Тем утром Валдаев проснулся раньше жены. Он открыл глаза и заметил, что занавеску уже освещает утреннее солнце. За последние дни он засыпал с большим усердием, а просыпался чуть ли ни от каждого шороха. Из-за массы мыслей в голове организм испытывал сильнейшую усталость. Семен Павлович посмотрел на время, час имелся в запасе. Мужчина перевернулся на спину и просто глядел в потолок, летая в одних и тех же раздумьях и переживаниях, на которых остановился прошлым вечером. Лейтенант думал о службе, о семье, о чести, о справедливости. Самые благородные стремления терзали его голову. Он вспоминал разговор с Егором Летаевым, вспоминал его ехидные, полные насмешки и силы глаза. Затем произвольно мысли переключались на генерала Лазарева, который одним лёгким махом уничтожил в пух и прах гроздья задуманного суда. Мужчина не мог никак смириться, что деньги заменили служебный долг. Он чувствовал обиду и злость на то, что впервые ему преградила дорогу система, на которую он работает. Лейтенант отдал лучшие годы защите прав и закона, а теперь ему и его принципам плюнули какой-то взяткой в лицо. Самое страшное, что сделать он ничего с этим не мог. Он ненавидел Лазарева, хоть и удивляться, казалось, было нечему. Валдаев каждый раз находил новые поводы гневаться на старшего по званию коллегу: от взгляда и тона, с которыми тот указывал что делать, до наглой коррупции, которая ему так легко сошла с рук. Но больше он ненавидел Лето. Паренек будто знал, что не пропадет, и даже не волновался. Засади его за решетку, он и там почувствует себя как дома. В нём таилась свобода, которая его защищает и спасает в любой сложившейся ситуации. Семен не глупый, он мог разглядеть истинную веру, которая движет человеком и охраняет его в окружающем мире. Лето - упертый глупец, одержимость которого помогает абстрагироваться в абсолютно любом положении. Семен ненавидел его, потому что боялся. С таким типом людей невозможно бороться. Их невозможно сломать изнутри, так как ломать нечего. Они ни за что не держатся. Даже гражданская свобода, даже личная жизнь - для них всё сущий временный пустяк. Лейтенант понимал, что не простит себя поражения, а, тем более, отступления. Он знал, что его принципы заставят продолжить войну. Но именно сейчас, как никогда прежде, он чувствовал уязвимость и беспомощность. Дело даже не в ситуации с генералом Лазаревым, здесь суть закопалась намного глубже. Семён ощущал, что его атакуют, а не он. Что конкретно он выступает в роли загнанного животного. Словно ведётся шахматная игра, где Семён претерпевает наступления и атаки, но ничего не может сделать. И казалась бы, как и в шахматах, положение может изменить один правильный умный ход, но лейтенант осознавал, что с Лето он не знает правил игры. Человек имеет ценности, но другие. Те, которые его одарили бесстрашием и безрассудностью. Теми качествами, которые сдавливали мирок Валдаева и, к сожалению, заставляли его обдумывать ситуацию дел и приходить к незавидной реальности происходящего. Он пытался от навязчивых мыслей избавиться, но ничего не получалось. Трепещущее чувство не покидало душу и призывало за собой волнение. Война идеалов, война мировоззрений, война всего того, что два человека поняли за эту нелегкую жизнь. Война, которую никак не мог проиграть Валдаев.
Он с безысходностью в глазах оторвал глаза от потолка и повернул голову к жене. Лара, свернувшись калачиком, тихо сопела рядом. Ещё влажные после мытья волосы были разбросаны по подушке. Она выглядела ещё беспомощнее и беззащитнее, Семен Павлович почувствовал обязательство перед любимой женщиной быть сильнее. Он любил её. Она ему подарила двух замечательных детей, которых он тоже очень любил. Несмотря на строгое воспитание, для него они являлись единственной отдушиной в мире. Словно существовало два Валдаева: один лейтенант и борец правосудия, а другой обычный ранимый человек, который живет лишь семьёй. Он всегда считал, что делает и поступает так или иначе только ради своих родных. Не существовало другой причины. Он должен был оставаться всегда неприступным и жёстким, чтобы семья находилась в безопасности. Ведь мир жесток. Лейтенант за свою долгую службу в этом убедился, как никто другой. Если не ты, то уничтожат тебя. Он любил своих детей, они являлись его ахиллесовой пятой. Он не мог позволить, чтобы кто-то им нанёс вред.
Валдаев не сдержал порыва чувств и прижался сзади к Ларисе. Его рука легла ей на живот, а нос уткнулся в затылок, пропахший ароматом шампуня. Семен бесконечно повторял про себя: «Я никогда не дам вас в обиду! Я никогда не дам вас в обиду! Я уничтожу любого, кто будет представлять угрозу!...». Лара сонно промурлыкала что-то про себя, а затем, потянувшись, пробудилась ото сна. Женщина посмотрела на время, а затем повернулась к мужу, который пронзительным взглядом наблюдал за ней.
-Уже проснулся? - спросила она.
-Да. Давно.
-Что-то ты плохо стал спать.
-Нет.
-Всё хорошо?
Он улыбнулся, чувствуя её неравнодушие.
-Всё хорошо. Честно.
Жена ответила быстрой лёгкой улыбкой, затем зевнула и направилась в ванную комнату.
Валдаев решил самостоятельно приготовить сегодня семье завтрак. Пока дети спали, а Лариса наводила марафет, отец семейства пробрался на кухню и взялся за кулинарию. Он порезал лук, колбасу, помидоры, болгарский перец, сыр, всё скинул в одну миску и залил взбитой субстанцией из 8 яиц, молока, соли и приправ. Тем временем, пока мужчина размешивал полученную массу, на сковородке шипело сливочное масло. Когда сковородка нагрелась, Семен вылил будущий омлет, тем самым приглушив шум масла. Сегодня ему хотелось совершить что-то приятное, восстановить внутренний защитный кокон. Слишком много он за последнее время ругался со старшим сыном и слишком мало уделял должного внимания жене и младшему. Работа затянула и превратила его в черствого робота. Теперь Валдаев хотел исправиться, вернув понятие «дом».
