Тюркология Гумбатова Гахрамана. Данные материально

 Тюркология Гумбатова Гахрамана. Данные материальной культуры

Об яйлажном скотоводстве предков азербайджанцев.
 
Существование народа (этноса) обеспечивается путем передачи от поколения к поколению языка, характерных черт материальной и духовной культуры, этнической территории, называемой в народе родная земля, отечество, родина.
Исследуя происхождение азербайджанцев, от культур достоверно тюркских, относящихся к раннему средневековью, мы будем продвигаться в глубь столетий к тем древностям, которые генетически связаны с раннесредневековыми, а от них — еще на ступень глубже и т. д.
При этом путеводной нитью нам будет служить средневековый хозяйственный уклад азербайджанцев, то есть отгонное (яйлажное) скотоводство.
Как известно, главным занятием азербайджанцев в течение многих веков было отгонное скотоводство. В скотоводческом хозяйстве азербайджанцев нашли, в первую очередь, скотоводческие традиции древних обитателей этого края. Его традиционность не может не быть поставлена в связь с теми археологическими данными, которые доказали наличие в горах и долинах Южного Кавказа ранних форм отгонного (яйлажного) скотоводства уже с IV тыс. до н. э.
Скотоводство с древнейших времен наряду с земледелием занимало ведущее место в быту и экономической жизни населения Азербайджана. Археологические данные свидетельствуют о развитии скотоводства на Южном Кавказе как формы хозяйства начиная с III тыс. до н.э. Наибольшее развитие скотоводство получило в районах Малого Кавказа, в Шеки-Загатальской зоне, а также в  Ширванской, Муганской и Мильско- Карабахской степях. Развитию этой отрасли во многом способствовали природные условия и географическое положение региона.
Предки азербайджанцев с давних времен выработали присущий только им собственный уклад хозяйствования (отгонное скотоводство), весьма отличный от форм хозяйствования других народов Южного Кавказа.
О хозяйственном укладе азербайджанцев азербайджанскими и зарубежными авторами написано много интересных книг. После присоединения Южного Кавказа к Российской империи о хозяйственном укладе азербайджанцев наиболее подробно стали писать российские авторы, в первую очередь налоговые служащие российской администрации на Кавказе (И.Шопен, Зейдлиц и др.). Затем в период переселения российских крестьян (молокане, духоборы и др.) на Южный Кавказ к ним присоединились и российские этнографы. Селения русских переселенцев на Южном Кавказе по большей части были основаны в 1840-ые - 1850-ые г.г. членами отколовшихся от православия сект: молоканами, духоборцами и субботниками.
На Южном Кавказе русские переселенцы встретили существенно иные природные условия и, соответственно, принципиально новые формы скотоводства местного населения. Так, в России скотоводство русских крестьян в XIX веке было придомным - весь скот в течение года содержался в пределах присельского хозяйственного ареала. Основным Летом животных пасли в окрестностях села, ежевечерне пригоняя стадо домой; зимой скот стоял в стойле на усадьбах владельцев. Такой вариант скотоводства, сохранившийся в личном хозяйстве до сего дня, обычно называют выгонным. Основу их немногочисленных стад составлял крупный рогатый скот.
Российско-советский этнограф Ямсков А.Н. в статье «Эволюция форм скотоводства у русских старожилов в Азербайджане» пишет: «Процессы этнокультурной адаптации к природным условиям освоенной территории наиболее ярко проявляются в таких взаимосвязанных областях культуры, как хозяйство и система расселения. Но поскольку эти процессы протекают весьма медленно (в течении веков) и практически сливаются в общей эволюцией хозяйства и системы расселения в сторону интенсификации и повышения плотности заселения, вычленить собственно адаптивные изменения указанных компонентов культуры обычно оказывается весьма сложно, а то и вовсе невозможно. С точки зрения развития скотоводства, основной физико-географической особенностью региона является наличие обширных сезонных пастбищ (зимних равнинных и летних высокогорных), расстояние между которым составляет от 50 до 150-200 километров. Безводные в летнее время полупустыни и сухие степи Куро-Араксинской низменности в XIX веке были практически не заселены, если не считать немногих приречных азербайджанских селений. Зимой же на эту низменность мигрировали со своими стадами полукочевые и кочевые родоплеменные группы азербайджанцев. Высокогорья (альпийский и субальпийский пояса) занимали горные луга, издавна служившие летними пастбищами». (Ямсков А.Н. Эволюция форм скотоводства у русских старожилов в Азербайджане. Русские старожилы Закавказья: молокане и духоборцы. 1995)
Ямсков А.Н. далее пишет: «Хозяйство переселенцев в первые годы не отличалось особыми успехами - видимо, навыки орошения полевых и огородных культур вырабатывались или заимствовались довольно медленно, а выгорание трав в летний период очень затрудняло разведение рабочего и молочного скота. Скотоводство молокан и духоборцев Восточного Закавказья менее чем за полвека приобрело формы, нигде более не встречавшиеся у русских крестьян; в значительной мере оно повлияло и на трансформацию системы расселения. Ближайшими соседями русских поселенцев в основном были именно азербайджанцы - как оседло-земледельческие их группы, так и полукочевые скотоводческие. Кроме того, именно полукочевые азербайджанцы повсеместно считались самыми искусными пастухами…Оседлые же азербайджанцы практиковали придомное скотоводство без сезонных хозяйственных баз и дальних отгонов скота, тем самым не отличаясь в этом плане от первых русских поселенцев. Помимо сохранившегося различия в ряде существенных материальных атрибутов скотоводства, русские старожилы нигде не перешли к свойственной кочевникам и полукочевникам (вне зависимости от степени подвижности последних или удельного веса скотоводства в их хозяйстве) неоседлой модели освоения хозяйственного ареала, требующей сезонных перемещений со скотом полных или почти полных семей скотоводов, включающих и неработающих членов (детей и стариков, например). Напротив, у русских старожилов Восточного Закавказья, как и у оседлых горцев Кавказа, на отдаленные сезонные пастбища со скотом уходили только некоторые работники, то есть всегда лишь меньшая часть членов большой (неразделенной) семьи, ведущей совместное хозяйство.
Скотоводство местных народов основывалось на содержании овец, сезонно перегонявшихся с летних на зимние пастбища, тогда как русские сектанты стали таким же образом содержать гужевой крупный рогатый скот и лишь небольшие отары овец. Видимо, главную роль в возникновении у русских старожилов Закавказья новых для них форм скотоводства, в том числе пастушеского, или отгонного, сыграло знакомство и заимствование местной практики зимнего выпаса скота на равнинных пастбищах и на "пригревах" (склонах южной экспозиции). Это могло произойти как в результате наблюдения за своими соседями - кочевыми и полукочевыми азербайджанцами». (Ямсков А.Н. Эволюция форм скотоводства у русских старожилов в Азербайджане. Русские старожилы Закавказья: молокане и духоборцы. М.1995)
Прекрасные летние и зимние пастбища Южного Кавказа с давних времен были хорошо известны всем тюркским народам. Грузинский исследователь Н.Н.Шенгелия приводит слова средневекового грузинского историка: «Прежде тюрки осенью сходили со своих летних пастбищ в горах со всеми фалангами своими, а затем оседали они по берегам Куры, от Тбилиси до самого Бардави, и по берегам Иори и на всех тех превосходных зимних стоянках, где зимою, как и весенней порой, косят сено и имеются в изобилии дрова и вода, и водится там множество всевозможной дичи, и есть всякие иные блага. В этих местах и ставили они свои кибитки. Не было числа их коням, мулам, овцам и верблюдам и жилось им привольно: охотились, отдыхали и веселились и не терпели нужды ни в чем. С приходом весны начинали они подниматься в горы на летние пастбища… А весна тоже сулила им утехи и покой среди прекрасных полей и лугов, родников и цветущих местностей, и столь велики были силы их и число, что даже говорили: „Все тюрки со всех сторон туда собрались".
Необходимо отметить, что тюркские народы всегда помнили о своей исторической прародине на Южном Кавказе и знали, что там продолжают жить родственные им народы и при первой возможности устремлялись туда.
Известный российский археолог М.Н.Погребова пишет, что: «есть все основания предполагать, что в Закавказье скифы встретили этнически родственные племена… Скифы, выбирая путь через Восточный Кавказ, пользовались давно проторенными и, по-видимому, достаточно хорошо известным путем».
По мнению археологов на Южном Кавказе скотоводством предки азербайджанцев занимались еще в неолитическую эпоху. В эпоху мезолита основным занятием будущих скотоводов, предков современных тюркских народов, была охота.

Азербайджанские летние жилища на летнем пастбище- яйлаге
 
Летние жилища. Жилище, имеющее круглую или овальную в плане форму, основной особенностью которого являлась разборность и подвижность элементов, было широко распространено у многих народов мира на кочевой или полукочевой стадии развития хозяйства. В Азербайджане такие жилища имели несколько разновидностей и различные локальные наименования: дейе, алачых (алачыг), аг чадыр, колух, рус чадыры, мухуру, гара чадыр, джома, магар и др.
Основными материалами, из которых изготавливался остов или каркас подобного жилья, являлись гибкие грабовые или дубовые жерди, а перекрытием служил войлок, часто орнаментированные кошмы (гэлиб).
Алачыги строились однокамерные, состояли из каркаса, изготовленного из прутьев и покрытого войлоком (кече), они имели только одну входную дверь без окон. Алачыгами как жилищем пользовались и на яйлаге, и на гышлаге. Размеры алачыга были разные. Внутренняя высота варьировала от 2 до 3,5 м. Алачыг снаружи был окружен на расстоянии 30-50 см от основы неглубокой канавой, называемой "гарым" и предназначенной для стока дождевой воды. Остовом алачыга служили жерди (чубуки) с диаметром толстого конца в 3-5 см и длиной от 3 до 5 м, в зависимости от его общих размеров. Каркас алачыга состоял из 25-30 жердей, которые в зависимости от места их крепления назывались "ана чубук", "ганшер чубук", "кеде чубук", "ком чубук". Жерди заостренными толстыми концами втыкали по кругу в землю на небольшом расстоянии одну от другой. Верхние тонкие концы отгибали к центру в виде дуги и закрепляли в таком положении цветным шерстяным кругом и узкой шерстяной перевязью. Этот каркас поддерживался расположенной в центре деревянной подпоркой, называемой "сунача".
В некоторых алачыгах с более упругими каркасными чубуками вместо сунача применялась веревка, которая связывала макушечную часть каркаса с вбитым в центральной части пола алачыга колышком. Нижняя часть алачыга примерно на метр в высоту покрывалась камышовыми циновками, а сверху клался войлок. Между двумя жердями устраивали вход, обращенный обычно на юг, который завешивали кошмой или специально сотканным паласом - гапылыг. Для отопления алачыга пользовались открытым очагом или железной печью, либо жаровней (мангал). Возле алачыга строились такой же формы, но меньше размером кладовые, называемые "нэми" (или буджах), предназначенные для хранения молочных продуктов.
В другом, более усовершенствованном виде алачыга - мухру (называемом в Ширване "дюнюклю эв") на верхушке центрального подпорного столба ("сунача") устанавливали специально изготавливаемую деталь, называемую "саганаг" (другие названия - "чембере", "чатма", "тахта", "лобари", "чарх" и т.д.) различной конструкции. Это считается одной из основных отличительных деталей мухру. Остовом мухру служили специально изготовленные из дуба, граба и других твердых и упругих пород дерева жерди-планки. Для большей устойчивости остов алачыга обвязывали широкой шерстяной веревкой - оркен, у богатых - цветными и узорчатыми.
Мухру сооружались состоятельными скотоводами. Их внутреннее убранство соответствовало степени зажиточности хозяина. Мухру бытовали в Азербайджане до 1930 г.
Чадыр (шатер) бытовали двух разновидностей - колух-чадыр и тенефли чадыр. Тенефли чадыр (или аг чадыр) состоит из матерчатого корпуса различной формы, одного центрального столба с саганагом или без него и из нескольких деревянных и железных колышков. Ткань корпуса чадыра изготовлялась из конопли, льна, а также хлопчатобумажных и шерстяных нитей. Матерчатый корпус чадыра у богатых семей имел подкладку из разноцветных ситцевых и шелковых тканей. Деревянные подпорные столбы чадыров украшались различным орнаментом, в основном растительным или геометрическим. Тенефли чадыр встречались в Азербайджане пирамидообразной и цилиндрической формы с конусным верхом.
Для свадебных торжеств строили так называемый "магар дейе" большого размера. Сезонно-временные жилища были широко распространены в жарких низменных зонах (Губа-Хачмазская, Талыш-Ленкеранская, Гарабаг, Абшерон, Муган, Миль) и отличались большим разнообразием.
Чардаг встречались в жарких низменных зонах страны. Эти жилища использовались как временные укрытия, а также для жилья летом. Их устраивали в садах, огородах и во дворах из лесоматериала; они были различной конструкции. Предназначенные для жилья чардаги имели квадратную форму с плоской или скатной крышей, обычно двухъярусные, редко трехъярусные. Крыша тех чардагов, которые носили временный характер, покрывалась травой, соломой, ветками. Чардаги были известны под наименованиями гонача (Загатальский р-н), алты ачых (Гахскийр-н), лем (Талыш-Ленкеранская зона), талвар, кюлефренги (Абшерон и Губа-Хачмазская зона). Среди чардагов привлекает внимание лэм, широко известный в прошлом в Ленкеранском, Астаринском и Масаллинском районах. Лемы являлись принадлежностью каждого двора.
Их строили двухэтажными, квадратными или прямоугольными в плане (первый этаж со всех сторон открытый, высотой от земли 1 или 1,5 м). Их возводили на четырех столбах или кирпичных опорах. Они служили людям в течение жарких летних месяцев для ночлега, отдыха и выполнения домашних работ. Лемы находились на высоте 4-5 м от уровня земли, на второй этаж вела деревянная лестница. Стены верхнего этажа часто обшивались циновками (хэсир). Крыша лема - четырехскатная, для перекрытия использовали рисовую солому, осоку (лыг) и доски; с конца XIX в. черепицу, а деревянные столбы начали заменять стойками из обыкновенного кирпича. В районах, где было развито чалтыководство, требовавшее многочисленных водоемов, была постоянная сырость, мошкара и комары. Поэтому, пользуясь лемами, местное население как бы спасало себя от этих неблагоприятных природных факторов.
Дашгура (гуч или аман еви) - временное жилище из необработанных глыб камней, с сухой кладкой для укрытия от непогоды в горах. Встречалось в горных и предгорных, а также в ряде низменных регионов, богатых камнем. Оно являлось как бы постоянным жилищем, используемым каждым летом пастухами. Кроме того, им пользовались охотники, путники и другие люди, случайно попавшие в горы. Дашгура были наземные, с глухими стенами, по конструкции четырехугольные, но однокамерные. В Шеки-Загатальской зоне их именуют "аман еви" (букв, «дом спасения», «убежище»).
Другим видом временного сезонного жилища является казма, встречающееся у азербайджанцев Куба-Хачмазской зоны. Это плетеное, с плоской земляной крышей летнее жилище, устраиваемое во фруктовых садах для жилья на период сушки фруктов в тендирах. Такое жилище использовалось весь летний сезон до октября, а затем его покидали до следующего сезона. Перед такими помещениями в длину строился навес с расчетом, чтобы под ним могли поместиться 3 или 4 больших тендира для сушки фруктов.

