Приведённый едва ли не в неистовство души нашествием по всем фронтам тайфуна информационного современного контента, в котором видится мне столько много противоречивого, а, главное, неискреннего и корыстного (которое одним-то словом «дурость» бы и можно выразить) – ничего лучшего не придумал для себя как удалиться в затворничество. Такой моей прихоти благоприятствует уголок природы, преобразованной под себя годами предшествующих забот – неявно для чего тогда, когда жизнь моя била ключом, не спрашивая моего на то сокровенного мнения. И вот теперь я – совершенный бездельник – делаю то, что захочу (всё больше это примитивные телодвижения с участием земли, железа, дерева); а что не хочу, то и не делаю; и первое в этом ряду - это сочинительство. Как сказал, словами одного своего персонажа, человек многим известный, сообщивший нам что горе от ума: - собрать бы все книги, да и сжечь.
(И надо же было так совпасть смыслам, что было время, когда, да, допустил и я сожжение простым русским человеком целиком аж всей научно-технической библиотеки. Пепел от томов бумажных носителей научно-технической мысли развеялся без следа, и - ничего – тьма не опустилась на землю, не вспухло последней вспышкой дневное светило, и даже сейсмографы регионального центра не вздрогнули в тот день чуткими своими самописцами.)
Значит, нечто подобное не только можно себе представить, но и совершить на глазах у просвещенной общественности. Разумеется, от повсеместного распространения такой радикальности пострадают и редкие сокровища человеческой мысли. Ну да они и, сохраняемые-то в веках, мало чем практическим себя материализовали, разве что представ валунами в бурном потоке верхоглядства, упёртости и лицемерия. Ныне же возможности для этой, вообще-то забавной для человека разумного, деятельности возросли до тревожного уровня. А ведь было бы от чего тревожится – известно же, что на людской роток не накинешь платок. Каждый вправе показать себя таким, каков он есть не как сочинитель, но и, вообще, личность. Что из того, что явление такого противоречивого поветрия, как бы предсказано мыслителями прошлого. Вот оно и есть – во всех своих нелицеприятных оттенках. А что тот пресловутый платок? Что ж – накину-ка я его лучше на свой роток.
Так думал я, так и делал. Дни лета проходили за днями, и я пребывал словно младенцем, не ведающим азбуки. Да как бы не так! Язвительный мой ум хитромудрого старца нет, нет да поил себя цикутовой патокой новостей из источника мировой паутины. Поил, поил – да и опьянил. И возникла тогда, неодолимая здравым смыслом, прихоть рассказать об истории давнего времени, которая показалась мне необходимой и достаточной для того чтобы тем как бы ответить множественным экспертам по былой жизни, которым нынешние времена вроде как бы не по душе, и уж которую они утешают тем мнением, что «раньше было лучше». Эти, в угоду собственному предубеждению понадёргают, бывало, из предвзятых источников ещё более тенденциозных фактов да и принимаются глушить ими оппонентов. Порой думаешь тогда – а где же я-то в то время был, почему упустил такие прелестные и легко доступные возможности? А выходит так, что пребывал я в то время как бы в стране немножечко другой. Но в спор с теми диванно-пропагандистскими просветителями ещё хватает у меня воли не вступать. За это себя и хвалю. А больше – за то, что помещал себя в те противоречивые годы в жизни другой, где были люди жизни мне понятной до мельчайших своих нюансов.
Ко времени действия персонажей этой вот истории полвека уже советской власти много чего разного принесли людям нашей страны. Но человек – существо потрясающей адаптивности: ко всякому приспособится так, что вроде бы так и должно быть, тем более что впереди было твёрдо обещано вхождение всем обществом в светлое будущее, детали которого оставались загадкой для ума, но поднимали душу над реалиями, в которых жить разве что можно, просто потому, что нужно.
Обыватель, из числа не сумевших радостные перспективы высоких категорий обратить в источник своего заработка, жил-поживал, в повседневности своей обходясь без мыслей о родине, о коммунизме, и вообще о каких-то там высоких идеалах, или перспективах. Вот это и есть то, что называется, уверенностью в завтрашнем дне. Разумеется, день этот настанет добрым. Ведь известно же: утро вечера мудрёнее. А не случится доброму – что из того, ведь жить –то надо здесь и сейчас.
И уж тем более думы о будущем не свойственны молодёжи. Даже и студенческой. Жить надо весело. Не потому ли самовольно образовалась в одном из университетов группа любителей спелеологии. Уж чего хорошего нашли они там, в зияющих пустотах земных недр? – вопрос пустой. Чего-то да нашли. Но думается мне, что та находка ихняя и не так уж важна. А вот единство устремлений, бесшабашная общность, и приключения каждого со всеми украшают молодость просто так, хотя и не без затей.
