я надавил одновременно на обе змейки и услышал слабую и приятную мелодию, разносящуюся от сумочки. Как будто маленькие музыканты сидели внутри и старались для меня исполнить свой неповторимый полонез. Я отделил от ворота маленькую желтую булавку и положил внутрь сумочки, бережно закрыл ее и тотчас музыка стихла, а в руках вдруг ощутил мгновенную тяжесть. Приоткрыл и, в еле уловимом от двери свете, разглядел внутри множество таких же булавок! Значит крошка умудрилась расколдовать сумочку! Как я ей был благодарен!

        Начало темнеть, а снаружи продолжали разноситься голоса. Я слышал теткину речь и изредка тихий мужской голос. Сквозь щель в двери можно было разглядеть и двор, и строение. У крыльца сидела крошка, а чуть поодаль, под грушей расположилась примечательная компания во главе с теткой. Кроме убогого, был еще дядька непонятного возраста и странной внешности. Из их разговора мне стало понятно, что они приняли меня за дальнего родственника, шедшего к ним на заработки, а мое имя – это случайное совпадение. Служитель церкви вытащил меня наружу после молебна, и я смог назвать ему свое имя. Тетка, видимо, меня и приняла за родственника, футляр с тростью служитель оставил у себя, а меня погрузили в теткину телегу. Дядька упрашивал тетку отпустить меня к нему, а тетка просила денег. Я не дослушал к какому они пришли решению, но манера и речь дядьки начинали мне нравиться. Наверное, он был добрым человеком, и я бы смог пожить у него первое время.

         Дверь в сарай распахнулась и убогий, слегка прихрамывая, направился ко мне. Увидев, что я сижу у стены, резко повернулся и поковылял обратно, размахивая руками. Через минуту все рассматривали меня, а убогий тянул за куртку, пытаясь, видимо, вытащить из сарая.
         - Очухался, однако, пойдешь с этим дядькой с глаз долой, - было теткино решение.
Дядька помог мне встать, чувствовалась сила в его худом теле, и от него пахло чем-то  мне незнакомым.
         - Называй меня дядя Йосиф, - были его первые слова ко мне, - думаю, ты осилишь путь до моего жилища.
Он молча развернулся и последовал со двора. Убогий попытался подтолкнуть меня, но я и сам был не прочь поскорее покинуть это неприветливое место.

         Путь наш оказался не близким, среди ухоженных и добротных строений. Видимо, это был небольшой городок или большое сельское поселение. Даже в темноте было легко двигаться и ничто не мешало мне оглядывать удивительные окрестности. Вот бы завтра погулять здесь засветло. Вскоре дядька остановился и указал рукой куда-то вверх. В свете недалекого фонаря виделась прямая ступеньками дорожка, уходящая в заросли кустарника. Я стал осторожно подниматься вверх, чувствуя уверенное дыхание сзади. Вскоре мне открылось добротное строение в два уровня, освещенное с двух сторон разноцветными фонарями.
       - Сегодня заночуешь вот здесь, а завтра я тебя представлю семье, - сказал дядя Йосиф, и я решил для себя, что так и буду его называть.


           Местом ночлега оказалась ровная площадка, устеленная   разноцветными покрытиями и множеством подушек, которые я наблюдал только в спальне у соседского сынишки. Хозяин медленно удалился в строение, а я остался, в нерешительности разглядывая чудо - площадку. Неожиданно свет погас, и я наощупь опустился вниз. Покрытия были мягкими и теплыми, было что положить под голову и чем накрыться. Чувствовал себя, как никогда раньше, в полной безопасности, в карманах было еще немного зерна покушать, а на груди под рубахой покоилась волшебная сумочка. Мне нисколько не было жалко потерянной трости, видимо так сложилась ее судьба, да и не был за нее обязан, разве что хозяин прежнего заведения просил ее сохранить. И где теперь они все? Может быть их уже нет в живых… Так размышляя о своих недавних скитаниях, не заметил, как уснул. И приснилось мне чудо, невероятное чудо, которое непременно должно произойти!

         И что - то случилось. Негромкая и незнакомая мне мелодия разнеслась по прилегающему к строению саду. Чуть раньше я открыл глаза и лежал, прислушиваясь к шумам наступающего дня, не осознавая, что предпринять дальше и как себя повести. Звуки разносились сверху, наверное, со второго уровня. Я сбросил с себя покрытие, разложил по местам те немногие подушки, что смог вчера подобрать под себя и с удивлением уставился на дорожку, ведущую от площадки к строению. По ней ко мне приближалась фея – так называли дамочек в сказках, что удавалось мне иногда почитывать в доме у сапожника. В руках у нее были небольшой кувшин и кусок светлой материи. Приблизившись ко мне, фея произнесла   понятным человеческим голосом:
       - Можешь ополоснуть лицо и руки после сна, - и поманила меня к себе рукой.
Я с протянутыми руками приблизился к ней. Вода заполнила мои ладошки и, не отрывая глаз от феи, я попытался потереть свое лицо, давно уже не испытывающее прикосновения теплой влаги. Дамочка рассмеялась и окончательно ввела меня в ступор:
      - Дяденька перед завтраком хочет с тобой побеседовать, пойдем, не бойся, - и взяв мою руку своей волшебной, повлекла за собой в строение.



Глава 6. Сумочка и трость.

       Мне никогда еще не приходилось бывать в таких строениях. Дома господ наблюдать приходилось, но никто меня не пускал внутрь. На стенах были зажжены свечи в большом числе, а все убранство было в коврах и красном дереве с узорами. Фея провела меня в левую часть строения и завела в небольшую уютную комнату со столом и картинами на всех стенах. Дядя Иосиф стоял лицом к окну и меня поразила маленькая разноцветная шапочка с невиданной звездочкой у него на затылке. Но еще больше я удивился знакомому мне футляру у него на столе. Дядя Иосиф неожиданно развернулся и задал вопрос:
        - Откуда она оказалась у тебя?
   Я не знал, что ответить, ведь поклялся забыть про все, что случилось со мной в том городе.
        - Ты украл ее? У кого? И когда это случилось? – послышались мне новые и настойчивые вопросы.
       - Не вор я, меня попросили ее сохранить, - это было все, что я хотел сказать в ответ.
  Дядя Йосиф удивился моему ответу, улыбнулся и спокойным голосом продолжил:
       - Идем завтракать, нас уже ждут, но за завтраком обдумай - что еще мне рассказать!

               В другой части строения стоял большой круглый стол. За ним расположилась вся семья дяди Йосифа, и видимо дожидалась нас. Когда мы приблизились к столу, все одновременно привстали, а после слов дяди на непонятном мне языке, опустились и приступили к завтраку. Мне указали место рядом с пожилой теткой и попросили пробовать все, что есть на столе поблизости. Я первым делом потянулся за небольшим яблочком, что повлекло смешок расположившейся напротив черноволосой молоденькой дамочки. Дядя опять что - то сказал, никто больше не обращал на меня внимания, а тетка положила мне в чашу странных кушаний, сунула в руки ложку и хлеб. Далее я уже мало что помнил, хотя спустя время пытался это сделать, все еще ощущая на устах вкус неведомых мне угощений.

            После завтрака все удалились погулять в прилегающий к строению сад, а я остался за столом один. Никто меня не беспокоил, как будто все разом решили оставить одного. Что делать? Решил, что расскажу дяде все, начиная с первого дня работы в переулке, но не хотелось говорить про путешествие к маменьке. Так и будет – про это промолчу, если не спросят. Через некоторое время появилась знакомая мне фея, но уже в других одеяниях, и сообщила, что дядя Йосиф уехал по делам, а мне можно провести время в саду или полежать на площадке с подушками. Я никогда еще не лежал днем, тем более после еды, поэтому поспешил во двор, подальше от гуляющих по саду. Узкая каменная дорожка вывела меня на берег небольшого ручья, где стояли несколько белых стульчиков, а по краям росли густые заросли неведомых мне растений. Оглянувшись по сторонам и никого не обнаружив, я бережно достал сумочку, пробрался в заросли и вырыл в сухой земле небольшую ямку. Про нее тоже не стану говорить, пусть полежит здесь.

          Дядя Йосиф отлучался за моей новой одеждой. Об этом мне сообщили, когда наскучило сидеть в саду и я подался в сторону строений. Спустя полчаса, помытый, в свежей и новой одежде, я сидел в кабинете перед дядей и пытался ему рассказывать о своей жизни до появления в этих краях. Молча выслушав меня, он снова улыбнулся, как в прошлый раз, и произнес:
       - Пусть будет так. Чудо, что ты не заболел чумой, но чудес с тобой и так случилось предостаточно. Молодец, что не сказал ничего про сумочку, ты должен ее сохранить для себя и для другого человека, кого – я не знаю. Время рассудит. Не прячь ее, это пока твоя вещь.  А трость я оставлю у себя, тебе как и мне неведома ее сила, но скоро ты вернешься в Крушевац за ней и что будет дальше – тоже мне неизвестно.
        - Я должен куда – то уйти? – пораженный услышанным, спросил я дядю.
        - Не сегодня , мне нужно кое – что выяснить. Я был знаком с хозяином того заведения, где ты служил. Возможно, что его нет в живых и ты единственный, кто обладает еще даром по обслуживанию таких вещей. Впрочем, я тебе наговорил лишнего, но ты должен про это знать, ибо и тебе и мне теперь грозят большие опасности.

         Лучше бы я дяде это не рассказывал. Ничего больше не сообщив, он отвел меня на второй уровень строения в маленькую светлую спальню и попросил до обеда оставаться здесь. А я хотел сбегать к ручью за сумочкой! Но каково было удивление, когда я обнаружил ее в углу на столике, рядом с маленькой книжицей в зеленом переплете. Чудеса! Сумочка казалась чистой, будто ее чем потерли, а застежки имели такой же цвет как у книжицы. Я открыл её и мне открылись такие же живые картинки, как тогда в заведении, словно бы шло описание – как ею пользоваться. За чтением я и не заметил о времени! Наверное, уже полдень. Теперь я знал про сумочку все, кроме одного – кому она принадлежала. Но наверняка не дамочке с собачонкой, дядя бы об этом сообщил.  И пользоваться мне ею предписано было в исключительных случаях, а каких – даже не представлял.