Семён включил телевизор. Он не собирался его смотреть, так как был очень сосредоточен на приготовлении завтрака. Ему достаточно было постороннего шума на фоне. По каналу шли новости, и, когда лейтенант встал спиной к телевизору, чтобы перевернуть омлет, он услышал то, что заставило его замереть и забыть про блюдо:
-... страшная авария произошла сегодня около двух часов ночи за окраиной города, - говорила репортерша, - чёрное Reno выбросило с обочины трассы прямо в овраг...
Валдаев обернулся к экрану и уставился взглядом на кадры сломанного дорожного ограждения и разбитой всмятку машины, валявшейся в кювете среди деревьев. Семен Павлович узнал машину.
-Водитель скончался на месте. По документам опознали, что жертвой являлся Николай Николаевич Кремлёв, врач скорой помощи...
Валдаев смотрел на останки человека, от лица которого после столкновения с деревом не осталось живого места.
-Данные экспертизы показали, что в крови пострадавшего ни алкоголя, ни наркотических веществ выявлено не было...
Валдаев с ужасом слушал речь женщины и полностью забылся.
-Семен, - с возгласом ворвалась жена на кухню, - ты что не чувствуешь, что воняет горелым?! Что..., - тут новости тоже приковали её внимание. - Господи... Это же... Это же тот врач... Он к моей подруге по работе на скорой приезжал постоянно... Гипертонические кризы её... Лечил...
Лара произносила слова медленно, продолжая глубже погружаться в скорбь.
-У него же еще свой хоспис был... Катя мне рассказывала, что он сам его содержит, что он... Он же... Господи... Он такой молодой...
В голове лейтенанта всё перемешалось. Он стоял, точно вкопанный в землю. Слова жены, шум новостей, запах гари проходили мимо него стороной. Он тоже знал врача и его репутацию. Он помнил, как о нем положительно отзывались люди. Очевидно, что Кремлёв каким-то образом был связан с Летаевым. Что думать по этой ситуации и за что цепляться - Валдаев ничего пока не понимал. Он пребывал в помутнении сознания, как и рядом стоявшая жена. Что-то несла за собой кончина этого человека. Что-то, что нельзя было передать. Прямо с экрана телевизора пронзала нутро волна опустошения. Про завтрак никто больше не вспомнил.
...
Назар с Егором заснули прямо сидя на стульях в палате Лили. Они не разошлись ночью, ожидая возвращения Нагваля, но в какой-то момент отключились. Оторвал ото сна женский плач. Назар открыл глаза первым. Не понимая, что происходит, они с Лето начали метаться по сторонам. По всему второму этажу раздавались подавляемые всхлипы, чередующиеся жалостливым стоном. Через секунду в дверях показалась Елена Ивановна. Ее лицо от рыдания опухло и покраснело до неузнаваемости, тело пронзала дрожь, а слезы безостановочно струились по щекам. Парни испуганно вскочили на ноги и уставились на женщину, которая не в силах сдерживать горе, с трудом донесла страшную весть:
-Мальчики... Николай Николаевич... Господи...
Она издала протяжный несчастный крик и, проводя по стене рукой, сползла на пол. Друзья кинулись к женщине. Её громкий плач заглушал вопросы, но в итоге она смогла договорить :
-Он... Он погиб.
Тут Назар ощутил холод по всему телу. Он посмотрел Егору в глаза и увидел там крах. Товарищ будто перестал дышать и смотрел то на Назара, то на страдающую женщину.
-Он разбился ночью на машине ..., - выдавливала старшая медсестра из себя, - умер на месте...
Каждое слово сопровождалось болью. Назар, схватившись за голову, начал ходить из стороны в сторону. Он не мог поверить своим ушам. Он ни черта не мог понять, надеясь, что это сон. В реальности такого не могло случиться. Никак. Егор оставался сидеть на корточках, полностью спрятавшись куда-то в себя. Тьма и пустота постепенно начали окутывать его душу. Зрачки пульсировали, в сердце начались перебои. В один момент парни оба взглянули на Лилю. Девочка продолжала находиться в коме, не подавая жизненных признаков. Ее предсказательные слезы оказались пророчеством. Бледное худое лицо не выражало, как и прежде, ничего, кроме жалости ко всему происходящему внутри неё и за пределами. Боль стала общей. Болел каждый человек, как единый организм.
Нужно было скорее оказаться рядом с Валерой и Олесей. Непонятно откуда возникло это чувство и почему и Назар, и Егор его ощутили одновременно без слов. Ясно одно: друзья начали переживать за остальную семью. Им необходимо находиться рядом с ней прямо сейчас, будто жизнь могла забрать и остальных. Стало страшно перед судьбой. Стало страшно от того, какие люди временные и непостоянные.
...
Просто бродишь по городу. Заходишь в разные места. Смотришь не ясно зачем, что-то делаешь без особой надобности. В мире ничего не произошло, только ушёл один из миллиардов человек. Каждый день кто-то теряет близкого, каждый день у кого-то рушится жизнь. Чувство, будто без предупреждения бросили. Оставили одного. Чувство, будто ничего не было, ничего не происходило до этого, прошлое - просто иллюзия. Моменты, смех, счастье, связанные с человеком растворяются в печали. Наша память - сильнейший источник наших чувств. Не будь её, не было бы боли. Казалось, что Нагваль просто спрятался на время. Что это очередной его фокус, но вот наступит момент и он неожиданно явится. В смерть любимых людей мы не можем поверить до последнего. Для нас это нереально, ведь невозможно утратить то, что любишь. То, без чего жизнь не представляется. Самое абсурдное то, что мы и после их ухода остаемся дальше существовать. День за днем. Момент за моментом. Кто-то покидает этот мир, а мы остаемся делать всё то же самое, только опустевшие и тоскливые. Слишком вечность кажется долгой и ненужной, когда ты теряешь кого-то. Вроде бы понимал, что так когда -нибудь будет. Вроде люди вокруг тоже теряют близких. Но теперь ты часть этой общей боли, о которой никому не сумеешь рассказать, кроме тех, кто её сам испытал. Любой опыт, любое чувство можно лишь разделить с теми, кто знаком с ним. Нагваль верил, что идею Метастазов люди примут, так как они прошли через боль и теперь захотят помочь друг другу, позабыв о себе. Он верил, что каждый носит в себе руины разрушенного мира, которые послужат почвой для чего-то благородного. Он верил до последнего, а потом ушёл.
