— Когда женину бросают одну и, при этом, называют «любимой» — делается тошно. Сегодня на работу меня с собой возьмешь.
— Возьму, кукла Лена.
— А почему ты так легко согласился? Я ведь тебе там только мешаю.
— Потому что я люблю тебя, кукла Лена. И мне приятно на тебя смотреть, когда ты сидишь в моем кабинете.
— Перестань. Дует он в подзорную трубу — и удивляется, что нету музыки. Любовь — это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов…
А тут все гораздо сложнее. У меня, к примеру, это не любовь вовсе, а судьба. Уже скоро пять лет, как между нами происходит нечто вроде интеллектуальной близости, для простоты выражающееся в форме разврата. Да, ты переводишь деньги на карточку «Мир» за то, что я с тобой сплю…
— Кукла Лена, ну перестань.
— Ну что «перестань»? Я же не жалуюсь. Живется с тобой мне вполне сносно — ни черта ведь не делаю, кроме того, что ноги раздвигаю. Еще и голос на тебя повышаю. Прям большое чувство в старом стиле (см. картинку над текстом). С тобой же я только толстею от безделья. Правда бывает скучновато, когда ты меня одну на целый день дома оставляешь. Чуть тронувшуюся умом, забытую всеми, наедине с попугаем. Что приводит меня к человеческим страданиям в невообразимых масштабах. Такие вот дела, граждане талибы.
— С сегодняшнего дня ты будешь ходить со мной на работу каждый день, кукла Лена. Там мне остро нужна твоя помощь.
— И дело вовсе не в твоей интеллигентности. Ну был у меня как-то интеллигент: «Ну всё — интродукция затянулась. И теперь мы с Вами, милочка, должны или переспать, или расстаться».
— Если встретишь его, то обязательно ему передай, кукла Лена, что теперь у тебя есть я. И если он мне только попадется на глаза — то я его убью, съем, а шкуру натянуть на барабан. А этот барабан сдам в Дом Пионеров — пускай детишки развлекаются.
— Передам обязательно. Он у нас же в дерене под Рузой живет. Недавно еще мою маму спрашивал, могу ли я его устроить на работу у нас в Новом Уренгое. Ну, типа, по старой дружбе.
— Если нашей компании вдруг понадобятся педерасты в летах к осенне-зимнему сезону — мы обязательно к нему обратимся. Так ему пусть твоя мама пусть и передаст, кукла Лена.
— Дав моя мама так ему и сказала тогда. Только в более грубой форме, конечно. А сам даже в ресторан меня тогда не сводил для начала, гад. Зато, когда я как-то я была у него в гостя, он меня чем-то угостил, после чего я влетела в страшнейший плюс. Дня два боялась от туалета далеко отойти. И кашлянуть тоже.
— Но теперь, слава Богу, эти бурлящие страсти остались далеко позади, кукла Лена. Потому что я грудью встал на твою защиту.
— Ну да. У меня же сыночек Антошка только в третий класс ходит, мама всё время болеет. А с тобой я как за каменной стеной… Из железобетона.
— Волосы встают дыбом от такого неуважения к нашим духовным ценностям, кукла Лена. Да, ты прошла тяжкий путь ошибок, разочарований и несбывшихся надежд. Но, к счастью, на твоем жизненном пути богатырской фигурой встал я.
— Ну да. Ты человек порядочный. В том смысле, что делаешь мне, конечно, гадости — но без удовольствия. Да еще меня потом и жалеешь. Ну, как можешь, понятное дело, по-мужски.
— Я совсем не стремись убежать от своего прошлого, кукла Лена. Да, раньше я себе такое позволял. Хотя и из лучших побуждений. От всей души, я бы сказал. Но, теперь, этого никогда не повторится. Так что период, когда ты не пела песен и не плясала танцев ушел в прошлое безвозвратно. Дай я тебя за это поцелую.
— Ну всё, сбылись мечты народные — добралась мне под халат его суровая рука. Вот же никогда по-человечески он мне поговорить не дает. Пренебрежение лучшими традициями себе позволяешь, христопродавец. Как увидит — так сразу обляпать норовит.
— Но, при этом, я продолжаюсь оставаться нравственным камертоном, кукла Лена. Ну согласись.
— Да согласная я! Только пока посиди тихо — не видишь, у меня еще плита включена? Потом, поешь сначала. А то я ему когда-то отказывала…