Глава 7. Каменная дверь.

        После обеда дядя Йосиф позвал меня к себе. Наверное, снова заведет разговор о городе, где я проживал последние много лет, - подумалось мне перед визитом, но случилось иначе. Дядя не собирался ни о чем расспрашивать. Он выложил на стол передо мной несколько невиданных предметов и произнес:
     - Познакомься с ними, потрогай, можешь даже поговорить с ними – они это любят. У тебя мало времени. Завтра ты покинешь мой дом, но я хочу, чтобы ты остался. Возможно, что так и случится, но не скоро. Теперь о главном - сегодня ты заночуешь в этом кабинете. Эти вещи покинут мой дом вместе с тобой, так им будет лучше. Постарайся сохранить их, что бы не случилось. Наступит час, когда тебе придется вернуться, мы будем ждать тебя. Завтра с тобой уже не увидимся.
     Дядя с грустью посмотрел на предметы, как будто прощался с ними, указал мне на еду на столе, повернулся и вышел, затворив на ключ дверь.

        До следующего утра времени было предостаточно. Видимо, дядя решил, что я каким - то образом должен расположить к себе эти предметы. Иначе – зачем было их мне показывать? Достаточно было   уложить в сумку и двигаться в путь. На стуле мне была приготовлена добротная одежда, крепкие башмаки и заплечный мешок. Сверху лежала ручная палка с белым металлическим шаром у основания, наверное, вместо ручки.
В углу на кресле была застелена постель, а рядом на полу покоились пустой таз и кувшин с водой. Все окружение кабинета было настолько необычным, что я потратил достаточно времени на созерцания всяких его достопримечательностей. Предметов же на столе оказалось ровно четыре, вместе с сумочкой будет пять. Когда-то это число было моим любимым, душечка у сапожника учила меня считать пятерками.

          Как мне их называть, ведь я никогда не видел в своей жизни ничего похожего?
Маленький черненький пистолетик, похожий на ключик. Желтая золотая пружинка, как спиралька.  Какая-то гребенка с кривыми зубцами, да еще деревянный клубок с отверстиями. Все это добро можно поместить в моей сумочке, что я тотчас и попробовал выполнить. Я уже знал, что если в сумочку положить два разных предмета, то она не сработает. Так все и вышло. Доставать все обратно я уже не решился, пора было ночевать, но перед сном лучше бы подкрепиться! Что ожидает меня завтра утром? Куда я двинусь на рассвете? Или дяде заранее известен мой путь? Как случилось, что он меня встретил, или это было предопределено? У меня не было ответов на эти вопросы…

         Рано утром меня разбудил стук в дверь и спустя мгновение появилась знакомая дамочка. Она принесла завтрак и попросила сразу собираться в дорогу. Вскоре я был готов, но по выходу из строения никого не обнаружил. Внизу у лестницы стоял незнакомый человек, и завидев меня, приоткрыл дверь на улицу. Вплотную к двери стояла крытая повозка, встречающий молча указал во внутрь и через минуту мы мчались по просыпающемуся и незнакомому мне городку. Не было возможности даже выглянуть наружу, как я не пробовал. Повозка была невысокой, и даже сидеть в ней было непросто – головой упирался в матерчатую крышу. Пришлось расположиться на боку, кто - то заботливо, видимо для меня, соорудил мягкую лежанку.

         Наше движение без остановки продолжалось почти весь день. Никогда раньше не доводилось так долго лежать в одном положении. Тело требовало движений и я, как мог, пытался разминать свои конечности. Уже не представляя, сколько прошло времени, вдруг почувствовал, что повозка начала движение в гору и вскоре остановилась. Полог сзади приоткрылся и знакомый человек – кучер позвал меня:
       - Выбирайся, и захвати мешок из угла.
  Я ощущал его при движении, но не пытался даже потрогать руками. Теперь же, на вес, он оказался не тяжелым, но объемным – побольше моей сумки.
      - В нем еда на первое время и теплая одежда – в горах теперь прохладно. До темна ты должен успеть добраться до места. Пойдешь по этой дороге, она здесь одна. После водопада сразу поверни налево в заросли и там найдешь узкую и еле заметную тропу. Она приведет тебя куда следует. Прощай.
      Мой провожатый запрыгнул в повозку и вскоре она исчезла внизу за поворотом.

        Солнце собиралось вскоре скрыться за ближайшими гребнями. Я не был в горах и даже не представлял, что это такое. Но догадывался, что следует торопиться, иначе стемнеет и буду ночевать на полпути. Но что там дальше? И какое это место, о котором сообщил мне провожатый? Я поднял мешок на плечо и поспешил вверх по дороге, палка с круглой ручкой была так кстати, видимо ее мне приготовили не случайно. За водопадом и впрямь начинались густые заросли, но я не представлял – где в них может быть та тропинка. Поэтому полез напрямую в кусты, надеясь, что повезет и выберусь куда следует. Так и вышло, спустя несколько шагов смог увидеть в наступающих сумерках еле заметную дорожку, по которой давно уже никто не ступал.

        Чем дальше я по ней двигался, тем становилось светлее. Видимо, Солнце еще подсвечивало и заросли становились все реже. Внезапно уперся в крутую вертикальную стену – что это? Конец моего пути? Это то место? Но нет – с отвесной скалы спускалась еле заметная веревочная лестница. Подниматься по ней или оставаться здесь? Я не представлял, что делать. Взгляда наверх было достаточно, чтобы разглядеть ее конец на довольной большой высоте. Значит придется подниматься, что и сделал с невероятными усилиями. На верху открылась небольшая, но ровная открытая площадка, в конце которой в гору уходили вырубленные в камне ступени. Но прежде, как собраться двинуться дальше, затащил лестницу и уложил рядом со спуском. Ступени круто вели меня все выше и выше. С высоты открывалось невероятное зрелище – половина солнечного диска уже скрылось из виду, но то, что еще оставалось, раскрасило лежащие внизу окрестности в разные краски. Пришла вдруг поразительная мысль, что мне все это будет видеться еще много раз!

          Вскоре показалась еще одна площадка, перегороженная отвесной каменной глыбой. Дальше пути не было, справа и слева от ступенек открывался обрыв, а достать до вершины своей палкой даже не было возможности. Видимо, придется оставаться ночевать на этой площадке, а завтра искать укрытие или возвращаться вниз. В наступившей темноте трудно было разобрать окрестности. На ощупь попытался среди   камней сделать углубление, сложил туда мешки и расположился рядом, спиной к стене. Пробовать пищу не было желания, хотя давно уже был голоден. Только попил немного воды из маленькой фляги. Положил голову на свою сумку и уставился вверх – там зажигались звезды, такие яркие и так близкие.

          Протянул руку к ближайшей и отчетливо разглядел на кончике пальца маленькую розовую пульсирующую звездочку. Она вдруг отделилась от неба и полетела к моим глазам, а следом за ней вереница из десятка других. Описал рукою дугу по небу и звездочки последовали за ней. Осознание того, что это не мое воображения, а явь, далось не сразу. А ведь я уже стал забывать своих маленьких спасителей! Неужели они снова пришли на помощь? Сложив руки в лодочку, я с изумлением наблюдал внутри розовый хоровод. Внезапно он устремился наружу и направился к стене. Она будто и не была для них препятствием! Сквозь маленькое отверстие они проникали сквозь стену и возвращались обратно. Я готов был бесконечно наблюдать за этим зрелищем, если бы не мое воображение, которому отверстие в стене вдруг представилось в виде дырочки, куда дядя Йосиф накануне вставлял свой ключ. Ах если бы знать где такой ключ! Но у меня в сумочке есть что – то похожее! Маленький пистолетик, наверное, можно было вставить в отверстие, а если это ключик от каменной стены?

          Я направил ключик в отверстие, подсвечиваемое розовыми пришельцами. Внезапно неведомая сила поглотила его и мне представилось невероятное зрелище – внутри стены проявился механизм с рычажками и шестернями. Они пришли в движение, раздался негромкий гул, и стена подалась от меня вовнутрь, а сбоку открылся проход. Я успел бросить внутрь свои вещи и заскочить сам, и в тот же миг стена вернулась обратно, а к моим ногам упал ключик. Он был еще горячим и от него продолжало исходить розовое свечение. Мои спасители исчезли и видимо насовсем, вокруг была кромешная тьма и я уже не представлял, что делать дальше. Место не казалось закрытым, снизу несло прохладой, а наверху разливалось звездное небо. Значит буду ночевать здесь и ждать восхода Солнца.

  Глава 8. В хижине.

         Но ночевать не было возможности, от двери начинался крутой спуск, камни казались большими и острыми, и я не осмелился искать среди них убежище. Медленно спускаясь вниз, вспоминал себя в закрытой повозке, а ведь там было так спокойно и мягко. Чувствовал, что силы понемногу покидают меня, в голове начинался уже знакомый шум, а тело по склону влекло в неизвестность. Неожиданно случилось то, чего никак не ожидал, ноги потеряли опору и я, успев прижать к себе палку и мешок, отправился в свободное падение. Все произошло так быстро, что почти сразу оказался по грудь в теплой и стоячей воде. Ноги сразу ощутили дно и можно было двигаться вперед. Вскоре, после нескольких шагов, вышел на мелководье. Опустился на колени, и мои руки утонули в теплом песке – это был берег. Сделав несколько шагов, я упал навзничь лицом вверх, раскинув руки и ноги.