Войлок в культуре древних тюрков
 
ОВЕЧЬЯ ШЕРСТЬ ИЗДАВНА ИСПОЛЬЗОВАЛАСЬ В БЫТУ ТЮРКСКИХ НАРОДОВ. ОДНИМ ИЗ УНИВЕРСАЛЬНЫХ ЕЕ ПРОИЗВОДНЫХ СТАЛ ВОЙЛОК – НЕТКАНЫЙ МАТЕРИАЛ, ПОЛУЧАЕМЫЙ В РЕЗУЛЬТАТЕ ВАЛЯНИЯ.
Древние тюрки изготовляли из войлока не только покрытия для юрты и предметы интерьера (ковры, дорожки, войлочные подушки, подстилки для сна), но и скотоводческое снаряжение (детали вьючного седла верблюда, потники под верховые седла, чепраки и попоны для коня, большие войлочные сумки для перевозки грузов и др.), одежду (стельки, прокладки для подметок, чулки-вкладыши в кожаный сапог, бурки и мужские головные уборы), утварь (мешки для хранения чая, мелкой посуды и прочих мелких предметов), подстилки для новорожденных телят. Люди спали на войлоке, одевались в войлочную одежду, коней укрывали войлочной попоной. Войлок оберегал от злых духов и вражеских стрел, спасал от зноя и холода.
В военном деле войлок использовался как заменитель кольчуги, как подкладка под шлем, из него делали чехлы к рукояткам сабель, им обшивали снаружи верх крепостной стены при обороне города, чтобы в нем застревали стрелы. Из войлока делали прокладку в оборонительных валах вокруг селений и городов в местах с засоленной почвой, чтобы соль не разъедала стены. Войлок использовали в кузнечном деле, в медицине (при лечении переломов костей) и т. д.
Обилие войлока, стремление к сплошному покрытию всех стен войлочными коврами в жилищах современных тюркских народов  отражает древнюю традицию, восходящую в своей основе к принципам организации интерьера кочевнической юрты. Вершину развития переносного жилища представляют собой юрта и кочевая повозка.
Удивительно прочные, теплые и мягкие, они широко использовались в быту кочевников. Разложенные на земле и развешанные на стенах степных кибиток и юрт, войлочные ковры защищали от морозов и дождя, сырости и зноя. Позже, когда многие тюркские народы стали вести оседлый образ жизни, коврами застилали пол, завешивали плетеные или каменные стены, на коврах спали, а наиболее тонкими и красиво выделанными укрывались как одеялами.
     Техника врезанного орнамента в основной фон кошмы позволяет экономить материал. Именно это обстоятельство послужило отправной точкой для развития как технических, так и художественных особенностей узорных войлоков тюркоязычных народов. В процессе изготовления отдельные фигуры вырезаются из войлочной основы, окрашенной в разные цвета. Снова сшиваются вместе по композиционной схеме. Этот способ, известный в литературе под названием “мозаичного”, распространен у многих тюркских народов. У древних тюрков  существовал культ священного барана. Многие роговидные образования древнетюркских  кошм имеют аналогии в орнаменте современных тюркских народов.
Искусство изготовления узорных войлочных ковров, по мнению ученых, сложилось у древних тюрков, у которых, как известно,  скотоводство было одним из главных занятий людей. Стада овец и верблюдов давали, кроме продуктов питания, шерсть для различных изделий. В слоях вечной мерзлоты Пазырыкских курганов Горного Алтая до наших дней сохранились войлочные ковры, сделанные в V веке до нашей эры.
Пазырыкский ковёр был соткан в скифскую  эпоху в Южном Закавказьи в пятом веке до нашей эры. Однако, представители российской науки до сих пор ошибочно этот ковёр называют «иранским», хотя известно, что земледельцы иранцы-персы для своих нужд овечью шерсть приобретали у тюрков, основным богатством которых, как известно, были их многочисленные отары овец.
Исследователи, изучающие материальную культуру пазырыкцев приводят множество аргументов, которые свидетельствуют о переднеазиатских корнях этой культуры. Например, Н.Полосьмак пишет: «Результаты анализа текстиля из могил нас очень удивили: ни одним из местных красителей пазырыкцы не пользовались. Более того: одежда древних алтайцев, причем не только знатных, но и простых людей, была окрашена самыми дорогими и «модными» красками, которые в то время применялись в великих государствах Восточного Средиземноморья. Именно там могли быть получены три источника используемой пазырыкцами красной краски: корни марены и два вида
червецов».
 Л.Л.Баркова и Е.А.Чехова в статье «Войлочный колпак из второго пазырыкского кургана» также пишут об использовании пазырыкцами при крашении переднеазиатского натурального красителя : «По данным исследователя (Руденко-Г.Г.), на войлоке обнаружена кермесовая кислота, источником которой являются червецы Кеrmes vermilio, Planchon, называемые кермесом, живущих на дубе Quercus coccifera».
 Необходимо отметить, что насекомое Кеrmes vermilio, о котором пишут российские исследователи, с давних времён известен тюркам как гырмыз, или дубовый жучок.
Ал-Истахри. «Китабу месалик-ил-мемалик (книга путей царств)». (Писал около 930 г. по Р. X.). "У них же добывается краска, называемая «кирмиз», и ею красят сукно. Я узнал, что оно добывается из червяка".
Гырмызы (кошениль),  которая в изобилии водится на Южном Кавказе.  Гырмызы с давних времён тюрки использовали для  крашения овечью шерсть в красный цвет.
Вот как писал о пазырыкских войлоках С. И. Руденко: «В одном только Пазырыкском кургане встречены изделия войлока пяти основных сортов, представленных образцами не менее, чем из сорока разных кусков, валяных из шерсти разного качества. Большая часть изделий изготовлена из тонкого войлока, толщиной в 2— 3 мм, мало чем отличающегося от фетра наших шляп и неизвестного в практике современных степных кочевников. Применение войлока в хозяйстве и быту пазырыкского племени было, видимо, шире и разнообразнее, чем у кочевников нового времени, заменивших его получаемыми в достаточном количестве тканями китайского, среднеазиатского
и русского производства» *. Об узорных войлоках этой эпохи С. И. Руденко пишет в ряде работ. Древние кочевники сумели оценить и возможности войлоков для создания произведений декоративного искусства. Достаточно вспомнить аппликационные войлочные ковры, которыми были украшены стены погребальных камер1 2. Столь высокое качество пазырских войлоков доказывает, что еще до эпохи Пазырыка прошел длительный период освоения и совершенствования производства войлоков. Декор войлоков очень разнообразен, а технология нанесения орнамента весьма различна. Как показывают материалы Ноинулинских курганов (рубеж и. э.), хунны, создавая войлочные изделия, применяли самые различные способы нанесения узора: простегивание, наложение шнура, аппликацию, инкрустацию Эти приемы используются при изготовлении войлоков и до настоящего времени.
Е.Н. Студенецкая в статье "Узорные войлоки Кавказа" пишет:
"Узорные войлоки не только отражают эстетические вкусы, художественные возможности тюркских народов, их мировоззрение, но и содержат косвенные данные об истории их формирования, культурных и этногенетических связях. При этом информацию содержат и орнаментика, и технология изготовления войлоков, и приемы нанесения узоров. Узорные войлоки как правило делали женщины, почти везде для собственного употребления, что способствовало устойчивости традиций и спасало этот вид народного творчества от подчинения требованиям рынка.
Только в Закавказье и в Крыму войлоки чаще делали мужчины-ремесленники на дому у заказчика, или в специальных мастерских на базаре4. Если «рынок» в какой-то мере и существовал, то в основном он был внутренним.
Технология изготовления войлоков отличается большим разнообразием. Их валяют руками, стоя на коленях; ногами, толкая свернутый в рулон войлок или переступая ногами по рулону и скатывая его с горы; у многих народов свернутый или намотанный на вал войлок катают по земле при помощи лошадей. Способы валяния определяются природными условиями обитания народа, образом его жизни, породой овец и качеством их шерсти и многими другими причинами.
Технология нанесения узоров на войлок меньше связана с указанными выше факторами. Наличие того или иного приема нанесения узора обусловлено сложившимися издавна традициями или влиянием извне.
Тюркские народы  называли войлок кийиз, наименование, известное еще у кипчаков. Но туркмены называют войлок кече, азербайджанцы и турки — кеча.
Тюркский термин кеча широко употребляется армянами и курдами, бытует и у тушин, хотя у этих народов имеются и собственные названия для войлока, употребляющиеся чаще в литературном языке (у армян тагик, у курдов —- калав, у тушин — тека или набдур). Термин кече, кеча, видимо, пришел из огузских языков.
Способ нанесения узора и характер орнамента встречается у многих народов различного происхождения, различной языковой принадлежности. При этом у них бытует и общее тюркское наименование войлока. Как можно объяснить это явление? Говорить об общем компоненте в этногенезе в данном случае не приходится. Возможно, известную роль в распространении войлоков этого типа в Закавказье (а также термина кече — кеча) могли сыграть тюркские народы. Армянский мастер Анушиван Манукан говорил: «валяние войлоков — турецкое дело. Из армян им занимались толька переселенцы из Турции или их потомки».
 Древнетюркская игра в альчики
 
          Как известно, евразийские курганы были не просто насыпями над могилами. Они были своеобразными храмами. С их появлением религиозная жизнь выходит за пределы поселений. У курганов собирались общины, чтобы почтить память умерших, принести жертвы богам, произвести праздника, решить важные дела. Курганы через чествования предков олицетворяли для степняков их исконную связь с определенной территорией. Возвышаясь над степными просторами, они обозначали территории расселения скотоводов и пути их передвижения. На вершине многих курганов устанавливались вертикально камни, напоминали человеческую фигуру, а впоследствии антропоморфные скульптуры. Первые курганы появились свыше пяти тысяч лет тому, в первой половине III тысячелетия до н.э. Наиболее значительное курганное строительство развернулось во времена эпохи бронзы (III-II тысячелетия до н.э.), когда в евразийских степях существовали ямная культура, катакомбная культура и срубная культура.
         В настоящее время в ареале расположения евразийских курганов проживают десятки тюркских народов, а также славянские народы (русские, украинцы) и практически отсутствуют ираноязычные народы. Ранее я писал, что современные западные европейцы, арии-индусы, славяне, иранцы (персы, таджики, осетины), а также их далёкие предки с курганной культурой никак не были связаны.
         Рассмотрим некоторые письменные, археологические, антропологические и этнографические данные, подтверждающие идентичность древних тюрков и населения, создавшего евразийскую курганную культуру.
         Необходимо отметить, что для большинства не политизированных учёных никогда не было большим секретом то, что создателем Евразийской курганной культуры являются именно предки современных тюркских народов. Например, известный итальянский учёный Марио Алинеи без всяких сомнений пишет об этом: «В четвертом тысячелетии до нашей эры курганные народы распространились по всей области к северу от Черного моря, по северной Европе, и вероятно к востоку от естественного барьера Уральских гор. Слово курган на тюркском языке означает холм или могила. Курганная культура характеризована ямными могилами или курганами, т.е. специфическим методом похорон. Самые ранние курганы находятся к северу от Черного моря, откуда они распространяются примерно к 2000г. до н.э по Центральной Европе, пересекая Днепр. Везде, где распространяется Курганная культура, это отмечается общими элементами в отличие от окружающих культур Бронзового века... Традиция возведения курганов на могилах всегда была одной из самых характерных особенностей алтайских (тюркских- Г.Г.) степных кочевых народов, от их первого исторического появления до позднего Средневековья.
Вот что пишет о погребальном обряде тюрков российская исследовательница С.А.Плетнева в книге «Кочевники средневековья»: «Именно в погребениях прослеживается наибольшее количество черт кочевничества: это, как правило, погребения всадников с останками коней, сбруей, нередко роскошно изукрашенной, оружием — также часто богато орнаментированным и разнообразных украшений одежды — изделий своих и чужих ремесленников. Описания погребальных обрядов кочевников, сделанные древними авторами, также обычно подчеркивают особенности, характерные для всадничества. Наиболее живые рассказы о кочевнических погребениях помещены в хронике Таншу, у Ибн Фадлана, у Карпини и Рубрука. Так, китайский летописец пишет о тюрках: «Тело покойника полагают в палатке. Сыновья, внуки и родственники обоего пола закалывают лошадей и овец и, разложив перед палаткою, приносят в жертву; семь раз объезжают палатку на лошадях... Потом в избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сжигают: собирают пепел и зарывают в определенное время года в могилу. В день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, скачут па лошадях и надрезывают лицо. В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он находился в продолжении жизни. Обыкновенно, если он убил одного человека, то ставят один камень. У иных число таких камней простирается до ста и даже до тысячи. По принесении овец и лошадей в жертву, до единой вывешивают их головы на вехах». Ибн Фадлан писал о похоронах гуза таким образом: «Если умрет человек из их [числа], то для него выроют большую яму в виде дома, возьмут его, наденут на него его куртку, его пояс, его лук... и положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом, принесут все, что он имеет, и положат с ним в этом доме. Потом посадят его в нем, и дом над ним покроют настилом и накладут над ним нечто вроде купола из глины (курган.— С. П.). Потом возьмут его лошадей и в зависимости от их численности убьют из них сто голов, или двести голов, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И право же, они растягивают это на деревянных сооружениях и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет в рай». Если же он когда-либо убил человека и был храбр, то они вырубят изображения из дерева по числу тех, кого он убил, поместят их на его могиле и скажут: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю».
            Древнетюркские котлы являются наиболее выразительной «этнографической» чертой тюркского сообщества, по которой мы можем судить о его распространении в европейской степи и лесостепи. Все они примерно одинакового размера и формы (полуяйцевидные, вытянутые, на поддонах). Их ручки и тулова пышно украшены геометрическим орнаментом. Готовить пищу в таких котлах вряд ли целесообразно. Они слишком красивы и дороги для утилитарного использования. Скорее всего, эти котлы несли смысловую нагрузку, а именно были «символами единства» — в данном случае единства патриархальных семей — кошей, из которых и состояло общество периода военной демократии.
       О символическом значении котлов свидетельствует один из рассказов Геродота о скифах. В местности Эксампей, лежавшей где-то между Днепром и Днестром, «один скифский царь по имени Ариант пожелал узнать численность скифов. Он приказал для этого всем скифам принести по одному наконечнику стрелы и каждому, кто не послушается, грозил смертью. Тогда скифы принесли такое множество наконечников, что царь решил воздвигнуть из них себе памятник: он повелел изготовить из наконечников... медный сосуд и выставить в Эксампае». Сосуд был огромным — толщина его стенок равнялась шести пальцам, а объем — 600 амфорам. Царь Ариант был главою большого скифского объединения, и его «котел», отлитый из стрел (что также символизирует объединение), отличался громадными размерами. «Таким образом, и в скифское, и в гуннское, и в половецкое время «котел» был символом единения: чем больше котел, тем больше группа, «кормящаяся» от него!».
      О том, что верхняя одежда — одна на из важных этнокультурных особенностей написано немало книг. Так, например, Л.Л.Викторова пишет о том, что по одежде «древние народы с первого взгляда различали «своего от чужого… С. И. Руденко полагает, что в комплексе ноин-улинские памятники наиболее близки к древним алтайским и западносибирским, а культурная традиция хуннов явно прослеживается у современных казахов, киргизов и башкир в типе одежды, обуви, головных уборов, прикладной искусстве и пр.».
      О том, что «пазырыкцы» генетически близки к древним и современным тюркским народам можно судить также сравнивая отдельные элементы их мужского костюма.
      Вот что пишет о войлочных мужских головных уборах российский археолог Н.В.Полосьмак: «К настоящему времени на Укоке найдено три целых войлочных шлема и три войлочных мужских головных убора других фасонов… Аналоги пазырыкским воинским шлемам обнаружены благодаря удивительной сохранности вещей из органических материалов в погребениях северо-западного Синьцзяна. В могильнике эпохи бронзы Гу му гоу на головах мумий европеоидных людей были найдены невысокие войлочные колпаки, сшитые из двух деталей, которые можно интерпретировать как прототипы войлочным колпакам-шлемам евразийских кочевников: скифов, саков и юэчжей (пазырыкцев) в том числе… Головные уборы пазырыкцев - это их племенной символ. На них расположены духи-помощники, олицетворяющие верхний, светлый мир, в который они возможно "улетали" после смерти. Слово "улетел" в значении "умер" отражает целый комплекс религиозных представлений, связанных как с путешествием умерших на небо у древних тюрок, так и с путешествием шаманов у современных алтае-саянских народов... Интересно, что и на каменном изваянии головы Кюль-Тегина, обнаруженном в 1957 г. в Хошо-Цайдаме (Монголия), изображен высокий головной убор, всю переднюю часть, которого занимает фигура птицы с раскрытыми для полета крыльями.Вся положительная символика связана с главным в костюме - головным убором. Именно ему принадлежит охранительная функция. Так, например, у алтайцев существовало представление "о том, что если приснится, что человек потерял шапку, то он умрет".
         А вот что о женском головном уборе из пазырыкского кургана пишут российские исследовательницы Л.Л.Баркова и Е.И.Чехова в статье «Войлочный колпак из второго Пазырыкского кургана»: «В 1947 г. С. И. Руденко раскопал Второй Пазырыкский курган, относящийся к V-IV вв. до н. э. В кургане было найдено большое количество предметов одежды, деталей головных уборов, выполненных из разнообразных материалов: кожи, меха, войлока. К числу таковых относится головной убор из войлока, найденный в трех фрагментах. Колпак выкроен из двух кусков плотного, толстого, 4-5 мм толщиной, войлока коричневого цвета. Напомним, что аналогичный войлочный колпак был найден в богатом женском погребении в кургане № 1 могильника Ак-Алаха-3 на Укоке (юг Горного Алтая), относящегося к V-IV вв. до н. э. Колпак представлял собой высокий головной убор (84 см) с небольшими полями и так же, как Пазырыкский, был окрашен в красный цвет. Ближайшей аналогией акалахским и пазырыкским колпакам являются войлочные головные уборы, высотой до 60 см. надетые на головы женских мумий, обнаруженные в могильнике Субаши (Синьцзян) IV в до н. э. Интересно, что у казахов существовал похожий головной убор, так называемый саукеле. Он представлял собой конусообразный каркас высотой до 70 см. Саукеле обычно обтягивался сверху сукном или бархатом и украшался бисером, подвесками. Этот головной убор не был каждодневным. Его надевали лишь тогда, когда девушка выходила замуж. Невесте волосы заплетали в две косы и на голову надевали саукеле. Он переходил но наследству от матери к дочери, уже ко второй половине XIX в. он стал исчезать из быта».
        Английская исследовательница Тамара Райс в книге «Сельджуки» пишет что «В.В. Бартольд отмечал интересную вещь: упомянутое в орхонских надписях поверие — что покидающая тело душа умершего превращается в птицу или насекомое — и в настоящее время находит отражение в речи оттоманских турок. Так, говоря о смерти, они часто употребляют фразу «он стал соколом».
 О сходстве многих предметов быта древнейшего скотоводческого населения Евразии пишут многие исследователи. Например, известный советский археолог А.Д.Грач писал, что «Неправомерно не замечать очень широкого распространения у кочевников деревянной, а также берестяной посуды — такая посуда бытовала в Центральной Азии и на Алтае в скифское, гунно-сарматское и древнетюркское время, и подобное положение сохранилось вплоть до XIX-XX вв…Надёжным историко-этнографическим индикатором кочевого образа жизни древних племён справедливо считается присутствие в погребениях предметов конского убора или сопроводительных захоронений коней. Этот индикатор надёжно «работает» при интерпретации памятников самых разных исторических эпох — от скифского времени до средневековья и нового времени».
        Другим важным индикатором, по мнению учёных, свидетельствующим об образе жизни древних тюрков, является наличие в погребениях остатков различных частей бараньих туш. Как известно, во многих случаях в курганах обнаружены остатки ритуальной пищи, представленной костями овец. Необходимо отметит, что эти находки дают вполне ясное представление о составе стада у древнего скотоводческого населения Евразийской степи. В те далёкие времена основу поголовья домашнего скота у древних тюрков составляли лошади и овцы. Из шерсти овец изготавливались ткани, образцы которых сохранились в промёрзших курганных усыпальницах. Именно в эпоху древних тюрков доминирующим стало разведение мясных жирнохвостых овец.
         Длительное существование отгонного животноводства связано с необходимостью сезонных перегонов животных на большие расстояния иногда  по бесплодным местностям. Поэтому некоторые породы овец «решили» вырастить «про запас» специальные курдюки - жировые образования на месте хвоста. Такое приспособление позволяет овце легко переносить кочевья и жить в таких местах, где дикого муфлона ожидает быстрая и неминуемая смерть.
         Вот что об этом пишет Марио Алинеи: «В некоторых могилах были найдены кости хвостов овец. Хвосты курдючных овец предназначались покойникам в качестве сопроводительной пищи. Сами курдючные овцы, выращивались тюрками, с тех пор как началась история. В отличие от европейских пород, эти овцы выращивают огромные хвосты (по тюркски 'куйрук'), подобно горбам верблюдов, жир и костный мозг, подобные вещества запасены в их хвостах, так как в горбах верблюдов, и сами овцы более приспособлены жить в засушливой стране».
       Судя по материалам курганов пазырыкского времени, основной хозяйственной деятельностью у племен, населявших Южную Сибирь было кочевое скотоводство. Основу домашнего скотоводства составляли овцы мясной породы (курдючные овцы). Погребальный обряд пазырыкцев свидетельствует о том, что курдюк был одной из самых ценимых и излюбленных частей барана.
Как известно, в эпоху бронзы и раннего железного века у скотоводческих народов различные бараньи кости могли применяться одновременно для игры, для гаданий, в качестве оберегов и погребального инвентаря. В курганах, которые расположены на обширных территориях Средней Азии, Восточной Азии, Урала, Сибири, Поволжья, Кавказа и Закавказья и Восточной Европы археологи периодически находят бараньи косточки (ашык - «альчик»).
 Так, например, Марио Алинеи пишет, что «Коленные кости овец были найдены во многих могилах (особенно могилах детей) по всем европейским местам. Коленные кости овец - игральный предмет».
 Российская исследовательница А.В. Давыдова в статье «Иволгинский комплекс (городище и могильник) — памятник хунну в Забайкалье» пишет, что «В погребальном инвентаре Иволгинского могильника изделия из кости ограничены и главным образом представлены оружием — накладками на лук (только концевыми) и наконечниками стрел с расщеплённым насадом. Иногда в могилы клали альчики, полые трубочки-игольники и ложечковидные застёжки. Игральные кости — ими служили альчики с прочерченными знаками, отверстиями, зазубринами и без них. Костерезание может быть названо самым распространённым домашним ремеслом хунну…Характер, формы костяных и роговых изделий, находящих широкие аналогии в культурах сибирских кочевников, как скифского, так и гунно-сарматского времени (Тувы, Алтая, Минусинской котловины), подтверждает исключительно степное происхождение костерезного ремесла. Особенно близкие аналогии, почти полное тождество, костяные изделия Иволгинского комплекса находят в материалах тесинских памятников Минусинской котловины».
 Необходимо отметить, что с давних времён тюркские мальчишки любили играть в «альчики» - по тюркски ашыг ойну. У многих современных тюркских народов эта игра существует до сих пор. А название ашык –«альчик» сохранилось в большинстве современных тюркских языках: древнетюркский по М.Кашгари – a;uq, азерб.- a;;q, турк.- a;;k, туркмен.- a;;q, татар.- a;;q, узбек.- o;;q,, уйгур.- o;uq, казах.- a;;q, киргиз.- a;;q, каракал.- as;q, балкар.- a;;q, башкир.- a;;q, караим.- a;;q, кумык.- a;;q, ногай.- as;q, алтай.-az;q, чуваш.-а;;к. Видимо, русские мальчишки играть в альчики научились у своих тюркских соседей.
 Вот что об этом слове написано в этимологическом словаре М. Фасмера: «альчик - "костяшка, суставчик из ноги молодого рогатого скота…Заимств. из тюрк., тат., крым.- тат., азерб. al;y -"одна из четырех граней игральной кости", казах. al;y -"вогнутая сторона игральной кости".
 Каракалпакский исследователь Х.Есбергенов пишет о некоторых древнетюркских ритуалах, связанных с ашыком -«альчиком»: «Одной из форм проявления культа предков является закапывание последа ребенка под порогом юрты, чем стремились сберечь жизнь последующих детей. Причем необходимо отметить, при рождении сына последзакапывали под порогом вместе с костью для игры асык (альчик). Если рождалась дочь, то с последом закапывали просо. Этот ритуал, видимо, был вызван представлением о тесной связи последа и новорожденного, и поэтому осуществлялся ряд мер по охране последа.
Обычай закапывания последа с костью для игры и просом, видимо, был связан с полукочевым типом хозяйства: асык символизировал скотоводство, а просо —земледелие. Аналогичные обычаи закапывания последа и связанные с этим обряды и верования были и у других народов Средней Азии и Казахстана. По данным Г.П. Снесарева, в Хорезме узбеки всюду послед зарывали в доме, у порога его дверей. Вместе с ним помещали альчик, если желали, чтобы следующим ребенком был мальчик. Узбеки при рождении сына также послед закапывали под порогом с асыком. А.Л. Троицкая, описывая обряды оседлого населения бывшего Ташкентского и Чимкентского уездов, отмечает, что послед закапывают с ошиком (альчик), если родился мальчик, с куклой, если - девочка, в той же комнате, в углу, или у порога, выбирая место, где меньше ступают.
Истоки этого обряда связаны с древними традициями народов Средней Азии. Об этом свидетельствуют археологические данные. Например, при раскопках на городище Топраккала, памятника античности и раннего средневековья IV-V вв., среди предметов найдены альчики. Археологами Каракалпакии на городище Курганча Тахтакупырского района обнаружены альчики под порогами в слоях VII—VIII вв…Видимо, альчики хранились как культовые предметы. Память об их сакральном значении сохранялась у местногонаселения до недавнего времени. Не случайно старые каракалпаки говорят:  «Пусть всегда твой альчик примет стойку "алшы"», что равноценно доброму пожеланию счастья на все времена».
Необходимо отметить, что в Атырау (Казахстан) альчику -ашыку установлены сразу два памятника. Один из них установлен в Атырауском Институте Нефти и Газа, видимо, с надеждой на то, что этот ашык принесёт удачу студентам.
 Молоко в системе питания древних и современных тюркских народов

