Как-то одним ранним августовским утром прогуливались Семён Александрович, со своей внучкой Марьюшкой по лесу. Идут, значит, ножками росу сбивают да соловьиные трели впитывают в сердце. Для радости, стало быть, и услады душевной. А сердечко то радуется да показывает через улыбку на устах, что ему хорошо, благостно. Ну так вот, идут, значит, лесным воздухом дышат, да под первые лучики солнечные ладошки подставляют, словно под струи родника живого. Играют бликами солнечными. Из ладошки в ладошку переливают. И радуются, как дети малые, особенно Марьюшка, да и Семён Александрович тоже старается внучке подражать. Хотя, быть может и на оборот, со стороны не совсем понятно. Но то что стар и млад как одно - это уж как пить дать!
- Деда, а деда, а ты расскажешь сказоньку, - не удержалась с вопросом Марьюшка.
- Конечно же расскажу!
- Интересную?
- А это с какого бока на неё смотреть станешь!
- Это как, деда?
- Ну, вот многие книгу, знаешь как читают?
- Как деда? - И Марьюшка захлопала ресничками , словно бабочка крылышками на лепестке цветка, будучи в это мгновение вся во внимании к свету познания.
- А вот слушай, - говорит Семён Александрович, - начинают как и обычно, прочитают пару глав, познакомятся с главными героями и бегом перелистывают в конец книги, дабы узнать побыстрее, чем всё закончится.
- А что так можно, деда?
- Тежело сказать, но раз поступают так, значит должно быть и можно.
- А давай попробуем и мы так?
- Ну, хорошо Марьюшка, хорошо внученька, раз ты просишь, пожалуй, что и уступлю по великой дружбе и уважению к тебе, - и Семён Александрович улыбнулся ласково в усы.
- Ну, давай, деда, начинай уже не терпится знать иной бок сказоньки!
- Хорошо внученька, тогда слушай!
Как-то в одном лесу жило-было могучее дерево. Макушкой своей упиралось оно в само небо, и по временам ловило кудрями тучи. Утром умывалось ими, днем грелось под солнышком.
Ночью смахивало пыль со звёзд, чтобы ярче светили. Ветвями, словно длинными руками, руководило потоки ветров. Одному ветру велело лететь на право, другому на лево. А маленьких ветерков стращало за шалости, говоря им:
- Вот выйду из земли, а там нора, а ниже бездна, в которой я сижу, да упрячу вас за непослушание туда на тысячу лет, а сверху само стану, да рассядусь хорошенечко, чтобы не сбежали. Будете куковать там да меня поминать. А ну кыш от селе!
И дерево шумело ветвями своими на них! А трусливые ветерки разбегались кто куда. Отбегут, значит, в стороночку, смеются в завывании и дразнят его.
Тили-тили тесто
Не сойти тебе с места
И не выйти из плена
Ты сидишь по колено!
Боялись могучее дерево ветры и старались хоть и скрипя душой, но подчиняться ему.
Далее, Марьюшка, не так уж и интересно, наверное, так как мы дошли до середины рассказа, который мы перелистнем в конец и приступим к самой интересной части повествования.
Марьюшка на мгновение серьёзно посмотрела на Семён Александровича, но ничего не сказала и как бы скрепя сердцем согласилась с рассказчиком.
- Не сложно догадаться, что к старости от дерева ничего не осталось, кроме разве что вот такого трухлявого пенька, - и Семён Александрович указал кивком головы на пень, который стоял посреди опушки.
- Согласна, деда, хорошо мы с тобой придумали, ну давай рассказывай, что же дальше было!
-А вот слушай :
Жил да был дух дерева, жил в самом обычном трухлявом пеньке. Днём он прятался ото всех, закрывая вход от всего мира старым клиновым листком. А ночью убирал листок и смотрел на звезды. Пересчитывал их все до единой и, если одной или двух недоставало, сильно переживал всем существом своим, думая внутри себя: наверное пришло время и её не стало. А было я в былые годы доставал шапкой своей до них и обметал пыль да паутину, что-бы дольше светили. Эхэхе-хех, посветила, посветила свой срок и хватит, теперь пусть молодые звезды светят и украшают собой небосвод. Так скоро не станет и меня и я переселюсь в обители небесные к Создателю звёзд! Как же хорошо знать тебя Создатель звёзд! Знать и любить, за одно только то, что ты благ и милостив ко всем. Дай мне сделаться одной сплошной любовью к тебе, о Создатель звёзд! - Так он мыслил плача от радости всю ночь. Наступало утро и дух дерева который жил в трюхлявом пеньке вновь заслонял вход клиновым листом. Уж очень много суеты днем, - думал он,- как бы не соблазниться какой либо шалостью дикого зверя или поддавшись страшному его рычанию не поступить так же как он. Ох хо-хо велик соблазн не рыкнуть изнутри этого самого пенька когда поздно вечером заплутает какая нибудь душа спешащая домой к деткам малым да супружнице своей.
В такие мгновения он осекался, вертелся по сторонам и говорил:
- Тфу, тфу на тебя ветер недоброты, как ты пробрался сюда, в моё жилище?