       В таком же положении приоткрыл глаза. Ослепительный свет над головой и падающая сверху влага сделали свое дело – я проснулся. Солнце было в зените, а в нескольких шагах проявлялся невероятный по красоте небольшой водопад. Я невольно засмотрелся на игру света в капельках воды, осознавая, что силы возвращаются, а одежда   уже не мокрая.  Двигаться дальше не было смысла – на берегу, в редких зарослях открылась небольшая хижина, окруженная длинным частоколом с узким проходом. Это то место, - подумалось мне, - другого теперь и не сыскать. Собрав свои вещи, направился в направлении строения, не представляя, что ожидает внутри.

         Внутри было пусто, на песке рядом с хижиной я не нашел ни единого следа, двери были раскрыты, а у самого входа обнаружил ведро, наполовину заполненное песком. Переступив через порог, попал в небольшое светлое помещение, внутри которого, кроме лежанки и перевернутого стола, не было   ничего. Пол был тоже засыпан, как будто за многие месяцы ветер согнал сюда добрую половину берегового песка, и мне теперь предстояло его вернуть обратно. Здесь мое место! Больше не нужно бродить в поисках пристанища!  Сюда меня отправил дядя Йосиф, может быть и впрямь здесь буду в безопасности. Но почему же он на пошел со мной? Ведь ему тоже угрожает опасность. И от кого? Столько вопросов кружилось в моей голове, но не было ответов. Может быть дядя пришлет весточку и все прояснится.

          Лежанка была накрыта старым тряпьем, почерневшим от времени и непогоды. Собрав все в охапку, переносил наружу. По возвращении, разложил на лежанке все свои вещи – сумку у изголовья, а содержимое мешка аккуратно распределил по всей поверхности. Тут оказалось немного еды, теплые вещи, одеяло и еще множество полезных вещей, о которых я даже и не догадывался. На самом дне обнаружил свернутый бумажный лист с начертаниями и текстом. Почитаю после, а пока нужно утолить внезапно проявившийся голод и вернуть телу свое привычное состояние. Вода в ручье была вполне пригодной для питья, только смущало то, что она была теплой и имела странный привкус. Место было идеальным для купания. Окунувшись несколько раз, я пробежался по берегу, а потом еще долго лежал под лучами   не по-весеннему палящего Солнца.

          Вторую половину дня провел в хижине. Насколько было возможно – настолько из нее повытаскал песок. Установил рядом с лежанкой стол, принес воды из ручья и помыл его. Кое где в стенах оказались небольшие дыры, попробовал замазать их мокрой смесью из травы и песка. Двери не имели засова ни изнутри, ни снаружи, и что бы смастерить что –то подобное, у меня ушел весь остаток вечера. Заросли вокруг хижины оказались редкими и заканчивались совсем близко. Я за несколько минут обошел все вокруг и был удивлен увиденным – место со всех сторон казалось окруженным крутыми скалами, из расщелины падал водопад, образуя внизу теплое озерцо, а в противоположной стороне проявлялась дыра, через которую вода стекала дальше. Я был в каменном мешке, в который трудно было попасть, а выбираться не было смысла.
 
         В первый вечер на новом месте я засиделся у костра. Вокруг было множество сучьев и сухих веток, а в зарослях изобилие прошлогодней листвы. На берегу из камней выложил кострище и соорудил нечто вроде печи, что бы можно было поставить ведро. Огниво было в мешке, а как им пользоваться, я знал, ведь приходилось поддерживать тепло в доме у сапожника. Дым тоненьким столбиком поднимался вверх и, как мне виделось, к самому небосводу. Стояла невероятная тишина, не было слышно ни птичьего голоса, ни присутствия зверей, только шум водопада разносился вдали, да редкий камешек вдруг скатывался по крутому склону. На листе бумаги, о котором вдруг вспомнил, была изображена хижина и две стрелы – одна внутри, указывающая на пол, другая снаружи – в непонятном мне направлении. Текст был простой, видимо дядя писал для меня: «Сумочка поможет тебе с едой, не пытайся вернуться обратно, и не пугайся гостей». Может быть дядя спешил и не написал про стрелы? Или это знак для меня? Я попытался рассмотреть еще раз, но лист был чистый, как будто и не было на нем написано письма.

         Уже за полночь вернулся в хижину и запер за собою дверь. Лежать и смотреть в темноту? Или попытаться уснуть? Я не был готов к таким занятиям на новом месте. Какая - то тревога и смятение были в душе, мне не привычно было такое состояние одиночества. Чем заниматься завтра? О каких гостях писал дядя? С сумочкой было просто – она сегодня накормила меня орешками, завтра в нее положу вяленого мяса… Но это лучше, чем двигаться в неизвестном направлении, как поступал я раньше. А те предметы, что передал дядя? Ключиком открыл проход в горе. А другие? Я потрогал под головой сумку – сверток с предметами был на месте, а сумочку решил держать у себя под рубахой. С гор разносился грозовой гром, легкий ветерок гулял по крыше, поскрипывая креплениями. Ночные звуки понемногу заполняли пространство вокруг меня и что бы не нести в свою голову смятение, я решил заснуть и повернулся к стене.


  Глава 9. Друг.

         Ночь получилась беспокойной, мне снились люди в черных одеждах и старый разрушенный замок. Быстрые потоки несли меня среди берегов с невероятными животными, и я падал и падал вниз вместе с водой, окрашенной разными красками. Проснувшись, присел на лежанке, не осмеливаясь выйти наружу. А там уже усиливался дождь. Кострище давно   погасло, а собранный с вечера хворост оказался промокшим и непригодным для приготовления пищи.  Как и во сне, с гор надвигалась вода, и ее уровень в ручье понемногу увеличивался. Вскоре вода подошла к двери и стала понемногу подтапливать хижину. Я ожидал чего угодно, но только не этого. Собрал все свои вещи, сложил в мешок и подвесил к перекладине у основания крыши. При желании тоже можно взобраться туда, но я вышел наружу и предпочел понаблюдать за наводнением.
 
        К полудню дождь прекратился, а вода отступила. В хижине остался только мокрый песок. Вот, оказывается, откуда он тут взялся. На берегу в лучах Солнца поднимался пар, а в капельках воды играли две небольшие радуги. Вода оказалось прохладной и чистой. Даже можно было у берега разглядеть головастиков. Увлекшись игрой с ними, я внезапно почувствовал на себе посторонний взгляд. Приподняв голову, разглядел на другом берегу небольшое серое животное, пристально смотревшее на меня. Попятился, отступая к хижине, но животное не сдвинулось с места. Неспеша вернулся внутрь и прикрыл дверь. Собака, а может быть волк, прыгнула в воду, переплыла ручей, подошла к хижине и улеглась у входа.

        Оставшаяся часть дня ушла на кормежку. Ровно половину еды, что доставал из сумочки, я бросал за дверь, каждый раз наблюдая за животным. Оно охотно все съедало и снова ложилось на место. По внешнему виду я принял его за волка, но размерами он мне напоминал дворовую собачку. Так и не решив, кто это, осмелился выйти наружу. Животное, привстав на задние лапы, передние положило мне на грудь и лизнуло в нос. Это был друг! Я обнял его за шею и слегка похлопав по спине, бросился бежать к ручью. С громким лаем он погнался за мной! Значит это собака, - подумал я, опустившись на колени, и радостным смехом встретил своего новоявленного товарища. Как давно я не смеялся! И как кстати мне теперь было обрести друга, хотя раньше с недоверием относился к разным собачкам.

       Вечером мы с Гораном (так я назвал своего гостя, пришедшего с гор) расположились на дальнем берегу у ручья. Именно здесь вода уходила вниз и пропадала из виду. В первый день я обратил внимание на это необычное место и подумал - если бросить в воду бутыль или полено, то они обязательно всплывут в реке. Но сообщать о себе вовсе не собирался, это была лишь возможность связи с людьми, которой при случае можно воспользоваться. Горан, как будто чувствуя мои намерения, порывался вернуться к хижине, то и дело отбегая в сторону и вновь возвращаясь. С первыми звездами мы вернулись к дому, и я развел огонь. Собака расположилась поодаль, вытянув вперед лапы и положив на них морду. Лежа в такой позе и наблюдая за моими действиями, она не двигалась с места, даже когда предложил ей кусочки мяса. Я не стал пытаться звать ее внутрь и оставил на ночь двери хижины открытыми.
   
        Дядя писал про каких – то гостей, - вспомнились мне строки из письма, значит Горан – это мой гость, и он может вернуться обратно.  Несколько раз за ночь просыпался и подходил к двери – собака лежала, а может быть спала у костра, не обращая на меня внимания. Не имея должного опыта общения с псинами, я и не представлял, как вести себя с Гораном. Но сейчас он был единственной живой душой в округе и мне так хотелось с ним пообщаться. Завтра обязательно найду с ним общий язык и придумаю с ним забаву по душе. Но сон не шел, я вышел наружу и приблизился к псине. Горан вильнул хвостом и глубоко зевнул, наверное, меня приветствуя. Я улегся рядом, положил ему руку на холку и внезапно почувствовал дрожь в его теле. Но убирать руку не стал. Через некоторое время мы спали, хотя первые лучи света уже проскальзывали по макушке нашей хижины.

       Горан проснулся раньше, а может и вовсе не спал. Насколько я помнил – собак в городе заводили для охраны жилья от непрошенных гостей, а от кого ему сторожить нашу хижину? Первым делом я огляделся вокруг – собаки поблизости не было. Звать не решился, еще ни разу вслух не называл ее по имени! Заглянул во внутрь, прошелся вдоль ручья, и присел у кострища. Горан исчез, а может вернулся к прежнему хозяину? Такого поворота я не ожидал, да и не хотелось так быстро с ним расставаться. Собрал хворост и разжег огонь. Скоро, наверное, полдень, я хоть и чувствовал голод, но желания готовить не было. Вода в ведре закипела, бросил в нее несколько горстей крупы – пусть будет простая похлебка на обед. Затем спустился к ручью и погрузился с головой в теплую и прозрачную воду.

