На заборную выставку картин молодой сибирской художницы я попала случайно. Привлекло объявление в соцсетях: «Заборная выставка картин». Вспомнились художники – передвижники, понравились юмор и отсутствие снобизма у автора, и я, щелкнув мышкой, отправилась на виртуальную выставку. Картины действительно висели на заборе строящегося загородного дома. Их было не очень много, если честно, я даже не помню сколько, потому что почти сразу увидела ее, «Грацию». Лошадь, цвета расплавленного золота, изящно склонила голову и задумчиво смотрела куда - то «в себя». Как будто прислушивалась к своим мыслям. Она была необыкновенная. Фантастическая.
Другая лошадка «Грета» была настоящей, спортивной, так и представлялась рядом ее красивая молодая наездница. А вот «Грация» была воплощением мечты. Какой - то нереальной.
И я сразу подумала о Тасе, сестре.
Она любила лошадей самозабвенно. Она родилась с этим чувством. Совсем не боялась нашу сельскую усталую кобылу, развозившую по магазинам хлеб. Подходила, гладила ее, кормила.
Возненавидела конскую колбасу, когда поняла, что означает это словосочетание. Для нее это было неприемлемым, противоестественным, сродни «каннибализму».
В 10 лет она написала письмо в самую почитаемую детскую газету нашего времени «Пионерскую правду». Рассказала о своей любви к лошадям, как она мечтает вырасти и жить рядом с ними. Как ей хочется научиться ездить верхом и ухаживать за ними.
Не знаю, надеялась ли она получить ответ, или ей было необходимо поделиться с кем - то значительным своими чувствами. Ответ пришел. В красивом белом конверте с марками. Корреспондент газеты писал девочке из камчатской глубинки, как это удивительно, что у нее есть мечта. Как это здорово. И что ее мечта вполне осуществима. Надо только подрасти, закончить школу и переехать жить в места, где есть конные заводы и спортивные школы.
Тася с этим письмом даже спала, хранила его под подушкой. И все ждала, когда же наступит это прекрасное время…
Через несколько дней у сестры был золотой юбилей.
И я, планируя, заказать ей букет цветов с курьером, поняла, что обязательно должна подарить ей эту картину, «Грацию».
Как волшебный талисман, напоминающий о счастливом и беззаботном детстве.
Я созвонилась с художницей и договорилась о приобретении картины и об отправке ее по почте на адрес сестры.
Через несколько дней пришло уведомление, что картина находится в почтовом отделении и ожидает получения.
Зная, что Тася не откроет дверь курьеру и не ответит на звонок с незнакомого телефона, я написала ей сообщение. Что в почтовом ящике лежит извещение, с которым надо сходить на почту и получить посылку. Или, если она хочет, я оплачу курьерскую доставку до двери.
- Добрый день, Симочка. Я болею из дома не выхожу. Так что навряд ли смогу получить. Не надо было мне отправлять подарки. Я дни рождения не праздную уже давно. Спасибо. И здоровья тебе,- ответила мне сестра.
- Так что же теперь и посылку не сможешь получить? Я оплачу курьерскую доставку, а замечание учту. Больше не буду. Просто мне очень лошадка понравилась.
Я не представляла, что скажу художнице, когда она получит свою посылку обратно.
- Я просто перестала праздновать свои дни рождения и все. Выйти не смогу, проблема с левой ногой, прости. Вторую неделю сижу дома, говорят еще месяц сидеть.
Я не сдавалась, отправила фото картины: Смотри, какая красавица.
- Я сама вышиваю картины, - парировала сестра.
Я исчерпала свой ресурс убеждений. Да и что сказать, если человек открытым текстом пишет, что твои подарки ему не нужны?
- Я помню, - ответила я, - Но это не вышивка. Ладно, извини за беспокойство.
Я долго переписывалась потом с художницей, объясняла ситуацию, решили, что она изменит адрес доставки и посылку получит моя дочь.
День сурка…
Я сидела и вспоминала, как пять лет назад мои дети с подарками и цветами, не могли дозвониться до ее квартиры через домофон. А пришли рано утром, по моей просьбе, чтобы вручить дары перед работой без намека на дальнейшую трапезу. Дочь звонила мне «вся в нервах», что замерзла под дверями и на работу уже опаздывает. Я позвонила сестре по мобильному телефону. Попросила спуститься с пятого этажа и забрать подарки.