-Левиафан, - иногда говорил Лето, а потом молчал, а затем снова говорил, - Левиафан. Сначала ты живешь, мечтаешь, любишь, а потом тебя пожирает монстр вместе со всем твоим миром. Как в той старой легенде. И кажется, что всё происходит не зря только до того момента, пока ты существуешь.
Егор замкнулся в себе. Пропал тот вечный балагур из ничего. Он не показывал своих эмоций и не делился переживаниями. Он просто молчал и думал о своём. Заглянув в его глаза, можно было узреть разрушение, которое он пытался побороть каким-то планом действий. Лето, как и все, оказался выброшен океаном жизни на остров, где можно делать всё что угодно, но с каждым шагом у тебя меньше и меньше желания и сил.
-Бездна глубока, - изрекал он с каменным серым лицом, - каждый раз думаешь, что знаешь грань, но жизнь каждый раз подкидывает сюрприз.
Парень пропадал в своих мыслях и не шёл на контакт ни с кем. Он прятался от мира, который продолжал быть счастливым и безразличным к трагедии.
-Я организую похороны, - сообщил он, натянув капюшон на лицо, - завтра к 10 утра будь готов.
-Деньги нужны? - поинтересовался Назар.
-Нет. Тот Илья из хосписа... Продал билеты в Таиланд, которые ему Нагваль подарил, и отдал их мне.
Мелкие детали приоткрывали реальность ситуации. Потеря поселилась в образе походного рюкзака, картинок с морем и горами, ночных фонарей возле хосписа. Воспоминания накрывали с головой. Можно было замереть на месте и больше не двигаться никогда.
-Нагваль учил не привязываться, - ни с того ни с сего говорил Лето, - учил не зависеть ни от жизни, ни от событий, ни от людей. Не научил он лишь только как выживать человеком.
Назар вспоминал о лестнице счастья. Николай обещал довести до конца и показать божество. Но его человеческий срок подошел к концу. Жизнь смеялась над человеческими планами. Мы словно дети, придумавшие свой собственный мир, но не успевшие доиграть, так как родители забрали из садика. Назар не мог знать, что там на пятой ступени, но сейчас ощущал легкость. Его будто заслали на землю просто так. Просто поразвлечься. Он сквозное явление между эпохами, между жизнями. Ничего не имеет важности. Задуматься и понять, но не отпускать эту мысль никогда.
За Олесю переживали больше всего. Назар встретил девочку, когда ей уже сообщили новость. Не реакция была похожа на реакцию Егора. Она не плакала, не задавалась вопросами и просто молчала. Она приняла и спрятала в себя эту страшную правду. Может, девочка решила, что так надо в этом мире. Сначала родители, потом Николай, который для нее являлся заменой и папы, и мамы. Просто у жизни свои законы, которым люди не в силах противостоять. Девочка обнимала Персика и смотрела абсолютно взрослым взглядом на окружающих. Назар с мучением наблюдал, как внутри девочки рушится детский мир. Она не станет эгоистичной и злобной на всех, она будет молчаливой и всё понимающей. Назар молил, чтоб она ещё улыбнулась, но пока сам этого был не в силах сделать. Олеся часто просила навестить Лилю. Они каждый день вместе ходили собирать молча цветы, а затем относили в палату и клали их рядом с букетом Оксаны. Иногда девочка встречала жучков, улиток, а один раз на неё села бабочка и не хотела улетать. Олеся всех насекомых приносила к подружке, показывала ей, а затем отпускала. Лиля продолжала молчать с закрытыми глазами и не реагировала ни на что.
-Может, Коля нас ждет на Пляже Вечного Счастья? - спрашивала Олеся.
-Олесь, он..., - с трудом говорил с малышкой парень.
-Умер. Я знаю.
Назар не знал, что отвечать на это и просто вставал на колени и прижимал крепче к себе девочку. Он обещал себе, что никогда не оставит ребёнка. Он готов отдать всю свою жизнь этому человеку. Раньше тоже не было жалко, но сейчас появился смысл.
Накануне дня похорон к Назару заглянул Валера. Он стойко держался долгое время, но наступил момент, когда сдался. Внутреннее горе его убивало и он не нашёл лучшего способа защиты, как в иронии над всей ситуацией. Он сидел возле заброшенного театра, пил из горла водку и смеялся. Он смеялся над всем. Над любыми поступками, действиями, словами, обещаниями, происшествиями. Над жизнью и всеми её проявлениями. Он ещё только учился принимать всё как данность. Он еще был чуть-чуть не согласен.
-Он помогал, - усмехался он в слезах, - на скорой, в хосписе, дома. Всем. Он знал, что в жизни нет смысла, но он его видел, когда что-то делал хорошее для других.
Назар находился рядом и слушал. Он не мог представить, каково парню потерять второго отца.
-Он менял в хорошую сторону каждого, кто с ним находился рядом. Он мог изменить мир. Я в него верил.
Все то, что Назар испытывал внутри к Нагвалю, переживал каждый знающий того человек.
-Сначала автокатастрофа и смерть родителей, - ненавидел себя за свою слабину Сад, но не мог больше молчать, - потом снова то же самое... Неужели у жизни всё так просто...
Назар не знал, что говорить. Оставалось лишь молчать. Это не являлось правильным или неправильным методом. Просто как конечный результат всего.
-Знаешь, я тебе не доверял первые дни нашего знакомства, - признался Валера, отхлебнув с отвращением еще водки, - но потом я убедился, как ошибался. Я понял, что Нагваль видит хороших людей. Я не знал, как это у него получается...
-Только мудрый человек может видеть насквозь.
-И по-настоящему мудрый может выбрать добрую сторону и верный путь, - кивал головой Сад, - я понимал, что следуя за ним, я делаю правильно. В жизни так всё запутанно и двойственно, но конкретно в этом выборе не возникало и доли сомнения.
Два друга сидели на пустой улице и смотрели на уходящее солнце. День заканчивался. Жить оставалось ещё на чуть-чуть меньше.
-Почему всё так навалилось? - гадал Сад, уже совершенно спокойным голосом. - Почему столько несчастий подряд?
-Жизнь для людей как хоспис - никогда не знаешь, что тебе предначертано и кто будет следующим, - процитировал Назар Нагваля, который почему-то знал истину наперед.
Кажется, этот ответ устроил Сада. Всё становится понятно, если с этим смириться. А солнце стремительно скрывалось за горизонтом.
