Фото из японского интернета.
Мацуо Басё. Поэт или ниндзя? Версии.
;;;;;;;;;;;;
Сарабати мо хонока-ни ями-но ёи судзуми
Всё, что мне надо –
Тарелка с едой,
Ночная прохлада,
Уют и покой…
Хайку, в котором Басё признаётся в том, что предпочитает аскетический образ жизни, к которому ещё с детства его приучила мать, носившая фамилию Момоти и считавшаяся – дочерью известного в уезде Ига предводителя «бойцов-шпионов» ниндзя, когда-то создавшего в уезде своего рода «школу» или точнее сказать «центр подготовки» людей особого склада жизни и поведения, совмещавших в себе черты охранника, воина, шпиона-осведомителя, наёмного убийцы и преданного своему господину слуги. Это были своего рода «теневые», незаметные местные «сельские» самураи, прошедшие обучение выживанию в суровых условиях, физически выносливые, не привыкшие к роскоши, способные без каких-либо подручных средств преодолевать поистине марафонские расстояния на местности среди гор и плотных кустарников. Некоторые авторы в связи с этим прямо называют поэта «внуком ниндзя», что звучит, конечно, несколько сенсационно, но только отчасти, поскольку каких-то сведений о том, что Басё реально обучался «искусству слежки и доносительства» до нашего времени не найдено. Более того, многие исследователи отрицают связь фамилии матери поэта Момоти с тогдашним предводителем местных ниндзя Момоти ввиду несовпадения в их фамилиях первого иероглифа. У матери Басё это «момо – то» - персик, а у предводителя ниндзя Момоти Сандаю «момо» – одно из чтений иероглифа «хяку». Однако это всего лишь результат фонетической подмены, не влияющий на суть вопроса, - считают упорно настаивающие на причастности поэта к клану «ниндзя» некоторые исследователи Басё. Об этом написаны научные труды и сняты остросюжетные фильмы, но нет главного – документального подтверждения бытующей версии.
Зато хорошо известно, что скончавшийся рано отец мальчика, а сразу после его смерти и старший брат тогда уже достигшего 12-ти летнего возраста Кинсаку (первое имя Басё) – Мацуо Хандзаэмон, учили его каллиграфии и чтению старинных японских и китайских поэтических и летописных сборников.
Более того, наставниками в школах ниндзя всегда были мужчины, поэтому мать поэта вряд ли сама была посвящена в тайны столь опасной мужской профессии, и тем более могла обучать мальчика мастерству наёмных убийц и охранников. Другое дело – дружеские связи семьи Басё с главой уезда Ига знатным самураем тайсё Тодо Синситиро, наследником первого предводителя ниндзя в уезде Ига знаменитого Хаттори Хандзо, основавшего ещё во времена «смуты» в своём поместье настоящий центр подготовки «бойцов-невидимок». Именно по рекомендации старшего брата Хандзаэмона достигший 19-ти летнего возраста будущий поэт попал на службу в дом Тодо Тадатоси – сына главы уезда Ига. Правда, приняли его там сначала на должность повара, затем распорядителя кухни, а после внезапной смерти хозяина дома уволили за ненадобностью «по собственному желанию». Сам Басё не мог иметь отношения к внезапной смерти молодого самурая, поскольку после этого он лишился возможности обучения искусству поэзии «хайкай» у приглашённого в дом богатого хозяина одного из самых известных учителей этого жанра того времени - Китамура Кигина. Басё разрешали присутствовать на уроках поэзии вместе с Тодо Тадатоси и даже участвовать в совместных с ним сочинительствах. Басё тяжело переживал смерть 25-ти летнего хозяина, принял постриг и целый год провёл в местном буддийском монастыре. На том можно было бы и закончить рассказ о возможной связи Басё с людьми «ниндзя», которыми тогда по традиции называли всех выходцев уезда Ига, где до сих пор на месте бывшего поместья Хаттори Хандзо существует на правах музейной достопримечательности «дом боевых искусств ниндзя» с представленными в нём образцами одежды ниндзя и их боевых приспособлений – от метательных ножей и ядовитых смесей до масок, перчаток и складных лестниц. Однако в таком случае пришлось бы проигнорировать многие странности и необъяснимые совпадения, случавшиеся в жизни великого поэта в ходе его странствий, а также характерные для образа жизни ниндзя привычки в еде и повседневном быте.
Ещё следует отметить, что настоящих ниндзя обучали не только «ниндзюцу» - навыкам скрытого наблюдения и тайного проникновения в дома врагов, но и культуре поведения, свойственной придворной элите, китайской письменности и поэзии. Но только самые первые поколения учеников школы Хаттори Хандзо можно было считать настоящими ниндзя, поскольку после его смерти школа перестала существовать в первоначальном виде и в дальнейшем её ученики становились просто хорошо обученными воинами, которых охотно нанимали в дома знати для охраны жилищ, а также для несения воинской службы в уездных вооружённых отрядах.
Многие из прошедших обучение искусству «ниндзюцу» учеников стали известными хайдзинами, врачами, воинами при дворе и охранниками храмовых сооружений. Из них во время смуты Гэмпэй формировали отряды монахов-воинов, дававших серьёзный отпор пытавшимся подавить буддизм и разрушить буддийские храмы вооружённым представителям власти того времени. Ниндзя обучались самостоятельному образу жизни, основываясь на опыте скитальцев-отшельников, питались вегетарианской пищей и могли совершать длительные походы, сами обустраивая себе места для ночлегов.