Наверное, я плохая сестра. Вечно лезу со своими подарками и вниманием. Наверно это бумеранг.
Наверное, я так отмахивалась от нее в детстве, старшие ведь даже и не замечают этого. Меня просто резануло, когда я прочитала рассказ одной девочки, про то, что в детстве у нее было имя «Отстань! Не мешай!» Самое интересное, что я даже не помню, какой я была старшей сестрой. Точно не лучшей задушевной подругой. Разница в четыре года очень плохая. Особенно если старший ребенок не жил с детства родителями, а воспитывался с 5 месячного возраста по дедушкам и бабушкам, маму с папой увидел после трех лет и не успел порадоваться этому счастью, как в семье появилась малявка, вечно орущая и безраздельно владевшая маминым вниманием.
Я не понимала зачем ее принесли, когда она все время орет и всем мешает.
А сестренка была маленькая, длинноногая, горластая. И в ясли ее отдали, едва ей исполнилось два месяца. Мама, работая штукатуром маляром, бегала, через весь поселок со стройки, чтобы покормить ее. Но Тася, накричавшись за день, сладко спала в то время, когда приходила мама.
Надо ли говорить, что сестренка выросла на искусственном питании. Что парного молока, как в моем детстве, любящей бабушки да кумы с коровой Зорькой, у нее не было.
От искусственного питания у нее была болезнь, со смешным названием «золотуха». Смешного правда было мало. Стоило ей съесть кусочек сладкого, и у нее начинали "цвести" и чесаться уши.
А запретный плод как известно сладок. Конфеты и прочие сладости были в нашей семье под запретом. Мама прятала конфеты, пересчитывала банки со сгущенкой в кладовке. Все было бесполезно. У сестры на сладости был нюх. Конфеты она находила. А со сгущенкой было еще проще. Она делала дырки в банке с двух сторон и высасывала молоко. А банку затем ставила на место. Конечно эта хитрость была со временем раскрыта. Был грандиозный скандал.
У Таси был железный характер. Меня она в свои проделки не посвящала. Все сама, молчком.
С девчонками она не дружила. Только с мальчишками. Каталась с ними на лодках по реке Большой, бегала по берегу реки, лазила по стоящим на причале МРСах и баркасах. Мы постоянно бегали искать ее на речке.
Я ее обижала. Отмахивалась, отталкивала. У меня не было лишнего времени. Школа, пионерские обязанности, музыкальная школа. Причем Тасина успеваемость была вся на мне. Я о музыкальной школе я мечтала с детского сада, а записала нас мама туда, когда Тася пошла в первый класс, а я уже в четвертый. Хотела ли Тася учиться в музыкальной школе? Просто за двоих было меньше платить и фортепьяно уже было приобретено.
Не помню причину, из-за чего мы с ней сцепились, и почему она меня не отпускала, но я, освобождаясь, ее так отшвырнула, что она пролетела через всю комнату и ударилась лицом о ножку стола. Синяк на пол лица. Вечером, когда пришла мама, она даже не успела спросить, только округлила глаза.
Тася выпалила: Я сама упала и стукнулась.
Я, перебивая ее: Это я ее толкнула.
- Нет, я сама! Сама! – продолжала твердить сестренка.
Летними ночами, в пионерском лагере, вдалеке от дома, я просыпалась ночами и плакала, вспоминая как обидела или оттолкнула сестру и давала себе клятву, что все будет по-другому, как только я вернусь домой.
Но ничего не менялось. Она меня не слушала. А поручения на двоих мама давала всегда мне. И спрашивала с меня. А Тасе было все равно. Она жила своей жизнью.
Объединял нас всех только папа. Он возвращался с моря и всегда читал нам интересную для всех книгу. Пел с нами, играл, рисовал. Но папа бывал дома так редко. А мама все чаще жаловалась ему на Тасю, просила ее наказать, за ее игры с мальчишками на лодках и баркасах, за то, что она не слушается, отбилась от рук. Поначалу все наказания сводились к тому, что папа рассказывал историю, как они с мамой ходили в больницу нас выбирать
«А дело было так, - начинал папа,
Грустно нам с мамой стало жить одним, и мы пошли в больницу за детьми.