 

В основе современных традиций питания лежат опыт далеких предков, их культурная традиция. В основе любых традиций лежит культурный и исторический опыт в самом широком смысле этого слова. С древних времен человек использовал те пищевые ресурсы, которые были легко доступны в местах его обитания. С одной стороны, в ходе естественного отбора на протяжении сотен поколений фиксировались те случайно возникавшие физиологические варианты пищеварения, которые позволяли человеку выживать и продолжать род. Ведь продолжение рода – главная задача всех живых существ с точки зрения природы. С другой стороны, человек постепенно осваивал новые продукты, приспосабливая их для питания, учась перерабатывать и делать более пригодными для усвоения организмом. Так и происходило «встречное» приспособление, а с ним вместе формировались и культурные традиции, в том числе культура питания.
С развитием человека как биологического вида происходило и расселение по различным климато-географическим регионам, где уже природные условия диктовали способы жизнедеятельности, добывания пищи и ее преобладающие виды. Наверное, самым примечательным примером такого приспособления стало «отношение» организма разных народов к молоку. Человек, как и все млекопитающие, в раннем возрасте питается молоком. Но усвоение цельного молока в кишечнике происходит только после расщепления содержащегося в нем молочного сахара – лактозы – специальным ферментом лактазой. При этом большая молекула молочного сахара, не проходящая через стенки кишечника, превращается в небольшие по размеру молекулы питательных моносахаридов, которые свободно проникают в кровь.
Наследственная способность выделять большое количество фермента лактазы у взрослых (связанная с наличием определенного гена) сохранилась преимущественно у потомков тех древних народов, которые в эпоху неолита освоили и закрепили традиции молочного животноводства.
Почему японцы, китайцы и некоторые другие  восточноазиатские народы не пьют молоко?
По данным многочисленных исследований, у этих народов в организме вырабатывается недостаточно фермента лактазы, необходимого для переваривания молока и молочных продуктов. Поэтому жители многих стран Азии, Америки, Африки не переносят молока. Точнее говоря, они не усваивают молочный сахар. Проблема не в самом молоке, а только в одном его компоненте - молочном сахаре (лактозе).
До 1,5 - 3 лет все люди питаются материнским молоком, но потом наступает период нормальной (дефинитивной) пищи. И если мы сохраняем способность усваивать молоко (а именно лактозу), то многие другие народы этой способностью не обладают.
Лактоза - единственный углеводный макрокомпонент молока почти всех млекопитающих. В 100 мл коровьего молока содержится 4,5 г лактозы. Самое же высокое содержание молочного сахара (7,5 г на 100 мл) в женском молоке. Но зато в нем сравнительно мало жира. И вообще, как правило, чем больше в молоке жира, тем меньше лактозы.
Особенность лактозы в том, что она содержится только в молоке и для её усвоения нужен специальный фермент - лактоза. Его вырабатывают клетки, расположенные на внутренней поверхности средней части тонкой кишки - здесь происходит расщепление лактозы и всасывание продуктов ее гидролиза: галактозы и глюкозы.
Что происходит в организме у тех, кто не способен усвоить лактозу?
Непереваренная лактоза частично всасывается в кровь и потом выводится из организма с мочой. Но большая часть лактозы попадает в толстую кишку, что вызывает серьезное расстройство работы пищеварительного аппарата. В некоторых случаях это может привести даже к смертельному исходу.
Некогда считалось, что все народы в равной степени способны усваивать молоко, а случаи его неприятия списывались на индивидуальные особенности каждого организма.
Однако, в 1965 году Педро Куатрокаскас, Теодор Бейлес и Нортон Розенцвейг (Медицинская школа им. Дж. Гопкинса, США) провели сравнительное исследование способности усваивать лактозу у белых и черных жителей США. Неожиданно оказалось, что  среди белых число людей, не способных усваивать лактозу, не превышало 15 %. а среди негров около 70 %.
Эта работа вызвала целый поток исследований в самых различных странах. Было установлено, что способность усваивать молочный сахар у взрослых людей - это не норма для Человечества, а исключение. Такой способностью обладает только белая раса.
Те 15% среди белых США, которые не усваивают лактозу, как выяснилось, относятся к смешанному типу.
Оказалось, что японцы, китайцы, эскимосы, южноамериканские индейцы, многие представители народов Африки и так далее - не способны усваивать молоко. Причем, в ряде случаев у народа оказывалось 100 % неприятия молока.
Ученые пришли к выводу, что способность некоторых народов усваивать лактозу объясняется тем, что их предки на протяжении долгого времени занимались скотоводством, тогда как для всех остальных народов, познавших скотоводство лишь недавно по историческим меркам, типична лактозная интолерантность. Чем дольше народ знаком со скотоводством - тем больший процент его населения способен усваивать молоко.
Как считают ученые, способность усваивать лактозу, случайно возникшая в результате мутаций, у скотоводов в ходе эволюции закрепилась, будучи полезным признаком. А для людей, не занимавшихся животноводством, эта способность не имела особого значения и потому утрачивалась.
С развитием человека как биологического вида происходило и расселение по различным климато-географическим регионам, где уже природные условия диктовали способы жизнедеятельности, добывания пищи и ее преобладающие виды. Наверное, самым примечательным примером такого приспособления стало «отношение» организма разных народов к молоку. Человек, как и все млекопитающие, в раннем возрасте питается молоком. Но усвоение цельного молока в кишечнике происходит только после расщепления содержащегося в нем молочного сахара – лактозы – специальным ферментом лактазой. При этом большая молекула молочного сахара, не проходящая через стенки кишечника, превращается в небольшие по размеру молекулы питательных моносахаридов, которые свободно проникают в кровь. Наследственная способность выделять большое количество фермента лактазы у взрослых (связанная с наличием определенного гена) сохранилась преимущественно у потомков тех древних народов, которые в эпоху неолита освоили и закрепили традиции молочного животноводства.
 Молоко и молочные продукты как важные компоненты диеты характерны прежде всего для тюркских народов.
 Одомашнивание коз около 9 тысяч лет назад в предгорных районах Южного Кавказа, а затем и крупного рогатого скота вне было связано со способностью коз или коров секретировать молоко.
     Домашние животные существовали лишь благодаря их способности кормиться очень бедной растительностью сухих степей или полупустынь, соломой и другими отходами земледелия. Коровы и кастрированные быки использовались главным образом как рабочие животные и как источник мяса и кожи. В Северной Индии, куда крупный рогатый скот (КРС) пришел из Месопотамии, коров начали доить, и они приобрели статус священных животных. Однако молочное скотоводство как особая отрасль сельхозпроизводства и соответcтвенно селекция появились только несколько тысяч лет спустя в северных районах Европы, на территории современной Ирландии, Англии, Дании, Швеции и Финляндии. Обильные осадки и бедная почва, усеянная камнями растаявших ледников, благоприятствовали пастбищному скотоводству.
     Население Китая, Японии и других стран Юго-Восточной Азии, Африки и аборигенное население Южной и Центральной Америки не занимается молочным животноводством до настоящего времени. Практически все люди южных рас, имеющие черную, красную или желтую пигментацию кожи, защищающую их от ультрафиолетовой радиации солнца, теряют в возрасте от 2 до 5 лет способность к образованию лактазы (фермента, расщепляющего молочный сахар — лактозу на глюкозу и галактозу). Потеря поджелудочной железой способности к образованию лактазы генетически программируется у всех пяти тысяч видов млекопитающих.
      На смену лактазе приходит амилаза — фермент для расщепления крахмала. Это морфогенетический сигнал о необходимости перехода от материнского молока к самостоятельному кормлению. У человека гены, ответственные за синтез лактазы, также “выключались” в пeриод выпадения молочных зубов. Однако у большинства европейских этнических групп, имеющих белую кожу без защитной пигментации, и у некоторых кочевых племен Азии (бедуинов–арабов, монголов, казахов, калмыков и некоторых других) вновь появилась способность к усвоению лактозы после детского периода развития как приспособительный признак. Возможность пить молоко давалa северным народам и кочевым племенам преимущество в выживании не благодаря калориям или белкам, а благодаря полноценному набору в молоке необходимых для человека витаминов. Для кочевых племен молоко компенсировало дефицит растительных витаминов группы В и С, тогда как для белых северных рас европейцев оно компенсировало недостаток витамина D, который у южных рас образуется в коже под действием солнечного облучения.
     У взрослого населения Японии, Китая, Вьетнама, Таиланда, Индонезии, Африки, аборигенов Америки и Австралии нет способности к усвоению лактазы. Неспособность к усвоению лактозы была неверно обозначена как синдром лактозной нетерпимости (Lactose intolerance), хотя именно эта “нетерпимость” является нормальным первичным признаком. У людей, не имеющих активной лактазы в кишечнике, молочный сахар проходит без расщепления в толстый кишечник, становясь здесь субстратом для бурной активности разнообразных кишечных бактерий.
     Молочнокислые бактерии кишечной флоры расщепляют лактозу до молочной кислоты. Другие бактерии расщепляют лактозу и молочные кислоты с образованием уксусной, бутуровой, пропионовой и других органических кислот, а также углекислоты, водорода и метана. Образование газов ведет к вздутию живота, болям в кишечнике, поносу и дегидратации (отщепление воды от химических соединений) организма.
Китайцы и японцы, как правило, на 80 — 90 % теряют способность переваривать лактозу к 3-4 годам. С другой стороны, многие японцы способны переваривать до 200 мл молока без симптомов отравления.
Система питания древних тюрков возникла под воздействием природно-климатической специфики Южного Кавказа. С давних пор равнинные районы Западного Прикаспия всегда отличались относительно теплым зимним климатом, который сменялся жарким летом. А в горных районах Южного Кавказа зима была холодная, а лето теплое. Таким образом, наличие зимних степных пастбищ и горных районов с превосходными альпийскими лугами способствовали возникновению на территории Южного Кавказа и сопредельных земель благоприятных условий для весьма раннего развития отгонного скотоводства. Вместе с тем, не нуждающиеся в искусственном орошении предгорные районы Южного Кавказа были весьма удобны для развития земледелия. Археологические материалы свидетельствуют о том, что уже во VI тыс. до н.э. на территория Южного Кавказа было развито земледелие и скотоводство.
Исследователь этногенеза турок Д.Е.Еремеев пишет, что у турок «скотоводческие традиции сказываются в особой любви к молочным продуктам. Обилие молочных блюд в турецкой кухне несет на себе несомненный след кочевников, которых этнографы называют иногда “галактофагами”- питающимися молоком. Супы из молока, похлебки с сушенным творогом (гурут) занимают большое место в пище  всех тюркских народов».
Интересные сведения о пище предков азербайджанцев мы находим в дневнике путешественника ХУ века испанца Руи де Клавихо. Руи Гонсалес де Клавихо в 1403-1406 годах по поручению своего патрона кастильского короля Генриха III в составе посольства прошел дальний путь от Кастильи до Самарканда. Де Клавихо отмечает, что находясь в двух днях пути от Тебриза, посланники имели возможность познакомится с народом, которых он называет «туркоманы». Вот что пишет в своем дневнике Руи Гонсалес де Клавихо: «Нам из каждого селения выносили угощение. А обычай у них был такой, когда к ним приезжали гости и, спешившись, усаживались на ковры, которые для них стелили прямо в поле в тени под деревьями, то из каждого дома быстро несли еду – хлеб, кто кринки с кислым молоком или другие кушания, которые они  обычно готовили из риса или теста. А если гости там хотели остаться на несколько дней, то им предлагали много мяса. А скота у них много: баранов, верблюдов и лошадей. Они народ трудолюбивый и хорошие наездники, стрелки из лука и храбрые воины. Если есть обильная еда, они едят, а если нет, то обходятся без хлеба, только молоком и мясом; и очень привычны к мясу, но могут жить и без него. Когда у них есть мясо, едят его много, а когда нет довольствуются водой, вскипяченной с кислым молоком, которого у них достаточно. Это кушанье они делают так: берут большой котел с водой и, когда вода закипит, берут куски кислого молока, подобно сыру, кладут в кринку, разводят горячей водой – и выливают в котел. Потом они делают из муки очень тонкие лепешки, режут их мелко и также бросают в котел. Когда немного прокипит, снимают с огня. Одной кринкой этого кушанья, без хлеба и мяса, они вполне обходятся. А это кушанье, которое я описал, они называют аш».  Указание Де Клавихо о том, что это блюдо у «туркоманов» называется «аш», видимо, можно объяснить тем, что это слово, как и в средние века, в языке многих тюркских народов является общим названием любого блюда и чаще всего используется в значении еда. В языке азербайджанцев в настоящее время «аш» одно из названий известного многим народам блюда – плова. У замечательного тюркского ученого XI века Махмуда Кашгари в словаре « Дивани лугат ат – турк» записано, что – аш – еда; ашлыг – зерно, злаки, хлеб; ашчы – повар.
Молочные продукты древних тюрков
 

