Давным–давно, кода смывные бачки были выше человеческого роста, у меня – молодого человека, посещающего детский сад, возник элементарный вопрос: «Кто закрывает воду, когда наполнится смывной бачок?» Рост не позволял мне заглянуть в душу этого секретного аппарата, находящегося на недосягаемой высоте, а тяжёлая чугунная крышка предательски могла упасть на унитаз и привести к конфликту с родителями. Выручил брат, который был старше меня на семь лет и быстро ответил на мой вопрос: «Там, в бачке, сидит ма-а-а-ленький сантехник со спичечный коробок и закрывает кран, когда бачок наполнится водой». Ответ породил множество других вопросов и сомнений, пока не подросла голова и не заглянула в загадочный механизм, где архимедовский рычаг и поплавок беспрекословно исполняли работу автоматического отключения воды без воздействия внешних человеческих сил.
Так судьба ещё в детстве поставила на мне крест с целью посвятить меня в трудовую деятельность сантехника, начиная не с азов: газового ключа и подмотки с краской, а с мастера по сантехнике на строительных объектах Куйбышевского Авиационного завода. Причиной был диплом Куйбышевского энергетического техникума по специальности «Строительство и монтаж линий электропередач» и полгода работы инженером электроником. Вы конечно удивитесь и спросите: «Какая тут может быть связь межу электрикой, электроникой и сантехникой?» Не скрою – самая прямая. Наш цех занимался монтажом сантехники, электрики и вентиляции, и я с таким же успехом мог бы заниматься вентиляцией, но выбор был уже сделан ещё в детском саду, поэтому жребий пал на меня. И вот перед вами тот, кто ценой проб и ошибок проделал огромный путь от смывного бачка в хрущёвке, до Авиационного завода, богатого славными традициями со времён Отечественной войны.
Когда мы в детстве мечтаем стать лётчиками, космонавтами, испытателями и военными, то жизнь распоряжается по-своему, делая нас сначала военными, а потом, как кривая выведет, заполняя пустующие места свежими, неоперившимися кадрами с перспективой бесплатной квартиры и льготной пенсии. Чего не сделаешь для родного народа и для себя любимого ради достижения заветных целей за одну зарплату. Никогда не думал, что в сантехнике нужны знания всех студенческих наук, включая сопромат. Да, да – эта наука, которая путём перемещения эпюр продольных и поперечных сил позволяла монтировать трубопроводы по фермам огромных цехов со стоящими внизу новенькими самолётами, вытаскивать из грязи старые, отслужившие свой век трубы и укладывать туда свежевыкрашенные, в изоляции трубы. Если бы я сейчас употреблял тот сленг, на котором приходилось разговаривать и выслушивать распоряжения, то вы бы сразу поняли, почему в советское время строились заводы, жильё, детские и оздоровительные здания и сооружения, в короткие сроки, с минимальными потерями, разумеется, для своих шести соток. Вспоминается случай с одним из рабочих, который решил унести домой оконную замазку с режимного предприятия через проходную завода. «Доброжелатели» из его бригады заменили ему целлофановый пакет на другой, такой же, но с фекалиями и предупредили вахтёра на проходной о «несуне». Последний не заставил себя долго ждать и на вопрос: «Что у вас в свёртке?», ответил: «Я, что за 30 лет работы, не могу г@вна с родного завода вынеси?» Развернули, посмотрели, убедились.
Скучно живём. Это сейчас всё можно купить, заказать по интернету, а в наше застойное время приходилось шевелить мозгами, чтобы вывести все свои поделки с завода и не сломать ворота, а на обратном пути прихватить спиртное, заметая следы. Трудней всего было с трудовой дисциплиной на стройке жилых объектов за территорией завода. После введения сухого закона, в мае 1985года, стало ещё хуже. Закон сообщающихся сосудов стал работать на полную катушку, а у сантехников стал литься рекой. Нельзя так с нашим народом. Запреты только бередят душу и ищут спасительные пути выхода из создавшегося положения, а входы и выходы скромно ждут нашего брата на каждом углу и в подворотне. Сварщик Булдыркаев неделю прогулял по причине якобы гибели двоих своих детей, за которых он платил алименты. Поверили, пошли работать и тут кто-то сказал: «Посмотрим в расчётный лист, если обманул, убьём в подвале.» Больше мы этого сварщика не видели. Он уволился по-английски, спасая свою гадкую душонку.