...
День похорон настал. Изуродованное лицо и тело Нагваля скрывала чёрная мантия. Возле гроба собрались самые близкие люди, позади с цветами в руках и слезами на глазах расположились коллеги со скорой помощи, давние друзья и большая куча неизвестных людей, которым довелось знать Николая. Семья походила на окаменевшие статуи. Царило холодное небытие. Стало абсолютно всё равно на себя. Не страшно теперь за смерть, когда родной человек ждет тебя по ту сторону жизни. Назар видел в посторонних отражение одних и тех же мыслей. Люди всё принимают. Люди готовы дальше сражаться. Люди согласны жить дальше. Но это не отменяет того факта, что люди знают насколько их выбор бессмыслен. Каждый научился биться ни за что, не сдаваться просто так, совершать добро безвозмездно.
Священник говорил слова, но на них было тяжело сконцентрироваться, потому что в голове перебивали собственные громкие мысли. Никто не предлагал похоронить Николая по-другому. Каждый хотел иметь возможность принести цветы на его могилу и побыть с ним рядом. Он верил, что смерти нет, значит, он будет находиться поблизости. Оплакивающие глаза смотрели на фото усопшего. Там он такой же жизнерадостный, такой же любящий несмотря ни на что, такой же реальный и живой, как и несколько дней назад. Невозможно поверить, что человек на надгробии и человек под мантией один и тот же. Снова всё не по-настоящему. Снова должен выскочить из угла веселый Нагваль и вернуть к жизни мрачную толпу.
-Я думал, он из другой вселенной, - говорил Илья, соединив на коляске худые ноги в коленях. - И не думал, что он уйдет от нас вот так. По-человечески. Я... Я до сих пор не могу это понять. Сколько всего случилось, а я все равно задаю вопросы: «Зачем?», «Почему?», «За что?». - Он делал паузы, медсестры не сдерживали плач, а Ворчун с Оксаной стеклянным взглядом смотрели на изгибы трупа. - Я многое не успел в этой жизни. Но Николай Николаевич не успел еще больше. Он мог совершить очень многое. Он понял для себя то, что могло спасти очень многих людей. Теперь мы остались одни. Каждый теперь навечно поселил у себя внутри потерю чего-то важного. Нам дальше с этим жить. А с этим человеком мы когда-нибудь ещё встретимся. Только попозже. Мы просто застрявшие в грустной вечности случайности, смягчающие положение любовью друг к другу. Николай Николаевич верил и жил каждый день для кого-то, но не для себя.
Кто-то мог произнести слова, а у кого-то не хватало совершенно сил.
-Каждый не раздумывая, пошел бы за тобой, - тихо сказал Назар Нагвалю, подойдя проститься к гробу.
Валера оставался стоять и с болью в сердце созерцать и принимать происходящее. Олеся несколько раз пыталась сделать шаг вперед, но лишь только на третью попытку оторвала правую ногу и направилась к папе. У всех подступили к глазам слезы, а девочка даже не думала плакать. Она достала со спины мыльный пистолет.
-Ты кое-что забыл, - положила она аккуратно игрушку рядом с рукой Николая, - пусть будет с тобой. Мы всегда останемся братьями по оружию.
Она легонько наклонилась и обняла неподвижное тело Нагваля, а затем с беглыми глазами вернулась к брату, который опустился и сжал её в объятиях. Назар чувствовал, что его сердце сейчас остановится. Он, сдерживая слезы, подошел ближе к своим друзьям.
Лето всё время смотрел на оставленную игрушку в гробу упорным взглядом. Он не обращал внимания ни на кого больше, а лишь только смотрел на пистолет, который маленькая девочка оставила на память своему лучшему другу. В его голове происходили процессы. Лето чувствовал то, что никто не мог чувствовать. Знал то, о чем никто не подозревал.
-Думаю, если мы уходим отсюда настолько внезапно, то так надо. Кажется, этого человека не хватало там. Может, он намного нужнее небесам. Он говорил, что вся жизнь танец, а мир лишь игра. Он играл красиво и учил других танцу, - народ притих, слушая речь самого близкого товарища Нагваля, - у нас были разногласия, мы по-разному смотрели на некоторые вещи... - Егор нервно царапал ногтями ладонь, - но это только потому, что он очень любил людей. Он готов был отдать свою жизнь за абсолютно любого человека. Я считал это глупостью. Я цинично и хладнокровно относился к каждому, считая это правильным и закономерным. Но сейчас я понимаю, что у моего друга случилось не меньше неприятностей, чем у нас всех вместе взятых. Нагваль наблюдал и пропускал через себя то, что ни один не вытерпел бы. Несмотря ни на что он оставался верен своему добродушию и самоотверженности. Он совершал добрые поступки и умел при этом вдохновить других на то же самое. Каждый его шаг, каждое его слово могли вернуть к жизни, казалось бы, и затхлого трупа. С него начались Метастазы. Он сотворил идею. И если он любил весь мир и готов был жертвовать ради него собой, то я люблю его. Жалко не то, что он нас покинул. Все мы когда-то встретимся там. Жалко, что я не успел ему сказать «спасибо». Он подарил смысл жизни, в которой его не может быть..., - парень подавлял слезы, - Фудзи не нужна улитка. Да и улитке не нужна Фудзи. Но остальным живым окружающим наблюдателям просто необходимо, чтобы улитка через все страдания, тернии и утраты продолжала ползти на вершину.
Его взгляд оставался сосредоточенным на одной лишь точке. Людей вокруг для него не существовало.
-Я написал стих..., - произнес он,- стих короткий, но... В общем... Я не успел попрощаться, но я знаю, что ты где-то здесь..., - он собрался с силами и прочитал, -
Тем, кто отправился к началу
Будут светить бесконечно звезды,
А долгие жизни полные печали
Тем, кто на время остаётся.
Мы здесь просто так, ни зачем-
Вольные элементарные частицы.
Если ты не для кого и я ни чей,
Почему же нам так тяжело проститься.
Наша жизнь глупая пленница
Без смысла и без сути.
Я тебе обещаю - мир изменится,
Но нас в нём уже не будет.