Как известно из всех элементов материальной культуры (жилище, одежда, пища, домашняя утварь и т. д.) этническая специфика наиболее ярко проявляется именно в пище.
Питание, будучи одним из наиболее консервативных элементов культуры, и по сей день сохраняет особенности, возникшие в далеком прошлом. Как известно, с древних времен человек вынужден был использовать те пищевые ресурсы, которые были доступны в местах его обитания. Человек всегда хотел, чтобы в той
местности, где он постоянно жил, росли дикие злаки, годные в пищу и для посева, и обитали дикие животные, пригодные для одомашнивания.
Древние тюрки не позже VI тысячелетия до н.э., живя на территории Южного Кавказа и прилегающих земель Передней Азии приручили козу, овцу, быка (собаку приручили гораздо раньше еще охотники древнекаменного века).
 Система питания древних тюрков возникла под воздействием природноклиматической специфики Южного Кавказа. С давних пор равнинные районы Западного Прикаспия всегда отличались относительно теплым зимним климатом, который сменялся
жарким летом. А в горных районах Южного Кавказа зима была холодная, а лето теплое. Таким образом, наличие зимних степных пастбищ и горных районов с превосходными альпийскими лугами способствовали возникновению на территории Южного Кавказа и сопредельных земель благоприятных условий для весьма раннего развития отгонного скотоводства. Вместе с тем, не нуждающиеся в искусственном орошении предгорные районы Южного Кавказа были весьма удобны для развития земледелия. Археологические материалы свидетельствуют о том, что уже во VI тыс. до н.э. на территория Южного Кавказа было развито земледелие и скотоводство. По словам известного российского учёного Н.Я.Мерперта: «чрезвычайно- раннее появление здесь производящих форм экономики обусловлено прежде всего богатейшими ресурсами Кавказа, обилием и многообразием диких предков культивированных впоследствии растений, прежде всего злаковых (пшеница-однозернянка, эммер, карликовая пшеница, ячмень и др.) и животных (овца,коза,тур и др.)».
 Известный российский археолог М.Н. Погребова пишет, что на территории Южного Кавказа «основу хозяйства составляли земледелие и скотоводство. Обе эти отрасли сложились в эпоху значительно более древнюю, но в конце II тыс. до н.э. в развитии хозяйства населения Закавказья произошли крупные изменения. Прежде всего это связано с развитием отгонного скотоводства, т.е. с перекочевкой стад летом в горы, а зимой в низины. Соответственно возросло значение мелкого рогатого скота».
 Российская исследовательница К.Х.Кушнарева, сообщает, что на древнейшем поселении Узерлик - тепе в Мильской степи ею были обнаружены ямы для хранения зерна, а также ямы для содержания в зимнее время ягнят. Она пишет, что «это соответствует способу их содержания в Мильской степи в холодную пору и в настоящее время».   Этнографы отмечают, что каждая национальная кухня обладает своим пищевым сырьем, которое делает эту кухню примечательной и отличает от кухни других народов.
Национальными продуктами, по мнению специалистов, считаются только самые употребительные, широко распространенные в быту, повседневные продукты. Такими национальными продуктами для древних тюрков являлись баранина, пшеница, ячмень, просо, горох, лук, чеснок, виноград, яблоко, молоко, творог, гаймаг, катык, курут, кумыс, масло.
 Как известно, ещё Гомер называл скифов доителями кобылиц, питающимися молоком. Псевдо-Гиппократ писал, что скифы ели вареное мясо, пили кобылье молоко и едят иппаку (гаймак - "ап ак" - чисто белая _гумбатов Гахраман). По словам Страбона, «вокруг их кибиток пасется скот, обеспечивающий их мясом, сыром и молоком». У древних тюрков ежедневный рацион не обходился без мяса и молочных продуктов. Исследователь этногенеза турок Д.Е.Еремеев пишет, что у турок «скотоводческие традиции сказываются в особой любви к молочным продуктам. Обилие молочных блюд в турецкой кухне несет на себе несомненный след кочевников, которых этнографы называют иногда "галактофагами"- питающимися молоком. Супы из молока, похлебки с сушенным творогом (гурут) занимают большое место в пище турок».  Интересные сведения о пище предков азербайджанцев мы находим в дневнике ц4путешественника ХУ века испанца Руи де Клавихо. Руи Гонсалес де Клавихо в 1403-1406 годах по поручению своего патрона кастильского короля Генриха III в составе посольства прошел дальний путь от Кастильи до Самарканда. Де Клавихо отмечает, что находясь в двух днях пути от Тебриза, посланники имели возможность познакомится с народом, которых он называет «туркоманы». Вот что пишет в своем дневнике Руи Гонсалес де Клавихо: «Нам из каждого селения выносили угощение. А обычай у них был такой, когда к ним приезжали гости и, спешившись, усаживались на ковры, которые для них стелили прямо в поле в тени под деревьями, то из каждого дома быстро несли еду - хлеб, кто кринки с кислым молоком или другие кушания, которые они обычно готовили из риса или теста. А если гости там хотели остаться на несколько дней, то им предлагали много мяса. А скота у них много: баранов, верблюдов и лошадей. Они народ трудолюбивый и хорошие наездники, стрелки из лука и храбрые воины. Если есть обильная еда, они едят, а если нет, то обходятся без хлеба, только молоком и мясом; и очень привычны к мясу, но могут жить и без него. Когда у них есть мясо, едят его много, а когда нет довольствуются водой, вскипяченной с кислым молоком, которого у них достаточно. Это кушанье они делают так: берут большой котел с водой и, когда вода закипит, берут куски кислого молока, подобно сыру ("гурут", , сушённый творог- Гумбатов Гахраман)кладут в кринку, разводят горячей водой - и выливают в котел. Потом они делают из муки очень тонкие лепешки, режут их мелко и также бросают в котел. Когда немного прокипит, снимают с огня. Одной кринкой этого кушанья, без хлеба и мяса, они вполне обходятся. А это кушанье, которое я описал, они называют аш».
Указание Де Клавихо о том, что это блюдо у «туркоманов» называется «аш», видимо, можно объяснить тем, что это слово, как и в средние века, в языке многих тюркских народов является общим названием любого блюда и чаще всего используется в значении еда. В языке азербайджанцев в настоящее время «аш» одно из названий известного многим народам блюда - плова. У замечательного тюркского ученого XI века Махмуда Кашгари в словаре « Дивани лугат ат - турк» записано, что - аш - еда; ашлыг - зерно, злаки, хлеб; ашчы – повар.  Н. Л. Жуковская в книге "Пища кочевников Центральной Азии"  (К вопросу об экологических основах формирования модели питания) пишет: "Вторым, не менее важным, чем мясо, компонентом модели питания кочевого населения Центральной Азии были молочные продукты. На их изготовление шло молоко всего домашнего скота: коров, яков, овец, коз, кобыл, верблюдов. Есть определенная градация в отношении к молоку разных животных и его наиболее рациональному использованию: монголы самым жирным (до 10-12%) и потому лучшим по качеству считали молоко яков, из него удавалось получить наибольшее количество масла. Коровье и козье молоко используется в основной своей массе для приготовления молочных продуктов, рассчитанных как на длительное хранение (масло, кислый сыр, сушеный творог), так и предназначенных для быстрого использования (пенки, пресный сыр, простокваша). Овечьим и верблюжьим молоком часто забеливают чай. Кобылье молоко идет только на изготовление кумыса, специфический вид кумыса делается из верблюжьего молока. Казахи при нехватке молока использовали для изготовления молочных продуктов смесь молока от разных видов животных. При этом у казахов смешивание молока крупного и мелкого рогатого скота считалось нормальным явлением (так поступали в хозяйстве богачей), а смесь коровьего молока с верблюжьим или кобыльим считалась суррогатом, молочные же изделия из них — плохими (это была вынужденная мера в хозяйстве бедняков).
Все молочные продукты, производившиеся в хозяйстве тюркских  кочевников, делятся на две основные группы: скоропортящиеся и долгохранящиеся. К числу первых относятся: сметана и каймак, простокваша из квашеного молока — полужидкая масса, горьковато-кислая на вкус (катык), пресный мягкий сыр (быштак). Сюда же следует отнести слабоалкогольные и безалкогольные кисломолочные напитки, а также часть продуктов, которые получали при перегонке молока на молочную водку, например кисловатую смесь творога и сыворотки: ее разбавляли либо холодным, либо горячим молоком и давали детям.
К числу долгохранящихся и ежегодно заготовляемых на зиму продуктов относятся масло и несколько разновидностей сушеного творога (курут). Разнообразные виды сушеного творога, запасавшиеся на зиму, различались по вкусу и консистенции: полученные при кипячении простокваши имели белый цвет с синеватым оттенком, а при кипячении сыворотки — немного красноватый, и тот и другой виды творога отличались кисловатым привкусом. При процеживании смеси сыворотки и творога, остававшейся после перегонки водки (арак), получался мелкий белый творожный порошок, почти безвкусный. Все виды творога заготавливались летом и высушивались на солнце. Иногда это были бесформенные комочки, но чаще творог спрессовывали, резали ломтиками, нанизывали на нитку и в таком виде сушили (курт, курут). В хорошо подсушенном виде он был тверд как камень, его ели, размачивая и размягчая в чае, а иногда и просто растворяя в горячей и даже в холодной воде. К весне запасы сушеного творога обычно иссякали.

Тюркские молочные продукты.

молоко: др.тюрк.- М.Кашг. – сют,
азерб.- сюд, туркм.- сюйт, тур.- сют, гаг.-сют,
кум.- сют, балк.- сют, крым.тат.-сют, караим.- сют,
башк.- хёт, татар.- сёт, чув.- сет,
кирг.- сют, , каз.- сют, каракалп.- сют, ногай.- сют, уйг.- сют, узб.- сют,
якут.- юют, хак.- сюют, шор.- сют, тоф.- сют, , тув.- сют, алт.- сют,
 
айран: др.тюрк.- М.Кашг. - айран,
азерб.- айран, туркм.-айран, тур.- айран, гаг.- айран,
кум.- айран, балк.- айран, крым.тат.- айран, караим.- айран,
башк.- айран, татар.- айран, чув.- уйран,
кирг.-айран,  каз.- айран,  каракалп.- айран, ногай.- айран,
уйг.- айран, узб.- айран,
якут.- айран, хак.- айран, шор.- -, тоф.- -, тув.- -, алт.- -.

молозиво: др.тюрк.- М.Кашг. – агуз,
азерб.- агыз, туркм.- овуз, тур.- аыз сютю, гаг.- ,
кум.- увыз, , балк.- увуз, крым.тат.--, караим.- -,
башк.- ивин, татар.- угыз,
чув.- ене ири,
кирг.- ууз, каз.- увыз, каракалп.-увыз, ногай.- увыз,
уйг.- огуз, узб.- огиз,
якут.- уохах, хак.- ooс, шор.- -, тоф.- -, тув.- аази, алт.- уурак,
кумыс: др.тюрк.- М.Кашг. – гымыз,
азерб.- гымыз, туркм.- гымыз, тур.- гымыз, гаг.- -,
кум.- гымыз, балк.- гымыз, крым.тат.- -, караим.- -,
башк.- гымыз, татар.- гымыз, чув.- камас,
кирг.- гымыз, каз.- гымыз, каракалп.- гымыз, ногай.- гымыз, уйг.- гымыз, узб.- гымыз,
якут.- кымыс, хак.- хымыс, шор.- кумыс, тоф.- -, тув.- xымыс, алт.- -.сливки:др.тюрк. М.Кашг. - гайаг,
азерб.- гаймаг, туркм.- гаймак, тур.- каймак, гаг.- каймак,
кум.- каймак, балк.- -, крым.тат.- -, караим.- каймак,
башк.-каймак, татар.-каймак, чув.- хайма,
кирг.- каймак, каз.- каймак, каракалп.- каймак, ногай.- каймак,
уйг.- каймак, узб.- каймок,
якут.- хоймох, хак.- -, шор.- -, тоф.- -, тув.- -, алт.- каймак,

курут:тюрк. М.Кашг. - курут,
азерб.- гуруд, туркм.-курут, тур.- курут, гаг.- курут,
кум.- курут, , балк.- -, крым.тат.- курут, караим.- -,
уйг.- курт, узб.- курут,  башк.- корот, татар.- корт,чув.- харт,
кирг.- курут,  каз.- курт, каракалп.- -, ногай.- -,
якут.- куурт (засушивать),
хак.- хурут, шор.- курут, тоф.- курут,  тув.- курут,  алт.- курут,
Азербайджанская кухня в своей основе сохранила древнетюркскую систему питания
 