       Солнце палило сегодня необыкновенно! Даже вода в ручье была не в состоянии охладить мое тело. В хижине было душно и влажно после недавнего наводнения. Пол местами был устелен старыми и гнилыми досками, а по углам была лишь глина вперемежку с песком. Я помнил, как у сапожника в подвале сохраняли продукты в небольшой яме. А что, если и мне ее вырыть внутри – можно будет укрыться от зноя и впрок запасти еду.  Работа увлекла меня настолько, что и не заметил, как наступил вечер. Яма получилась почти в рост и в ней действительно было прохладно. Я накрыл ее досками, а сверху посыпал старой листвы и немного песка. Завтра все это уберу и смастерю лестницу и крышку. Костер еще дымил, остатки хвороста вспыхнули мгновенно и высветили окрестности, прилегающие к ручью и хижине. У ее двери сидел Горан.

         Мы встретились глазами, и после минутной паузы я позвал его:
        - Горан!
Собака повела ушами, но не сдвинулась с места. Я повторил еще раз и еще. Горан подбежал ко мне и улегся рядом. Его шерсть была мокрой и грязной, он выглядел уставшим и тяжело дышал. Если бы мне знать – где ты был! Возможно, что завтра поищу следы на песке и что – то проясниться. А сейчас пора ужинать. Налил ему немного похлебки и бросил в нее ломтики мяса. Он не притронулся к еде и внимательно посмотрел на меня. Ну, что ж, подам пример, - подумал я и зачерпнул из ведра, больше посуды не было. Это сработало, и мы приступили к трапезе. Мне так хотелось отблагодарить его за возвращение! Достал из-под рубахи сумочку, а из мешка оставшийся дядин сахар. Небольшой кусок опустил в сумочку и надавил на застежки. Но ничего не произошло, я высыпал сахар перед собакой и заглянул во внутрь – там зияла дыра в палец толщиной!


   Глава 10. Чучело.


         Горан, будто поняв мое намерение, так и не притронулся к угощению. Он вдруг положил свои лапы мне на колени и зубами вцепился в сумочку. Я не стал ему мешать, тем более, что источник нашего существования вдруг оказался испорчен. Но у собаки на это было свое мнение. С сумочкой в зубах она в несколько прыжков оказалась внутри хижины, и я услышал оттуда звонкий лай. Горан стоял рядом с полузакрытой ямой, а сумочка лежала у его ног. При виде меня он перестал лаять и только крутил хвостом. Я не понимал его, и попытался успокоить псину, пробуя погладить его. Но Горан, снова схватив сумочку, перескочил на другую сторону ямы. Я протянул к нему руки, но он вновь увернулся от меня, вдруг упустив сумочку, и она полетела в яму. Горан разлился яростным лаем, как будто призывая меня к чему – то. Наверное, просит достать ее, - подумалось мне. Ничего не оставалось, как спуститься вниз и прояснить ситуацию с поведением собаки. Но сумочки там не оказалось.

          Я подумал о дядином письме, когда выбрался наружу. Помнилось, что одна стрела указывала почти в то место, где была яма. Но уверенности не было. Горан лежал у входа в своей привычной позе и изучал меня. Скоро станет совсем темно. Костер внутри хижины еще не доводилось разводить, но понимал, что сегодня поспать вряд ли получится, поэтому под одобрительные взгляды собаки, отправился за остатками хвороста на берег ручья. Огонь взялся быстро и тонкий столбик дыма устремился к дыре в основании крыши. Хвороста на долго не хватит, я окликнул собаку и Горан с охотой последовал со мной наружу. В дальнем углу нашего местечка еще можно было набрать топлива, но в темноте я терял всякие ориентиры и двигался наощупь. Спустя некоторое время мы вернулись с запасом дров и расположились у лежанки.

          В эту ночь мне предстояло решить, что делать завтра и как выбираться из этого каменного мешка. Горан наверняка знал выход, но как мне заставить его отправиться туда? Да и смогу ли я последовать за ним? А как быть с дядиным поручением оставаться здесь и ждать от него вестей?
Огонь понемногу ослабевал, да и дрова почти закончились. Не было смысла снова идти в заросли, да и Горан, видимо, не горел желанием. Я позвал его, и он охотно запрыгнул на лежанку. Ну вот, что-то новенькое в его поведении, - подумалось мне, и я придвинулся к нему поближе. Горан не возражал и положил свою морду мне на колени. Так и сидели мы молча, наблюдая за угасающим костром. Я приоткрывал глаза, если вдруг случался какой звук, а Горан вздрагивал и прижимался ко мне, как бы чего остерегаясь.

         Громкий лай собаки разбудил меня и, спрыгнув с лежанки на пол, попытался на слух определить, в какой стороне она находится. Горан был внутри и вскоре почувствовал его у своих ног. Внезапно отскочив в сторону, он перешел на рык, и я уже перестал понимать, что происходит. Собака носилась по хижине, иногда подбегала ко мне, чтобы заявить о своем присутствии, а затем вновь продолжала свою карусель. Если бы немного света! Вскоре он, видимо, утомился, запрыгнул ко мне на лежанку и уставился куда-то вверх. Поднял голову – на меня смотрели два зеленых шарика из темноты. Я икнул и скатился с лежанки на пол. Неужто демон? – подумалось мне, и я вцепился в Горана. Но его возбуждение внезапно пропало, и он вновь в своей привычной позе разлегся на лежанке.

          Рассвет, как никогда, случился долгожданным, но только не для собаки. Она спала, а я всматривался в основание крыши. За нами всю ночь кто-то наблюдал, но кто?  Вышел из хижины, чтобы развести огонь и поставить на него воду. Горан остался внутри, а демона я, как ни пытался – не разглядел. В мешке оставалось еще немного еды, и нам было пока чем утолить голод. Но завтра уже нечем будет кормить собаку, про себя не думал, да и привычен был к такому существованию. Горан не появлялся. Что-то не так, - подумал я и побрел внутрь. Собака, как и прежде, была на лежанке, а рядом сидело круглое существо с выпуклыми глазами и острыми ушами.  Такое же, но чучело, я видел в кабинете у дяди Йосифа, но у того были еще и крылья. Как бы услышав мои мысли, существо взмахнуло крыльями и уселось Горану на спину. Собаке это явно понравилось, и она завиляла хвостом. Так, значит еще один гость! Ну этого хоть кормить не придется, пусть сам ищет, ведь птица... Я взял мешок с остатками пищи и вернулся на берег.

           День выдался ветреным и дождливым, как будто бы и не было весны. Снаружи было холодно, и я вернулся к своим сожителям. Теперь и этому гостю нужно давать кличку, - с неким равнодушием подумалось мне при виде на лежанке все той же кампании. Из домашних птиц я знал только куриц, да мерзкого попугая из клетки в старом местечке. Их я никогда не звал, да и не было такой необходимости. Имя придумаю, но после, да он, наверняка, улетит скоро. Собака спрыгнула с лежанки и направилась к выходу, а чучело (так пока решил его называть) вспорхнуло к основанию крыши и где-то уселось. Я был не против побыть один, положил под голову свою сумку и укрылся пустым мешком. Сегодня отдохну, а завтра буду выбираться, что бы мне этого ни стоило.
   
         Наверное, первый раз в жизни я спал днем. Стояла удивительная тишина. Утренний дождь давно закончился, а сожители предпочли меня не беспокоить. Но даже во сне я чувствовал, что гости — это две души, которые не случайно появились в моей жизни и следует о них позаботиться. Горан сидел на берегу вдали от хижины, Чучело вовсе не было видно. Всю еду, что оставалась в мешке, я решил раздать новоявленным друзьям на ужин, а завтра с утра попробовать подняться по склону горы. Недалеко от ямы что-то белело, возможно, что обронил свою вещь. Но это оказался дядин лист бумаги, и как он здесь оказался?  Я поднял его и на нем проявились все те же схема и слова. Но теперь они не пропадали! Я положил бумагу на стол и присмотрелся. Первая стрела действительна была рядом с ямой, но указывала вверх, а вторая начиналась у входа и заканчивалась тем местом, где в данное время сидел Горан.

          Я встал возле ямы и посмотрел вверх. Там сидело Чучело! Если одна стрела указывала на него, то вторая - на Горана. Что бы это значило? А ведь они уже полдня не сходят со своих мест! Я вышел наружу и позвал собаку, но она даже не повернулась. Ну и дела... Чучело тоже казалось неподвижным, уж его то звать было и вовсе ни к чему. Оставалось только ждать и наблюдать за ними. Я сел у входа спиной к хижине и уставился на собаку. Если до вечера ничего не случится, то пойду и разбужу ее... Но случилось гораздо раньше и внутри хижины. Раздался пронзительный писк, Чучело выпорхнуло наружу и скрылось в ближайших зарослях. Я повернул голову - внутри хижины стоял прямой розовый столб, как раз там, где была изображена первая стрела.



Глава 11. Непрошенные гости.

            Горан раньше меня оказался в хижине. Он запрыгнул на лежанку и уставился на свечение, исходящее из земли и уходящее ввысь. Теперь розовых светлячков было намного больше, чем раньше, и они влекли к себе неведомой силой. Я сделал несколько шагов и оказался внутри невероятного вихря из моих маленьких друзей! Они в который раз вернулись и теперь пытались поднять меня над землей. В какой - то момент купол хижины раскрылся, и я начал медленно подниматься вверх! Неужели они хотят вытащить меня из этого каменного мешка? А как же Горан и Чучело? Хижина осталась далеко внизу, а передо мною открылась поразительная картина того места, где пребывал несколько дней. Я видел и ручей с водопадом, и крутые скалы по кругу, но что удивительно – на дальнем склоне от хижины четко просматривалась узкая тропинка, уходящая вверх!

            Как будто бы прочитав мои мысли, розовый хоровод спустил меня в хижину, но не на пол, а точно в яму. Некоторое время еще можно было наблюдать за движением розовых светлячков, но вдруг все исчезло, и я остался один, сидящий на дне своей холодной ямы. Напротив лежал черный добротный кожаный мешок. Коснулся его пальцем - он был еще теплым. Мое лицо тоже горело, а от одежды исходил влажный пар. Как странно все это! Мешок оказался большим и неподъемным. Попытался поднять его над собой, но не вышло - силы были не те. Развязал и внутри обнаружил дюжину разноцветных камней округлой формы, несколько пакетов с кушаньями, а меж ними рыженькая и совсем целая сумочка! Это был сюрприз!  С края ямы на меня смотрел Горан, а из-под потолка хижины - Чучело. А я на них из ямы!  Вот подобралась троица, - подумал я и рассмеялся.

