* * *
Миша нисколько не лукавил, когда говорил, что полгода это не такой уж и большой срок, чтобы собрать до конца необходимую ему для поездки сумму. Более того, он уже примерно смог рассчитать, сколько денег у него будет на руках в мае двенадцатого года. Конечно, сумма эта весьма неплохая, её хватит, чтобы благополучно добраться до Украины (а жить он решил во время турнира именно там), а потом ездить в Польшу на матчи сборной России. Но тут начиналась самая главная загвоздка – тех денег, которые он успеет накопить к маю хватит только на питание и проживание, а вот чтобы купить билеты на сам футбол… в общем, теряется сама цель этой поездки.
Конечно, Миша корил себя за то, что не начал откладывать деньги хотя бы месяца на три-четыре раньше. Да, и если говорить, куда боле обще, то вообще презирал себя за то, что вплоть до отъезда в Москву, до начала трудовой деятельности вообще не знал и не понимал цену деньгам. У него никогда, вплоть до жизни в Москве, не было даже самых минимальных накоплений, ни одной, даже самой скромной копилки, куда можно было бы бросать монетки и купюры небольшого номинала.
Хотя, казалось бы, сама жизнь всегда его к этому подталкивала. Он родился и жил в провинциальном городке, в самой обыкновенной, ничем не отличающейся от других, семье. Конечно, уровень их достатка был относительно нормальным, но не настолько всё-таки, чтобы пренебрежительно относиться к деньгам и тратить их направо и налево. Но… он занимался именно этим. Миша любил угощать друзей, сам частенько тратил все данные родителями деньги на сладости и прочую ерунду. И только сейчас он стал понимать, почему родители были не в восторге от его отношений с Таней – эти поездки в Петербург, пускай они были раз в две-три недели, пускай, он покупал на вокзале билеты в самые дешёвые сидячие вагоны, но всё равно пробивали серьёзную брешь в их семейном бюджете. Конечно, нормальные родители не могли сына прямо упрекнуть в таком выборе – в конце концов, сердцу не прикажешь, и если оно выбрало девушку из Петербурга, то с этим остаётся только смириться и надеяться на то, что всё будет хорошо. Миша только недавно понял, почему его папа тогда так сильно задерживался на работе, а когда, наконец, добирался до дома, то практически полностью обессиленный и уставший заваливался на диван, имея силы только на то, чтобы бездумно пялиться в голубой экран…
И это его папа, который совсем недавно был самым ярким, самым живым активистом их маленького городка. Это был человек, который принимал участия во всех возможных спортивных стартах, мужчина, который всегда был в курсе того, чем живёт город, где можно весело и полезно провести время. А тогда этот мужчина практически по щелчку пальцев внезапно погрузнел, взгляд его потух, а силы практически полностью оставили. А Миша… Миша был по уши влюблён, и мысли его были посвящены лишь тому, как он сядет в поезд, как ему толком не удастся поспать, но он даже этого не почувствует, ведь он едет в Петербург, к своей Тане! Наивный.
Миша даже не понимал, вернее, не задавал вопрос, а как так получается, что деньги на билет всё время оказываются у него в кошельке. И не только на билет, но и на то, чтобы провести с девушкой время, чтобы её угостить, чтобы снять номер в гостинице (что Миша делал не всегда, но всё равно эти деньги тратились в Петербурге на что-то другое). В общем, Миша в ту пору своей жизни относился к деньгам как к данности, как к чему-то такому, что практически самым натуральным образом растёт на деревьях и доступно каждому из нас.
И вот только сейчас, когда он стал чуть взрослее, чуть умнее, чуть серьёзнее, то он вспомнил те взгляды, с которыми родители провожали его на вокзал. Это было не столько волнение, не столько осознание того, что они не увидят сына дня два или три, а, скорее, взгляды эти выражали напряжение. Наверное, они сами до сих пор не могли для себя решить, говорить ли единственному сыну о том, что эти поездки не по карману их семье, что папе приходится работать сверхурочно. И всё это ради того, чтобы Миша, да, и вся семья в целом не знали лишений, чтобы их уровень жизни не падал ниже той планки, к которой они уже успели привыкнуть. Стоит ли говорить о том, что для отца, который давно уже был не молодым парнем, чьё здоровье тоже оставляет желать лучшего, эти дополнительные часы на работе действуют разрушительно? И его единственной мотивацией, заставляющей пахать, как не в себя, это не столько благополучие семьи, сколько обеспечение этих поездок, то есть желание сделать сыну приятно. Все те месяцы они задумывались об этом, но так и не решились сказать, а Миша продолжал жить в своё удовольствие. И даже когда эти отношения завершились, то он ни разу не поинтересовался, а как дела у родителей, чего им стоили те месяцы, когда он практически каждые выходные уезжал к Тане.
Отрезвление наступило только в первые месяцы жизни в Москве. Внезапно оказалось, что люди не только должны работать, но и пытаться содержать себя, а в идеале копить деньги и помогать собственным родным. Оказалось, что сто рублей, та купюра, которую он пренебрежительно называл «соткой» это не такая уж и маленькая сумма, и даже ради неё иногда приходится изрядным образом попотеть. Что уж говорить, про куда более весомые суммы в пятьсот или даже тысячу рублей?
