К Олегу я пришла уже в конце рабочего дня, набегавшись по Москве, уставшая и промокшая. Я словно специально наматывала круги, игнорируя метро и прочий городской транспорт. Хотелось идти, долго и трудно, торопливо и одержимо – чтобы заглушить волнение, застрявшее внутри.
А в «голубятне» у Олега было уютно, на столе, заваленном бумагами, ютился стакан чая, и я вдруг успокоилась. Во время своих походов мне посчастливилось ухватить пирожки с картошкой, и сейчас я радостно их извлекла из сумочки, остывшие и помятые, но всё ещё страшно аппетитные.
Олег улыбнулся и включил чайник. Чайник, как я знала, мама ему купила, зная способность своего сына находиться выше мирских забот. Сахаром нашего высоконаучного друга снабжали мы с Таткой, без нас он бы пил несладкий. Впрочем, мне всегда казалось, что он и не осознает, сладкий там у него чай или нет.
- Есть новости? – он улыбнулся застенчиво.
- Сейчас всё расскажу!
Я стащила сырые сапоги, сунула их под трубу, ноги положила на батарею и ощутила блаженство. Вот почему я так старательно страдала. Чтобы почувствовать счастье. И наш Олежек здесь – необходимое звено друг, который ни о чём не беспокоится, потому что выше всех тревог. Выше и в стороне.
- В общем, так, - начала я, благодарно принимая от него чашку с чаем. - Саладин, как ты помнишь, пообещал в обмен на Иерусалим сохранить всем его жителям жизнь.
Олег кивнул. Это был исторический факт, и он не мог с этим не согласиться. Дальше шла моя собственная дикая, ненаучная версия, и мне было интересно, что он скажет.
- И в качестве знака своей благородной воли вручил освобождённым особый предмет.
- Кольцо? – тихо улыбнулся Олег.
- Ты считаешь, это невозможно?
- Ну, почему? В этом жесте есть что-то восточное, - сказал Олег невозмутимо. - Хотя логичнее предположить, что он вручил кольцо Ричарду Львиное сердце. Всё-таки, там были политические отношения, важные переговоры. Даже чуть ли не дружба.
- Так, может, он и Ричарду что-то вручал, - горячо возразила я. – Мало ли у Саладина колец...
- А это точно было кольцо? – Олег искоса взглянул меня. Он всегда смотрит искоса и тут же прячет глаза. Стесняется.
- В том-то и дело, что не точно. В литературе фигурирует камень. Причём, условно как-то. Больше похоже на художественный образ.
- Дай мне потом почитать контекст, - мягко попросил Олег. - Может быть, мы просто неправильно читаем этот художественный образ. Может быть, неточный перевод. Надо подумать, что там имеется в виду.
- Мы с Таткой подумали! – я всем телом повернулась к Олегу. – Что такое кольцо? Это, в принципе, камень в оправе. Оправа – просто способ держать его на пальце. Значит, о нём можно говорить «камень».
Олег согласно кивнул. Он вообще предпочитает соглашаться там, где можно не говорить. А мне лучше говорить – я так лучше думаю.
- Ты только представь эту толпу, точнее, вереницу людей, бесконечно выходящую двумя шеренгами из ворот города. Рыцари, слуги, женщины, дети… И все они для мусульман – враги. Которых надо уничтожить. Кто-то мог жаждать их растерзать. Поэтому нужны были доказательства их неприкосновенности. Я не знаю, кому он вручил этот знак. Допустим, принцессе Сибилле. И, может быть, принцесса надела его и поднимала руку в нужные моменты. Ну, как вариант.
Олег с сомнением поднял бровь, но ничего не сказал. Я вздохнула и с удвоенной энергией принялась за пирожок.
- Написано «камень»! – с набитым ртом сказала я. - Камень Иерусалима отворял путь им. И, если это было кольцо, люди видели издалека прежде всего камень – и запоминали прежде всего камень.
- Логично, - кивнул Олег.
- Тем более, камень был особенный! – я посмотрела на Олега почти с отчаянием. Мне очень хотелось, чтобы он одобрил нашу с Таткой версию. – В этом камне удивительно преломлялся свет. Непривычно, не по-людски как-то. А оправа простая, незаметная, её издалека и не увидишь... Ну вот, смотри!
Не переставая жевать, я достала из сумки блокнот, полистала его и положила раскрытую страницу перед Олегом.