Образ странствующего поэта был по душе пережившему семейные неурядицы, разочарования и личные трагедии 40-летнему Басё, и он в те годы принял окончательное решение отказаться от светского образа жизни и вступить на путь странствующего поэта-отшельника. Так он описал своё решение в хайку, обращённого к друзьям:
;;; ;;;;;;;;;;
Табибито-то вага на ёбарэн хацу сигурэ
Пошли осенние дожди
И мне пора уже идти
А вы, друзья, с этого дня
Зовите странником меня!
Но и на этом не следует ставить точку в отношениях Басё с людьми «ниндзя». Вспомним о жившем рядом с его домом ближайшем ученике и соратнике Сора, с которым поэт совершил самое длительное и трудное полугодичное путешествие. Первоначально Басё должен был сопровождать другой ученик, но Каваи Сора до поступления в школу Басё служил в канцелярии уезда Исэ и имел глубокие познания о структуре дорожной сети маршрута предполагаемого путешествия. По пути он хотел посетить могилы родственников – рано скончавшихся отца и матери, что убедило Басё взять с собой в качестве проводника и помощника именно Сора, а не другого ученика. Во время путешествия оба питались подножным кормом и ночевали средь горных перевалов и под кронами хвойных деревьев:
;;;;;;;;;;;;;;;
Идза томо-ни хомуги кураван куса макура
Пшеницей в колосьях
Мы будем кормиться,
И в поле в траве
Где придётся – ложиться!
Басё и Сора имели при себе важные письма, которые они должны были доставить главам отдалённых провинций, преодолевали заставы, где у одиноких путников отбирали все ценности, а порой просто убивали и зарывали в канавах поблизости, что давало повод считать некоторые таможни гиблыми местами, где люди исчезали и больше никогда и нигде не появлялись.
Путешествие было опасно и тем, что у Басё с собой были и немалые деньги, которыми он расплачивался за проживание и питание на постоялых дворах, где о нём как об известном поэте тогда ещё никто даже не знал. Исследователи также обращают внимание на то, что поэт делал очень короткие остановки в местах, достойных подробного поэтического внимания, и в то же время неделями останавливался в домах важных персон, где его прекрасно кормили и размещали как почётного гостя. Всё это становится явным, если внимательно читать пояснения к хайку самого поэта и дневники сопровождавшего его в пути Сора, а также переписку поэта с влиятельными людьми того времени. И чтобы поставить точку и не развивать более подробно эту сомнительную тему, я, перед тем как перейти к хайку о кулинарных пристрастиях поэта, упомяну ещё только два несколько смутивших меня и японских исследователей момента.
Верный попутчик и ученик Басё Сора в конце полугодичного путешествия «В глубокую даль» заболел и больше не сопровождал Басё во время последующих менее значимых коротких по времени и расстояниям походах. Расставаясь с Сора, Басё посвятил ему прощальный хайку, хотя на деле дружба Басё и Сора продолжалась и по возвращению в Эдо до самой смерти Басё.
;;;;;;;;;;;;;
Кё: ёри я какицукэ кэсан каса-но цую
Сегодня наберу
Росы я горстку капель,
И имя я сотру
Твоё со своей шляпы.
В этом хайку Басё выражает искреннюю грусть расставания с верным другом. Путешественники, отправляясь в дальнюю дорогу, писали на шляпах свои имена и название родного края. Если их было двое – имена писали на обеих шляпах. А расставаясь в жару, разрывали на две половинки веер и писали друг другу заверения в дальнейшей верности и дружбе.
Можно с абсолютной уверенностью говорить о том, что сам Басё не имел отношения к ниндзя, даже присвоив себе на какое-то время псевдоним с иероглифом «момо» - «Тосэй», намекая на материнскую линию своего происхождения . Более вероятна версия связи с секретными правительственными службами его верного ученика и помощника Каваи Сора, назначенного после смерти Басё правительством сёгуната на очень влиятельную должность советника по надзору за деятельностью уездных властей в регионах. Он стал фактически официальным осведомителем – ревизором Бакуфу, прожил долгую жизнь и умер своей смертью в 1710-м году.
Однако многие его соотечественники утверждали, что встречали здравствующего Сора ещё многие годы, а известие о смерти считали заведомо ложным, распространённым лишь для прикрытия тайной деятельности нужного властям чиновника. Этому есть и фактическое подтверждение – Сора якобы прожил 61 год и умер в 1710-м году, - так написано на могильном камне на территории храма, где он был захоронен. Однако через 30 лет появилось другое захоронение на родине Сора но с другой датой -1740-й год. Вот и гадают - кем же был Сора на самом деле – ниндзя, поэтом или тайным советником правительства?
А в середине прошлого века историки случайно обнаружили старинные свитки, настоящие, написанные рукой самого Сора. Это были дневники его походов с Басё в «Глубокую даль» и в «Касима», причём описания в них увиденного намного точнее и подробнее, чем в повествованиях Басё. Настоящие отчёты профессионала с указанием дат, мест, фамилий и т.п. Теперь они объявлены национальным достоянием и хранятся в библиотеке университета Тэнри.
На этом я закончу историю о надуманных версиях шпионской деятельности Басё, а об аскетическом образе жизни и вкусовых предпочтениях расскажу в следующем эссе.