КНИГА ЖИЗНИ
Эту книгу я, Озар Курбони, написал по
дневникам, которые вёл со школьных лет.
Учителя и мои друзья-одноклассники всегда
удивлялись моей памяти, запечатлевшей
разные события. А ещё я умел поразить всех
школьными сочинениями по литературе и
живописными рассказами с интересными
подробностями происходящего в нашем родном
Зарнисорском районе.
Признаюсь, я с детства мечтал стать
писателем и дневники сохранили мои
впечатления, переживания, годы взросления.
Теперь эту книгу жизни я передам моей
невесте Гульбахор, чтобы прочла перед
свадьбой. Надеюсь, любимая поймёт, почему
мне не хочется строить семейную жизнь
в нашем городке - на виду у родных и
соседей.
Я попытался рассказать в книге о своём страхе, который вселился в меня ещё в детстве. Моя Гульбахор, поверишь ли ты этому? Сомнения меня мучили все годы нашей дружбы, переросшей постепенно в любовь. Никто об этом из моих домашних не знал. Даже маме я не сразу решился сказать о своём намерении жениться на тебе. Как у нас говорят, «углы дома с мышами, а мыши с ушами».
Жили мы в районном центре - рядом с узбекской границей, в городке, на окраине которого построили Таджикский алюминиевый завод. Отец Нариман Абдуллаевич Курбони был начальником - занимал должность председателя районного совета. Все его уважали. И для меня такое отношение окружающих было очень важно.
Но как-то, будучи подростком, я услышал смешки за спиной: «величали» меня не Озар Нариманович, а Озар Ахриманович. Подумал, что за шутка? А потом убедился в том, что прозвище Ахриман негласно прилипло к моему отцу. Решил разобраться с именами по справочникам и разным источникам. И вот что узнал.
«Нариман переводится с арабского, как «похожий на огонь», «бесстрашный», «смелый», «сильный духом», «огненный воин». Но не всякий огонь добрый.
Человек с таким именем наделён большой сексуальностью и притягательностью, склонен к беспорядочным сексуальным связям и может испытывать влечение одновременно к нескольким партнершам. Если его интерес к женщине начинает угасать, то он, не раздумывая, начинает искать ей замену на стороне.
Женится Нариман один раз и навсегда. В семье он деспотичен и принципиален. Предпочитает контролировать всё до мелочей. Для своих детей он суровый, но справедливый отец.
В психологии Нариман характеризуется как человек с очень изменчивым характером и порой способен делать для окружающих больше, чем для своей семьи».
Как-то я спросил у братьев, почему нашего отца за спиной называют Ахриманом, а меня Ахримановичем. Они переглянулись и ответили: «Не обращай внимания!»
Но мне было обидно и неприятно слышать своё отчество в искажённом виде. И я опять обратился к книгам, благо в доме была огромная библиотека.
Мама моя – Анварова Садбарг Умаровна, учительница таджикского языка и литературы, ещё с детства часто рассказывала про древнейшую персидскую книгу «Авеста» - священную книгу Зороастризма. Позже, уже из прочитанного, я узнал, что Ахриман в ранней иранской религии и зороастризме – злой дух, владыка тьмы и хаоса, источник человеческого смятения, разочарования и раздора. Он существовал в оппозиции к доброму или светлому духу, известному как Ахура Мазда (Ормузд, Хурмуз).
В более поздних религиях Ахриман носит другие имена: сатана в иудаизме, дьявол в христианстве, иблис и шайтан в исламе.
Впереди у меня была целая жизнь, чтобы разобраться в хитросплетениях судеб нашей семьи. И открытия, которые я сделал, ранили души всех моих родных и близких.
Рос я в семье вроде очень благополучной. Мама моя - добрейший человек, была терпелива, немногословна и богобоязненна. Она ничего никому не рассказывала о своих переживаниях и только просила нас - детей уважать отца. Говорила: «Станете взрослыми и многое поймёте».