Лето закончил и опустил руку с листом бумаги. Слезы побежали по щекам присутствующих. Никто не понимал, что происходит. Кто мы. Зачем мы. Что нам делать. Мозг лишь подсказывал, что вроде это реальность. Наши души порхали в невесомости общей скоропостижности. Все планы к чёрту. Все мечты сущий пустяк. Обиды, желания, принципы не имеют веса. Почему-то каждый просто прижал поближе к себе стоящего рядом любимого человека. Любовь являлась главной глупостью, но только она способна была спасти людей по итогу. Мы не совершенны. Нам не нужны звезды с неба и сакральные тайны вселенной. Мы как пришли, так и уйдем. В промежутке хочется кого-то и что-то полюбить. А там уже будь что будет.
Народ продолжал неподвижно стоять на месте. Никто не хотел заканчивать церемонию. Никто не умел отпускать навсегда.
...
Назар тосковал в своей каморке. Если удавалось заснуть, то он естественно выбирал беспамятный мир снов. В остальное время он сидел на краю кровати. Валялись книжки. Валялся рюкзак. Стоило было пробежать глазами по вещам и заново начинали душить слезы. Вопросы и догадки терзали каждую минуту на протяжении последних дней. Он не знал причины, возможные мотивы и вероятность стечения обстоятельств. Что творилось в голове у Нагваля. Или что было в планах у судьбы. Как теперь узнать истину. Как двигаться дальше. Назар старался гнать все раздумья прочь. Интуиция подсказывала, что это не конец истории. Он видел глаза Егора на похоронах; он знал, что природа парня будет мстить всему миру. Лето не мог опустить руки и простить жизни эту трагедию. Опасны два типа человека: которому нечего терять и который одержим своей идеей. Когда эти два фактора соединяются в одно целое, тогда и наступают изменения.
Назар выходил на улицу, чтобы проведать Олесю. Они могли абсолютно молча играть с котом. Девочка доставала свои игрушки и парень в полной апатии машинально подключался к игре. Друзья выбирались на кухню, чтобы что-то приготовить поесть. Назар готовил, а Олеся тихо сидела за столом и разукрашивала картинки. Затем к вечеру он либо оставался ночевать в их доме, либо уходил к себе. Даже становилось поразительно, как просто существовать на рефлексиях. Как может душа за долю мгновения перегореть. Но всё изменилось в пятницу вечером.
Назару позвонил Валера, парень сразу взял трубку.
-Привет, занят? - в голосе товарища звучала серая монотонность.
-Привет. Нет.
-Можешь подъехать к центральной больнице.
Назар догадался, что что-то случилось, и быстро помчался в центр. В окнах метро парень наблюдал своё отражение. Долгое время он даже не подозревал, что стал похож на самого настоящего призрака: истощало тело, щеки впали, нос и скулы выперлись, глаза потускнели. Если бы позвали сниматься в фильмы ужасов, Назар без очереди прошёл кастинг. Но было абсолютно плевать. Как мимолетно увидел, так и быстро безразлично отвернулся. Парень вышел на нужной станции и скорее направился к больничному комплексу.
Назар понятия не имел, где его ожидает Сад. Он решил дойти до приемного и там набрать другу. Но стоило ему подняться по лестнице, как возле решетчатого железного забора нарисовались три знакомые фигуры. Порох протянул ноги, сидя на бордюре. Яна топталась на месте и докуривала сигарету. Валера ходил взад вперёд, держа что-то в руках. Заметив товарища, Порох резко поднялся на ноги, а Яна выкинула бычок на проезжую часть.
-Привет всем, - поздоровался с музыкантами Назар и слегка улыбнулся, поражаясь этому непривычному ощущению.
-Привет, Назар, - кивнули они.
Валера стоял в стороне и будто бы ничего не слышал, обращаясь лицом к панельным зданиям.
-Чувак, - начал Порох, Яна лишь глядела полными глазами отчаяния, - тут, в общем это... Короче... Пускай тебе Сад сам всё ...
Он кинул взор на статую, не выпускающую из рук тайный секрет. Назар, ничего не сказав, пошел к Валере. Метр за метром сокращалось между ними расстояние, и вот уже парень стоял впритык. Сад застыл как камень, Назар в руках у него увидел маленького ребенка. Он знал эту девочку. Самую спокойную и понимающую. Он встречал такую лишь однажды и эта была Алиса. Маму девочки Назар с Нагвалем возили на скорой с пиелонефритом в эту же самую больницу. Таня оказалась носителем ВИЧ-инфекции ещё до родов малютки. Девушку заразил отец ребенка, который впоследствии её бросил. Она одна воспитывала ребенка, будучи ровесницей Валеры. История прокручивалась в голове плёнкой, которую зажевала в кассете жизнь. Валера знал, что подошел Назар, но почему-то никак не мог оторвать взгляд от домов, отражающих лучи солнца. Назар, не сказав ни слова, смотрел на малышку и постепенно осознавал реальность происходящего. Остальные ребята тихо приблизились сзади. Валера вскоре обратил внимание на верного друга и спросил дрожащим голосом:
-Поможешь?
Назар летел сознанием куда-то в глубокую пропасть. Падение нельзя было предугадать и остановить. Он лавировал между событиями и пытался как-то не сойти с ума. Ни он, ни друзья даже не думали жаловаться на судьбу. Они крутились в общем водовороте, открывая для себя тот факт, что , оказывается, в мире людей случается самое разное каждую минуту. Ребята варятся в котле, не замечая того, что тучи давно сгустились. Но в такие моменты они понимают, что становятся сильнее. Ведь именно в эти дни им как никогда прежде необходимо остаться людьми. Назар стоял в тишине. Стоял с выпученными глазами и думал. А затем улыбнулся. У него это наконец-то получилось с лёгкостью. Он смотрел с улыбкой на ребёнка, завернутого в несколько пеленок, а затем ласково погладил малышку по маленькому телу.
...
Друзья вызвали такси до хосписа. Назар понимал, что если и искать помощи, то там. Они не могли самостоятельно позаботиться о ребёнке. Возможны лишь были совместные усилия.
-Ей стало хуже, - рассказывал на заднем сиденье Валера, - она позвонила мне из реанимации и молила приехать...
Алиса хлопала глазами, рассматривая незнакомых дядей; иногда начинала плакать, но затем быстро отвлекалась.
-Таня попросила позаботиться о дочке, - в горле стоял ком, - я сказал... что не знаю. Совершенно не знаю, как ухаживать... Но она сказала, что не может отдать девочку пьющей бабушке, а урод, который ей является отцом, даже трубку не берёт...