Идем по большому светлому коридору, смотрим очередь огромная. За круглолицей светленькой девочкой. И все хотят ее взять. А она как нас увидела, сразу к нам ручонки протянула, поэтому нам ее и отдали. А так шансов у нас было не много. Вот так у нас и появилась Сима.
Уже идем домой радостные, с Симой. И смотрим, девочка маленькая, одна сидит. Страшненькая такая. Заросшая. Волосы черные. И не поймешь, девочка или мальчик. И никто брать ее не хочет. Все мимо идут.
Жалко нам ее стало. Симочка и говорит: Давайте возьмем лялечку.
Так у нас и появились две дочки. Светленькая и темненькая».
Папа, когда рассказывал, всем, кроме Таси было очень смешно. Мы смеялись до упаду.
Папа даже не задумывался, до чего жестокой была его смешная история.
После истории, в ход пошел и ремень…
Я, когда пошла в первый класс, папа взял отгулы и целый месяц со мной занимался. Каждый день делал со мной уроки. Добивался идеального результата. Устав изводить тетрадки постоянным переписыванием, чтобы было без ошибок, он научил меня «стирать» ластиком ошибки. Протерев пару раз ошибки до дыр, я овладела этим искусством в совершенстве
С Тасей, кроме меня заниматься было некому. Когда сестра пошла в школу, у нас родился младший брат. Юрик. Которого я полюбила с первого взгляда. Я вообще считала, что это мой ребенок, ведь у меня же должны быть дети, но сама я не умею, поэтому мама просто помогла мне. Я не спускала его с рук, мы всей нашей дворовой командой таскали его в кино. Братик был очень крупным. Благо команда была большая, несли его все по очереди. Тася с ним гулять не любила. Раз пришла и заявила: Все, больше я с ним не пойду! Меня обозвали женщиной с ребенком!
Я ходила в молочную кухню за питанием для брата, за молоком на конец нашей второй базы, катала коляску, как награду, забирала его из ясель, из сада, стояла с ним в углу, когда его пытались наказывать.
В 12 лет я стала дважды старшей сестрой, но вся моя любовь досталась младшему брату. С сестрой дружнее мы не стали.
Когда же возрастная граница между нами стерлась, я поступила в институт, Тасе исполнилось тринадцать. У нее началась первая любовь. Разделенная, но мальчик был ниже ее ростом, и это было предметом насмешек со стороны одноклассников. Она писала мне длинные письма. Я ей в ответ такие же. Приводила в пример слова песни Анны Герман: а он мне нравится!
День закончился. Я легла спать. Ночью мне приснилась мама и я проснулась.
Мама перед уходом часто говорила мне: Сима, когда меня не станет, ты Тасю не бросай!
Я отвечала, что я - то ее не брошу. Не бросила бы она меня. Она почти никогда во мне не нуждалась. Уж очень мы разные.
Но ведь не обязательно все время ходить вместе и обниматься. Просто я всегда знала, что у меня есть сестра. И когда мы встречались, то всегда радовались друг другу. В случае необходимости, помогали.
Я вспомнила, как она позвонила мне, когда принесли телеграмму, что наш светлый мальчик, мой единственный племянник, Тасин сын, погиб в армии.
- Что у них там за шутки дурацкие, Сима? Он что на войне? Что значит погиб?
Сначала умер от инфаркта папа. Потом убили брата. Юру. Фактически в нашем дворе.
Мама потеряла мужа, сына и вот внука.
Для Таси сын был и другом, и братом. У них не было друг от друга секретов. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.
Даже представить не могу и не хочу. Как это. Когда рушится мир. Для нашей семьи он в третий раз разделился на «до» и «после».
Тася не оправилась после потери сына. Она стала другая. А после ухода мамы все стало другим.
И ничего нельзя изменить, ничего нельзя вернуть. Надо просто учиться с этим жить. Видно не у всех получается.
Я больше не уснула. Вспоминала детство, юность. Наступил новый день.
К обеду позвонила сестра.
- Светочка, добрый день. Сходила сегодня на почту, получила картину. Лошадка – чудо!
Я представила, как Грация наполняет золотистым светом комнату, как солнечные зайчики прыгают по стенам и лицу сестры и она улыбается.
Автор картины - художница Диана Усольцева.