- Видишь? Такую простую оправу дошкольник может из пластилина вылепить. Она больше функциональная, чем драгоценная.
- Пожалуй, да, - согласился Олег. - А что значит, не по-людски? – спросил он, возвращая мне блокнот.
- Понимаешь… - я прожевала последний кусок. – Всё-таки в камнях свет преломляется по-другому. Лучами.
- В гранёных камнях, - кивнул Олег. – А твой камень, я так понял, не был огранён. По крайней мере, у тебя так нарисован. Поверхность была огалтована?
- Да, но не похоже, чтобы вручную. Такая естественная галтовка, какую делает море, река… Ручная галтовка, всё-таки, математически точная.
- Это машинная – математически точная, - сказал Олег. – Ручная как раз примерная.
- Ну, не знаю… На первый взгляд, это просто камешек с дороги типа кварца. У нас таких на речке полно. Но, когда начинаешь вглядываться, видишь что-то необычное.
- Что именно? – мягко, но настойчиво спросил Олег.
- Какое-то странное опалесцирование. Волнами. Это непривычно выглядит. Ведь камни светятся отражённым светом. А тут такое ощущение, что свет у камня внутри. И он светится, как ему вздумается.
Олег вздохнул. Я поняла этот вздох: в науке не место художественным образам и фантазиям. Да, я знала, но всё же… всё же… Как можно научно описать этот камень, который ты видела наяву всего несколько минут, а в основном – во сне…
- Камень бесцветный?
- Серый, на первый взгляд. Как дымчатый кварц. Но, если смотреть сверху, видишь тёмную глубину. И оттуда волнами идёт свечение. Ближе к краям свечение разлагается на цвета солнечного спектра, очень нежно.
- То есть, ты хочешь сказать, что камень играет?
- Не играет. Игра камня – это сполохи неуловимые и быстрые. А тут медленное движение волны изнутри. Очень завораживающе и странно. Может голова закружиться, если долго смотреть. Такое ощущение, что камень живой.
Я упрямо посмотрела на Олега.
- Я всё-таки спецкурс закончила, - напомнила я. – Конечно, я не крутой специалист, но мы этих камней насмотрелись – и на фотографиях, и в натуральном виде – в Грановитую палату ходили, и в Ферсмановский музей, и в музей Востока…
- Я понял, - кротко сказал Олег – и я умолкла.
- Живой… - он посидел с задумчивым видом. – Я не против, этой твоей рабочей версии, если у тебя получится всё связать. – Он опять посмотрел на меня искоса. - Камень Иерусалима, говоришь?
Он неторопливо поднялся, прошёл к полкам и завис там, пока я наливала себе новый чай. Я уже согрелась, и меня даже немного заклонило в сон.
- Есть тут у нас камней Иерусалима, есть… - задумчиво бормотал Олег, перебирая бумаги. - В Иерусалиме за каждым камнем своя история.
Он вернулся к столу с коричневой папкой.
- Вот здесь всякие странные камни. Парящие камни, камень Миропомазания… Чёрный камень Мекки…
- Мекка – это же не Иерусалим, - напомнила я.
- Не Иерусалим, - невозмутимо кивнул Олег. – Но этот камень – к которому, кстати, до сих пор не подпускают учёных, - в своё время был расколот по одним источникам на три части, по другим – на восемь, по третьим вообще неизвестно на сколько.
- И ты считаешь…
Я на миг замерла, а потом даже ноги спустила с батареи. Я привстала над столом, всю сонливость мою как ветром сдуло. – Ты считаешь, что один из этих осколков?.. Да? Да?!
- Я ничего ещё не считаю, - кротко поправил меня Олег. – Я пока просто предлагаю тебе материал.
- Да это вообще красивейшая версия была бы! – воскликнула я, загораясь. - Почему она мне в голову не пришла!
Я выскочила из-за стола и заметалась по крошечной аудитории. Да, конечно, проверить ничего нельзя, но в качестве предположения как шикарно бы всё сложилось! Олежка просто гений!
Я спохватилась, что бегаю в одних чулках, вернулась к столу и залезла на стул с ногами.
- Надо даты сопоставить, - заторопилась я. - Там же есть даты? Тут вообще всё у тебя для этой версии? Больше нет материалов? Слушай, дай мне эту папку, а? До завтра…
- Вообще-то, я не имею права, как тебе известно, - Олег вздохнул. – Работа с документами только в стенах института.