Не жалея сил и здоровья, мама стремилась воспитать нас честными, добрыми, интеллигентными. Следила за тем, чтобы мы каждую минуту жизни правильно распределяли на полезные дела. А главной своей задачей она считала – дать нам хорошее образование.
Нас у мамы было четверо — три сына и дочь. Таджики любят называть деток в рифму – вот и мы все дети созвучны - Ховар, Анвар, Озар и сестрёнка Нилуфар.
Мама рассказывала, когда я родился, папа пришёл в роддом и крикнул: «От меня только сыновья!». Но за мной родилась Нилуфар, и мама с улыбкой всегда напоминала отцу его слова. Сестричка росла такой замечательной девочкой, что все мы в ней души не чаяли.
Меня тоже любили в семье за справедливые поступки и мирный характер. А я любил маму так сильно, что чувствовал каждый её вздох. В детстве я был глупеньким и говорил, что женюсь на ней. Засыпал рядом, слушая сказки и интересные истории из жизни.
Мама постоянно читала книги и меня заразила этим сладким «недугом». А главное, она учила нас почтительному отношению к отцу. Говорила, что отец на Востоке – это главный в семье. Как-то я спросил, почему же он обижает тебя? Она ответила:
- Знаешь, ты ещё ребёнок, вырастешь – поймёшь. Это дело взрослых разбираться в своих отношениях, а дети должны уважать одинаково маму и папу. Без папы ты бы не родился.
Старшие мои братья Ховар и Анвар успешно закончили школу и уехали учиться в душанбинских вузах. Они часто просили маму навещать их, и она брала с собой на эти встречи нашу сестрёнку Нилуфар.
Папа прежде не отпускал маму отлучаться из дому, но теперь разрешал навещать сыновей. Я очень скучал без них и в дни отъезда мамы с сестрёнкой время тянулось бесконечно долго.
В доме, как будто бы не хватало тепла, я считал минуты до возвращения моих родных. Мама, вернувшись, с порога обнимала меня и говорила, что не оставит своего Озара без внимания, когда он тоже станет студентом. А однажды перед сном она нежно погладила меня по голове и, с какой-то просительной интонацией, прошептала:
- Сыночек мой! Мне очень хочется, чтобы ты остался в Душанбе после института. И чтобы обязательно закончил аспирантуру. Потом женишься и я к тебе перееду. Буду жить с тобой, хорошо?
Я согласно закивал и даже заплакал от радости.
Когда мамы дома не было, приезжала бабушка Салима (папина мама) и созывала соседей на обрядовые посиделки. Папа в эти дни почему-то в доме не появлялся. А если и приходил под вечер, то навеселе. Как-то я спросил бабушку об этом. Она ответила: «Пусть мой сын подышит ветерком свободы».
Долго я не мог уяснить, что означают эти слова. Но позже понял от чего у мамы глаза всегда были такие грустные. Не только бабушка, но и сестры отца Майрам и Сайрам считали, что красавец сын и брат должен был жениться на другой. Маме соседки эти слова передавали, а она лишь улыбалась и отвечала, что золовки завидуют.
Я понял, что мои тёти мужей своих не любили и от злости портили жизнь другим. Стал замечать, что отцу нравится быть в центре интриг. Но мама была очень сдержанной и не позволяла себе вступать в пререкания. Наверное, знала, что и папа никогда за неё не заступится.
В таджикском языке есть поговорка – «Худам шоху табъам вазир», в переводе – «я - шах, а мои желания – мои визири». Это точно про нашего папу Наримана сказано. Я замечал, что отец делал всегда то, что ему хотелось. Его слово – закон!
Старший брат Ховар внешне очень был похож на отца, только характером другой - очень отзывчивый и мудрый не по годам. Мы все его любили за доброе сердце. Он был защитником в семье. Помогал маме воспитывать меня и сестрёнку, так как нанаджон (так мы называли маму) приходилось много работать и дома, и в школе.
С братьями я быстро повзрослел, они своими поступками, отношением к учёбе и к дому научили меня многому. Говорили, что когда уедут учиться в вузах, то всё, что делали втроём, мне надо будет выполнять одному.