Малышке вновь что-то приходило в голову, и она улыбалась своими тонкими губами.
-Она обещала, что выкарабкается, но её иммунитет совершенно ослаблен.
Яна игралась с крохотной ручкой девочки, а та радостно шла на контакт со всем окружающим миром.
-Зато..., - начал Валера, подавляя спазмы в голосе, - у Алисы брали кровь на анализ...
Назар с надеждой обратил взгляд на друга.
-Она не заражена.
...
Ребята зашли в хоспис, в котором в какой-то миг потускнело. Тени разрастались в углах. Сквозняк гулял по пустому пространству, жалобно завывая в одиноких палатах. Назар стал жертвой мрачной картины. Он смотрел в конец коридора и будто ждал, когда хотя бы что-то произойдет. Лёгкие шаги раздались на лестнице, но общее внимание привлекла Елена Ивановна. Женщина покинула процедурную и направилась к ребятам. Гримаса печали стала родной выражению лица. Медсестра застыла, увидев Валеру, держащего в руках маленького человечка. Но затем подошла ближе и познакомилась с лицом малышки. Шаги наверху продолжались, но никто не обернулся.
-Здравствуйте, ребят, - вздохнула женщина.
-Елена Ивановна, - решил за всех сказать Назар, - нам нужна помощь... Мама девочки...
-Я знаю, - перебила его медсестра, - Николай Николаевич рассказывал мне про подругу Валеры.
Назар медленно кивнул, принимая факт, а затем спросил:
-Вы сможете помочь? Если всем вместе, то... То...
Он не смог договорить, потому что стало очень тяжело. Парень крепко сжал губы и отвернул голову. Никто не нашёл сил прийти на помощь и закончить просьбу товарища, каждый испытывал одно и то же. Елена Ивановна стояла молча, продолжая наблюдать малышку и понимать, что в любом случае не сможет отказать.
В этот момент за спиной у компании раздался совершенно никому не знакомый женский голос:
-Можно мне...,
Люди вздрогнули и обернулись. На крайней ступени стояла Оксана. Девушка, которая за всё время не сказала ни слова, впервые заговорила. Она не спеша спустилась и плавно приблизилась к ребёнку. Её глаза были сосредоточены лишь на нём. Сейчас лишь они искрились надеждой, которую остальные утратили. Девушка аккуратно взяла из рук Валеры Алису и улыбнулась ей. Все затаили дыхание, глядя, как девочка знакомится со своей второй мамой, которая пережила не меньше боли. Несчастье снова свело людей вместе. Оксана восприняла девочку как неземное чудо. То, о чем она молила и ежедневно просила, наконец-то свершилось. Девушка не нашла на свете ничего ценнее и важнее только что приобретенного. Стены чёрного замка, в которых она была заточена долгое время, обрушились. Она поняла, что еще может чувствовать счастье и дарить его другому. Тому, кто однозначно заслуживает. Народ вокруг наблюдал за новорожденной идиллией. Показалось, что что-то новое пожаловало в их жизнь. Первый луч света пробился сквозь непроглядную, казалось бы, тьму. Новый человек пришёл в мир, чтобы любить. Ничего не заканчивалось, а только продолжалось в новой форме. Вера не покидала хранителей идеи, а лишь становилась сильнее в беде. Мама нашла ребёнка. А ребёнок нашел маму. Остальные сделали глубокий вдох. Метастазы нащупали пульс у жертв запутанной судьбы .
...
Назар взял стул и поставил его рядом с Лилей. Девочка спала бесконечным сном, а парень пребывал в сознательной коме. Он смотрел то на её бледное лицо, которое с каждым часом становилось прозрачнее, то на линию солнечного света, медленно ползущую к плинтусу. На стене нарисованные радостные люди держались за руки. Нагваль, Лиля, Олеся, Валера, Егор, Назар, Оксана, Ворчун, Илья, Нина Алексеевна, Елена Ивановна - все остались счастливы на светлой стороне заката. Неровные, совсем непохожие на реальные гримасы будут всегда улыбаться. Назар глядел на рисунок, считая про себя прошедшее с того времени дни. Невообразимо было даже представить, что жизнь сможет настолько круто повернуться. Неужели жизнь это хоспис? Хоспис, от которого тоже ничего толком не осталось. Никому не нужная больница держалась на двух медсестрах и кучке пациентов, словно зомби бродящих по мрачному коридору. Соню перевели в другой пансионат; её Паркинсон с поражением мозга прогрессировал, и ей понадобилось врачебное наблюдение. На счет перевода Лили тоже оставался спорным вопрос, но Елена Ивановна убедила, что пока самостоятельно сможет наблюдать за девочкой. Она напомнила, что Николай Николаевич не хотел её отправлять в чужое место. Родные стены должны были помочь, но они, повидав многое, лишь грустили, как люди. Состояние каждого подвисло в воздухе; никто не знал, что делать с тем, что имеешь на данный момент внутри себя. Разрушение ли это, которое вскоре положит конец или которое позволит двигаться дальше.
Назар почувствовал позади чужое дыхание. Он на секунду подумал, что это Нагваль. Галлюцинация возникла буквально ни с чего. Вернулся добрый друг, в котором все так нуждались. Будто время грусти прошло. Он пришёл всех спасти. Жизнь станет как прежде. Но на пороге палаты стоял Лето. Лицом он походил на покойника. Огромные синяки под глазами являлись последствием гнетущих дум. Он сделал два шага вперёд и снова замер.
-Привет, - хриплым голосом произнес парень.
-Привет, - ответил ему Назар и опустил голову вниз.
Егор подошел ближе к койке Лили и взглянул на неё.
-Ей не лучше?
-Нет.
Затем он подошел к стене с изображением большой семьи и начал разглядывать.
-Что-то я тут какой-то маленький и толстый, - усмехнулся он, тыкая в свой портрет.
-Тебе кажется. Ты такой и в жизни, - подколол его Назар.
-Ничего себе. Надо будет Лилю попросить отредактировать этот шедевр.
Назар ничего на это не ответил. Он долгое время не разговаривал с товарищем. Если признаться на чистоту, то вообще не касался темы смерти их соратника. Егор молчал, держа что-то у себя на уме, и не делился ни с кем. Назар наблюдал за другом: тот, медленно касаясь пальцами стены, дошёл до окна и принялся рассматривать вечернюю улицу.