- Я завтра прямо с утра тебе верну! Пожалуйста… Мне бы дома всё посмотреть. А сейчас уже и сил нет, и времени... полчаса до конца. Татка уж убежала...
- А остаться не можешь немножко? Я бы посидел с тобой. Вот, доешь пирожки, пожалуйста…
- Нет, Олег, устала. Честно. Полдня по Москве шаталась, карьера курьера… Не варит уже голова. И вообще я босиком сижу с мокрыми ногами…
- А если завтра с утра?
- А завтра с утра я прибегу и сразу убегу на весь день. На конференцию меня засылают от кафедры, хорошо хоть недалеко, в Зеленоград... Олежек, я тебе клянусь, - я умоляюще сложила руки, - завтра папка будет у тебя. Но ты мне так поможешь, так поможешь, как никто, - запричитала я. - Я дома в спокойной обстановке посижу, всё сопоставлю, перепишу, и главное, Татка, поможет. Мы с ней вдвоём быстренько, шур-шур… Пожалуйста… Сам знаешь, сейчас каждая минута дорога. А завтра на конференции я бы кое-что уже написала, хоть время даром не пропадёт…
- Ну, хорошо, - сдался Олег. - Только смотри, не подведи. Конечно, материалы вряд ли кому ещё понадобятся в ближайшее время, но мало ли… Я всё-таки, за них отвечаю.
Он ещё раз перебрал своими бережными пальцами все бумаги и проверил их по списку, наклеенному на внутреннюю сторону папки.
- Одиннадцать объектов, - сказал он, поднимая на меня кроткие глаза. – У тебя есть во что положить?
- Сетка есть, давай…
Я радостно схватила папку и засунула в свою капроновую складную сумочку. Мне уже не терпелось примчаться в нашу келью, усесться за стол и погрузиться в любимое занятие.
- Всё, поскакала! Обожаю тебя. Когда-нибудь поцелую!
Я натянула ещё влажные, но уже согревшиеся сапоги. Домой!
Мой замороченный день кончался вполне хорошо. Вагон метро умиротворённо колыхался, в сумочке у меня лежало сокровище. Я прижимала папку к коленям и тихо радовалась, что удалось сесть – можно забыться, прикрыть глаза и представлять, как я найду что-то для своей версии… Вот будет переполох! Хотя, историков вряд ли можно чем-то сильно огорошить, в этом я уж убедилось за два месяца своей работы. Но а вдруг?.. Я не сумела справиться с искушением - открыла мешочек и вытащила папку.
Особенное волнение всегда охватывало меня, когда я прикасалась к старым бумагам. Казалось, я на пороге неведомых миров, непременно волшебных – и что-то сейчас произойдёт – а что – неизвестно…
Я устроилась поудобнее, пробежала глазами список на пожелтевшей бумаге, вытянула первый лист... Парящий камень в Иерусалиме… Интересно, но мне не подойдёт. Хотя, почему не подойдёт… Ладно, потом, дальше. Камень Миропомазания… больше всего материалов о нём, и это понятно. Мимо. Стена Плача, тоже не то… Вот оно – Чёрный камень Мекки… Первым лежал листочек кальки с отпечатанным на машинке стихотворением.
И.А. Бунин – прочла я, машинально шевеля губами. "Он драгоценной яшмой был когда-то, он был неизречённой белизны…" Я пробежала глазами стихотворение и аккуратно переложила налево. Описание объекта… глаза мои торопливо бежали по строчкам – размеры, вес… по преданиям когда-то находился в раю… находился в раю… Вагон качнуло, я прикрыла глаза. Находился в раю… Синяя трава колыхнулась перед глазами, синее небо, синее солнце… я бегу через синий луг, счастливая, я бегу тебе навстречу…
…поезд дальше не идёт, просьба пассажирам освободить вагоны!
Я очнулась и вздрогнула. Как поезд дальше не идёт? Я что - проехала остановку? Вагон стремительно освобождался, возле меня с обоих сторон зазияли пустые места. Я хлопотливо схватилась за свои вещи – и ледяной ужас объял меня с головы до ног.
Папки с документами не было.
На моих коленях лежала лишь смятая капроновая сумочка...
продолжение следует.