Миша до сих пор практически в самых ярких деталях помнит, как ему пришлось полторы недели жить на четыреста тридцать рублей. Да, и разве можно забыть, как он ходил в магазин с блокнотиком и ручкой, чтобы аккуратненько записывать цены, а потом складывать всё в столбик, чтобы не дай Бог не выйти за пределы того лимита, который он сам себе обозначил. Разве можно забыть, как ему приходилось прыгать в метро через турникеты, чтобы добраться до университета? А, если такой трюк не удавалось проделать из-за милиционеров, дежуривших прям у входа станцию, то чертыхаться и разворачиваться, чтобы выйти на улицу и пойти пешком до места учёбы. Да, бывало, что приходилось поступать и таким вот образом. Хорошо, если пары начинались не с самого утра, а хотя бы с полудня, тогда у него был шанс благополучно дойти до университета и не пропустить ни одно занятие.
А этот ежедневный расчёт рациона? Когда чуть ли не вручную отсчитываешь, сколько макарошек можно съесть на ужин, сколько пельменей нужно отварить на завтрак, чтобы всех припасов хватило до пятого числа, до дня зарплаты, когда можно будет, наконец, вздохнуть свободно.
Да, когда достигаешь дна, когда собственноручно планируешь бюджет, ходишь по магазинам, платишь за квартиру, именно в такие моменты по-настоящему взрослеешь и вырастаешь над собой прежним. И именно в те дни Миша всё понял, угадал, что крылось за тогдашним поведением родителей. И именно с тех самых дней он начал бережно относиться к деньгам, стал их, в хорошем смысле, ценить и уважать. Так у него появилась первая копилка, первый вклад в банке, в общем, те самые заначки на «чёрный день». Понемногу стал отправлять деньги родителям – пускай это были суммы не превышающие две или три тысячи рублей, но Миша прекрасно понимал, что для них это тоже будет своего рода помощь, да, и просто будет приятен сам факт такой финансовой поддержки от сына.
Вот и сейчас в его копилке была приличная сумма, которой хватило бы для путешествия. А, если он опустошит все свои вклады, то денег хватит даже на то, чтобы попасть на матч. Но Миша боится, вернее, он сам себе дал обещание, что если когда-то и залезет в свои накопления, в свои вклады, то только из-за того, что в жизни сложилась практически безвыходная ситуация. Но, как бы сильно Миша не любил футбол, как бы сильно не мечтал поехать на Чемпионат Европы в Украину и Польшу, эту историю нельзя было считать форс-мажорным обстоятельством. Просто путешествие. Просто мечта.
От неё можно было бы и отказаться, жизнь не стала бы хуже, но… стоило ему об этом подумать, как всё внутри него переворачивалось и протестовало. Но и способа, где можно добыть те самые деньги на билеты, он не находил. До старта Чемпионата Европы оставалось чуть менее полугода…
* * *
Стася впервые в жизни почувствовала себя такой важной персоной. И это немудрено: ни разу в жизни её так не уговаривали, ни разу так сильно не показывали её ценность для коллектива:
- Стася, а, может, всё-таки подумаешь? – в очередной раз с надеждой вопрошала менеджер.
- Да, нет… спасибо, конечно, за такой интерес, но я всё уже для себя решила…
- Но ты же сама прекрасно знаешь, что наша работа ненормированная, ты можешь писать, когда тебе удобно. Можно же совмещать это и с другой работой и учёбой.
- Я прекрасно вас понимаю, но, кажется, уже приняла решение, - как пономарь повторяла Стася.
- Но у тебя такие объёмы, такой слог, ты так ответственно подходишь к работе! Такое редко можно встретить не только среди молодёжи, но даже и у людей куда более зрелого возраста. Но, если ты окончательно решила…
- Да, пожалуй, что я всё обдумала и приняла решение…
- Что ж, в таком случае мы больше никак не сможем тебя удерживать,- выдохнула менеджер,- Если вдруг через какое-то время задумаешь вернуться, либо обстоятельства изменятся, то обязательно звони. Мы с большим удовольствием возьмём тебя назад!
- Это очень приятно! Я рада, что мы вместе работали!
- Удачи тебе, Стася, в любой сфере, какую бы не избрала!
- Спасибо!
Когда девушка вышла на улицу, то её на какие-то мгновения охватили эмоции. Даже немного всплакнула. А правильно ли она поступила? Тут её действительно ценили, уважили и, что особенно важно ей дорожили. Повезёт ли так на новой работе? Почему-то интуиция подсказывала, что всё будет значительно сложнее и не так радужно и сердечно, как здесь. Но, в конце концов, если она решила изменить жизнь, а, если точнее, то вновь вернуться туда, где жизнь бьёт фонтаном, то нужно идти на определённые жертвы и вносить изменения в свой ежедневный ритм.