До коммунизма оставалось несколько лет, куда стремились все работники нашего цеха со своими жёнами. Приходилось переодеваться в рабочую форму и догонять упущенное. Были и кадровые перестановки из ИТР в рабочие за нарушения трудовой дисциплины. Сейчас трудно себе представить подобное, кроме как по собственному желанию от безысходности. Старшие товарищи рассказывали как опасно было опаздывать на работу и добирались на всём, что двигалось в сторону завода. Самосвалы–попутки иногда ехали с раствором. Попадая на ходу в кузов такого автомобиля, они чувствовали себя не совсем комфортно, но соломку стелить было уже поздно, а претензии на ходу не принимались.
Хочу обратить внимание на своих начальников, достигших в восьмидесятые годы предпенсионного возраста. Это были специалисты с четырьмя и семью классами образования, выросшие из рабочей среды и пользующиеся уважением в коллективе. Добившись всего своими руками, имея богатый опыт работы, они выросли сами и сплотили вокруг себя людей – грамотных специалистов, а иногда делали их сами, как в моём случае, перековали на ходу и заставляли учиться. А учиться было чему. Продовольственная программа партии заставляла строить подсобные хозяйства с курятниками, коровниками и свинарниками. Приходилось впервые знакомиться с новым оборудованием. Автоматика прочно входила в нашу жизнь, где кормораздатчики по часам кормили птиц и животных, автопоилки обеспечивали водой, исключая наличие маленького сантехника, а длинные транспортёры собирали навоз и грузили в тележки. На свободных площадках огромного аэродрома выросли стеклянные теплицы и завалили столовые и лотки у проходной овощами. Кому это помешало? Сейчас ничего этого нет даже в мыслях, а в советское время рабочие шли домой и отоваривались парнЫми курами по 1 рубль 60 коп и витаминами на все случаи жизни. Строилось жильё для молодёжи – малосемейки. Я их называл девятиэтажными бараками с однокомнатными квартирами, небольшой кухней и туалет с сидячей ванной. Получая эту квартиру, рабочие оставались в очереди на получение полноценного жилья и не скитались по квартирам. Для особо отличившихся ветеранов и вдов рабочих, погибших на производстве, был построен 120 квартирный дом с клубом юных техников на цокольном этаже. Крошечные станки, которые мы устанавливали и подключали, манили к себе и заставляли немного завидовать ребятишкам, которым предстояло на них осваивать трудовую азбуку. Таким образом руководство огромного завода завоёвывало авторитет в глазах своих рабочих, их детей и жителей города и оставило память о себе на долгие годы. Проходя мимо могилы Генерального директора Куйбышевского Авиационного завода Земеца Виктора Петровича, по центральной аллее рубёжинского кладбища, я всегда останавливаюсь и кланяюсь в знак благодарности этому человеку. Ушло целое поколение стальных людей. На них держалась стабильность и процветание наших предприятий.
Ельцинская гондола свободы, на которой гайдаровские реформы пронеслись в 90-е по стране, разрушили всё, что производило, кормило и делало счастливыми рабочих и крестьян. Теперь рабочим приходилось искать работу, где хоть как-то платили деньги, уходить в тень с риском потерять всё, заниматься торговлей и выживать всем властям на зло. Профессия сантехника не претерпела никаких изменений, так как была востребована ежедневно всеми гражданами, независимо от принадлежности к различным партиям. Поменялось только отношение к людям и требования к неукоснительным выполнениям технологий. Бывшие водители, лишённые прав, пекари, милиционеры, выброшенные за борт из предприятий и организаций, заполняли свободные места в жилищных конторах и сразу принимались изучать расценки на вверенной им территории. С грехом пополам тут же осваивали новое ремесло, выслушивая жалобы жильцов и повышая своё мастерство в работе над ошибками. Контроль за качеством работ ушёл на второй план и свежезаваренные, голые, трубы укладывались в траншеи и засыпались землёй. Дождь, снег, блуждающие токи и грунтовые воды быстро принимались за свою работу, и через несколько лет история повторялась. Без работы не сидели.