Между мной и Анваром была разница в восемь лет. Ховар и Анвар были погодки, и мы с Нилуфар тоже. Вот и получалось, что братья уехали учиться в столицу, а я остался за старшего в свои десять лет. И понял, как же меня оберегали братья от многих проблем.
Уже подростком я почувствовал, сколько сил и здоровья мама отдаёт, чтобы семья была крепкой, и дети жили счастливо. Она была сильная женщина. Я чувствовал, как ей трудно, но она даже не позволяла мне плохо думать об отце.
Как-то мама собралась поехать с Нилуфар к братьям в Душанбе. Попросила меня присмотреть за хозяйством и не скучать. Я увидел грусть в её глазах и спросил, почему она такая уставшая, не выспавшаяся. Мама ответила, что долго не могла заснуть перед дорогой. Будто предчувствовала, чем обернётся наша разлука...
Сразу после отъезда мамы приехали бабушка Салима и мои тёти Майрам и Сайрам. Бабушка любила проводить женские обрядовые посиделки, ведь за них соседки благодарили её подарками. И в этот раз пригласили гостей. Я опять удивился, почему бабушка делает всё это без мамы.
В тот день, как сейчас помню, это был вторник я помогал бабушке и тётям. Майрам и Сайрам накрывали дастархан – большую скатерть постелили на полу, а вокруг разложили красивые курпачи – стёганные узкие одеяла. Приглашены были соседушки - молодые и старые. Моя бабушка Салима во всей округе слыла биби-халифой (дословно - госпожа чтица). На таких посиделках она читала и объясняла священные книги, рассказывала притчи.
Когда приезжала, располагалась в нашей гостиной, к которой примыкала небольшая комнатка. Это была её спальня. Тёти располагались в маминой комнате.
Перед началом обряда бабушка обычно прихорашивалась перед зеркалом. Я зашёл сказать ей, что гости собрались. Она, к моему удивлению, налила себе в пиалу водки и сказала мне, подмигивая: «Это для храбрости» и залпом выпила.
У меня чуть челюсть не отпала. Как же так? Пить по Корану запрещено. Она будет читать суры из священной книги, и вдруг… Бабушка посмотрела на меня и засмеялась.
- Ты этого не видел, понял? – и округлила свои подведённые сурьмой глаза так, что я испугался.
- Хорошо, онаджон, - опустив глаза, сказал я.
- Ну веди меня к гостям, - взяв меня за плечо, сказала бабушка Салима.
В гостиной собрались наши соседки. На почётном месте было много подушек для моей бабушки, а рядом расположились две мои тёти. И хотя места там было много, наши соседки сели по сторонам и напротив «почётного места».
Среди гостей сидела наша самая близкая и любимая соседка тётя Парвин. Она всю жизнь работала воспитательницей. Начинала простой няней, стала руководителем. Её все любили и старались устроить своих деток в её детский сад.
Муж тёти Парвин - дядя Фаррух Орифов был водителем и другом моего отца. Лет 10 назад папа отделил участок земли от нашего огромного сада, чтобы семья Орифовых построила там дом. Наши дворы соединяла общая внутренняя калитка и с их сыном Равшаном мы выросли вместе, став друзьями - не разлей вода. Все говорили, что мы даже внешне похожи.
В день посиделок тётя Парвин привела Равшана, чтобы он мне помогал.
Позже я узнал, как обряд или ритуал "биби Сешанбе" (дословно госпожа Вторник) сохранился в исламской религии. Корни его - доисламского происхождения, от культа древней зороастрийской богини Анахит.
Во время обряда главная госпожа-чтица рассказывает предание о биби Сешанбе - святой женщине, которая помогла сироте. Предание похоже на сказку «Золушка», как бедная девушка своим умом, красотой и добротой добивается расположения принца. Всё время чтица обращается к сурам Корана, рассказывает о святых женщинах в Исламе.
В центральной части дастархана горят свечи – их должно быть 41 для духов святых особ, которые с небес помогают женщинам. На дастархане (скатерти) много белого: блюда из муки и молока, сахар, соль. И головы всех женщин -участниц обряда должны быть покрыты белыми платками, символизирующими чистоту и светлое начало.