Единственное богатство каждого и была молодость - да ещё и разогретая игрой общего увлечения. Но вот только в городе, где стоял их университет, пещер-то в натуре и не было. А спелеологическая мекка на острове (остров, остров – никакой там географический полу) Крым, находилась на удалении отнюдь ни шаговой доступности. Хорошо ещё что туда ходили поезда, и можно было, правда с пересадками, добраться в чарующий мир острова среди тёплого моря за сутки-двое пути – что уже само являло немало приключений.
Вот и «сядь в любой поезд/ будь же как ветер / и не заботься ты о билете/Листик зелёный сожмите в ладони…».
Ну да листик тут не прокатит – требуется реальный проездной билет. Он смехотворно дёшев. Но и со средствами не густо. Собранные в общий котёл, они, их деловым сокурсником, расходуются не вполне по действующим правилам. Например, покупается четыре билета на шестерых в плацкартном вагоне; двое безбилетников - на случай возможного появления контролёров - изображают из себя чемоданы на багажной полке. Конечно, это и рискованно, и забавно, и как бы стыдно, не поэтому ли комсомольская совесть взывает к финансисту. Безуспешно. Но зато, возвращаясь из поездки, уже откровенными зайцами, да ещё голодными, все моралисты с восторгом воспринимают выставленную нашенским жуликом полулитровую банку кабачковой икры и буханку чёрного хлеба.
- Какой ты молодец!
-А кто из вас укорял меня за махинации с билетами?!
Тут уместна немая сцена, при которой каждый волен распорядиться своими на этот счёт эмоциями. (Но кто бы мог себе даже и представить на какие деньги нахлобучивала в это время весь наш народ советская власть своими сумасбродствами в местах, закрытых для посещения обыкновенным гражданином свободной страны!).
Однако же продолжим дальше наш примитив о том, что, кроме подземелья, на этом острове чудес есть много чудесного и под небесами. От чего хочется стать поэтом и воспеть, ничего не сочиняя:
...Две бухты, а между ними/Разбойник стоит на дозоре. /А мы с его каменных ног/Ныряем в лазурное море...
И как тут избежать крутой аморалки. Прямо на диком пляже ( у самого Кара-Дага) найдены были: авиабилет северянина из Сыктывкара и трёхрублёвая купюра. Не заморачивая себя поисками владельца, компания в ближайшем селении на все деньги накупили фруктов и литр вина (прямо в купальную шапочку) - мидии бесплатно предоставило море. Гульнули тогда на славу.
Но, однако же пора бы и возвращаться с побережья: аудитории уж заждались своих прогульщиков.
Однако, на этом благоразумном пути снова встаёт станция, где предстоит заячная же пересадка на поезд до дома.
А тем временем голод напоминает о том, что он далеко не тётка. Вот только денег на шестерых осталось лишь на четыре стакана чаю с сахаром и по кусочку хлеба. Но и эти-то можно получить только разве что в привокзальном ресторане.
Смело, товарищи, в ногу шагаем именно туда, где непринуждённо усаживаемся за столик, да, как завсегдатаи злачных мест, совершаем свой изысканный заказ. И с нетерпением ожидаем на него реакцию.
И вот, наконец-то появляется наша официантка с подносом в руках. Она, с достоинством едва ли ни мишленовским, подходит к столику и выставляет ш е с т ь ! стаканов чая в подстаканнике с чайной ложечкой; а на большом блюде – живописную горку хлеба и т р и!! п и р о ж е н ы х !!! у подножья серой горы.
- А у нас… - взвякиваем было мы о своей ограниченной платёжеспособности.
В ответ следует жест женщины, который мы быстро понимаем настолько правильно, что все последовавшие десятилетия жизни в нашей стране, что бы мы ни делали, каким бы испытаниям ни подвергала нас история и судьба, а наши так сложившиеся понятия жизни среди людей не заявляют о необходимости корректировки, даже если новая генерация соотечественников и требует настоятельно либо молиться новым кумирам жизни, либо смехотворно ностальгировать по идеализированному прошлому.
Вот уж такие мы были, стали и есть. Если же у кого-то вспыхнет желание осудить нас, то не ищите среди нас злоумышленников, ну да ведь и ангелы тоже обитают в других сферах.
***
Одно меня по-настоящему неприятно теперь удивляет: неужели так трудно принять за данность, не утраченную ведь ещё совсем способность человека понять другого в традициях элементарной человечности? Пренебрегая побуждением так взрастить в себе, в контексте сиюминутных идеологем, понятие «чужой» и даже «чуждый» до состояния постоянной судорожной готовности порвать иное мнение и даже образ мысли, да даже и жизни. Чтобы вознести эту свою боевую готовность на пьедестал геройства просто так, из прихоти своей, не говоря уж о соблазне избрать такого рода поприще себе в прокорм, да уж далеко не чаем с сахаром - пусть даже и с негаданным пирожным – а при иной какой халяве, или же ещё более существенной преференции от благодетеля новых времён?
О чём это я? Ну уж это вы сами решайте в силу своих представлений о жизни среди наших людей.
Лето 2021.