Как хороши, как свежи были маки,
Коими смерть укрыли палачи.
И балерина с труппой, впорхнувшие туда,
Где складывали тела умерших, в морги-бараки,
Где души погибающих вливалися в небесные ручьи,
Совместно с пластичностью в движениях танцорки
Окутала их жалостью и состраданьем, что вплелися в образ ей...
Отдала спутниц своих смерти, наблюдавшей с тоскою за стыдом, обманным, и мерзкой тайной палачей.
***
Прима, оставшись одна, в танце взлетела на голос, что был одичалым...
Теперь она не нежная надежда, окрашенная белым,
а страсть с оттенком алым,
Что кружится Вальпургиевойвой ночью во жгучем танго.
Бросает шлейф свой направо и налево, как вакханка.
Чашу тёмно-багровой жидкости крови иль вина
Задумала испить до дна.
Она решила твёрдо: "Коль смерть одна, то и любовь одна!"
Она не продалась, она болеет танцем, и до конца ему верна!
Поэтому последний - посвящает макам вялым
и, словно каплям крови, лепесткам, опалым.