   
          Вечером мы устроили целый пир. Горан насытился быстро, а птица продолжала клевать все, что ей ни подкладывал. У входа горел небольшой костер, а наша троица расположилась на лежанке. Горан у моих ног и мордой к выходу, а Чучело, хоть сначала и упиралось, на плече. Я чувствовал себя как никогда счастливым, рядом были друзья и не нужно было беспокоиться об их кормежке, где-то в горах есть путь наружу, и мы его обязательно вместе найдем. Но не сегодня! По опыту, полученному за последнее время, чувствовал, что сюда дядя отправил нас не случайно, а с какой-то миссией. Но какой? Подумаю об это завтра. Если бы я умел общаться с моими маленькими спасителями! И почему они помогают только в трудные минуты? Обо всем этом я хотел расспросить собаку с птицей, но не решился - вдруг они еще заговорят по человечьи, а мне на сегодня сюрпризов уже хватит.   
         
            Весь новый день мы были вместе. Я носил воду из ручья и отмывал, что можно было, в хижине. Выложил из камней подобие печи на берегу и соорудил небольшой столик для еды. Горан с Чучелом каждый раз следовали за мной, будто бы опасались, что я их покину. Как я им был благодарен за вчерашнее! Каким таким животным языком они сговорились между собой? И как они могли знать про дядины знаки? Впрочем, я теперь уже мало чему удивлялся, меня окружали тайны и волшебство. Наверное, скоро сам стану чародеем, - усмехался я, наблюдая за птицей и собакой. Еды было вдоволь, сумочка всегда была при мне, вот только остальные дядины предметы я держал в своей сумке, подвешенной в хижине. Совсем непонятным было назначение разноцветных камней, я сложил их опять в кожаный мешок и задвинул под лежанку.

             Ночью Чучело пропало. Утором мы обошли с Гораном все окрестности, но безрезультатно. По поведению собаки можно было догадаться, что ему это тоже было небезразлично. Он ходил за мною и поскуливал. У Чучела были крылья, и он волен был лететь в любую сторону. Я это понимал и не осуждал его. Конечно, он вернется. И мы устроим ему угощение! Но наступил вечер, а птицы не было. Огонь на берегу в печи догорал, а Горан лежал рядом, согревая свое дрожащее тело. Я разложил на столике все инструменты, что передал дядя, и пытался смастерить небольшую дудку. Этому ремеслу научил сапожник, и я даже пытался их продавать однажды. Как ни дул в нее - звуки получались хриплые и безрадостные. Даже Горану они надоели, и он переместился на лежанку. Как стемнело, я залил остатки огня, собрал инструменты и тоже пошел внутрь.

             Собака расположилась возле лежанки и, как будто бы собиралась выскочить наружу. В ее поведении мне виделась некая озабоченность, но я это списал на пропажу птицы. Ах, как я ошибался! Горан отполз назад, еще поближе к лежанке, и смотрел на выход из хижины, тихо поскуливая. Раньше бы он уже выскочил, - подумалось мне, - что же теперь ему мешает это сделать? Я достал из кожаной сумки несколько камней и положил на лежаке. На тот случай, если Горан и впрямь что - то почуял. Об опасности я и не помышлял, кто сможет забраться в такое место? Только птица или зверь. Внезапно раздался сильный всплеск, как будто что-то свалилось в воду, затем еще и еще. Через секунду Горан сцепился в клубке и яростной схватке с неким непонятным мне существом, а несколько других бросились на меня. Я выставил в испуге перед собою руки и произошло невероятное - существа застыли неподвижно, как будто окаменели. Только Горан продолжал еще возиться со своим, и силы были на его стороне.

              Я развел внутри костер. А Горан все это время изображал из себя победителя! У его ног лежала тушка черного полосатого существа с узкой мордой, а два других в тех же позах замерли посреди хижины. Попытался приблизиться к ним, но некая преграда не дала мне это сделать. Вспомнился угол в заведении - там, кажется, почувствовал похожее действо. Посмотрел на свои руки, но ничего особенного в них не увидел, разве что еле заметное сияние. Или это был свет от костра?  Но что же произошло? Неужели в моих руках кроется некая сила? И что теперь делать с этими двумя мумиями? Позвал собаку, и мы подошли к ручью. Именно отсюда начинались следы непрошенных гостей и, кажется, что и я свалился тоже в этом месте. Что это - совпадение, или проход стал доступен нашим преследователям в образе этих существ?  Вернулся назад и вытащил лежанку наружу, а вместе с ней и все наши вещи. Дверь плотно прикрыл и засыпал песком. Сегодня будем ночевать у ручья.

             Горан больше не волновался, он был как никогда спокоен и заслуживал угощения. Было уже далеко за полночь, а мы ведь так поздно еще не ужинали. Да и обедали уже к вечеру! Так он тоже от меня сбежит, будем есть и наблюдать звезды, пока не придет рассвет, - размышлял я, поглаживая своего друга. Печь взялась огнем и потрескивала искрами. Они, как маленькие звездочки, кружились вокруг нас и растворялись в темноте. Я хотел домой. Где же он - мой дом? Я верил, что маменька ждет меня и как обрадуются сестры, когда я появлюсь на пороге. Горан, будто бы сознавая все думы, принялся облизывать мне ладошки и вскоре уткнулся мордой в живот и успокоился. Если бы дядя мог дать совет, что делать? А если это люди в черном пытаются разузнать - где я? Ведь дядя предупреждал, что бы я был осторожен и мне угрожает опасность. К рассвету я окончательно настроил себя на борьбу за наше с Гораном существование и даже придумал план.
 

Глава 12. Гроза.

            По плану решился сменить место нашего жилища. В хижине еще стояли две мумии, а того, что загрыз Горан, я замотал в тряпье и бросил в яму, засыпав песком. Подойти к двум неведомым мне существам так и не удалось, как не пытался. Пес тоже один раз ударился мордой в невидимое препятствие и больше в хижине не появлялся. За кустами, в другом конце местечка было углубление в скале, и я решил туда перенести наш лагерь. На работу ушел весь день. Разобрал часть хижины и сделал навес от солнца и дождя. Лаз сделал небольшим, что бы пролез сам и собака. Спереди натыкал заточенных палок и обложил острыми камнями. Внутри разложил те, что оказались в кожаном мешке. В задней части проделал потайную дыру и вывел наружу веревочную лестницу. Горан оценил мое строение и облаял, но пока внутрь проникать не торопился. Из тряпья и старых сучьев смастерил несколько факелов и разложил у входа.

             К вечеру вернулось Чучело. Я разглядел его на крыше хижины, но принял за другую птицу. Как только разгорелся огонь, Чучело спланировало вниз и спокойно уселось рядом со мной. На его спине разглядел маленький кожаный мешочек, и птица всем своим видом пыталась мне его продемонстрировать. Внутри было письмо от дяди и моток ниток с иголкой. Дядя писал, что надолго покидает город и уезжает вместе с семьей в далекую страну. Вещи, которые передал мне, просит сохранить к его возвращению, место не покидать и не отпускать больше птицу, сшить ей чехол, что бы не смогла летать.  Дядино письмо немного нарушило мои планы, но все равно решил, что попробую отыскать тропинку, ведущую наверх.

           Стемнело быстро и я не успел приготовить костер. Остатками дерева от хижины развел огонь и позвал своих сожителей. Горан, как будто бы ожидая оклика, прибежал и разлегся поблизости, а Чучело заскочило внутрь и больше не появлялось. С гор несло прохладой и слабый ветерок порывался задуть костер. Сухой травы уже не было, и я решил, что сегодня еду варить не стану. Бросил птице внутрь строения горсть крупы, а Горану нарезал сыра. Сам ограничился ломтиками хлеба и теплой водой. Из нашего угла в лунном свете просматривалось все местечко, ветви кустов похрустывали на ветру, а хижина отбрасывала на воду длинную тень. Сегодня вряд ли нам что-то угрожает, дядя бы написал, но теперь он далеко и помочь не сможет. Завтра с утра займусь птицей, а в полдень попробую подняться в гору.


           Ветер усиливался и из-за гор тянуло прохладой. Мне даже послышалось, как в отдалении небольшие камни скатывались вниз и падали в воду. Нарастающий гул сотрясал близлежащие окрестности. Наверное, приближается гроза, - подумалось мне и, позвав собаку, спустился вниз поближе к хижине. Горан убежал вперед, и я не стал возвращать его обратно. Тоже захотелось размяться перед сном, и я ускорил шаг. Внезапно яркая вспышка выхватила окрестности нашего местечка и раздался оглушительный треск.  Я свалился навзничь вперед руками, но прежде успел услышать визг собаки и чей-то странный крик. Приподняв голову, разглядел над крышей хижины нарастающий огонь. Приподнявшись, поспешил вперед. Горан метался у хижины и отчаянно лаял, но увидев меня, внезапно замолчал и скрылся по другую сторону.

          Я обошел начинающую гореть хижину, но собаки не обнаружил. Дверь внутрь была прикрыта и из-под нее появились клубки белого дыма. Видимо попала молния, - решил я и присел у старого места для костра. Наблюдать за пожаром не было желания, но и убираться подальше без Горана пока не хотелось. Буду наблюдать за происходящим событием и ждать собаку. Огонь охватил почти всю хижину, и я почувствовал, что лицо покрылось влажными капельками, а в глазах ощущалась боль от дыма. Отошел к ручью и, набрав в ладони влаги, брызнул себе в лицо. Хижина догорала быстро, пройдет еще несколько минут и стемнеет. Позвав собаку и не дождавшись ответа, не спеша отправился под гору. Горан поджидал меня у входа, а у его ног шевелилось черное полосатое существо.