"...На полу были разостланы скатерти и подали различные блюда. Они были поставлены в ряд по различным видам кушаний; по моему счету, их было 140. Когда их убрали вместе со скатертями, то разостлали другие и внесли еще 150 блюд с фруктами и другими пиршественными кушаньями. Так что в обе перемены было подано 290 блюд".
Рассказ об азербайджанской кухне мы открыли словами английского мореплавателя XVI века Джениксона, побывавшего в Шемахе. Так он описывает обед у Абдулла-хана. Это лишь одно из бесчисленных письменных свидетельств богатейшей кулинарной культуры Азербайджана. Богатству и разнообразию его кухни, которой известно более двух тысяч блюд, напитков, разнообразных кондитерских, кулинарных и других изделий, изумлялись все путешественники, послы и купцы, посетившие эти края.
Конечно, нынче никто не устраивает таких пиршеств, какие бывали в ханских дворцах, но, приведись вам побывать в любом праздничном застолье, где будет подана хотя бы десятая часть тех кушаний, что поражали воображение путешественников прошлого, вам и этого будет достаточно, чтобы до конца дней своих помнить нюансы вкуса и изысканность аромата отведанных блюд.
Примечательнее всего, что азербайджанская кухня до нынешних дней сохранила свой первозданный вид. Многие блюда, о которых сообщают письменные источники многовековой давности, и сегодня готовятся в наших семьях по тем же рецептам. При этом, следуя неписаным стандартам, хозяйки будут кропотливо свертывать бесчисленные "бусинки" долмы или лепить душпере, чтобы не посрамиться, когда кто-нибудь из домашних или гостей прикинет, сколько же этих кулинарных миниатюр вмещается в одной столовой ложке. И чем больше - тем больше честь хозяйке.
Богатство традиций азербайджанской кухни определяется богатством даров земли нашего края. Почти круглый год не переводятся здесь овощи, фрукты, зелень. Широко используется говядина, баранина с курдюком, мясо домашней птицы и дичь; обилие рек и озер, близость Каспийского моря обусловливали создание кулинарных шедевров из различной рыбы. Если вам придется побывать в Джалилабаде - отведайте здесь лаванги - фаршированную рыбу, в Ленкорани - рыбу, запеченную в глине, а кулинары из Тауза покорят вас мастерски приготовленной вареной и жареной рыбой.
Письменные данные позволяют более или менее детально восстановить основные особенности пищи предков азербайджанских тюрков, турков, туркмен, гагаузов - огузов.
Пищей для огузов в основном служили молочные продукты, мясные блюда, мучные изделия и съедобные дикорастущие травы. В их рационе преобладало овечье, кобылье и
верблюжье молоко, из которого они приготовляли различные кушанья и напитки. Масло сбивали в кожаных мешках и глиняной посуде из разбавленного водой катыка. Остаток в виде айрана употребляли в качестве напитка. Свежий катык, высушенный на солнце, назывался гурут. Мясо приготовлялось в отварном и жареном виде, причем на мясном бульоне варили суп под названием шорпа. Лакомым блюдом считался готовившийся на вертеле (шиш) шашлык. Был еще вид шашлыка из кусков баранины, завернутых в шкуру и испеченных в горячей золе (кюллеме). Немалое место в их рационе занимали зерновые продукты и хлеб.
То что хлеб и другие изделия из ячменя занимали большое место в пищевом рационе древних подтверждается древнетюркской поговоркой, зафиксированной в словаре
Махмуда Кашгари: «Для одежды достаточно овечьей шерсти, для пропитания-еды из ячменя».
 Хлеб, называвшийся черек, выпекался в глиняных печах-тендир, круглые лепешкийуха - на железном противне -садж, а лепешки- кемеч -под слоем горячей золы. Огузы
приготовляли также суп- похлебку из толченой - пшеницы бугда шорбасы , заправленную катыком, чесноком и сушенной мятой. В их рацион входили также фрукты и овощи, в том числе виноград, яблоко, дыни. Фрукты употреблялись в свежем виде, из них готовились и различные сладости. В частности, виноградный сироп использовался для приготовления патоки под названием бекмез. Необходимо отметить, что в языке азербайджанцев слова ун- мука, дегирман - мельница, елек - сито, орак - серп, екин - посев, тарла - пашня сохранились без изменения со времен огузов.
Археологи до сих в древнетюркских курганах (На Южном Кавказе  курганы Борсунлу, Басаркечар, Беим-Саров) находят остатки поминальной пищи далёких предков азербайджанцевТак, например, в кургане Борсунлу (Мильская степь в Азербайджане) - ХII в. до н.э., был захоронен племенной вождь в сопровождении восьми лошадей. В могилу наряду с бронзовым оружием были положены большие запасы пищи. В двух больших бронзовых котлах находилось мясо овец и крупного рогатого скота.
 Древние тюрки ритуальное заклание коней, верблюдов и овец совершали на общенародных торжествах: при рождении ребенка, наречении его именем, при восшествии хана на престол, при возвращении боевых дружин из военных походов, а также при погребении знатных воинов и племенных вождей. Так, например, в «Огузнаме» говорится о том, что «по случаю благополучного возвращения в родной юрт Огуз приказал ради такого праздника зарезать 50 тыс. баранов, 500 жеребят». В «Огузнаме»сообщается также о поминальной пище огузов: «Когда умер Янал-хан, то Эрки, сынДонкер Байандура, приготовил грандиозное кушанье для поминальной церемонии. Он соорудил два озера (бассейна), заполнив один катыком, а другой кумысом. Он доставил так много баранины и конины, что из них соорудили несколько мясных гор».
 Археологические исследования древнетюркских скифских  курганов подтверждают эти сведения «Огузнаме».
 Археологи сообщают, что под насыпью кургана Толстая Могила были обнаружены следы грандиозной заупокойной тризны: множество костей животных. По этим остаткам удалось установить, что общий вес съеденного на поминках мяса составил 13 тонн. Такого количества мяса должна было хватить примерно на 3 тысячи человек, учитывая, что, судя по этнографическим данным, на больших пиршествах один человек съедал до 5 кг мяса в сутки. На заупокойной тризне курган Аржан в Туве было съедено не менее 300 коней.
 Необходимо отметить, что для современной кухни большинства тюркских народов характерно использование преимущественно бараньего мяса, и абсолютное исключение свинины. Излюбленным праздничным блюдом у многих других современных тюркских народов является шашлык. Древним тюркам были известны несколько способов приготовления шашлыка. Наиболее древним способом приготовления мяса является кюллямя или гую кабабы. Для приготовления кюллямя тушу барана заворачивали в его шкуру и зарывали в яму, наполненную золой и горячими углями. Яму засыпали тонким слоем земли, сверху разводили огонь, через три часа откапывали, вынимали из шкуры мясо и подавали к столу. Исследователь материальной культуры турецких крестьян известный российский этнограф В.П.Курылев сообщает, что «в Центральной Анатолииготовят тандыр кебабы. В этом случае баранину жарят, подвешивая в раскаленном тандире. Чевирме кебабы делают также из цельной бараньей туши,в живот которой защиты перец, соль и различные пряности.Тушу нанизывают на большой вертел и обжаривают на огне. Шишкебаб - это блюдо из баранины, напоминающее шашлык».
 Тюркские народы широко используют различные изделия из молока и молочные продукты для приготовления супов, каш и мучных блюд. Гатык, гаймаг, йаг, айран,сюзьма, гурут и другие молочные продукты тюркские народы используют не только как полуфабрикаты, но и как самостоятельные кушанья с хлебом. Большинство молочных изделий получаются посредством закисания молока, причем приемы закваски у всех тюркских народов сходные. Системы питания современных тюркских народов объединяют, кроме этого общие принципы заготовки впрок мясо - молочных продуктов.
Например, издавна они на зиму из баранины готовят говурму. Говурма это обжаренная в казане баранина, которую хранят в глазированном изнутри кувшине -кюп. Уложенную в кюп жаренную баранину заливают сверху бараньим жиром. В зимнее время из говурмы готовят различные блюда. В.П.Курылев пишет, что «турецкие крестьяне заготавливают мясо на зиму. Обычно они делают это осенью, когда скот упитан. Наиболее распространена обжаренная на противне баранина - кавурма. В деревнях вилаета Иозгат на зиму заготавливали нарубленную мелкими кусочками и прожаренную в сале баранину, которую называли кыйма. Баранину, также прожаренную в сале, но нарубленную крупными кусками с костями, называют сызгыт».
 Секреты консервирования впрок других мясных изделий (бастурма, долдурма, суджук – колбаса) современные тюркские народы также переняли у своих предков - древних тюрков. Наши предки издавна заготавливали впрок и молочные продукты. По мнению этнографов, наиболее древним молочным продуктом заготавливаемым на зиму был гурут. Гурут заготавливали обычно летом и осенью. Сюзьму-сцеженный гатык и соль размешивали, формировали из нее небольшие шарики и раскладывали их, накрыв марлей, на солнце. Через несколько дней гурут был готов. В зимнее время гурут растворяли в горячей воде и использовали при приготовлении различных блюд. Тюркские народы на зиму заготовляли сыр и масло. По словам С.Ш.Гаджиевой азербайджанцы, живущие в Дагестане, для длительного хранения готовили несколько видов сыров. Она пишет, что «для шора из гатыка готовили творог, его хорошо сцеживали, потом, придав ему форму чурека, ставили на долгое время под пресс. Хранили его, зарыв в соль. Потом по мере надобности вытаскивали из соли, натирали на специальной терке. В полученную массу (примерно 15-20 кг) добавляли семена особых ароматных трав – «гара черек» - растения, специально высеваемого терекеменцами для приправы сыра. Добавив воды, а иногда еще немного свежего творога и тщательно перемешав всю массу, ее перекладывали в бурдюк - мутал или тулуг для хранения».
 В.Л.Курылев сообщает, что турецкие крестьяне сыр делают прямо из йогурта. Его сцеживают, полученную массу солят и кладут в бурдюк до зимы. В Западной Анатолии сыр хранят под гнетом в кувшинах, которые закапывают в землю. Турецкие крестьяне полностью используют все отходы, получаемые в процессе приготовления молочных продуктов. Для производства и хранения этих продуктов в деревнях широко употребляли посуду, сделанную из желудка, шкуры или кожи животных.
 В статье Ю. А. Полканова, А. Ю. Полкановой, Т. А. Богославской «Национальная кухня крымских караимов (караев)» приводятся интересные сведения о кухне караимов, тюркского народа, который более 600 лет живёт среди нетюркского населения Польши и Литвы. В прошлом караимы жили в основном в горном районе Крыма с центром в крепости Джуфт-Кале (ныне Чуфут-Кале). В XIV в. часть караимов попала в Литву (Тракай и другие поселения), а затем и в Польшу. В настоящее время караимы проживаютв основном в Крыму и других южных областях Украины, а также в Литве. В Литву караимы переселились в 1396 году для несения воинской службы. Ю. А. Полканова, А. Ю. Полкановой, Т. А. Богославской пишут: «Народные традиции дольше всего сохраняются в национальной кухне. Даже в городских условиях всепоглощающей и нивелирующей европейской цивилизации и при утрате многих национальных особенностей продолжает жить привязанность к пище предков, особенно к праздничным блюдам. Они пронесли через века и сохранили верность национальной кухне с ее древними традициями, восходящими к хазарскому периоду истории. Национальная кухня караев базируется на древнетюркской традиции с наложением общекрымских интернациональных черт. Сочетания блюд, типичных для скотоводов-кочевников и земледельцев, отражают особенности этногенеза, образа жизни и истории народа. Большинство крымских караимов проживают в Украине, России и Литве. На исторической родине — в Крыму — лишь 800 человек, а всего в мире— немногим более 2000. Это один из самых малочисленных народов планеты. Крымскиекараимы — "коренной народ Крыма, объединенный общностью крови, языка и обычаев, осознающий собственную этническую индивидуальность, кровное родство с другими тюркскими народами, самобытность культуры и религиозную самостоятельность.
Для караев характерно сочетание типичных для скотоводов (мясные, молочные) и земледельцев (зерновые, овощные), несложных в изготовлении и требующих большого кулинарного мастерства кушаний.
Карай отдавали предпочтение баранине в разных видах (сушеная, вяленая и др.), молочным продуктам и изделиям из теста. Употребляли также овощные и смешанные блюда, супы и каши, мед, напитки, фрукты, ягоды, орехи и изделия из них.
Мясные блюда:
бастырма — вяленое мясо со специями;
какач — сушеное (вяленое) баранье или козье мясо;
кой айакчиклар— вяленые бараньи ножки;
куру эт — отварное и высушенное мясо;
суджук — плоская колбаса из сырой баранины со специями;
тилчик — вяленый язычок;
чэнгэчик — отваренная и высушенная баранья челюсть с языком;
кой-башчик— отваренная баранья голова;
пача — мелко нарубленные и отваренные со специями бараньи ножки;
кавурма — мелко нарубленное и поджаренное мясо;
кэбаб — жаркое;
пэран, пэранчык — жареная баранина в курдючном жире.
Молочные кушанья:
айран — напиток из кислого молока, сыворотка;
катык — особо приготовленное кислое молоко, приправа;
каймак — пенка с кипяченого молока, сливки, сметана;
кашкавал — выдержанный овечий сыр особого приготовления;
сузте — творожный остаток после отцеживания кислого молока;
курут, куру пенир — сухой соленый сыр;
Мучные блюда:
йайма (йайим) — блин-калач, кылач(т),
калын — булка;
комэч — большая
круглая печеная лепешка;
катлама — жареная лепешка;
отмэк, отмяк, этмяк— хлеб;
тутмач — лапша, клецки.
При отмеченной выше приверженности караев к мясной пище для их стола характерно сочетание мяса, особенно жирной баранины, с тестом. Эти кушанья очень вкусные, но жирные и тяжелые, входят и в повседневное, и в праздничное меню. В тесто кладут в основном сырое мясо. Его запекают, реже жарят и варят(хамурдолма).
С точки зрения истории и истоков национальной кухни интересны реликтовые кушанья, унаследованные из кочевого периода и сохранившиеся в меню до наших дней.
Многие блюда находят ближние (крымские татары) и дальние (алтайцы, киргизы и др.) параллели у разных тюркских этносов в рецептуре, технологии приготовления и названиях. Это прежде всего сушеное и вяленое мясо, еще недавно игравшее заметнуюроль в питании караев. Его готовили даже в походных условиях и могли долго хранить.
Вяленое мясо — какач — готовили чрезвычайно просто: сырую баранью ногу (реже — козью) приторачивали к седлу и во время дальних поездок мясо вялилось на солнце и ветру.
Бараньи ножки — кой айаклачик — смолили, чистили, мыли, сушили в тени и вялили на ветру. Старики считали их самой вкусной едой. Другие народы в Крыму этого блюда не знали.
Близки между собой по способу приготовления бастырма и суджук. Натертые солью со специями пласты свежего мяса, преимущественно баранины, либо смешанное со специями и набитое в кишки рубленое мясо (для суджука) укладывали под седло. При верховой езде заготовки "дозревали". Затем их подвязывали к седлу снаружи и вялили на ветру. В домашних условиях мясо выдерживали под прессом.
Куру эт — блюдо из мяса козленка — получали сушкой пластов вареного мяса.
В большом количестве вялили впрок бараньи язычки — тильчик.
Мясо-мучные блюда:
айаклак, айаклык — пирожок с сырой бараниной;
йантык — большой круглый слоеный пирожок из сырой баранины;
кобэти, куветы — круглый большой пирог с сырым мясом;
кыбын— печеный полукруглый пирожок с сырым мясом;
хамурдолма — ушки, мелкие пельмени;
чырчыр — жареные в бараньем жиру пирожки с мясом;
Овощные и мясо-овощные блюда:
айва — (алма-, эрик-, бакла-, нохут-) аши — соус мясной с айвой (яблоками, сливой, фасолью, горохом);
имамбыйылды — кушанье из баклажанов и других овощей;
кайгана — бабка из мяса и шпината;
кабак долма — фаршированные кабачки;
сарма — голубцы в виноградных листьях;
Супы, каши: бэрджимэк-аши — каша рисовая с чечевицей;
рогача — каша ячменная;
паста — каша вообще, пшеничная каша;
пилав — плов вообще;
шорба — суп вообще (разновидности: мясной, молочный, мясомолочный, крупяной и т.д.).
Большая приверженность караев к перечисленным блюдам объясняется не столько их вкусовыми качествами в оценке сегодняшнего дня, сколько национальной традицией, получившей отражение в поговорке: "Еду, которую не ест мой отец, и я не ем".
Главной приправой к мясным блюдам служил катык, особо приготовленное кислое молоко. Широко использовали его и в качестве приправы к другим блюдам. Отсюда поговорка: "Лимон — лекарство для больного, катык — для каши". Катык, разведенный молоком или водой (йазма), хорошо утолял жажду, и в жаркую пору его неизменно брали с собой на полевые работы и в дальний путь.
К древним относятся и другие молочные блюда, например, сухой соленый сыр (курут). Он мог долго храниться и, наряду с сушеным и вяленым мясом, широко использовался во время длительных поездок и сезонных работ вне дома.
Готовили в основном на бараньем жиру и на топленом сливочном масле. Сладости делали на меду, который сами же производили.
Система питания караимов, как и остальных современных тюркских народов,  базируется в целом на древней общетюркской традиции.
Тюркская традиция проявляется, прежде всего, в унаследованных от кочевого периода древних мясных, молочных и мучных кушаньях. Многие блюда караимов по способу приготовления и названию имеют соответствие у большинства тюркских народов, даже территориально далеких от Крыма».
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что в основе системы питания  азербайджанцев, как и у большинства современных тюркских народов лежит древнетюркская переднеазиатская система питания.

Ткацкое ремесло Азербайджана
 
Значительного расцвета ткацкое ремесло достигло в средневековье, а в XIX в. оно развивалось по четырем самостоятельным направлениям: хлопчатобумажное, шелкоткацкое и шерстоткацкое производство, а также текстильная обработка льна и конопли (кетанчылыг). Среди них самым развитым и широко распространенным видом была обработка шерсти, в свою очередь подразделявшаяся на шерстобитное (хеллачлыг), вязальное (тохума, hерме), ткацкое производство (халчачылыг, шалбафлыг) и производство сукна (махудчылыг). В условиях натурального хозяйства бытовая потребность в шерстяных изделиях была высока. Домашний быт азербайджанцев невозможно было представить без переметных сум (хурджун, гашлыг, хейбе), сумок разного размера (чанта), мешков для сыпучих предметов (харал, телис), больших шерстяных мешков (чувал, кисе), различных футляров для ножниц (гайчылыг) и ложек (чемчедан, гашыглыг) и многих других предметов. Кроме того, шерсть и получаемый из нее шал имели первостепенное значение для изготовления верхней, особенно мужской одежды. Были известны различные сорта сукна: базар шалы, ершалы, дюгюри, сайа и др. Как правило, подготовкой пряжи для кустарного производства занимались женщины, а тканьем и валянием - мужчины. Тканье сукна, как и другие виды шерстоткачества, было связано с определенной работой - очисткой, мойкой, расческой шерсти, шерстобитием, прядением, крашением и т. п.
Во многих зонах Азербайджана, где было развито скотоводство, значительное место в хозяйстве и быту местного населения занимало изготовление войлока (кече). Для этого использовали особо прочную шерсть - позем. Размеры войлока не превышали 2-3 м. Во время выделки на полу расстилали грубую материю, на которую клали слой шерсти, на шерсть - слой оческов (килке) и, наконец, поверх всего этого еще один слой чистой шерсти. После обрызгивания кипятком все три слоя вместе с материей наматывали на скалку. Образовавшийся цилиндр крепко обвязывали шнурками и раскатывали до тех пор, пока все слои не слеплялись между собой. Таким образом получали простой войлок. В ряде городов, в частности в Шеки и Гяндже, существовали специальные кварталы или ряды, где были сосредоточены войлочники (кечечилер), занимавшиеся производством и продажей различных видов войлока. Он использовался для покрытия алачыгов, застилки земляных полов, а в некоторых случаях заменял ковры, паласы, постель. Среди различных видов шерстоткацкого производства в Азербайджане наибольшую славу завоевало ковроделие. Оно имеет древнюю историю, о чем свидетельствуют как материалы археологических раскопок, так и сообщения античных авторов. По своему характеру и функциям азербайджанские ковровые изделия имели различное назначение: хозяйственное, бытовое и декоративно-художественное. Это обусловило появление различных видов указанных изделий, среди которых особый интерес представляют ворсовые (ховлу)   ковры - халча, халы, габе, намазлыг, тахт устю, дест халча и др. Безворсовые ковры (ховсуз халчалар) по технике производства, своему назначению, характеру орнаментальных мотивов и композиционному строению узоров были более разнообразны, чем ворсовые. Все эти изделия имели свою технологию производства: килимы, сумахи, верни, шадда, и зили - изготовлялись односторонними, они имели гладкую лицевую сторону и мохнатую изнанку, паласы и джеджимы - двусторонними. Перечисленные изделия играли важную роль в быту населения Азербайджана. Следует отметить, что каждое из этих изделий имело свои разновидности и различные локальные названия. Например, только на Абшероне встречаются несколько названий паласов - тифтик палас, поллу палас, парча палас, чийи палас (изготовляли их из отходов шерсти). В северо-восточной и центральной зонах Малого Кавказа выделывали килимы различных видов, как-то: бучаг килими (употребляется вместо скатерти), чахмахлы килим, кулвенги килим, тахта килим . По художественным и технологическим особенностям производства безворсовых ковров выделяются следующие самостоятельные центры: Гарабаг, Ширван, Газах, Абшерон, Губа, Тебриз. Среди шерстяных изделий особняком стоят хирсаки и кунты, широко бытовавшие среди скотоводов Шеки-Загатальской зоны. В этой зоне изготовляли два вида хирсека-гюллю (цветастый) и габыргалы (ребристый). Хирсеки ткались с длинным и нежным начесом, кунты - из очень толстой ткани с грубой фактурой.
Азербайджанское ворсовое ковроделие имеет множество разновидностей и широкую область распространения. В основном выделяют четыре типа ковров: губа-ширванские, гянджа-газахские, гарабагские и тебризские, которые, в свою очередь, подразделяются на группы, а затем и на виды. Самым крупным ковровым центром является Губа-Ширванская зона, где выделяются три группы ковров - губинские, ширванские и бакинские. В этой зоне было известно 66 видов ковровых композиций, среди которых наиболее ценными считаются "Чичи" (образец классической завершенной композиции), "Гымыл", "Гонахкенд", "Пиребедил" и др.
Гянджа-Газахская ковровая зона охватывает гянджинскую и газахскую группы ковров с 24 видами. Наиболее интересными среди них являются "Чирахлы", "Гянджа", "Самух", "Шихлы" и др. Гарабагская ковровая школа охватывает три группы ковров - гарабагские, шушинские и джебраильские. Эти группы представлены 33 видами ковров, наиболее известными из которых считаются "Балыг", "Буйнуз", "Ханлыг", "Касым ушагы" и др.
Тебризский регион ковроделия включает тебризскую и ардебильскую школы с 21 видом ковров, наиболее известными образцами которых являются "Шейх Сефи" (XVI в.), "Агаджлы", "Сарабы", "Овчулуг" и др. Для изготовления ковровых изделий использовали стоячий деревянный станок (хана) различных локальных типов. Все орудия труда (дараг, чехре, киркит и др.), за исключением металлических, изготовлялись самими крестьянами. Станок был долговечным и переходил по наследству. Азербайджанские ковры отличаются своей особой композицией и декоративностью, колоритом, богатством узора, цветовой гаммой. В них отчетливо видны характерные черты художественного мышления народных мастеров, ритма труда и духовной жизни народа. Многие декоративные орнаменты азербайджанских ковров связаны с художественным наследием древнего населения Азербайджана, других стран Переднего и Среднего Востока. Изделия, производимые из шелка, были многочисленны и разнообразны: дараи, канаус, тафта, намази, шелковые коврики, головные платки, чадра, верх для одеял и матрацев, шелковые джеджимы (полосатая ткань) и др. Все они отличались исключительно сложным, многоцветным и изящным рисунком. Шелковые ткани употреблялись во всех сферах народного быта.
С древнейших времен Азербайджан был известен своими шелковыми изделиями. По всей Передней Азии славилась продукция, изготовленная мастерами Барды, Нухи, Тебриза, Гянджи, Нахчывана и других городов. Еще в средние века гянджинские ткачи выделывали прекрасную шелковую ткань - атлас. Шамаха была известна большими орнаментированными шелковыми платками, дараи, набивными изделиями и т.п.
Три вида шелковых тканей производились в Шуше: чаргат - разноцветная ткань, идущая для головных покрывал и верха одеяла; алыша - плотная чистая шелковая ткань, окрашенная в темно-пунцовый цвет, из которой шили одежду; дараи - неокрашенная плотная ткань.
Шелкоткацкое производство состояло из целого ряда операций, каждая из которых выполнялась специальными мастерами. Наряду со строгим разделением труда в производстве существовала и территориальная специализация. Так, например, города Шамаха, Нуха, Гянджа и село Баскал специализировались, помимо других изделий, на изготовлении шелковых головных платков - келагаи, причем вид "хейраты" выпускался только в Баскале, село Лемберан славилось тканью "гамиян", а Агджабеди - "обагезар". Значительное место в ряду художественных ремесел с древнейших времен занимало искусство вышивки . Для азербайджанской народной вышивки (чеки, тикме) были характерны оригинальная манера трактовки цветов и листьев, умелый подбор разноцветных нитей, сложная композиция графического (линейного) и изобразительного орнамента. Прототипы современных декоративных мотивов сохранились в археологических материалах - женских украшениях, керамической посуде и других предметах домашнего обихода. При рассмотрении узоров, украшающих ковры и ковровые изделия, медную и глиняную посуду, изделия из дерева, камня и кости, набивные ткани и ювелирные изделия, имевшие широкое применение в быту азербайджанского народа, можно отметить единство содержания и композиции.
Богатая флора и фауна Азербайджана служили неисчерпаемой кладовой для мастеров вышивки. Из многочисленных цветочных мотивов особенной любовью пользовались различные варианты роз (гызыл нол), ириса (сюсан), нарцисса (наргиз), тюльпанов (лале), гвоздик (геренфил) и др. Видное место среди узоров вышивки занимал известный мотив "бута", который можно считать самым древним в национальном орнаменте. Среди зооморфных мотивов орнамента на вышитых изделиях встречаются джейраны, бабочки, павлины, голуби и т.п. В геометрическом орнаменте были широко распространены кривые и прямые линии, четырех, шести~ и восьмиугольные звезды, ромбы и др. Вышивка производилась на самых разнообразных материалах. К ним относились хлопчатобумажное и льняное полотно высокого качества, сукно черного, бордового и темно-синего цветов, бархат фиолетового, зеленого и других цветов. Для вышивания употребляли шерстяные и шелковые нити местного производства, золотистую и серебряную нити типа «полебетин». На лучших вышивках в комбинации с шелковыми нитями использовали золотистый позумент, блестки, бисер, витые металлические трубочки. Шелковые нити обычно применялись красного, синего, зеленого, желтого и реже черного цветов.
Вышивками украшали главным образом одежду и предметы домашнего обихода; лицевые занавески, воротники и рукава женской одежды, головные уборы, нагрудную часть женских рубашек, полотенца, покрывала для посуды, свадебные мужские шерстяные онучи (долаглар) и т.п. Вышитые изделия как один из видов декора играли значительную роль в народном быту, особенно в убранстве жилой комнаты. Техника исполнения вышивки была очень разнообразна: золотошвейная (полебетин), вышивка бисером (хырда мынчыг тикме), блестками (пилек тикме), чеканными бляшками (чахма пилек тикме), аппликация (гондарма). При вышивании нитями известны способы вышивки: тамбурная (текелдуз), гладь (ортма), мережка (шебекли тикме), простегивание (сырыма) и др. Наиболее широко был распространен тамбурный шов, получивший развитие в Шеки и Гяндже, применявшийся обычно для украшения одежды и различных предметов домашнего обихода. Особый интерес представляют вышивки золотыми и серебряными нитями, получившие наибольшее развитие в Баку, Гяндже, Шуше и Шамахе. Обычно золотошвейные изделия входили в состав приданого невесты, состоявшего более чем из ста различных предметов по одному экземпляру каждый, начиная с расшитых безрукавок (лабада-кюляджа) и кончая мелкими изделиями - кисетом для денег, футляром для часов, футляром для гребня и т.п. Традиционным сюжетом для подобных изделий было симметричное изображение двух обращенных друг к другу птиц, сидящих на ветке дерева (Баку и Шамаха) или на букете цветов (Гянджа и Шеки). Это один из самых древних и широко распространенных мотивов народного орнамента встречается и на фрагментах керамики, раскопанных в Старой Гяндже (XII в.), и на медной посуде, набоечных изделиях, коврах и другой продукции ремесленного производства - Азербайджана.
Тюркские ковры из Пазырыка.
 