Часто возникали нестандартные ситуации, когда нужно было менять трубы холодной и горячей воды из подвала в дом, через магазин, где никто не собирался для нас отодвигать от стен огромные прилавки с банками и бутылками. Приходилось отрезать железные трубы в подвале и, как колбасу кусочками вытаскивать в квартиру на втором этаже. Собирали новые стояки по этой же схеме, а потом вслепую целились из квартиры в отверстие, за стоящими полками, чтобы попасть в подвал. Телефонов не было, стучали по трубам и выходили из трудного положения.
На протяжении веков люди всегда хотели жить лучше, и, у кого это получалось, старались в первую очередь поменять сантехнику в доме. На рынке стали появляться новые отопительные приборы, смесители, ванны, душевые кабины. Стальные трубы ушли в каменный век, и на смену им появились металлопластиковые и полипропиленовые трубы хорошего и сомнительного качества. Счетчики холодной и горячей воды стали считать литры и кубометры использованной воды, а сумма расхода позволяла учитывать количество нечистот, отпускаемых потребителем. Тут счетчик не поставишь, а измерять вёдрами себе дороже выйдет. Были и шутники, которые советовали жителям на время ремонта ходить в туалет на газету и в форточку, а на простой житейский вопрос: «А трубы не потекут?», отвечали: «Воды не будет – не потекут».
Шутить тоже стало опасно. Если у хозяина квартиры пальцы веером, а сленг заворачивает уши в трубочку, то от такого не то, что доброго слова не услышишь, но и спасибо не заработаешь. Зато наши бабушки–старушки с теплом встретят и с теплом проводят, отдавая последний червонец со словами: «Завтра пенсия, сынок. Хлеб, молоко у меня есть, а это вам на пиво». Помню, как безуспешно сватал одного великовозрастного слесаря, живущего в общежитии с матерью, за старую бабку, проживающую в двухкомнатной квартире. Говорил ему: «Мы в ЗАГСЕ фату в другую сторону развернём и не снимай её до серебряной свадьбы». И, как в воду глядел – бабка вскоре представилась, а квартира ушла вместе с содержимым, которое приносила бывшая хозяйка с помойки и складывала до лучших времён. Мы меняли в этом доме под полом трубы и, прежде чем работать в этой квартире, открывали на распашку все окна и дверь в подъезд, за что выслушивали от соседей полный набор нестандартных выражений. В свою очередь, мы жаловались своим руководителям на вредные условия труда, но слышали в ответ: «Вы получаете за вредность молоко». Назвать получение молока можно относительно. Представьте, что раз в месяц на вас сваливается десять литров молока в пакетах, то фантазия перестаёт работать от мысли: куда его девать? «Разгрузочный день» - прочно получил своё название, когда вся бригада меняла ориентацию и переходила на трезвый образ жизни.
В домах, где проживают инициативные граждане, приятно было работать. Сухие, тёплые подвалы не отпускали до конца трудового дня. На смену нам приходили жильцы поиграть в домино, пропустить по маленькой с соседями, а мастеровые самоделкины пилили и строгали поделки для дома. В зимнее время здесь стучали костяшками домино, обсуждались все мировые проблемы, и пути выхода из кризиса. Жаль, что никто не прислушивался к мнению авторитетных товарищей. Зато в домах, где всё пущено на самотёк, прозябала грязь, тараканы и крысы. Летом добавлялись комары, которые не давали дышать полной грудью и создавали неуютную обстановку не только нам, но и бомжам, выживающим в нашем мире. Жалко этих ребят и девчонок, но вернуть их назад в реальную трезвую жизнь невозможно. Сдавая металлолом и подворовывая, они навсегда уходят от нас, в ту страшную, только им известную, жизнь, завершая свою судьбу на тёплых трубах теплотрассы. Запах после них долго держится в подвале, а буквально в полуметре от плиты перекрытия первого этажа на полу лежит ковролин или ламинат и счастливые дети бегают по квартире, не подозревая о соседстве с безысходностью.