             Развел огонь, чтобы лучше рассмотреть подарок, который преподнес нам пес. Горан на этот раз молчал и посматривал на меня. Что бы все это значило? - подумалось мне. Повернул голову в сторону хижины - ничего кроме светящихся углей, да пелены дыма, спускающейся вниз по ручью. Только это существо да небольшая охапка гнилых досок — вот и все, что осталось от хижины. Гроза сделала свое дело, как будто бы преследуя нас на этом загадочном каменном острове.  Завтра буду искать дорогу наверх, что бы не писал мне дядя. Еще не известно, что может случиться в следующий раз! Может быть та тропинка, что наблюдал с высоты, приведет нас в более безопасное место?

             Существо и в самом деле шевелилось, мне не показалось. Оно даже подползло поближе к собаке, как будто бы ища у нее защиты от меня. Но я и не собирался к ней даже приближаться. Оставлю его на совести Горана - он принес, пусть и позаботится о нем. Пес, как будто бы прочитав мои мысли, метнулся под навес и вернулся с остатками мяса в зубах. Бросил у ног, а существо мгновенно проглотив его, уставилось на меня, оскалив тонкие белые зубы. Горан рыкнул, и на этом все наше с ним знакомство закончилось. Усталость, накопившаяся за день, напомнила о себе, и я полез под навес. Чучело забилось в угол, и я видел только его хвост. Что бы не сбежал, накинул на выход свою куртку и растянулся на мягком, еще теплом песке.


   Глава 13. Клубок.

                Ночь, в отличие от уже случившегося дня, оказалась менее насыщена событиями. Я спал мертвым сном. Никто, и ничто не смогли бы меня пробудить в этот раз. Горан, видимо все время просидевший у нашего укрытия, пребывал в последней своей позе. Таким я его и разглядел, выглянув утром наружу. Охранник из него должен получиться, вот чем только отблагодарить его за такую преданность? О завтраке еще не успел подумать.  Чучело выпорхнуло вослед, и я с трудом успел ухватить его за хвост и отправить обратно.  Полосатый заполз в расщелину и не подавал признаков жизни. Буду так его называть, пока не сбежал. Вот подобралась компания - пес непонятно какой породы, да пара невиданных доселе существ. И я - во главе! Наверное, нужно сначала наладить отношения с новоявленными гостями, а уж потом искать выход в горы.

                Половину дня шил Чучелу костюмчик и теперь он восседал в нем, вращая головой по сторонам, пытаясь клюнуть себя в бок. Один конец недлинной веревки привязал к зеленому булыжнику у входа, другой же - за лапу Чучела. Горану эта затея пришлась по душе - он улегся в своей любимой позе и стал рассматривать птицу, помахивая хвостом. Полосатый, съев все, что ему было положено, и даже нетронутое Чучелом, сидел в своей стойке, свесив лапы вниз и не подавая признаков участия.  Взяв пустое ведро и свою палку, я в одиночестве отправился к ручью. От сгоревшей хижины осталось лишь черное пятно. Постояв несколько минут в отдалении, я пересек площадку и оказался у самого истока ручья. Сверху продолжала падать вода и брызги быстро смочили мою одежду и лицо.

               Где-то здесь я свалился в воду, - вспомнилось появление на этом каменном острове, и я задрал вверх голову, разглядывая окрестности. Скалы на несколько метров уходили вверх, а еще выше можно было разглядеть нагромождение острых гранитов. Даже и помышлять подняться в этом месте я не решался. Это был мой путь сюда, обратно должна быть другая дорога, и я ее видел в противоположной стороне местечка. Зачерпнув в ведро воды, возвратился в лагерь. Горан все еще пытался заигрывать с Чучелом, но тот только прыгал от собаки в стороны. У Полосатого ничего не поменялось, как сидел, так и сидит. Пора развести костер и сварить себе горячее кушанье. Сухая трава взялась сразу и Горан вдруг напомнил о себе, положив морду мне на колени и пытаясь заслонить собой огонь. Я попробовал подняться, но пес отскочил к костру и начал лапами забрасывать в него песок. Пусть будет по-твоему, - глазами обратился я к собаке и полез под навес.  Разложив на куртке дядины вещи, принялся их разглядывать. Ранее не было возможности изучить их, теперь же ни что не мешало это сделать...

               Черный ключик открывает каменные двери, а вот назначение пружинки, клубка и гребенки мне было неведомо. Как знать - может быть только тогда мне откроется путь обратно, когда разгадаю тайну дядиных вещей.  Если бы вернулся дядя Йосиф! То, что он уехал подальше от грозящих опасностей, мне стало понятно уже давно. Должно пройти время, и мы встретимся, может быть дядя укажет мне дорогу домой. В раздумьях я не сразу расслышал снаружи шум, и только собачий лай привел меня в состояние реальности происходящего. Выглянул наружу и округлил глаза - над потухшим костром кружил розовый рой моих маленьких друзей, а кроме меня и Горана поблизости никого не наблюдалось. Внезапно розовое облако распалось на несколько тонких струек и устремилось ко мне, но и я не стал помехой на их пути. Светлячки по одному устремились под навес, и я последовал за ними. Внутреннее пространство светилось и пульсировало от роя светлячков, а из-под навеса торчала любопытная голова Горана. Я улыбнулся и, присев на корточки, принялся наблюдать за происходящим. Светлячки, подлетая ко мне, пробовали проникать сквозь ладони, а те, кому удалось это сделать, устремлялись к деревянному клубку и пропадали в его отверстиях. Когда все закончилось, я взял обеими ладонями клубок и поднес к лицу - внутри него постепенно затихало свечение и вскоре вовсе пропало.   

              Горан наконец осмелился заползти под навес и теперь лежал рядом, обнюхивая еще теплый клубок. Вот бы еще знать, как вернуть маленьких друзей на воздух и научиться с ними разговаривать. А то, что они разумные существа, мы с Гораном теперь уже не сомневались. Но если пес почуял их появление, то пусть он с ними и общается. Я был теперь готов на все, даже на такой невероятный контакт. Собака, как бы читая мои мысли, вдруг лапой махнула по клубку и в ту же секунду маленький светлячок прилетел Горану точно в нос. Пес подпрыгнул от испуга и вылетел наружу. Я вернул клубок на место и осторожно крутанул его. Несколько розовых точек выглянули из отверстий, как бы ожидая моих действий. Я положил клубок на твердую площадку и, обхватив ладошками, с усилием привел его во вращение. Розовое сияние мгновенно заполнило все пространство, а мои руки пронзили десятки острых иголочек. Я поводил руками, и светлячки повторили мои движения, попробовал собрать их в одно место и они повиновались. Раскрутил клубок в обратную сторону, и розовые друзья почти мгновенно вернулись вовнутрь.

              -Совсем забыл про больших друзей, —сказал самому себе и выглянул наружу. Никого! Потянул за веревку и только пустой конец предстал перед глазами. Наверное, с испугу последовали за Гораном вниз к ручью, но деваться им не куда - придется идти на поиски.  В том месте, где ручей пропадал в горной расщелине, расположилась вся троица: пес, как всегда, лежал лапами вперед, да еще с Чучелом на спине, Полосатый же поменял сидячую позу и теперь валялся на спине, лапами вверх. Лучшего случая помириться и не представиться!   Я достал сумочку и запасы еды, расположился поблизости и демонстративно приступил к приготовлению пищи. Кусочки мяса, хлеба и сыра разложил в отдельные кучки, в чашку набрал воды из ручья и поставил поблизости. Громко почмокивая и постукивая камешками, приступил к трапезе.

             Первым прискакало Чучело, схватив хлеб, отскочило в сторону и принялось дробить его на крошки. Горан рыкнул на Полосатого, подцепил его зубами за шкуру и принес прямо к моим ногам. Дождался пока тот не насытится, и только потом сам, не спеша, заглотил свою порцию. Я погладил Полосатого по мокрой шкурке и тот, прыгнув ко мне на колени, забрался под куртку и стал негромко посвистывать. Горан прилег рядом, Чучело вновь забралось на него, а я достал из кармана маленький ножик и срезал ветку. Через несколько минут из нее получилась небольшая дудка, которую научил меня мастерить еще сапожник, и слабые звуки из нее разлились по окрестностям нашего местечка. Звери смотрели на меня во все глаза от увиденного и услышанного, и я решил для себя, что под звуки этой деревяшки буду собирать их и созывать к себе.
         

Глава 14. В горы.

              Ближе к вечеру я занялся обустройством нового жилища, а свою лежанку расположил в дальнем углу под веревочной лестницей, уходящей на несколько метров вверх. Горан согласился спать на песке у входа, а вот Чучело не находило себе места и металось по жилищу, пока я не усадил его на жердь у основания крыши. Ему понравилось и оно, закатив глаза, принялось чистить свои редкие перышки. Полосатый сразу же отыскал мою куртку и уже сидел под ней, посвистывая и пофыркивая. Под лежанкой из камней выложил   нишу, сложил в нее все дядины вещи и заложил камнями. Палку поставил у изголовья, а сам по лестнице поднялся вверх. Близилась ночь. Тишина была абсолютной и потому пугающей. Где-то вдали над горами иногда высвечивалась гроза, но грома, как ни прислушивался, так и не уловил. Может и не гроза вовсе? Горан тоже вылез наружу и теперь лежал в своей позе. Я решил его не тревожить - пусть поступает как хочет, и спустился вниз. Завтра с утра полезу в гору, нужно поспать и собраться с силами.