     С.И. Руденко в статье «Искусство Алтая и Передней Азии»и» пишет: «В произведениях искусства племен, оставивших первый и второй Пазырыкские курганы (вторая половина V в. до н. э.), особенно в изображениях животных, наиболее ярко проявляются связи с искусством Передней Азии». Как известно, в 1949 году академиком Руденко во время археологических раскопок, проводимых в Горном Алтае, в 5-ом пазырыкском кургане был найден ковёр V века до нашей эры.
        С.И. Руденко пишет: «В 1949 г., во время археологических раскопок на Улаганском плато Восточного Алтая, в одном из Пазырыкских курганов, датируемых рубежом V-IV вв. до н.э., были найдены замечательные переднеазиатские шерстяные ткани и шерстяной ворсовый ковёр. Ткани, несмотря на их техническое совершенство и исключительную художественную ценность, не привлекли внимания. Ковёр же произвел сенсацию и вызвал оживлённую дискуссию среди зарубежных знатоков восточных ковровых изделий, так как техника его выполнения оказалась неожиданной для такого отдалённого времени… Интересующие нас переднеазиатские шерстяные ворсовые ковры сохранились в двух курганах — во втором Башадарском и в пятом Пазырыкском… Как показало наше исследование, техника узлования ковра из пятого Пазырыкского кургана, называемая немецкой или тюркской, и техника узлования ковра из второго Башадарского кургана, называемая персидской, были известны в Передней и, по всей вероятности, Средней Азии уже в середине I тысячелетия до н.э. Можно предполагать, что ковры, выполненные в указанной технике, изготовлялись в Передней Азии и раньше».
       Исследователи, изучающие материальную культуру пазырыкцев приводят множество аргументов, которые свидетельствуют о переднеазиатских корнях этой культуры. Например, Н.Полосьмак пишет: «Результаты анализа текстиля из могил нас очень удивили: ни одним из местных красителей пазырыкцы не пользовались. Более того: одежда древних алтайцев, причем не только знатных, но и простых людей, была окрашена самыми дорогими и «модными» красками, которые в то время применялись в великих государствах Восточного Средиземноморья. Именно там могли быть получены три источника используемой пазырыкцами красной краски: корни марены и два вида червецов».
      Л.Л.Баркова и Е.А.Чехова в статье «Войлочный колпак из второго пазырыкского кургана» также пишут об использовании пазырыкцами при крашении переднеазиатского натурального красителя : «По данным исследователя (Руденко-Г.Г.), на войлоке обнаружена кермесовая кислота, источником которой являются червецы Кеrmes vermilio, Planchon, называемые кермесом, живущих на дубе Quercus coccifera».
         Необходимо отметить, что насекомое Кеrmes vermilio, о котором пишут российские исследователи, с давних времён известен тюркам как гырмыз, или дубовый жучок.
         С древнейших времен тюркские народы при крашении шерстяных изделий широко применяют красную краску. Эту краску они получали в основном от насекомого, называюшегося в народе "гырмыз боджейи", "гурд гырмыз", "палыд джуджусу". По-азербайджански и туркменски — «гырмызы», а по- турецки «кырмызы», значит, красный.
   Необходимо отметить, что ещё тысячу лет тому назад арабский учёный-путешественник Ал-Истахри писал: «В Арране не существует городов значительнее, чем Берда'а, Баб-ул-Абваб и Тифлис, Байлакан, Варсан, Шабаран, Кабала, Шакки, Джанза Шамкур и Хунан. У них же добывается краска, называемая «кирмиз» и ею красят сукно».
      О красной краске, используемой древними тюрками для окрашивания шерстяных ковров пишет американский учёный Э.Шефер: «Некоторые средневековые китайские красители наделялись фантастическим происхождением, названием или репутацией…  Красная краска, называющаяся «кровь гиббона» была, как это ни парадоксально, мифической и реальной одновременно. Это была кровь (как это утверждалось) животного, называвшегося синсин. «Варвары ху (тюрки-Г.Г.) западных стран берут его кровь для окраски своих шерстяных ковров, её цвет чистый, и она не темнеет»… Может быть, так обозначалась «краска из дубового червеца», но мы не в состоянии объяснить, каким образом насекомое трансформировалось в млекопитающее…Такие английские слова, как crimson и cramoisy («тёмно-красная ткань»), сохранили в себе название насекомого kermes (дубового червеца), служившего в древности, как и червец кошенили, для получения красителя».
          Древние тюрки, основным видом хозяйственной деятельности которых было отгонное скотоводство, отличались культовым отношением к скоту — главному источнику их  существования. С давних времён им постоянно приходилось думать о росте поголовья скота, расширении территорий пастбищ, а также об обеспечении сохранности  своих многочисленных стад. Главными их врагами были засуха, снежный буран, нападение диких животных (волки), эпидемии (эпизоотии), которые  могли за одну ночь лишить их всех средств существования. Поэтому при выборе новых территорий для заселения они старались  для кышлагов (зимовья), мест, где им придётся провести самые трудные зимние месяцы,  подбирать безветренные участки, имеющие к тому же естественные ограды (впадины, скалы, ущелья и т.д.). Территория их исторической прародины на Южном Кавказе в этом отношении идеально подходила для отгонного скотоводства.
В статье "Нетленные краски древнейшего в мире «пазырыкского» ковра" (Наука из первых рук) безымянные авторы пишут: "Древнейший в мире шерстяной ворсовый ковер, обнаруженный в «замерзшем» погребении пазырыкского кургана в Восточном Алтае, был соткан более двух тысячелетий назад, но до сих пор не потерял яркость своих красок. Его секрет удалось раскрыть с помощью рентгенофлуоресцентной микроскопии высокого разрешения.
На протяжении веков людей зачаровывали яркость и стойкость красок традиционных восточных шерстяных ковров и тканей. Все эти характеристики в полной мере относятся к старейшему образцу ковроткачества – знаменитому ковру из тончайшей овечьей шерсти, одной из самых замечательных находок, сделанной в 1947 г. на Горном Алтае в курганной гробнице пазырыкской культуры.
При исследовании ковра под микроскопом были обнаружены нити разных цветов (охристых, красных, синих, желтых), что говорит о колористическом богатстве этого прекрасного образца текстиля. И с момента находки умы специалистов занимает загадка, как в течение почти 2.5 тыс. лет ковер смог сохранить эти краски такими яркими.
Пазырыкская культура относится к железному веку (VI–III вв. до н.э.), а ее носители обитали на смежных территориях нынешней России (Горный Алтай), Казахстана и Монголии. Для погребений этой культуры характерны так называемые «замерзшие» могилы, где в толще древнего льда сохраняются предметы из органических материалов (дерева, кожи, ткани), а также забальзамированные тела людей. Это редчайшее в археологии явление – результат уникального сочетания природных условий и культурных традиций пазырыкцев, оно дало археологам много информации о жизни, быте и верованиях этого древнего народа. В 1995;г. на горноалтайском плато Укок было найдено непотревоженное «замерзшее» погребение с мумией знатной женщины, получившей широкую известность как «алтайская принцесса».
Ученые исследовали красные шерстяные волокна пазырыкского ковра, которые по всем признакам содержали пигмент «красный турецкий», который веками использовался почти исключительно в Центральной Азии и на Дальнем Востоке для создания характерных оттенков красного. Это металлорганический комплекс состоит из ализарина, который получают из корней растения марены красильной (Rubia tinctrum), и алюмокалиевых квасцов.
Сравнив флуоресцентные изображения распределения алюминия в волокнах пазырыкского ковра, образцах шерсти, которые были окрашены в соответствии со старинными рецептами, а также в волокнах турецкого ковра XVIII в., ученые пришли к выводу, что пазырыкский ковер был изготовлен из шерсти, подвергнутой перед окрашиванием ферментации. Это говорит о том, что способ, обеспечивающий уникальную долговечность цветов восточных ковров, появился очень давно".
«НАУКА из первых рук» – научно-популярный иллюстрированный междисциплинарный журнал. Выпускается с 2004 года в новосибирском Академгородке.
 Погребения тюрков из Пазырыка

 
Пазырыкская культура — древнетюркская археологическая культура железного века (VI—III вв. до н. э.). Сведения в основном получены при раскопках так называемых Пазырыкских курганов. Носители этой культуры обитали на смежных территориях нынешних России (плато Улаган, Укок), Казахстана и Монголии.
Кроме верховой езды на конях, пазырыкцы пользовались повозками. В пятом Пазырыкском кургане найдены парадная четырехколесная повозка и четыре лошади, которые в нее запрягались. Верх ее имеет вид короба. Ширина повозки — около 3 м, высота — более 2.5 м. В Пазырыкских курганах обнаружены также телеги с цельными колесами. Такие телеги использовались для перевозки грузов, а запрягали в них быков.
Пазырыкская культура была выявлена в 1865 году В. В. Радловым при раскопках Берельского и Катандинского курганов. Своё название получила по памятнику в урочище Пазырык долины реки Большой Улаган близ села Балыктуюль (Улаганский район), где экспедицией академика С. И. Руденко были в 1929 году раскопаны усыпальницы пазырыкской племенной знати.
Несмотря на неодобрительное отношение коренного населения, исследования пазырыкских курганов не прекратились и с распадом СССР. Время от времени учёные находят и мумифицированные тела. Так, в 1993 году была обнаружена так называемая «принцесса Укока».
 Этнически тюркская пазырыкская культура появилась в результате тесного контакта  пришлых тюрков с сибирскими самодийцами. каракольской культуры с иранской бегазы-дандыбаевской или близкой ей культурой.
 Предположительно пазырыкская культура — продукт развития афанасьевской культуры. В антропологическом составе населения пазырыкской культуры выявляются три базовых компонента (долихокранный европеоидный с высоким и широким лицом, брахикранный монголоидный с невысоким лицом и мезодолихокранный монголоидный с высоким лицом).
Было выявлено, что пазырыкцы были пришлым населением для Горного Алтая, не приспособленным к суровому климату высокогори
Основу найденной четырёхколёсной повозки, по мнению С.И. Руденко, составляла оригинальная решётчатая платформа. Предполагалось, что повозка использовалась в погребальной процессии и была накрыта «огромным войлочным ковром», который затем был вместе с ней «брошен в могильную яму».
Основным занятием населения было кочевое скотоводство. Знатных людей хоронили в курганах в деревянных срубах. Знатные пазырыкцы носили шёлковые рубахи, имевшие один покрой как для мужчин, так и для женщин, в погребениях же рядовых членов общества рубах обнаружено не было. Мужским элементом одежды были штаны, тогда как женщины носили трёхцветные юбки. Общей деталью гардероба для женщин и мужчин пазырыкцев были войлочные чулки, которые были удобны для верховой езды. Также пазырыкцы носили меховые шубы- бурки, зачастую сделанные мехом и внутрь, и наружу. Такие бурки имели войлочные аппликации-украшения, а также украшались ценными мехами, выкрашенными в синий цвет.
В силу климатических условий в захоронениях прекрасно сохранились мумии. На их кожу нанесена сложная татуировка. Кроме того, в отдельных курганах сохранились погребальная повозка высотой в три метра, многочисленные реалистичные фигурки зверей и птиц (в том числе из войлока), образцы текстиля, включая древнейший в мире ворсовый ковёр. Находки руденковских экспедиций, большинство из которых датируется V в. до н. э., экспонируются в Государственном Эрмитаже.