За двадцать лет работы сварщиком в системе ЖКХ, произошло много встреч и знакомств с разными людьми. С хорошими людьми сходились, и дружба продолжается по сей день. С плохими расставались, и осадок в душе всегда напоминал при встречах с ними, но второй раз наступать на эти грабли не хочется, и я переадресовывал их желания в газету с объявлениями. Недавно смотрел передачу по телевизору и увидел знакомое лицо женщины – старшей по дому в нашем районе, которая рассказывала про девушку Зою, танцевавшую с иконой Николая Чудотворца у нас в Куйбышеве и окаменела. Потом мы встречались в церкви, на улице, и я интересовался подробностями. Все люди разные, и каждый чем-то интересен. Одна женщина показывала мне свои картины, вышитые нитками. Мне понравилась Алёнушка, сидящая на камне и плачущая по Иванушке. Люди удивляют вязанием и своими поделками. Квартиры у них, как музеи, а хозяйки, словно волшебницы. Всё чаще стали повторяться случаи, когда меня вызывают люди по знакомым адресам, а хозяина или хозяйки уже нет в живых. А ведь совсем недавно мы разговаривали и смеялись над нашими проблемами. Не могу до сих пор понять – жизнь идёт или уходит? Это как с горки: сначала едешь, потом несёшься, а затем останавливаешься. Всё очень быстро.
Знакомство с молодым офицером во время ремонта, помогло мне бросить курить. Я пожаловался ему, что не могу расстаться с пагубной привычкой и все попытки бросить курить не привели к успеху. Были загублены сотни понедельников и несколько Новых годов. Лейтенант позвонил своей маме, и я после работы приехал к ней домой, в уютную квартиру с иконами и живыми цветами. Она пошептала, помолилась, сожгла перед моим носом сигарету и отпустила на все четыре стороны. С марта 2003 года я больше не курю. Знакомые доктора следят за моим драгоценным здоровьем, а я занимаюсь ремонтом сантехники – мы все добросовестно выполняем свою работу. Отсутствие пагубных привычек – гарантия здорового образа жизни.
Когда я приезжаю на заявку, где мне предстоит работать, я обращаю внимание на количество замков, наличие номера квартиры и внешнего состояния двери. Метод дедукции позволяет определить ещё до встречи характер и материальное состояние жильца, но, как и Шерлоку Холмсу, мне свойственно ошибаться, и только что купленное вторичное жильё идёт вразрез с характером хозяина. Я люблю работать в пустых квартирах, где не надо бояться разлетающихся искр от горелки или болгарки. Один раз мы по запаху почуяли неладное, а когда приподняли диван, то увидели тлеющую марлевую подложку. Быстро потушили, проветрили комнату и с тех пор стали бояться пожаров, как огня. Интересный случай произошёл с нами в только что купленной пустой хрущёвке. Хозяйка сидела в зале, мы в туалете меняли трубы, как вдруг ключом открывается дверь и заходит молодой человек с вопросительным знаком на лице.
– Вы что здесь делаете? –спрашивает он.
- Трубы меняем, - отвечаю ему.
- А кто вас позвал?
- Хозяйка.
- Какая хозяйка? Я здесь хозяин!
Мы проводили его в зал и стали свидетелями, как у этого риелтора, бывший хозяин взял деньги, а сделку совершил с этой женщиной, получил полную сумму и скрылся в неизвестном направлении. За одну квартиру он получил двойную цену, правда если его найдут, то по расписке, которую он оставил риелтору, придётся вернуть деньги, а они в то время сильно отличались от наших нынешних.
Часто приходилось работать в квартирах после аварий. Свисающие с потолка и стен обои вызывают жалость к жильцам. Как правило, все эти дома находятся вдоль железной дороги, и блуждающие токи сверлят трубы днём и ночью. Помню, когда работал на Авиационном заводе, нас заставляли переносить газопроводы и водоводы для строительства метро. Я ездил заключать договоры с организацией «Подземметаллзащита». Оттуда приезжали ребята делать катодную защиту от блуждающих токов. Сверлились скважины, опускались в них трубы, которым предстояло гнить вместо наших трубопроводов. Советский Союз закончился, и новым хозяевам жизни уже не хочется закапывать деньги в землю, а жадный платит дважды. Вот так и живут люди, имея по два, три хомута на трубе, до капитального ремонта.