Основным символом обряда биби Сешанбе считается суфра – особая подстилка кожаная или плотная клеёнчатая скатерть, на которую просеивают муку, готовя тесто. Её расстилают на полу трижды, при этом стоя спиной к гостям. В первый раз суфра расстилается с пожеланиями преуспевания в делах, удачи и счастья. Во второй раз у матушки биби Сешанбе испрашивается покровительство и помощь в открытии пути. В третий раз это действие совершает хозяйка дома, высказывая просьбу об облегчении в достижении цели и решении проблем.
После обряда подаются ритуальные кушанья. В конце суфру убирают и, собрав, кладут на голову хозяйки дома. Когда хозяйка с суфрой на голове идёт к выходу, её спрашивают: «Куда идёте?». Она отвечает: «На праздник!».
Мне казалось, этот обряд жив потому, что позволяет женщинам получить возможность определённого духовного удовлетворения, позитивного обсуждения повседневных проблем и их решения. Только в тот «священный вторник» в нашем доме всё оказалось наоборот…
Мне с другом Равшаном пришлось постоянно ходить туда-сюда – из кухни в гостиную и обратно. Распоряжалась на кухне наша соседушка тётя Анора-кайвону (или «кадбону», слово означает хозяюшка, распорядительница дастархана). Она считалась на нашей улице главной помощницей в проведении домашних праздников и обрядов. По указанию тёти Аноры мы на подносах заносили гостям в больших чашках суп, потом в тарелках плов. Постоянно заваривали чай – меняли чайники.
Дастархан был богатый – сладости и фрукты, лепёшки разных сортов, самбуса, домашняя халва, ритуальные блюда – всего не перечесть. Папа с дядей Фаррухом постарались - привезли с утра полную машину продуктов. После этого отец уехал и не появлялся до поздней ночи.
Мы с Равшаном изрядно потрудились и в конце ритуала решили посидеть рядом с тётей Парвин. Когда собрали суфру, моя старшая тётя Майрам положила её на свою голову и стала ходить перед гостями. Бабушка Салима громко спросила её: «Куда идёшь, доченька?». Все гости поддержали госпожу чтицу таким же вопросом. Тётя ответила, широко улыбаясь: «На праздник, мои дорогие!».
Тут я заметил, как вспыхнуло лицо тёти Парвин. Не глядя на тётю с суфрой на голове, она спокойно обратилась к бабушке:
- А разве не Садбарг - хозяйка дома должна пройтись с суфрой? Почему вы всегда приезжаете и проводите посиделки в её отсутствие? Вашей дочери Майрам пристало организовывать такие обряды у себя дома. Тогда бы никаких вопросов не возникало.
В гостиной воцарилась тишина. Бабушка Салима вдруг выпрямилась и после небольшой паузы ответила:
- Ты тоже имеешь право пройти за хозяйку! Половину земельного участка у моего сына Наримана отхватила и за его счёт дом построили. А за какие услуги? Может, напомнить?
- Кроме Садбарг в этом доме нет другой хозяйки, - удивлённо ответила тётя Парвин.
- Мама, а вы растолкуйте, - сказала тётя Майрам и громко засмеялась. – Ведь не зря Озар и Равшан так похожи.
- Я всегда всем в лицо только правду говорю, пусть иногда и нелицеприятную, - начала бабушка.
- Знаете, что! Правда должна отражаться, в первую очередь, в глазах и в душе человека. Иначе, как говорит народная мудрость, она может возвратиться пощёчиной, - ответила тётушка Парвин и шёпотом попросила нас с Равшаном выйти из комнаты в сад.
Что было потом в гостиной, мы не знали. Но слышно было, как тётя Парвин очень строго и жёстко объясняла всем, а гости молчали. Потом она вышла и Равшан сразу побежал за мамой.
А я услышал, как во дворе одна из соседок сказала другой: «Вот и посидели... Бедная Парвин тоже пострадала от своего Ахримана».