Даже не смотря на то, что Миша через своих друзей и знакомых всё-таки замолвил за Стасю словечко и её, по сути, уже ждали, всё равно она ощутила с каким недоверием, с какой едва скрываемой неприязнью к ней относится девушка, которую приставили для её обучения. Она была старше Стасе всего на три года, казалось бы, в обычной жизни это вообще не считается серьёзной разницей, можно было бы запросто дружить, но… здесь эти три года серьёзнейшим образом разделили девушек. Они толком и не общались, но из тех немногочисленных реплик, которые смогла вымолвить наставница о своей личной жизни, можно сделать вывод о том, насколько несчастен и замотан этот человек: ранний и неудачный брак, уход из университета, ребёнок, измена мужа. А теперь нет ни сил, ни времени, ни денег, чтобы вернуться в университет, карьерные перспективы весьма туманны, да, и просто… слишком уж тяжёлой оказалась взрослая жизнь.
Наверное, именно поэтому Стася и не обижалась на её поведение, прекрасно понимая, откуда это берётся, да, и, говоря откровенно, она и не сильно нуждалась в этом человеке. У неё был Миша, была его компания, в которую она, наконец, полноценно вписалась и проводила с ребятами куда больше времени, чем раньше. В конце концов, как поняла Стася, жизнь и работу надо тоже уметь разделять и не всех людей, с которыми сталкивает тебя судьба, нужно превращать в своих друзей, приятелей, либо подруг. Всё-таки должны быть и просто коллеги, просто соседи, просто люди, с которыми ты едешь в одном автобусе, либо маршрутке. Поэтому даже имя наставницы, самой первой в жизни Стаси наставницы, память не сохранила. Вообще она мало, что о ней помнит – это была угрюмая девушка-невидимка. Кажется, глазу не за что было зацепиться - совершенно заурядная и обыкновенная внешность. Сколько таких девушек можно встретить на улице, а тем более, в Москве? Сотни? А, может, даже и тысячи…
Но Стася продолжала поражаться, как много людей вокруг сталкиваются с самыми разнообразными неурядицами: большими и маленькими. Да, конечно, она могла той же наставнице рассказать про Рому и про всё то, что случилось с ней тем вечером – тоже история не самая приятная. Может, даже бы она стала ключом к тому, чтобы, наконец, подружиться, либо общаться с куда большей симпатией друг к другу, но…Стася не решилась на подобного рода откровения. Если честно, она теперь и не знала, а стоит ли вообще кому-нибудь рассказывать о случившемся. Сильно ли ей это поможет? Избавит ли это её от ночных кошмаров, которые, пусть теперь и значительно реже, но всё-таки иногда мучают и душат по ночам? Глядя на окружающих её людей, видя их проблемы и чувствуя, что даже их откровенность не позволяет душам, наконец, успокоиться, она и сама не знала, какую модель поведения необходимо избрать.
Периодически лишь поражалась, как быстро и стремительно изменилась их жизнь: ещё совсем недавно они думали и волновались из-за того, как прогулять физкультуру, как списать на контрольной по алгебре, а теперь… у кого-то долги, кто-то неудачно влюбился, кто-то вылетает из университета, кого-то взбалмошный хозяин внезапно выселяет из квартиры. И теперь эти проблемы требуют, во-первых, скорейшего решения, а, во-вторых, максимальной концентрации и напряжения всех физических и душевных сил. И, опять же, возвращаясь в те же школьные годы, разве кто-то говорил им об этом, разве учителя на уроках рассказывали, что любовь это не всегда счастье, а работа это не всегда благородный и хорошо оплачиваемый труд? Разве хоть раз она слышала, что взрослая жизнь это не только возможности, но и огромное количество проблем и трудностей, которые подстерегают практически на каждом шагу? Стоит немного зазеваться, немного оступиться, на миг отпустить вожжи, как внезапно наваливается нечто такое, что подчас практически и невозможно решить. Их учили логарифмам и производным, но совершенно не посвящали уроки тому, как проходить собеседования, как различать и изобличать врунов и негодяев.
Но даже, несмотря на подобного рода размышления, Стася чувствовала, как жизнь её постепенно наполняется смыслом и самыми разнообразными оттенками. Да, одиночество, наверное, это не самое страшное, что может случиться с человеком. В какой-то степени это даже свобода – ты сам определяешь, кого и каким образом допускать в свою жизнь, как планировать собственное время. Стася, по-прежнему, в полном одиночестве приходила в квартиру, раздевалась, принимала душ и укладывалась спать, но теперь это было одиночество совершенно другого рода – теперь у неё рядом были, если уж не родственные души, то, по крайней мере, люди, которым она была нужна, которые были рады её видеть, с которыми ей было приятно проводить время. Это было максимально осознанное и правильно одиночество, позволявшее самостоятельно регулировать собственную жизнь и не зависеть от окружающих обстоятельств.
И, наверное, впервые за несколько лет у Стаси появилось ощущение, что она может встретить и может впустить в свою жизнь человека, к которому в сердце её возникнет симпатия и глубокое чувство.