                Ночью случился дождь и капли воды, вначале тонкими струйками, а после маленькими мокрыми шариками растревожили наше жилище и его обитателей. Горан забрался под лежанку, а птица с Полосатым пробрались к моему изголовью, куда вода еще не успела добраться, и теперь с испугом поглядывали то на меня, то вверх на крышу. К вечеру нужно бы принести еще травы и веток, да подлатать дыры, хотя вряд ли на все хватит. Укрытие защищало нас от ветра и солнца, но не от дождя, как я не пытался вчера его обустроить. Накормив сожителей и подогрев себе похлебку, я засобирался в дорогу. Слабый ветерок, да теплые лучи света, успели уже подсушить склон горы, поэтому я не опасался, что будет скользко. К своей палке привязал несколько кривых сучков, чтобы цепляться за камни, а к булыжнику метровую веревку – бросать вперед, да хвататься за нее. В сумку уложил клубок и ключик – авось сгодятся, мало ли что может случиться, а про их чудодействие мне уже было известно.

            Чучело с Полосатым, отходя от дождя, затаились на лежанке – это и к лучшему. Горан же чувствовал мои раздумья перед разлукой и, забравшись на большой камень, сверху наблюдал за моими сборами. Его я не мог с собой взять, но и остановить вряд ли получится – будь, что будет, ведь как-то же он появился здесь! Может быть по этой тропинке! Первые шаги вверх дались легко. Лишь несколько булыжников, не удержавшись под моими ногами, скатились прямо к нашему жилищу. Горан молча наблюдал за мною, не предпринимая никаких действий. Вскоре, повернув за утес, я потерял его из виду. Дорога вверх предстояла нелегкой, и я это знал. Вскоре, поднявшись на несколько метров выше, я оказался перед ровной вертикальной стеной, вдоль которой был узкий выступ, уходящий вверх. По нему и двинулся дальше, стараясь не смотреть в сторону – такого путешествия со мною еще не случалось, и я не мог предположить, как отреагирует мое тело на подобные шаги.

           За поворотом случилось то, чего  ожидал менее всего – вертикальный обрыв преградил  мне  дальнейшее движение, а у самого его края, прислонившись к стене, сидел человек. Его положение напоминало тех мертвяков, с которыми довелось повстречаться в городе, поэтому, преодолев некоторую оторопь от увиденного, я приблизился к встречному. Он и впрямь оказался мертвяком, вернее это были одни кости, покрытые сверху истлевшей одеждой и стянутые веревкой.  Прохода дальше не было, а далеко внизу еле просматривались густые заросли кустарника.  Неужели меня ожидает такая же участь? Зачем я пошел в эти горы?  Внезапный шум за спиной заставил меня повернуться – у ног стоял Горан и молча всматривался куда то вдаль.  Значит ему знаком этот путь!

          Теперь будет спокойнее, ведь у меня есть проводник. И, как бы услышав мои мысли, Горан уверенно проследовал вдоль обрыва и неожиданно пропал из виду. Я бросился вослед и обнаружил собаку далеко внизу – он спрыгнул на несколько метров и теперь сидел на выступе, ожидая моих действий. Привязав веревку за большой валун, я спустился к собаке и чуть не свалился вниз от потери равновесия и проявившейся слабости в ногах. Но Горан и не спешил двигаться дальше. Перед нами открылся вид на долину, лежащую под обрывом, и не составило бы большого труда спуститься туда теперь. Но то, что предстало моему взору, повергло в ужас – внизу, в нескольких сотнях метров просматривалось пепелище от дюжины строений. На окраине еще блуждал огонь, а над большей частью стелился седой дым. Путь дальше нам был закрыт, и я не осмелился бы встретиться с поджигателями или теми, кто это сделал.

          Но Горан, кажется, был другого мнения на этот счет. Не дождавшись моей команды, он бросился вниз и вскоре уже крутился по пепелищу, как бы выискивая что. Вскоре я потерял его из виду и, затаившись за грудой камней, предался наблюдению и размышлениям. Наверное, он был из этого поселения, коль бросился туда. Или там проживал его хозяин и теперь он разыскивает его? Если бы я мог это знать! Но пес не появлялся, и я решил возвращаться обратно. Поднявшись в самую верхнюю точку, с которой еще просматривалось пепелище, я приготовил себе еды и немного разложил на тропе Горану – на случай его возвращения. При желании любой может подняться сюда и отыскать дорогу к нашему лагерю, но ведь пока не появился. А может быть мертвяк – это предостережение и устрашение для наших возможных гостей? Я не знал. Как не знал и то, что вернется ли Горан.

         Обратный путь оказался не легким, как я и предполагал.  Вверху в горах случился обвал, и мне пришлось расчищать от камней дорогу. Только к вечеру внизу показался наш лагерь. Вновь начинался дождь, и пришлось поспешить спуститься вниз, что бы успеть заделать несколько дыр в протекающей крыше. Сожителей не было поблизости, да я и не горел желанием встречи с ними. Все мысли были о Горане.   Теперь это  единственное дорогое и близкое  существо, и я готов был уже последовать обратно на его поиски, но силы были на исходе, да и подступала темнота, а вместе с ней и холодный моросящий дождь.

         

         Глава 15. Ожидание.

         Рано утром обошел все окрестности в поисках своих друзей, но безрезультатно. Еле заметные следы уводили к ручью и пропадали у воды. Птица могла улететь, если ее спугнули, и она смогла избавиться от своего одеяния.  А что на уме у Полосатого – я даже и не помышлял. Писал ведь дядя, что бы я позаботился о птице, но не прислушался, и теперь остался один в этом каменном мешке. На берегу уже не осталось сухой травы, и почти весь кустарник я сносил на новую крышу. Оставались только старые и гнилые доски от основания хижины, и это было единственное топливо для костра на все ближайшие дни. С трудом зацепив веревкой самую большую доску, побрел от ручья в сторону укрытия. Одной доски должно хватить на несколько дней, если, конечно, не случится дождь, но об этом я старался теперь не думать.

         Солнце впервые за эти дни поднялось так высоко над горами и обогрело все окрестности. Разложив на песке и на камнях свои вещи, я наблюдал за паром, исходящим от них. Сумочка и дядины вещи лежали у ног, и так хотелось повертеть клубок с розовыми светлячками, но вспомнив реакцию Горана, я решился проделать это по его возвращению. Да и не было желания общаться с ними. А что, если заиграть на своей дудке? Я поднес ее к губам и попытался исполнить, но она тоже оказалась промокшей, и как не пытался – только шипение да посвистывание еле уловили мои уши. Оставив эту затею, забрался на большой валун, сложил руки у рта и что было сил, прокричал:
- Горан! Горан! Горан!         
    Горы подхватили столь странный для них звук и разнесли во все отдаленные уголки. Тишина в ответ навеяла на меня уныние и печаль, и чтобы не расплакаться, я бросился вниз к ручью в надежде, что вода, как и в первый  день пребывания в горах, пробудит во мне нечто новое и неизвестное.

          В который раз за много дней я вновь оказался один. К вечеру окончательно отремонтировал крышу и выложил из камней лежанку с песком внутри. У входа развел костер, и слабый дымок от гнилушек спускался вниз до самого ручья.  Все вещи давно уже просохли, свою куртку с мешками положил у изголовья, а дядины предметы вернул назад в укрытие. Завтра с утра поиграю с клубком – может быть откроются новые его тайны, но не хотелось, как в прошлый раз, летать опять над горами. Вот бы вернулся пес! А если не вернется, то покину лагерь и пойду на поиски. Я твердо решился на это, хотя и были сомнения, но старался гнать их от себя.


          Ночью со стороны гор разносились непонятные мне звуки, как будто бы долбили камень и бросали вниз.  Был даже слышен лай собак и людские голоса. Я вжимался в песок при каждом отчетливом сигнале сверху и до самого рассвета лежал, вслушиваясь и вздрагивая в своем укрытии. К утру все стихло, и с того места, откуда я вернулся накануне, спустился то ли дым, то ли туман. Путь к ручью за водой показался мне неожиданно длинным, а когда вернулся обратно, то в утреннем свете обнаружил на крыше укрытия кусочки серого пепла. Наверное, ветер принес с пепелища. Но как? Вчерашнее желание идти на поиски казалось мне уже не таким уж и нужным, в голове кружились разные мысли, а тело сопротивлялось любому движению. Я понял, что со мной случились усталость и равнодушие ко всему происходящему, и в который раз захотелось к маменьке и сестрам, туда, откуда вставало Солнце. Ведь только там они проживают!

           После легкого завтрака снова спустился к ручью. Воды в нем за последнее время заметно убавилось. Проход вниз стал намного больше, и можно было стоять, слегка согнувшись. Вода медленно стекала под небольшим уклоном, и отчетливо просматривались очертания грота на много метров вперед. Я взял свою палку и шагнул вперед. Вода еле доставала до колен, а дно неожиданно стало ровным и гладким. Где - то далеко впереди слышался шум падающей воды, и я пожалел, что не взял с собой веревку. Постепенно проход становился выше и темнее и через минуту я остановился уже в полной темноте, не решаясь двигаться дальше. Пора возвращаться.  Может быть, еще вернусь сюда с огнивом, пока не пришла большая вода.

          Под горой ждала неприятная новость. Сверху случился обвал, и часть крыши оказалась разрушенной.  Лежанка и тайник с дядиными вещами не пострадали, и я не решился сразу прилагать усилия для нового ремонта.  Да и не было большого желания трудиться понапрасну.  Хватило бы и того места, что сохранилось. Но ночевать больше здесь не стану – вдруг с гор вновь прилетят камни.  Собрал все необходимое для нового похода в грот и направился вниз. Солнце было над самыми горами, день стал заметно длиннее, а тени от гранитов короче  и отчетливей. Я невольно засмотрелся на открывающуюся внизу картину своего пристанища и попытался отыскать в ней Горана, но понапрасну.

    Чем дальше я пробирался внутрь горы, тем шире и выше становился грот. Огниво подсвечивало мой путь, а палка все реже упиралась в неровные выступы по краям стен. В какой – то момент я понял, что русло ручья меняет направление и круто уходит вниз, а тропа, идущая рядом, напротив, поднимается в гору. Другого направления и выбора, как двигаться по тропе, не было, и я поспешил вперед. Огниво светило все слабее, а внезапный ветер сверху чуть не задул огонек в моих руках. Он уже и не был нужен – слабый поток света скользил по камням и вел меня дальше. Цепляясь за камни, вдруг оказавшиеся на пути, я с трудом выполз на площадку, ярко подсвеченную солнечным светом. Глаза, привыкшие к темноте, с трудом различали очертания вокруг, но и наблюдали  Полосатого, стоявшего столбиком в нескольких шагах.