Капитальный ремонт, который прочно вошёл в нашу жизнь и навечно поселился в квитанциях об уплате за квартиру, сдвинул с мёртвой точки груз, ждавший десятилетия, проворных парней, мечтающих погреть руки на этом поприще. Удивляюсь способностям этих ребят выигрывать тендеры при полном отсутствии рабочих, машин и механизмов, получать деньги на покупку строительного материала и вербовать работников жилищных контор с подкупом начальников и инженеров. Убивались сразу все зайцы, которые могли помешать подписанию акта о выполненных работах, а на последнем доме кидали всех, включая рабочих. Остап Бендер снял бы шляпу перед этими предпринимателями и завёл много уголовных дел, а Александр Иванович Корейко купил бы ещё один пустой чемодан. Нам же доставались рога и копыта от хорошо налаженного бизнеса.
В желании заработать на второй план уходили заявки жильцов всего района, и ударный труд сопровождал всех участников этого пионерского движения в погоне за рублём. Чтобы не ударить лицом в грязь и не подвести со сроками выполнения, мы из своего кармана привлекали студентов к покраске труб. Сданный металлолом компенсировал потери и вдохновлял на новые подвиги. В подвале одного из таких домов, между сваями, мы заметили постороннего человека, смело идущего без сапог по грязи в сторону наших сумок с инструментом. Расстояние хоть и небольшое, но особо не разбежишься. Сверху паутина, снизу лужи с ямами не позволяли нам со слесарем быстро догнать незваного гостя. А он тем временем размотал верёвку, зацепил за арматуру на потолке и к нашему приходу добросовестно висел в петле за шею. Я быстро его приподнял его за пояс, а напарник стал искать нож. Верёвка попалась крепкая, а тупой ножик не сразу распилил её и тут я почувствовал, что тело немного ожило. Отпустил его, и он не упал, а встал на колени, разглядывая нас. У меня включился инстинкт самосохранения, и я представил, что полиция могла бы записать на нас этого жмурика. Пинок под зад придал ему ускорение и уверенность в завтрашнем дне, а я вышел за ним посмотреть, чтобы он не забежал в наш подвал с другой стороны дома и снова не подложил нам свинью. Вот так бывшие люди легко расстаются со своей жизнью, создавая трудности окружающим, а кому-то из-за этого светит реальный тюремный срок.
Работа в системе ЖКХ не пользовалась успехом у советского народа. Ещё на школьной скамье перспектива быть слесарем внушалась двоечникам и троечникам и заставляла отличников не опускаться ниже планки. Престиж и зарплата сварщика и слесаря были сведены к минимуму, а сверхурочные работы и вызовы в выходные дни частенько забывались, и приходилось вместо денег выбивать отгулы. Вернуть свои деньги было невозможно. Я стал ненавидеть пятницы, когда пьяные собратья по оружию шли домой, а мне приходилось ехать на аварийный дом и устранять проблемы. Как правило, начинать нужно было с нуля, отключать воду, раскапывать место повреждения, откачивать и ждать, когда сольётся вся вода. Потом кропотливая работа по замене участка трубы и пуск тепла или холодной воды. Не успеешь глазом моргнуть, а на дворе полночь. Это сейчас хорошо с телефонами. Позвонил и сообщил домой, чтоб не беспокоились, а в прошлом веке можно было за вечёрку схлопотать дома по полной программе. Зато сейчас, на пенсии, могу смело сказать жене, что пошёл по бабушкам и мне ничего за это не будет, как в то, молодое время, когда на меня вешались все мыслимые и немыслимые грехи и подобная шутка могла быть последней в моей семейной биографии. Выручали всегда деньги. Только они одни были веским доказательством, что я не лежал у кого-то на печи и не плевал в потолок.