Бабушка с тётями спешно стали собираться. Через час в доме воцарилась тишина. Как будто и не было обрядовых посиделок. Я остался один и ничего не мог понять. Наша соседка тётя Анора - хозяюшка- распорядительница убралась, навела порядок в доме. Подошла ко мне, погладила по голове и направилась к тёте Парвин.
Уже наступили сумерки, а я всё сидел на топчане посреди двора. Как же мне хотелось, чтобы мама была рядом. Решил пойти к тёте Парвин. Двери соседского дома были открыты. Тихо, ни звука. Я удивился и прошёл по пустым комнатам. Везде горел свет. Пошёл в сторону заднего двора и вдруг услышал громкие рыдания Равшана:
- Мама, мама! Зачем ты это сделала?
В сарае я увидел страшную картину – прямо передо мной висело бездыханное тело тёти Парвин.
От ужаса я онемел - ни слова не мог сказать Равшану. Он сидел на корточках и мне показалось, что даже небо содрогнулось от его рыданий и ответило громом. А Равшан вдруг завалился набок, потеряв сознание. Я хотел поднять его, но сил не хватило. Побежал за водой и вылил целый ковш на голову Равшана. Мой друг стал приходить в себя. Открыл глаза и испугал меня стальным и холодным взглядом. Я помог ему встать на ноги и завёл на веранду. Равшан положил мне в карман письмо со словами: «Передашь тёте Садбарг».
Мы даже не заметили, как во дворе стали собираться соседи. Мужчины сняли с верёвки покойницу. Женщины суетились в комнате, чтобы на последнем ложе подготовить погибшую к обряду омовения, и читали молитвы. Подошёл и домулло - местный настоятель мечети. Потом подъехали сотрудники милиции.
Равшан, наконец, поднялся с колен и попросил меня вернуться домой. Я хотел его обнять, но он остановил меня каким-то жестким взглядом и отвернувшись, ушёл в комнату своей матери.
Через общую калитку я прошёл в наш сад и сел на качели. Здесь мама и тётушка Парвин проводили жаркие летние вечера в душевных разговорах. Под ногами лежало письмо, видимо я выронил пока садился. Хотел прочитать, но не смог в темноте. Огромные тучи нависли над головой, а луна, как будто от горя, не могла выбраться из них. Опять загремел гром, и я испугался. Дрожа, побежал в дом и кинулся на диван. Не знаю, сколько времени я просидел в оцепенении, только слышал, как крупные капли дождя били по стеклу.
Вдруг скрипнули ворота. Отец, охая залетел на веранду. Я слышал, как он скидывал с себя мокрую одежду и переодевшись, побежал к соседям. А меня сморил сон, и я будто в яму провалился.
Утром проснулся рано и решил прочитать письмо тёти Парвин до приезда мамы. Страшная правда об отце поразила меня до боли в сердце. В тот день я повзрослел на много лет и даже заметил несколько седых волос у себя на голове, хотя был ещё подростком. Решил не показывать письмо никому и сохранить тайну в себе.
Ни свет, ни заря приехала мама и, увидев меня, расплакалась.
- Ты почему так осунулся, сынок? Что случилось? Ты видел вчера тётю Парвин? Ты всё видел? —с тревогой спрашивала она.
Я ничего не ответил, только грустно опустил голову. Мама прижала меня к себе и тихо проговорила:
- Мне ночью приснился сон. Как будто я поднялась на гору, а там католический храм. Вошла, и вижу статую Пресвятой Девы Марии с младенцем на руках. Подошла ближе, а вместо младенца - ты Озар, тянешься ко мне, и просишься на ручки. Проснулась и поняла, что очень плохо моему сыночку и он зовёт меня. Вот и вернулась к тебе, мой хороший. А здесь такое горе…
Мама вытерла слёзы и с нежностью добавила:
- Бедный ты мой...
Я спрятал голову у неё на груди и молча глотал подступившие слёзы.
С этого дня я стал вести дневник. Решил только на бумаге изливать свои переживания, чтобы не накапливать в душе негатив.
Продолжение следует...