И дух дерева конопатил тут же все щели которые по всей видимости случайно появились за день не при помощи конечно же кароеда.
- Кароеда?
- Ну да, внученька, жучка такого махонького, - и Семён Александрович поднеся сомкнутые два пальца, указательный и большой к прищуринному глазу, словно высматривая им букашку между пальцев, замолчал, помедлил с рассказом и через некоторое мгновение продолжил. Маааахохонького шуршащего где-то в норке своей под корой старого трухлявого пня.
- Почему шуршащего деда?
- Потому что любит больно порядок он, ну жук этот, вот и шкребется внутри норки своей выметая опилки из жилья. Да так метёт усердно, что дырочки во пне насквозь и прометает. А туда хошь не хошь, а ветерок быстренько проникает и свое из вне вносит.
- Этот самый ветер недоброты деда?
- Ага, внученька, он самый!
- А от куда дух дерева знает что это дух недоброты?
- Ну Марьюшка, он то наверное знает, то есть точно! Потому как верное у него знание, можно сказать испытанное на себе.
- Это как так деда, как испытанное?
Семён Александрович замолчал, выдержал паузу, покрутил как обычно любимый ус, да бы дать время Марьюшке для размышления, чтобы стало быть сама поняла. Потом испытующе посмотрел на внученьку и продолжил:
- Марьюшка, но это ведь совсем не интересно, так как это середина истории, которую обычно все пролистывают. Но помнится мне, ты и сама хотела того же, не так ли?
- Ох, хотела, деда, да видно поторопилась я в желаниях, прости, деда. Давай лучше все по порядку, чтобы путаницы не было, - и Марьюшка нырнула под руку Семена Александровича, словно цыпленок под крылышко мамы курицы.
- Хорошо внученька, будь по твоему. Но только одно но.
- Чего, деда?
- Представим так, что мы с тобой книга и кто-то нас начал читать с конца, а конец то в середину попал, что делать будем?
- А мы деда для этого человека новое окончание придумаем, а этот пусть будет на вроде тайника!
- Ох какая ты у меня умная Марьюшки, какая смышленая. И Марьюшка от радости заулыбалась и даже немножко засмущалась теребя край сарафана пальчиками.
- Так на чем я остановился? Ах да. Что не день то дразнят игривые ветерки могучее дерево, что шапкой своей доросло до свода небес.
Эге-гей верзила
Ты под небом страшила
Не великан не, громила
Разве есть в тебе сила?
Разозлился исполин, накинул на ветерки свои ветви словно сети. Сошёл с места и упрятал их в глубокой норе не имеющей дна на тысячу лет а сам сверху сел. Только не стало исполину от этого лучше. Стала совесть съедать его из нутри. Грызла, грызла, пока от него ничего не осталось только пенёк да нора под ним. Кароеды проели дыры до самых корней и выпустили ветерки на свободу. Досадно стало ветеркам что молодые годы провели в темнице. Вздохнули они полной грудью покружили вокруг да около, поняли что они теперь могучие ветры и начали нападать вихрямм да смечами на близкие селения,где отродясь такой силы ветренной люди не знали. Побушуют, пораскидывают крыши, заборы, сараи и назад возвращаются в пень, а там и в бездну, где провели тысячу лет в заточении. Понял тогда дух дерева, что не прав был, что напрасно поступил так с ветерками, что своим поступком только умножил зло. И решил исправить ситуацию во что-бы то ни стало!
- А что же деда он сделал, да и возможно ли что-то сделать уже в таком случае?
- А то внученька, конечно же можно. Бог благ к любящим сердцам, преумножая и даруя во сто крат более любви такой душе. Что душа становится светом и святится делами своими!
- Деда, деда, так что же дух дерева сделал?
- А вот слушай дальше внученька, - и Семён Александрович погладил шелкрвистые волоски внучки старческой рукой.
В это место к трухлявому пеньку любил прибегать зайка - серенькая майка, мягонькай желетик добрячок и светик. Потрется о пенёк и пушок оставит и так нескоро раз в день. Дух же дерева смекнул, да стал собирать заячий пух да внутри пенька вязать носочки. Мягонкаи такие.
-Зачем деда, зачем носочки?
- А вот слушай дальше! Когда ветра возвращались домой, он ловил их в тёплые вязаные с любовью и заботой носочки. И ветры со временем перестали быть свирепыми и злыми. Места вновь стали тихими и мирными. А люди прознали про святое место.
- Как познали, деда, разве это возможно?
- Духом прознали, разве может утиаится свет, духовный? К тому же Бог месту тому ниспослал благодать и забил источник. Родничок значит, Марьюшка,- и Семён Александрович снова погладил головушку с шелковистыми волосиками внученьки.
- Говорят, многие ищут место это, да найти не могут, тогда появляется ящерка в самых неожиданных местах. Прямо перед лицом путника. То-ли на травке, то-ли на листике кувшинки, а бывало и на плодах вкусной сливы. Самое главное, чтобы её заметили и ведёт к пеньку который стоит у родника.
Конец.