Глава 16. Встреча с друзьями.
 
          Я опустился на колени и протянул к нему руку. Никакой реакции не последовало, как сидел, так и сидит. Наверное, по подобию тех из хижины, впал в спячку – подумалось мне, а глаза уже двигались по кругу, с удивлением изучая открывшееся местечко. От ровной площадки у ног начиналась узкая тропа вверх, и кто – то неведомый вырубил в ней небольшие ступени. По краям тропы уже зацветали заросли шиповника, а в самом ее конце можно было различить человеческий облик, выбитый в камне. Еще раз оглядев Полосатого и, не найдя в нем ничего нового, я направился вверх. Подъем показался неожиданно легким, как будто бы я летел в свободном полете. Помнится, в детстве, мне уже снилось нечто подобное, и я всегда просыпался с большой неохотой. Вот и теперь все представлялось, как во сне - манящая к себе тишина вокруг, доселе невиданные мною краски нового местечка, и тепло, исходящее откуда – то сверху.

         Облик, наблюдаемый снизу, оказался высотою в два моих роста. Он чем – то напоминал меня, бредущего по холмам много дней подряд, но одежда и головной убор были совсем незнакомы. Я назвал его в мыслях странником, ведь вся его поступь указывала на выпавшую ему трудную долю. Вслед за ним я и последовал вперед, а через несколько шагов, оглянувшись, почувствовал его взгляд на свой спине, и впервые за этот день неожиданно рассмеялся. За поворотом тропа стала шире, а каменные граниты охватывали ее с боков на недосягаемую высоту. Неожиданно, далеко впереди, мне почудился нарастающий шум, как будто бы кто двигался навстречу и, закрыв от ужаса глаза, вжался в боковую стену. Удар по груди и жар у лица сделали свое дело – я погрузился в то состояние, в котором не раз случалось пребывать в последнее время…

       Тяжесть в груди не проходила, и я открыл глаза. Две пары лап, одна большая, другая чуть поменьше открылись моему затуманенному взору. Я попытался руками отмахнуться от них, но красный язык и зубастая пасть не позволили это сделать. Кто – то облизывал мою руку и рычал прямо у моей головы. Я вскочил и выставил перед собою палку. Ах ты псина! – подумалось мне, начинавшему распознавать контуры нелюбимого мною домашнего животного. Но громкий лай и окрас животного повлек меня вперед, и я упал перед ним на колени:
- Горан! Это ты?
       Это был он, и не один. Рядом прыгало Чучело в своем одеянии, не в силах взлететь, а в отдалении стоял Полосатый, уже осмысленно меня разглядывая.

            Собака устремилась вперед, а я с Чучелом в руке шел следом. Полосатый, по ему только ведомым причинам, остался внизу, наша же троица держала путь наверх. Мне показалось странным то, как Горан отреагировал на нашу встречу, как будто бы и не расставались вовсе! Пес был другим, не таким как раньше, и я был озадачен его поведением. Он бежал вперед, не оглядываясь, я же чувствовал, что сил скоро не останется и придется просить друга о привале. Места перед нами открывались столь необычные, что придавало мне дополнительные силы, но так хотелось присесть и рассмотреть окрестности, и было что! Мы двигались среди развалин совершенно неведомых мне строений, поросших мхами и диким виноградом. Иногда на пути встречались целые причудливые башенки, украшенные разноцветными узорами, и фигурки животных, вовсе мне незнакомых. Наконец Горан остановился и присел на задние лапы, чего за ним я раньше не наблюдал. Сверху снова потянуло теплом, и, видимо, пес почуял впереди некоторое неведомое препятствие.

           Я вглядывался вверх, пытаясь рассмотреть приближающегося к нам человека. Остановившись в некотором отдалении от нас, он поднял руку и окликнул собаку, она сорвалась с места и в три прыжка оказалась у ног, очевидно, своего хозяина.
        - Ну иди же к нам, Марко, - послышался мне знакомый голос, - я очень рад, что все так случилось и ты нашел нас!
          Это был дядя Йосиф, и я не знал, как поступить мне в эту минуту. Он представлялся мне самым близким человеком из тех, что встретились на моем пути. И в то же время я опасался исходящей от него неведомой силы. Я подался вперед, отпустив на землю Чучело, и сбросив свою поклажу. Дядя тоже сделал несколько шагов, и положил руки на мои плечи:
          -Горан все про тебя рассказал, ведь так, Горан? – окликнул он собаку, и тот проскулил в ответ, - ты дал ему доброе имя, пусть так и будет, а то его как только не зову!
        Дядя улыбнулся, нагнулся и приподнял Чучело. Жестом руки дал понять, что бы я и пес следовали за ним.


            Путь оказался близким, и вскоре я наблюдал, как дядя Йосиф, усадив Чучело на ветку, расположился у последней каменной преграды.
         - Я не мог пропустить такое важное для тебя событие, - заговорил он, - ты сам добрался в это местечко, которое станет твоим домом на долгий год. С тобой будут новые друзья, и никто не сможет вас там потревожить. У тебя есть ключ, которым ты откроешь сейчас эту стену и навсегда закроешь ее за собой. Выход отсюда другой, но он есть, ты его должен открыть для себя сам. Только тогда ты вернешься в Крушевац и встретишься с маменькой и сестрами. Иначе нельзя, так я решил, и ты должен мне верить. Прощайте, друзья мои, я не уверен, что мы еще встретимся, храни вас Бог.

        Дядя укрылся с головой своим одеянием и поспешил по склону вниз.  Горан было направился следом, но передумал. Полосатый сидел в отдалении, посвистывая, а Чучело увлеклось терзанием своей ветки. Я развязал сумку и достал ключик, где – то рядом была дверь в другой мир, и мне не хотелось так сразу туда направляться. Да и Горан, видимо, не осознав еще расставание с дядей, улегся в свою позу на передние лапы и прикрыл глаза.

          К вечеру начал накрапывать дождь. Я все еще не осмелился покинуть это местечко – вдруг вернется дядя, или кто из друзей надумает отправиться по своим делам. Но дядя не возвращался, а единственные наблюдаемые обитатели в округе, спасаясь от небесной влаги, жались ко мне, пребывая в состоянии беспокойного ожидания. Я развязал сумку и усадил в нее Чучело с Полосатым, мало ли что они удумают при переходе. Горан только и ждал моей команды. Он промок и дрожал от холода, я же старался не придавать этому значения, все еще пребывая в сомнениях. Как действовать дальше - уже знал, ключик сам указал на отверстие в стене при первом ее обследовании. И если его достану, и вновь поднесу к стене, то…. Ах, как мне хотелось спуститься обратно вниз или остаться в этом чудесном месте, но внезапно налетевший ветер, и нарастающий гул в горах, как бы подали свой знак к действию, и я решился.

           Проход открылся сразу же, как только ключик оказался внутри гранита. Горан прыгнул первым, я же чуть замешкался, взваливая на себя нелегкую поклажу. Ожидаемого розового сияния не наблюдалось, ни в горе, ни дальше, как я не вглядывался. Впереди была только темнота, да и ключика больше не было, наверное, он остался в скале, не зря же дядя говорил. Горан двигался впереди, и я при каждом шаге упирался в него коленьями. Через несколько десятков метров он и вовсе остановился, будто бы пропуская меня, или предлагая передохнуть. Как бы не так! – подумалось мне, - еще и сумку придется развязывать! Двигая своей палкой вперед и по сторонам, я хоть и медленно, но продвигался вглубь горы. Пес не отставал, он был где – то рядом, чувствовалось его учащенное дыхание. В горе было сухо и тепло, и я вспомнил о своем огниве. Но искра случилась столь слабой, что не было никакой возможности его разжечь.   
      
          Где – то в рыжей сумочке находился клубок с розовыми светлячками, а ведь я уже и забыл о нем. Но как ни крутил, ничего не случилось. Наверное, потерял свое чудодействие, - подумалось мне, укладывая его обратно. Другие вещицы даже и не стал пробовать, нужно двигаться вперед, сколько хватит сил и времени! Да и Горан уже убежал вперед, ни руками, ни палкой я не ощущал его в ближайших окрестностях. Вскоре уже потерял счет шагам внутри горы, их наверняка было больше сотни, да и считать надумал только из давней привычки прогуливаться по незнакомым местам. Но конец пути должен быть, где – то там дожидается нас пес! И в самом деле - отдаленный собачий лай увлек меня вперед, а в отдалении проявились отблески солнечного света. Горан стоял у края обрыва, и вся его поза указывала на то, что там, внизу, происходит нечто необычное, повлекшее такую реакцию у псины.

           Я поспешил к краю, ибо усталость от продолжительного путешествия внутри горы вдруг сменилась на любопытство, и то, что открылось моему взору, повергло в невероятное удивление. Далеко внизу расположилось большое поселение из крошечных причудливых строений, а в самом его центре, на возвышенности проявлялся в желто-зеленых цветах удивительный по красоте замок. Я сел у обрыва, положил руку на спину Горана и притянул его к себе. Наши взгляды встретились и пес, как бы угадав мои помыслы, успокоился, и расположился рядом в своей позе. Теперь можно и развязать сумку. Полосатый выпрыгнул сам, а Чучело, удивленное яркому свету, бросилось мне под колени. Ах, если бы я мог раньше представить себе нашу кампанию со стороны, и в таком местечке! Все мы, каждый в своей позе, рассматривали открывающийся внизу неведомый мир, в который лежал наш путь! И встреча с ним должна быть достойной! Я усадил Полосатого на спину собаки, а себе на плечо – Чучело, взял в руки свой посох, поднял на спину мешок и подал друзьям команду спускаться вниз.