Палеогенетика
Ricaut в 2004 и Keyser в 2009 годах провели анализ Y-ДНК останков мужчины из захоронения на Алтае (Seb;stei Valley [SEB 96K2]). По признакам материальной культуры археологи уверено отнесли это захоронение к Пазырыкской культуре. Захоронение датировано 450 г. до н. э. Палеогенетическое исследование обнаружило у пазырыкцев носителей гаплогруппы R1a-М198. Позднее также при исследовании двух представителей пазырыкской культуры из могильника знатных воинов Ак-Алаха-1 в Горном Алтае показало их принадлежность по маркерам к Y-хромосомной гаплогруппе N-P43 (снипы не делались) и митохондриальной гаплогруппе C.
 Пазырыкская повозка.
Нет оснований серьёзно рассматривать предположение С.И. Руденко о том, что на повозке прибыла китайская принцесса, отданная замуж за пазырыкского вождя. Во-первых, транспортные средства, которыми пользовались в Китае, не сопоставимы с  алтайской повозкой. Во-вторых, китайская традиция, независимо от того, идёт речь о колеснице, повозке или телеге, была ориентирована на создание одноосных транспортных средств. В-третьих, южно-сибирский генезис  тюркских двуосных повозок подтверждается археологически. Наиболее оптимальным для него представляется нейтральный термин «повозка» древнейшего тюркского населения Евразии. Д.Ю. Гук, Н.Н. Николаев Повозка из Пятого Пазырыкского кургана.
// Культуры степной Евразии и их взаимодействие с древними цивилизациями. Книга 2. CПб: ИИМК РАН, «Периферия». 2012. С. 454-457.
Совершенно исключительной находкой в Пятом кургане является полностью сохранившаяся колесница своеобразного устройства (постамент 5). Приспособленная к перекочёвкам, связанным с переходами по непроезжим местам, она была разборной. Отдельные части её связывались ремнями; в могилу она положена в разобранном виде. Оси её неподвижно соединены с кузовом и поставлены так близко, что переднее и заднее колеса почти вплотную примыкают друг к другу и расстояние между осями меньше, чем между колёсами на одной оси. Кузов колесницы состоял из платформы с резными, похожими на точёные, балясинами и водружённой на неё высокой беседки с крытым верхом. Эта громоздкая и в общем малоповоротливая колесница, высотой около 3 м, запрягалась четвёркой лошадей — пара в дышле и две пристяжные по сторонам или впереди цугом. Сбруя лошадей состояла только из уздечек, украшенных немногими одинаковыми деревянными бляхами, покрытыми тонким слоем золота (витрина 6). Несмотря на тщательность изготовления, колесница весьма примитивна не только по конструкции её ходовой части, но и по несовершенному ещё способу упряжки лошадей — коренные лошади впрягались в дышло с помощью ярма и пары деревянных рогулек. Ещё более примитивны телеги, на которых подвозили тяжести при сооружении кургана. Они представляли собою широкую низкую телегу-повозок с колёсами из продырявленных посередине обрубков толстого бревна, посаженных на оси из тонких брёвен (постамент 7). М.П. Грязнов Культура и искусство ранних кочевников Алтая .// Первобытная культура. Выпуск второй. М.: «Искусство». 1956. С. 9-22.
Погребальный обряд пазырыкской культуры (то, что известно лучше всего) дает уникальные сведения о том, как пазырыкцы представляли себе "иной" мир, в котором продолжалась их жизнь после окончания земного существования. Все известное нам о древних и традиционных культурах свидетельствует о том, что "для первобытного мышления "иной" мир и наш мир составляют единую реальность" [Леви-Брюль, 1994, с.238]. Победить смерть можно было, превратив ее в обряд перехода [Элиаде, 1994, с. 122].
О самом обряде "перехода" в разных культурах существует обширная литература, как первоисточники, например, египетская Книга мертвых или тибетская Книга мертвых, так и многочисленные исследования на основе этнографического материала. Наша задача - попытаться понять, как этот переход осуществлялся пазырыкцами, исходя из конкретного материала этой культуры.
Все пазырыкские могильники — цепочки каменных курганов расположены на пастбищах, в долинах рек, пересекая их поперек, по линии юг-север. Все погребенные лежат по линии запад-восток, головой на восток. Туда же уходят цепочки балбалов, а на запад — каменные выкладки — кольца поминальников. Так у пазырыкцев воплотилась очень древняя и очень распространенная идея: от Центра проектируются четыре горизонта в направлении четырех сторон света [Там же, 1994, с.37.]. Могильник, курган — это своего рода древняя карта освоенного пазырыкцами мира, причем, не только видимого земного, но и угадываемого "иного", неоценимая картина мира, разобраться в которой чрезвычайно сложно.
"Иной" мир пазырыкцев был очень похож на тот, что они покидали — на Горный Алтай. "Для скотоводов Алтай — сущее Эльдорадо, — писал в конце XIX в. В.В.Радлов. — Невысокие травы Алтайских гор — должно быть особенно здоровый корм для лошадей и рогатого скота, а в скалистых районах находят себе прекрасные пастбища и овцы и козы... Условия таковы, что алтайцы держат гораздо больше лошадей и крупного рогатого скота, чем овец о коз. Есть и еще одно большое преимущество для скотоводства: на всем Алтае не водится вредных для скота насекомых, а горные пастбища зимой свободны от снежного покрова, что позволяет стадам и в зимнее время самим заботиться о пропитании. К тому же на пастбищах, окруженных гигантскими горами, скот совсем не нуждается в пастухах" [1989, с. 144]. Алтай действительно уникальное место и он мог бы стать истинным скотоводческим раем, если бы не неизбежные эпизоотии, снежные зимы, приводящие к бескормице, болезни, военная опасность. Тем и отличался мир духов, предков и богов, что там не существовало подобных несчастий. По снаряжению умерших пазырыкцев (их одежде, утвари, коням) можно судить о том, что их отправляли на праздник, к истокам безмятежной жизни, в кочевнический "рай". Там был так же необходим весь набор вещей, который окружал при жизни людей согласно их социальной и возрастной принадлежности. Всех мужчин хоронили как воинов — с полным набором вооружения конем или конями. По женскому инвентарю, довольно скудному ограничивающемуся лишь личными украшениями и обычной для всех пазырыкцев посудой с пищей трудно понять, чем же они занимались при жизни и что же они будут делать в "ином" мире? Хорошо известно, что всю жизнь пазырыкские женщины шили, пряли, вышивали, катали войлоки и т.п., но ни одна из них не была похоронена с иголками, нитками, игольником, проколкой, пряслицем — столь обычным инвентарем женских погребений в сарматской, скифской, саргатской, болыпереченской культурах. Во многих древних и средневековых обществах шитье было почетным занятием, а иногда даже божественным, знатные средневековые дамы имели золотые иглы.
Проводя всю жизнь за изготовлением одежды, аппликаций на седельные покрышки, ковров, кошм, кожаных ремней, сумок и многого другого, в чем пазырыкцы действительно достигли высот мастерства, женщины в "ином" мире "освобождались" от этого труда? Возможно, отсутствие женских орудий труда — это отражение того факта, что женский труд использовался, но не ценился, а считался чем-то второстепенным, необходимым для земной жизни, но совершенно ненужным в "ином" мире. Может быть, "небесная ткачиха" — образ известный в различных мифологиях — единственная исполняла эту работу" в "ином" мире? Или, как в традиционных языческих верованиях иранцев, надежды на счастливую загробную жизнь могли иметь только воины — мужчины [Бойс, 1988, с.25], а женщины уходили после смерти в другой мир? Ни в одном из известных погребений пазырыкцев не было обнаружено никаких орудий труда, только оружие, иногда даже у женщин и детей. Такого рода представления об "ином" мире напоминают скандинавскую Вальхаллу где сражаются и пируют погибшие в битвах воины.
МАКСИМ РУССО в статье «Алтайская принцесса» и споры об останках" пишет:
"Существует мнение о том, что загробный мир согласно конкретным традиционным представлениям расположен там, куда ориентированы ноги погребенного. Так, Г.Н.Грачева писала: "...обращает на себя внимание ориентировка покойных головой на юго-юго-восток, т.е. человека отправляли на северо-северо-запад, в страну предков. С такой ориентировкой хоронят в старой традиции своих умерших и сейчас енисейские ненцы, северные энцы и нганасаны" [1992, с.40]. Правда, по другим представлениям все было наоборот. Так, у древних тюрок "локализация мира предков" также связывается с западным сектором, но потому, что умерших хоронили головой на запад или северо-запад [Львова и др., 1988, с.45]. Как обстояло дело у пазырыкцев? В погребениях они лежали головой на восток, всегда вдоль южной стенки склепа. Если следовать "Авесте", то южная сторона была благой, аху-ровской, в отличие от дэвовского севера [1992, с. 196]. По представлениям тюркских народов, юг считался мужской стороной (в юрте, например), север — женской. Пространственная ориентация пазырыкцев, судя по погребальному обряду, соответствовала древнеиранским представлениям: впереди — юг, позади — север, направо — запад, налево — восток [Авеста, 1992, с. 187]. С юго-западным направлением могла связываться страна предков — место, откуда пришли когда-то на Алтай воины-всадники, место, куда бы они хотели возвратиться после смерти. Юго-восток — сакральная часть пространства у пазырыкцев, свидетельство чему их погребальный обряд: головами на восток были ориентированы и люди, и сопровождавшие их кони, в юго-восточной части сруба были сосредоточены приношения богам — в сосудах и на блюдах, вдоль южной стены сруба всегда лежал погребенный, на юго-востоко-восток уходила от насыпи кургана цепочка балбалов, как указатель пути в "иной" мир.
Невозможно однозначно определить направление, в котором находилась пазырыкская страна богов, духов, предков. Но может быть, возможно узнать где же она располагалась? В мифологических возрениях пазырыкцев, судя по погребальному обряду, сочетались представления о горизонтальном и вертикальном членении Мира.
"Исконно сибирскими были представления о горизонтальном членении вселенной, верх связывался с верховьем рек, и, как правило, с югом, а низ — с севером. Страна мертвых, по таким представлениям, находилась у хантов, например, где-то в устье Оби". У селькупов "верхним миром являлось верховье реки, нижним — ее устье и средним — среднее течение реки. И так как реки эти текут с юга на север, то верхний мир представлялся на юге, нижний — на севере. Первый был южной, жаркой, горной страной, второй холодной и темной, ибо реки впадают в холодное море. Верхний мир в древней памяти селькупов являлся миром их предков" [Прокофьева, 1976, с.113].
Реки Алтая берут начало высоко в горах, на юге, и текут на север. Плато Укок находится недалеко от истоков пересекающей его реки Ак-Алахи, берущей начало в ледниках. Возможно, и для пазырыкцев путь в "иной" мир — это дорога вниз по реке, как у многих сибирских народов, лучшие из них "плыли" туда в колодах. Освоенность водной стихии пазырыкцами отразилась в оригинальной иконографии образа мифической Рыбы в искусстве этой скотоводческой культуры. Но приплывали они не в мрачный "город мертвых". Верх одерживало индоиранское прошлое пазырыкцев. Конечной точкой путешествия были "небесные" пастбища. Общеиндоевропейское представление о загробном мире как о пастбище, где пасутся души умерших [Топоров, 1980, с.530], было и пазырыкским. Об этом может свидетельствовать и такая деталь погребального обряда, как сопровождавшие умерших кони. Как и для всех скотоводов, кони для пазырыкцев были главным богатством, и наиболее почитаемыми и обожествляемыми животными.
А.С . Пилипенко, В.И. Молодин, A.G.Romashchenko в статье "Палеогенетический анализ останков носителей пазырыкской культуры из памятников Олон-Курин-Гол-6 и Олон-Курин-Гол-10 в Северо-Западной Монголии" пишут: "В данной работе впервые проводится анализ митохондриальной ДНК носителей пазырыкской культуры с территории Северо-Западной Монголии. Выявленные нами структурные варианты мтДНК относятся к гаплогруппам U5a1 и HV2. Обе эти гаплогруппы принадлежат к западно-евразийскому кластеру мтДНК.
В среде некоторых локальных групп пазырыкцев (включая укокскую) выявлен краниометрический комплекс, включающий европеоидный компонент в несмешанном виде. По мнению антропологов, его присутствие у древнего населения Южного Алтая объясняется контактами с племенами северных районов Передней Азии и юга Средней Азии. По антропологическим данным, начало взаимодействия населения Горного Алтая с передне- и среднеазиатскими племенами может относиться еще ко второй половине II тыс. до н.э.
С другой стороны, очевидно, что в скифскую эпоху связи с населением данного региона продолжали существовать. В этом отношении, представляются интересными результаты комплексного анализа текстиля из пазырыкских захоронений Алтая. В  результате исследования красителей текстиля, его неорганических компонентов и технологических характеристик был сделан вывод о преобладании у пазырыкского населения тканей неместного происхождения. С учетом новых данных (в том числе и генетических) придает этому явлению совершенно новый оттенок".
Как древние тюрки осваивали новые пастбища на территории Евразии

 
В Википедии  написано: "В 3500 до н. э.: В Месопотамии изобретена колёсная повозка ... 2000 до н. э.: Индо-арийцы построили колесницу". Википедия. Хронология транспортных средств.
Российские авторы    Кисленко А.М., Валиахметов И.А.   в книге "ДРЕВНЕЙШИЕ КОЛЕСНИЦЫ СТЕПЕЙ ЕВРАЗИИ" пишут: " Двухколесные повозки известны на Ближнем Востоке с III тыс. до н.э. Правда на изображениях из Шумера дисковые колеса, а в качестве тягловой силы — полуослы и онагры (модель квадриги из Тель-Аграба, «Штандарт из Ура»). Судя по изображениям на сирийских печатях и моделям из Месопотамии, колесо со спицами использовали уже в XIX–XVII вв. до н.э. В Египет колесничный комплекс с востока привнесли гиксосы в XVIII–XVI вв. до н.э., переняв их от индоевропейских народов Евразии. В Греции были известны повозки, запряженные быками, а вот колесницы появляютсяздесь не ранее XVI века до н.э. Ахейцы заимстовали колесницы уже в совершенном виде. Изображения колесниц встречаются на стелах Микенских шахтовых гробниц и фресках из Тиринфа. Археологические находки в китайской провинции Аньян говорят о знакомстве с колесницами в эпоху Шан, хотя в настоящее время их относят к финалу этого царства (XIV–XIII вв. до н.э.)".
На Южном Кавказе древние тюрки соорудили четырехколесную повозку (араба) в 4 тыс. до н.э. Древние тюрки в 6 тыс. до н.э., одомашнив овцу, козла и  быка, собаку и освоив отгонное скотоводство, в течение последующих 2 тысячелетий не покидали свою прародину – юго-западное побережье Каспия. Затем, когда тюркская общность возросла, древние тюрки соорудив  двух и четырехколесную повозку (араба), в которые были запряжены волы (ёкюз), в поисках новых пастбищ, двинулись в северном направлении вдоль западного побережья Каспия. Видимо, в южном направлении не было территорий пригодных для скотоводства. Продвигались они медленно и только за тысячелетие они достигли северного Прикаспия. В конце IV тыс. до н.э. часть древних тюрков, покинувших свою историческую прародину в поисках новых пастбищ, переселились на территорию Кумо-Манычской впадины. Здесь, они создали степную курганную культуру (ямная культура). В дальнейшем новые поколения древних тюрков для освоения новых пастбищ приступили к освоению всей Евразийской Степи.     Археологи в курганах Южного Кавказа и Евразийской степи находят идентичные повозки.         
       Б.Б.Пиотровский появление первых повозок на Южном Кавказе связывает с зарождением в регионе яйлажного (отгонного) скотоводства. В книге «Археология Закавказья с древнейших времен до I тысячелетия до н. э.» он пишет: «Памятники энеолита дают нам возможность проследить не только численный рост скота в Закавказье, усиление его роли в хозяйстве, но и качественное изменение поголовья в сторону увеличения мелкого рогатого скота. Это изменение состава стада было, по-видимому, связано с изменением самой формы скотоводства, которое начало постепенно принимать полукочевой характер. Пастбища на территории поселения и поблизости от его не могли уже удовлетворять кормовой потребности, и скот приходилось угонять на пастбища, удаленные от места жительства. Естественно, что эта форма скотоводства связана с численным увеличением менее прихотливого и легче передвигающегося мелкого скота, а также с появлением собаки… Использование горных пастбищ предоставляло в условиях того времени неограниченные возможности для роста скотоводства, количественного увеличения стад… Крупный рогатый скот в могильниках Закавказья встречается чаще в последний период бронзового века. Так, в курганах на побережье оз.  Гёкча (Севан)  были обнаружены целые костяки быков.
Быки в то время были основной тягловой силой. Они впрягались в повозки, служившие для перевозки тяжестей.  В Википедии есть статья об азербайджанском селе Ордакли ( в годы советской власти армяне переименовали в Лчашен), где написано: " Древнее городище ...содержит культурные слои от 3-го тысячелетия до н. э. до средневековья. Среди раскопанных погребений имеются  Вэпохи средней бронзы. Большинство артефактов относится к развитой бронзе. В курганах обнаружены 4-х и 2-х колёсные деревянные повозки и боевые колесницы). В Большой советской энциклопедии есть информация о найденном  в  кургане у озера Гёкча  древних  повозках :"Среди раскопанных погребений имеются захоронения 3-го тысячелетия до н. э. Открыты также комплексы эпохи средней бронзы. Большинство памятников Л. относится к развитой бронзе (2-я половина 2-го тысячелетия до н. э.). В курганах обнаружены 4- и 2-колёсные деревянные повозки и боевые колесницы. Найдены изделия из бронзы: модели колесниц, удила, фигурки животных (лев, олень, бык, козёл и другие) и птиц, мечи с ножнами, боевые топоры, зеркала, медный котёл; золотые украшения и фигурка лягушки; серебряные чаши; изделия из дерева (ложки, миски, столики и др.)."
Схожую с повозской из Ордакли С.И.  Руденко нашёл также в древнетюркском кургане на другом конце общирного тюркского мира на Алтае, в 5 кургане в Пазырыке в 1948 году  (Бастырык на азерб. "усыпальница"). Российские исследователи  Д.Ю. Гук и  Н.Н. Николаев в статье "Повозка из Пятого Пазырыкского кургана" пишут: "Основу найденной четырёхколёсной повозки, по мнению С.И. Руденко, составляла оригинальная решётчатая платформа. «Повозка эта на резных колонках была, видимо, крытая, но конструкция этого покрытия ещё не разобрана». Отмечалось, что «в повозку запрягалась четвёрка коней, из них — пара в дышло, со своеобразными рогатками и пара с боков на постромках, от которых сохранились вальки». Не исключалось, что «помимо такой упряжи практиковалась ещё запряжка в оглобли, одна из которых сохранилась». Предполагалось, что повозка использовалась в погребальной процессии и была накрыта «огромным войлочным ковром», который затем был вместе с ней «брошен в могильную яму» ( На котором изображён европеоидный кавказский  тюрок 2 тыс .до н.э, представшим в потустороннем мире перед небесным божеством-Гумбатов Гахраман).
В списке предметов, нуждающихся в реставрации, составленном А.А. Иессеном 29 июля 1952 г., первым пунктом указана: «Колесница деревянная из 5-го Пазырыкского кургана на Алтае (IV в до н.э.), представляющая собой сооружение размерами 3;3;2,6 м (не считая дышла), составленная из многих частей, найденная в кургане в разломанном, перерубленном и расчленённом виде». А.А.Иессен достаточно точно описал состояние, в котором находилось транспортное средство, найденное в Пятом Пазырыкском кург. Используя имеющиеся детали и фрагменты повозки, её предстояло собрать заново.
Предполагалось, что повозка использовалась в погребальной процессии и была накрыта «огромным войлочным ковром», который затем был вместе с ней «брошен в могильную яму».
Впрочем, тот факт, что она могла ездить, не ставился под сомнение ни С.И. Руденко, ни М.П. Грязновым. Правда, передвигаться на этом транспортном средстве в условиях горного ландшафта было весьма непросто. К сожалению, ответить на вопрос, указывают следы износа на интенсивность или продолжительность использования повозки, нельзя. Нет оснований серьёзно рассматривать предположение С.И. Руденко о том, что на повозке прибыла китайская принцесса, отданная замуж за пазырыкского вождя (Руденко 1953: 235). Во-первых, транспортные средства, которыми пользовались в Китае, не сопоставимы с алтайской повозкой. Во-вторых, китайская традиция, независимо от того, идёт речь о колеснице, повозке или телеге, была ориентирована на создание одноосных транспортных средств.
Другой тезис С.И. Руденко о том, что повозку использовали в погребальной процессии, развил Г.Н. Курочкин. Он пришёл к выводу, что «сильная изношенность погребальных дрог»  указывает на то, что «тело покойного долго возили за пределами Алтая, в районах, входивших в сферу культурных и политических контактов алтайской элиты скифского времени».
 Отмечая, что подобная практика описана Геродотом у причерноморских скифов, Г.Н. Курочкин считал допустимым экстраполировать этот обряд на пазырыкское население Алтая.Затруднение вызывает одна деталь. Рост мужчины погребённого в Пятом Пазырыкском кургане на момент смерти составлял 1,75-1,76 м (Баркова, Гохман 2001: 84). Длина шатровой конструкции, куда мог быть уложен покойный, не превышает 1,6 м. Этот размер обусловлен размером ивового настила, перекрывающим ; верхней рамы повозки. С.И. Руденко считал, что около четверти длины рамы, где настил уложен в поперечном направлении, занимало место возницы (Руденко 1953: 234). Реконструкция, выполненная под руководством М.П. Грязнова, позволяет говорить о том, что он согласился с доводами С.И. Руденко. Вместе с тем, если предположить, что шатровая конструкция, которая сохранилась фрагментарно, была выполнена заподлицо с верхней рамой повозки, в ней можно разместить мумию вождя. Коней в этом случае вели под уздцы, а убранство повозки, действительно могли составлять фигуры птиц и тёмный войлок. Однако, как показывают расчёты, погребальный шатёр для временного размещения тела вождя даже отдалённо не напоминал сооружение, изображённое на графической реконструкции. Скорее всего, это была конструкция типа чума (алачыга -Гумбатов Гахраман) или обычный навес, для возведения которого использовали только шесты и большой войлочный ковер (Гук, Николаев 2011).  Культуры степной Евразии и их взаимодействие с древними цивилизациями. Книга 2. CПб: ИИМК РАН, «Периферия». 2012. С. 454-457.
В прошлом веке (1908 год) в этой же местности у села Адыйаман, на юго-западном побережье оз. Гёкча был раскопан курган, в котором была обнаружена массивная деревянная повозка, богато украшенная резьбой, в которую были запряжены четыре быка. Колеса этой повозки представляли громадные деревянные диски».
      Л.И. Авилова в статье «Древнейшая история дорог и транспорта по данным археологии» пишет: «В степном Причерноморье в эпоху раннего бронзового века (III тыс. до н.э.) повозки получили широкое распространение. Современная методика раскопок курганов позволила зафиксировать  многочисленные случаи помещения повозок в погребальные камеры. Такие находки известны в степях Восточной Европы: в Прикубанье (курганы у станиц Лебеди, хутора Останний и др.), в Калмыкии, на Нижнем Дону. Оси повозок были неподвижными. Колеса по-прежнему изготовляли из трех толстых досок, в центре была выступающая массивная ступица. Конструкция кузова была гораздо более сложной, чем у первых ближневосточных телег: основой служила рама из массивных продольных брусьев и более легких поперечных…Племена, оставившие эти курганы, были скотоводами и вели подвижный образ жизни, совершая сезонные перекочевки вместе со своими стадами. Поселений со стационарными домами у них не существовало. На повозках скорее всего устанавливали конструкции типа кибиток, состоявшие из легкого деревянного каркаса, покрытого войлоком».
           Российский исследователь Елена Избицер в статье «Повозка из погребения 32 Большого Ипатовского кургана и одноосные степные повозки эпохи средней бронзы» пишет: «Конструкция повозки из погребения 32 Большого Ипатовского кургана уникальна… Основное ее отличие это дышло А-образной формы. Дышла степных повозок имеют форму рогатки. Дышла А-образной формы характерны для горного ландшафта. В Закавказье повозки с дышлом А-образной формы, современные погребению 32, известны из Триалетского могильника (Bor;alu, Южный Кавказ-Г.Г.), а более поздние и повозки, и колесницы из могильника Лчашен (;rd;kli, Южный Кавказ-Г.Г.). Анализ дерева конструкции из по-гребения 32 также указывает на территорию Кавказа или Предкавказья. Впервые в степном погребении найдена повозка, не только изготовленная, но и использовавшаяся в горной местности. Если повозка в погребении 32 была двухколесной, то это первое свидетельство существования двухколесных транспортных средств в конце III тыс. до н. э. на Кавказе. Конструкция из погребения 32 Большого Ипатовского кургана на сегодняшний день уникальна и представляет собой новое и любопытное свидетельство, указывающее на связи между районами степи и Кавказа в эпоху средней бронзы».
        Советский исследователь П. М. Кожин  в статье «К проблеме происхождения колесного транспорта» пишет: « Во второй половине III тысячелетия до н.э. существует, если не формируется, особый региональный тип грузовой горной повозки, сохраняющейся и поныне: это повозки с запряжкой быков, состоящие из платформы-помоста, движущейся на четырех колесах. Особенностью этих повозок является конструкция дышла. Оно состоит из двух массивных, значительной длины брусьев, скрепленных друг с другом под острым углом. К этому углу крепится ярмо, а противоположные, расходящиеся под углом концы брусьев с помощью массивных деревянных шкворней прикреплены к продольным боковым лежням станины кузова таким образом, что передний конец этого треугольного дышла может подниматься и опускаться, оборачиваясь на шкворнях. Сам факт "доживания" подобного типа грузовых повозок до наших дней свидетельствует об очень удачном решении в них основных конструктивных задач, о наиболее полном соответствии между повышением грузоподъемности повозки и ее конструктивной простотой, позволяющей изготовлять эти экипажи в условиях простейших сельских мастерских, а также об удачном применении быков как тягловой силы».
     М.В. Андреева в статье «К вопросу о роли повозки в погребальном обряде восточноманычской катакомбной культуры» пишет: «Принятые сегодня хронологические рамки манычской культуры - конец III - начало II тыс. до н.э. На территории Калмыкии и Ставропольского края зарегистрировано 28 комплексов с повозками, лишь 2 из которых следует относить к довосточноманычскому времени (конец ямного - раннекатакомбный период). Повозки помещались на дно (реже на заплечики) камер-ям или входных шахт катакомб. Уникален случай расположения повозки в камере катакомбы в Центральном Ставрополье. В могилу помещались как целые повозки, так и отдельные части, например колесо, закрывающее вход в камеру. К настоящему времени в памятниках Калмыкии и Восточного Маныча найдено в 2 раза больше повозок, чем в курганах Ставропольской возвышенности».
  Российский исследователь У.Э. Эрдниев в статье «Кавказ и калмыцкая степь в эпоху Бронзы» пишет: «Накопленные в последние годы археологические материалы неопровержимо свидетельствуют о хорошо налаженной связи между населением Кавказа и племенами Калмыцкой степи эпохи бронзы. Встреченные в степных курганах каменные ограды (кромлехи), сооруженные вокруг могильных ям, и каменные ящики, в которых погребены покойники, поразительно сходны с кавказскими. К этому выводу нас приводят многочисленные бронзовые и медные вещи, становившиеся к этому времени средствами обмена между племенами Северного Кавказа и нижневолжских степей. По всем данным, Кавказ снабжал древнее население степных районов цветными металлами и металлическими изделиями, часть которых, возможно, изготовлялась самими степняками…Колесный транспорт Калмыкии однотипен с кавказским не только по конструкции, но и по наличию у колес массивных круглых ступиц. В обеих областях колеса изготовлялись либо из трех скрепленных штифтами брусьев, либо, если судить по их глиняным моделям, из цельных сплошных кусков древесины. По мнению лесоводов, повозки, найденные в степях Калмыкии сделаны из бука, который произрастает вблизи степей только на Кавказе. Такое резкое заметное влияние Кавказа на судьбы степной этнической общности, экономической основой которой было скотоводство, объясняется тем, что на Северном Кавказе очень рано сформировалась мощная энеолитическая и бронзовая культура, сложившаяся, в свою очередь, под влиянием стран Древнего Востока».
Лингвистический анализ подтверждает значимость колесного транспорта в культуре тюркских народов.
Арба:
Тюркские языки:
Южный Кавказ: азерб. – araba;
Передняя Азия: тур. – araba;
Восточная Европа (Северный Кавказ): кум. –arba, карач.-балк. – arba, ногай. – arba;
Восточная Европа: крым.тат. - araba, гаг.- araba;
Восточная Европа (Прибалтика): караим. – araba;
Восточная Европа (Поволжье): чув.-urapa, татар. - arba, башк. – arba;
Средняя Азия (юг): туркм.- araba, узб. - arava,  кирг. – araba;
Средняя Азия (север): каракалп. - arba, каз. – arba;
Центральная Азия: уйг. – arba;
Сибирь (юг): алт.-abra, шор.- abra, хак.- хацаа, тув.- -, тоф.- тэргэ;
Сибирь (север): якут. – тэлиэгэ;
Кавказские языки:
лезгинский – araba*, удинский- araba *, хиналугский - araba *.
Финноугорские языки.
Восточная Европа (центр): венгерский- kosara,
Восточная Европа (Прибалтика): финский- vaunun, эстонский - korvi,
Восточная Европа (Поволжье): марийский- ты;гасорва;; мордовский- krandaz, удмуртский-urobo*;
Индоевропейские языки:
Европа (северо-запад): английский -bullock cart, французский- chariot;
Европа (центр): немецкий- Warenkorb;
Европа (юг): итальянский- carrello;
Восточная Европа (центр): румынский - cosul, украинский- гарба*;
Восточная Европа (Прибалтика): польский- кoszyka, литовский- krepelis;
Восточная Европа (Кавказ) осетинский- урдон;
Центральная Азия (юг): персидский- arrabe*, тадж. -ароба*, хинди- bailag
Центральноазиатские языки:
монгольский- sags, тунгусский- тэрган;
Этимологический словарь Фасмера: русское арба -  «длинная четырехколесная телега» заимствована из тур., крым-тат., кыпч., азерб., чагат. araba «телега».
*-заимствования из тюркского языка.
Значение слова Арба по словарю Даля:
Араба  у народов турецк. и татарск. племени: повозка, телега различной постройки. у русских татар, это русская же крестьянская телега. в новорос. и таврич. крае, большая, громоздкая телега с верхом, о четырех косящатых колесах. на кавк. и в астрах. такая же двуколая. В арбу впрягаются где лошади, где волы, буйволы, верблюды.
 Древнетюркские загоны араны на Южном Кавказе
 