-Что происходит? - не выдержал Назар. - Я ничего не понимаю... Всё было хорошо, но тут просто в один момент кануло в бездну.
-Нет, - не согласился как-то таинственно Егор.
-Что «нет»?! - переспросил Назар в отчаянии. - Почему в тот вечер Нагваль не брал трубку? Куда он на ночь глядя поехал? Почему никто ничего не знает...
Егор развернулся к другу и тот увидел на его лице освещенную тусклым светом безумную улыбку. Это улыбка не несла радости, она была результатом всего произошедшего и того, чему предстояло произойти.
-Ты что-то знаешь? - спросил напрямую Назар, чувствуя как похолодели пальцы.
Лето продолжал испепелять своим взглядом, но уже не только Назара, а всё окружающее пространство.
-Ты ведь сейчас на четвёртой ступени, верно? - задал он вопрос, который собеседника чуть не повалил со стула. - Тебе Нагваль рассказывал, что представляет собой пятая ступень?
Назар поднялся на ноги.
-Вечное счастье? Освобождение?
Егор не стал отвечать на этот вопрос, а снова посмотрел на картину счастливых людей.
-Метастазы не то, что мы представляем на самом деле. Породив, мы подарили им собственную жизнь. Они зависят теперь не только он нас, их судьба протекает отдельно от нашей. Они существуют по совершенно иным законам. То, что у нас считается крахом, для них лишь очередное проявление.
-Но что теперь будет с Метастазами?! - не мог понять суть Назар.
-Они достигнут той вершины, к которой шли долгое время.
Парень смотрел на друга, как на сумасшедшего.
-Что?! Но ведь Нагваль...
-Он дал сильный толчок, - прервал его Лето. - Он положил начало новой главе. Каждый из нас представляет лишь один из пазлов в одной бесконечной картине, по которой расходятся Метастазы. Нагваль знал всегда, что нужно делать.
Назар вспомнил похожие слова из уст Николая. Он пытался переосмыслить заново услышанное и постепенно приходил в ужас.
-Ты думаешь, что его смерть не случайна?!
Егор усмехнулся ещё раз, но теперь четко и громко.
-Ничего не происходит просто так. Через пару дней Метастазы изменят мир раз и навсегда. Каждый человек узнает и прочувствует то, ради чего мы все жили.
Назар слушал и понимал, что Лето не свихнулся и совершенно не шутит.
-Что ты задумал?
-Мы закончим то, что начал Нагваль. Мы стоим у финала нашего пути.
-Ты знаешь правду его смерти?
-Да.
-Скажи.
-Только после окончания дела.
Его глаза горели ярким огнём. Необъятных размеров душа томилась в изношенном теле, желая вырваться на свободу. Назар знал, что Егор попросит его.
-Это будет противозаконно? - сразу спросил наперед парень.
-Мы нарушим все правила и харкнем в морду закона.
-Нагваль бы согласился на это? - спросил Назар.
-Никогда, - посмеялся Лето, понимая, что его друг в деле.
-Это действительно необходимый шаг?
-Да. Наш шанс изменить людей.
-Как мы это сделаем?
Егор замолк, на миг отвел лицо в сторону и убедился, что пурпурный свет заката полностью поглотила тьма.
-Мне будет нужна твоя помощь.
-Я понял. Я сделаю всё, что требуется.
-Ты уверен?
-Да, - заявил Назар.
Лето не смог ни улыбнуться ещё раз, понимая, что никогда не сомневался в товарище. Он достал из кармана штанов маленькую пластмассу и показал ее Назару. Это оказалась флэш-карта.
-Программу с неё надо будет встроить в один компьютер. Что это за программа и что за компьютер я объясню тебе завтра прямо перед заданием, так же как и про остальной план действий.
Назар даже не подозревал, что ответственная миссия будет нести такой характер, но Егор добавил интриги.
-Другого об этот я не смогу попросить.
-Хорошо, - кивнул Назар.
Лето еще раз не сдержал улыбки. Напротив него стоял парень, который являлся частью его самого. Находясь вместе, им было не страшно и, казалось, абсолютно всё возможным. Воинов уже ничего в этой жизни не могло задерживать, кроме как поставленной цели идти до конца. Сжав в руках флэшку, Егор обнял товарища.
-Сделаем это ради Нагваля.
-Да.
-Завтра каждый вдохнет жизнь, мы им поможем. Если вся жизнь - бессмыслица, то это...
-Самое не бессмысленное, - закончил Назар цитату Нагваля.
-Ха, - на миг ему показалось, что старый Лето вернулся, -жаль, что Коля тебя нашел, а не я.
-Ты продолжил его дело. Он ведь всем помогал без исключения, теперь этим займемся мы.
-Точно. Так и будет. До завтра, котан.
-Пока.
Егор махнул на прощание рукой и скрылся в темноте коридора. Он направился к выходу, но перед тем как выйти на улицу, зашел в комнату к старшей медсестре. Женщина заполняла бумаги и чуть не умерла от испуга, когда парень сходу спросил:
-Елена Ивановна, у вас случайно не хранятся номера телефонов пациентов?
...
Лето бродил в одиночестве по безлюдным улицам. Он шёл легким шагом, каким ходят, когда никуда абсолютно не нужно. Ни один человек не попался на встречу за всё время. Парню так и хотелось. Только он, дома и квартиры, спрятавшие людей. Людей живущих, переезжающих, вырастающих, умирающих, ждущих чуда. По внутренностям расползалась пустота. Огромный вакуум холодного равнодушия к своему настоящему и будущему. Только немного что-то побаливало и ныло под ребрами. Это, наверное, как раз прошлое. Задираешь голову к небу и ничего. Пробегаешь глазами по округе и ничего. Хоть танцуй. Хоть беги. Хоть падай. Больше потерь, больше легкости. Хотелось закружиться вместе с вихрем ветра и улететь. Прыгнуть в реку и унестись по течению. Лечь на лесной мох и замереть навсегда. Всё что угодно, только бы перестать себя ощущать человеком. Какая любовь. Какое счастье. Рано или поздно всё убивает, а былое хорошее вдвойне.