Многие современные охотники на муфлонов и горных козлов на собственном опыте не раз убеждались в том, как тяжело охотиться на этих осторожных и пугливых животных. И несмотря на то, что они в отличие от древних охотников, вооружённых камнями, палками, а в лучшем случае луком и стрелами, имеет скорострельное, дальнобойное современное оружие с оптическим прицелом. Однако современные охотники нередко возвращаются с охоты без желанного трофея.
       Ж.Дорст пишет: «На следующей стадии люди, постепенно переходя от одних средств существования к другим, превратились из простых собирателей и охотников в скотоводов. Практика одомашнивания животных началась на Ближнем Востоке семь-восемь тысяч лет назад». Действительно,   в какой-то момент своей истории, охотники, в том числе, видимо, и древние тюрки, внесли существенные изменения в загонную охоту на диких животных. Они решили более  не загонять диких животных к скалам и обрывам. Теперь они решили попытаться поймать муфлонов и горных козлов живьем. Для этого они начали подгонять их к безопасному спуску с гор. В этом случае животные, благополучно спустившись с гор и вырвавшись на просторы равнин, мчались вперёд, не обращая внимание на построенные охотником высокие каменные или камышовые заборы загонов, И только неожиданно наскочив на заграждающий им путь высокий забор, они начинали понимать, что попали в ловушку. Содержание животных в загонах наконец-то позволило охотнику получать свежее мясо не только во время охоты, но и длительное время после нее. Со временем на Кавказе и прилегающих территориях Передней Азии охотники стали сооружать подобные искусственные сооружения - загоны. Их приспособили к местному рельефу, стали размещать на вершинах холмов. Это давало ряд преимуществ. Во-первых, с вершин холмов, как правило, спускались овраги в долину к ручьям или рекам, то есть к пастбищам и водопоям, где скапливались животные. Овраги могли использоваться как естественные направляющие для загона животных на вершину холма, которую ограждали по периметру, вырыв ров и насыпав вал с внешней от него стороны. В. Р. Дольник в книге  «Непослушное дитя биосферы» пишет: «Одним из главных методов охоты был загонный. Для этого планировалось на местности и строилось громадное сооружение — ловушка. Ловушка завершалась каменным мешком около 150 м в поперечнике. К мешку пристроены дополнительные загоны и камеры. От входа в мешок тянутся на несколько километров две расходящиеся каменные стенки. Охотники загоняли стада джейранов в гигантский проход между стенками, гнали по сужающейся воронке, а дальше через узкий проход загоняли в мешок. Ловушки сложены из больших каменных плит и валунов».
Древнетюркские охотничьи загоны-араны.
       Необходимо отметить, что на Южном Кавказе до сих пор сохранились остатки каменных охотничьих загонов. Древние тюрки называли эти загоны аранами, а заградительные камни этих загонов - гошундашами, то есть - каменными охотниками или каменным войском. На сегодня некоторые гошундаши-араны сохранились во многих регионах Евразии. При изучении наскальных рисунков в разных местах Евразии от Закавказья  до Алтая,  археологи обнаружили множество рисунков сцен загонной охоты и загонов-ловушек.
      Термин аран/аланг зафиксирован в словаре Махмуда Кашгари: «Аран — скотный двор, конюшня (ДТС, стр.-51.), аланг- плоский,  ровный (о местности): аланг йазы- плоская равнина. (ДТС, стр.-33.)». В словарном фонде некоторых современных тюркских народов термин «аран» - низина, впадина- сохранился в форме «алан/ елан»: азерб.- aran, тат., башк.- alan; каз., ног., кар.- alanq; якут.- alaas, orun (местность); тув.- alaaq; чув.- v;ran (местность); шорск.- alan.
         Топонимический словарь Новосибирской области: «Аранкуль, тюрк. “аран” — стойло, “куль” — озеро, буквальный перевод — стойло для скота у озера».
                Советский историк  С.П.Толстов пишет: «Огузы  (предки азербайджанцев Г.Г.) X — начала XI в. выступают перед нами как народ, сохранивший старые оседлые традиции и комплексное, скотоводчески-земледельчески-рыболовное хозяйство своих предков, близкое по типу к хозяйству хазар. Ал-Идриси и наиболее осведомленный писатель конца XI в. Махмуд Кашгарский подчеркивают обилие городов в земле огузов. «Города гузов многочисленны, они тянутся друг за другом на север и восток», — говорит ал-Идриси. Махмуд Кашгарский, не ограничиваясь перечислением ряда огузских городов на Сыр-дарье, на своей карте обозначает бассейн Нижней Сыр-дарьи как область «городов гузов». В обстановку напряженной борьбы с огузами вводят нас археологические памятники северо-западной окраины Хорезма, открытые и обследованные нами в 1946 г. Вдоль всей окаймляющей долину нижней Аму-дарьи с запада могучей пятидесятиметровой стены «Чинка (обрыва) плато Устюрта расположена цепь хорезмийских укреплений, выстроенных в X в. и закрывающих все спуски с Устюрта в долину. Эти укрепления сочетаются со своеобразной системой сигнальных башен-маяков, видимо пунктов световой сигнализации. Каждая такая башня, сложенная из тесаного камня, стоит на краю Устюрта, над спуском. Все башни взаимно хорошо проглядываются, являясь и сейчас великолепными ориентирами в этой местности. Цепь их начинается от мыса Урга; далее они тянутся вдоль Чинка на юг с дистанцией около 20 километров одна от другой, составляя единую систему, по которой световой сигнал о появлении враждебных степняков на плато мог бы быть передан в Ургенч с любого пункта Чинка в течение какого-нибудь получаса. Небольшие каменные форты расположены на равнине или на скалах, фланкирующих спуск со стороны долины».
       Российский исследователь Александр Таиров в статье «Кочевники Арало-Каспия и Хорезм в V – IV вв. до н.э.» пишет: «Процесс освоения номадами Восточного Прикаспия района Узбоя, начавшийся не ранее середины I тыс. до н.э. и связанный с изменением экологической обстановки, привел к тому, что на рубеже V;IV вв. до н.э. здесь появляются отдельные памятники, а в IV в. до н.э. складывается своеобразная культура скотоводческого населения…Прослеживаются тесные связи скотоводов этого региона и с оседлым населением Хорезма и подгорной равнины Копетдага, а также с более отдаленными областями Ирана и Закавказья».
        Как известно, на территории Кавказа древними историками не раз упоминается древнетюркское Аранское/Албанское государство (груз. Рани; парф. Aran; сир. Аран; араб. Арран).
     В Закавказье до сих пор сохранились следующие топонимы: «Аран-дагы (гора Аран), Аран дюзу (равнина Аран), Аран гала (крепость Аран), село Аран, Аран тепелери (Аранские холмы),  Йазы-Аран (Степь Аран), Бёюк Аран (Большой Аран), Аран булаг (Родник Аран)  и другие. В Крыму на берегу реки Бурульча сохранились развалины села Кой Аран – «овечий загон». Лаки Дагестана страну, заселенную кумыками, называли аран.
  В казахском языке древнетюркское слово аран сохранило несколько значений:
- (ловушка из наклонных остроконечных — деревянных, железных — кольев, старинный способ ловли зверей);  загонять зверя в ловушку;
- воен. рожон; заостренный кол;
- загон (для скота, обставленный кругом вбитыми в землю кольями);
        Мусульманский учёный и писатель, филолог, путешественник, историк и географ Якут аль-Хамави (1178-1229) в своём знаменитом топонимическом  «Словаре стран» («Муджам аль-булдан») пишет: «АРРАН — неарабское название обширной области со многими городами, в числе которых Джанза, а народ ее называет Ганджа, Барда, Шамкур и Байлакан. Между Азербайджаном и Арраном протекает река под названием Аррас (Аракc). Все, что находится западнее и севернее этой реки, относится к Аррану, а что находится восточнее ее, к Азербайджану… АЛ-КУРР (Кура) — река в Арране. Она протекает через город Тифлис и находится в двух фарсахах от Барды. Ниже ее ал-Курр сливается с рекой ар-Расе, а затем впадает в Хазарское или Табаристанское море».
     Член-корр. АН СССР К. В.  Тревер в статье «К вопросу о культуре Кавказской Албании» пишет: «Происхождение названия "Албания" до сих пор окончательно не установлено… Допустимо предположение, именно что греки и римляне придавали названием "Албания" близкое к их языкам звучание местному самоназванию — "Аран". Это предположение подтверждается, как мне кажется, и тем фактом, что в надписях царя Шапура и жреца Картира (III в. н. э.) на Кааба-и Зардушт в Накш-и Рустаме слову "Албания" в греческой версии соответствуют в парфянском тексте и в парсик слово "Аран". Как известно, это же название, в форме "Арран" носит страна со времени завоевания ее арабами».   
        Слово аран – «загон, ограждённое место», можно предположить, возникло в древнетюркском языке в период вхождения предков древних тюрков (прототюрков) в ностратическую общность. В языке современных осетин слово ар;н означает «граница».  Часть ностратов (предки прототюрков), став скотоводами, заселили территорию Южного Кавказа и сопредельные территории Передней Азии. Некоторые другие скотоводческие ностратические племена заселили равнинные и предгорные территории Западной Европы. В дальнейшем часть из них, видимо, вынуждена была переселиться на Британские острова, а другая часть на - территорию Скандинавии.
В книге «Историческая прародина тюрков. От Арана до Алтая» я попытался обосновать свою гипотезу об аранах. Эволюция названия аран мне представляется следующим образом. Первоначально древние охотники, жившие на Южном Кавказе так называли охотничьи каменные загоны, которые они устанавливали на путях муфлонов и горных коз. В этот период они постепенно переходили к скотоводству. И теперь они не могли позволить себе подводить диких животных к обрывам. Загон завершался каменным мешком у подножий гор. Затем араном (предки кипчаков-алан, елан) они стали называть степные равнины и долины. Кстати, это слово входит в фонд многих ностратических народов: семитов, индоевропейцев (кельты, осетины, курды, иранцы), тюрков (азербайджанцы, чуваши, сибирские татары), финно-угров (удмурты), кавказцы (лезгины, хиналугцы). Затем древние тюрки, живущие на Южном Кавказе (предки азербайджанцев) так стали называть циклопические крепости, построенные высоко в горах, в местах летовий (яйлаги). Эти крепости строились из крупных камней, без всякого связующего материала (всухую). Археологи не очень- то любят исследовать эти крепости из-за отсутствия в них культурного слоя. А зря. В летнее время (6 мес.) в аранах-крепостях на ночь от диких зверей и грабителей укрывались многочисленные овечьи и козьи отары. Днем многочисленные отары паслись на обильных травой и водой альпийских лугах. В сентябре скотоводы со своими стадами возвращались на свои зимники (гышлаки). Гышлаги в основном находились у крупных рек (Кура, Аракс). С октября по март все 6 мес. горные крепости-араны пустовали.