Егор накинул на голову капюшон, полностью скрыв лицо от ночного города. Кроссы чертили подошвой об асфальт, а пальцы мяли в кармане бумажку, на которой были записаны семь цифр. В небе раздался гул летящего самолёта, парень проводил его взглядом и свернул к уличному таксофону. Оббитые кирпичи, да и сама телефонная будка заляпаны местными художествами. Маркеры, фломастеры оставили тоже на память свою ничтожную, никому не нужную чушь. Лето достал бумажку с номером телефона, посмотрел на неё долгим взглядом и набрал необходимые цифры. Прижав к уху трубку, парень облокотился головой о стену и уставился стеклянными глазами вдаль. Шли затяжные гудки, Егор не торопился, наконец-то ответил вялый осипший голос:
-Алло.
-Егор?
-Ну.
-Привет, Егор.
-Это кто?
-Не знаю даже что сказать, - прикусил зубами нижнюю губу Лето , - знаешь, бывает чувство, когда хотя бы что-то нужно сделать, чтобы выйти из состояния ...
В трубке стояло лишь недоумевающее молчание.
-Знаешь, когда можно кому угодно высказаться, лучше даже незнакомому, - он говорил искренне и легко.
-Да кто это, блять?
-Он верил, что нужно исключительно делать добрые поступки, и тогда полегчает...
-Че ты несешь, нахуй?! Откуда у тебя мой номер?! - кряхтел в трубку второй Егор, а первый не обращал на его брань внимание.
-Я его... Я его, короче, не понимал... Ну, типа, понимаешь, как можно спасти того, кто не хочет, чтобы его спасали..., - он сделал паузу, - а потом понял, что всех нас когда-то просто вовремя не спасли и мы стали такими, какие есть.
-Чел, у тебя проблемы с башкой, - хотел было сбросить вызов юноша, но не успел.
-Я тоже на героине сидел, - сказал в том же тоне Лето, - долго. Очень долго. Знаешь, до беспамятства. До умопомрачения. До вытеснения других удовольствий. Никому ведь не объяснишь, что это такое, пока сам не изведает. А я знаю что это.
-У тебя есть ширево?! - завелся наркоман. – Я щас на мели, бля…
-Я короче, понял, - сжал он ещё сильнее эластичную ткань губы, чтобы болью подавить дрожь голоса, - мне казалось, что у меня так много причин любить эту жизнь... Кажется, не найти человека, который настолько идеально мог с нею взаимодействовать.
-Че ты несешь, кретин?! У тебя есть хмурый или нет? - начал беситься второй Егор.
-Наверное, из-за дерьмового прошлого. Когда видишь безысходность в главном - в душе, в человеке, в реальности, как-то легче становится с остальными мелочами. Но...
-Ты совсем ****улся? Нахуя ты мне звонишь посреди ночи? Я-то тебе чем помогу в твоей сопливой депрессии?
-Но всё равно у тебя подвешенное состояние. Такая вечная грань. Единственная черта, которая тебе не дает переступить и исчезнуть. Человек никогда не поймет, как важна эта спасительная черта, пока та не пропадет. Она необходима оказывается жизни больше любого наркотика. Это может быть незаконченное дело, инстинкт, долг, идея, а может быть просто человек, который когда-то единственный пришёл к тебе на помощь.
Наркоман, сбежавший когда-то из хосписа, замолчал и решил послушать бред незнакомца.
-Нас, видимо, меняет то, чего нас лишили, чего нам не хватало. - Продолжал Лето, задержав взор на крыше дома напротив, - Кого-то деньги. Кого-то власть. А кого-то неравнодушие и любовь. И та самая черта реально становится самой значимой. Дальше ты как говно в прорубе, как сознательная бактерия в космосе, как нерв, отключенный от системы ...,- слезы обожгли щеки. - Мы что-то не успеваем. Что-то не говорим. Что-то не делаем. Многое не знаем... Если бы мы в полной мере знали, что происходит на самом деле, то никогда бы не улыбались.
-Че ты хочешь от меня? - спокойно спросил наркоман.
Лето вытер рукавом лицо, но слезы продолжались; он сполз по стене к тротуару.
-Я знаю, что твоя мама за тебя очень переживает. Знаю, что будет тебя любить, к сожалению, несмотря ни что. Знаю, что сейчас ты её смысл жизни.
-Кто ты такой? Ты имя можешь назвать, пидарас?
-Многие не могут любить, не могут найти себе смысл существовать, но у каждого есть та черта, которая не позволяет ему угодить в пропасть. Если человек её утратит, он забудет про кайф, про себя, про все осознания и стремления - про всё. Нельзя потерять эту черту. Ты сидишь на герыче, как сидел я. Ты уничтожаешь себя, как я уничтожал. Но ты еще не потерял то, что отняли у меня. Еще не поздно...
-Я тебе чем могу помочь?!
-Сохрани себя ради своей мамы. Сделай что-то ради одного человека. Я не могу указывать что делать, но я знаю как правильно, так как сам когда-то на этом месте ошибся и сломался.
Наркоман снова притих. Лето даже не задумывался, слушает ли его парень, он просто продолжал вырывать из себя слова.
-Иногда одно происшествие, одна случайность, один типичный для человечества случай может всё изменить. Миллионы вещей проходят через нашу жизнь, но одна из них может стать ключевой. Вещь или черта, называй её как хочешь...
Лето сидел на голом асфальте, протянув вдоль тротуара ноги.
-Мне бы только сил сейчас. Только бы не бояться..., - повторял он в бреду.
-Сил на что?
-Сделать то, что должен.
Наступило молчание на двух концах телефонной связи.
-Зачем ты всё это говоришь?
-Он бы сделал так, если бы остался жив.
-Кто он?! - вспылил наркоман.
-Хочешь, я стих прочитаю? - настаивал Лето. –
Тем, кто отправился к началу
Будут светить бесконечно звезды.
А долгие жизни полные печали
Тем, кто на время остаётся...
Тут терпение торчка иссякло, и он бросил трубку. Но Егора это не остановило, он продолжил читать недавно написанные строки. Парень не отступал и делал то, что считал должным. Глупо, бессмысленно и безнадежно читал. Читал ритмичным гудкам в трубке таксофона, читал окружающей глухой улице, читал обволакивающей пустоте. Когда стих подошел к концу, он громко отчаянно рассмеялся, схватившись за голову. Одинокая улица рассмеялась с не меньшим отчаянием в ответ. Все, в конце концов, смеялись над своим итогом.