Были аварийные заявки, не связанные с водой. Приходилось срочно восстанавливать лестничные марши, где сегодня разбился пенсионер, и годы бездействия жилищной конторы, нужно было перекрывать авральными работами. В то время у нас не было болгарок, чтобы аккуратно подогнать металл к металлу. Горелка, трубы и один слесарь – вот всё, что было у меня для выполнения ответственных заданий. Кустарно, квадратно-гнездовым, дедовским способом решались в то время все вопросы, которые до сих пор несут на себе перила, сваренные на скорую руку. Я часто пытался доказать своим руководителям, что с одним слесарем в поле не воин. Второй человек нужен для организации работ, обеспечения материалом, отключения и включения систем водоснабжения, переноски баллонов. Бывает, что жильцов нет дома или в адресе на номере дома забудут поставить букву «А». Трактор, который тебя привёз, уехал и приходиться весь скарб перетаскивать на глазах у довольных жильцов. С завистью смотрю на параллельную организацию, обслуживающую наружные трубопроводы. Машина привозит их на место, где нужно всего–навсего закрыть для нас задвижку, и они, как омоновцы, начинают выпрыгивать из фургона, оборудованного печкой буржуйкой и всем необходимым инструментом. Сделали дело, собрались, запрыгнули и уехали. У нас все с точностью наоборот. Сделаем работу, а потом ходим, ищем трактор или сидим, тупо ждём, когда придёт мастер и сам начнёт разыскивать «летучего голландца». А тот спрячется в закутке и спит, экономя солярку. Зато когда нужно отвезти металлолом, будет стоять над душой, коптить и подгонять работу. Один раз лихой тракторист, на «топ-топ», подвёз наш инструмент к дому, и мы стали его разгружать. Кислородный баллон, как всегда, легко сбросили из кузова мне под ноги, но вместо того, чтобы ему встать рядом со мной, он пробивает канализационный люк и улетает в колодец. Если бы был взрыв, то об этом, наверное, писали во всех газетах, ведь резкое давление в канализационных трубах выплеснуло бы содержимое унитазов, на потолок и стены в жилых домах, а тех, кто сидел на них, ожидало знакомство с психиатром. Бог миловал. Очень часто в поисках трактора пропадал слесарь, и если появлялся в конце рабочего дня, то в «разведку» идти с ним было опасно.
Иногда аварийные ситуации создаются задолго до катастрофы и только ждут удобного момента. Окурок, брошенный в приёмное окно мусоропровода девятиэтажного дома, послужил началом беды. Дым, который должен был выйти через воздуховод на последнем этаже, на крышу, стал выходить через мусороприёмные окна в подъезд и далее, через приоткрытую дверь пенсионера–инвалида, в квартиру, где он имел несчастье проживать. Передвигаться дедушка не мог и задохнулся в койке. Меня привезли туда разобрать воздуховод, очистить его от старого рубероида и по-новому собрать, чтобы замести следы. Как всегда, это была пятница и конец трудового дня. Строители, которые летом прошедшего года ремонтировали крышу, пытались избавиться от мусора и не обратили внимания, что перед выходом на чердак воздуховод изгибается два раза и нереально старому, рваному рубероиду пролететь через отводы, и «упасть на дно самого глубокого ущелья», а когда поняли, что натворили, промолчали. Деда уже не вернёшь, как и не найдёшь гастарбайтеров, которые латают крыши других домов. В этом подъезде мы к вечеру очистили всё и вернули прежний вид, а как остальные три подъезда - для меня загадка. Наверное, до следующего пожара.
До сих пор нет ответа, почему никого ещё не посадили после пожаров, проливов, обрыва нулевого провода, когда в сети появляется вместо привычных 220 вольт – 380 и горят все включенные телевизоры, холодильники, микроволновки и стиральные машины? Почему на руководящих постах находятся кто угодно, но только нет инженеров строительных специальностей. Юристы, военные, был даже бывший директор ликёроводочного завода – отличный мужик, более 1000 прыжков с парашютом, но далёкий от нашей работы, как и все остальные женщины, пришедшие на эти посты для получения освободившейся жилплощади. Доказывать правду нашим руководителям было бесполезно и выяснялось, что все они, как в народе говорят – пастухи. Дальше этой профессии они не продвинулись ни на шаг. Их всех объединяла любовь к деньгам, и мне было легко с ними решать вопросы выполнения платных заявок. Я, конечно, тоже не подарок, но в этой системе честно работать за копейки невозможно. Меня не любили, но всегда хвалили. Я требовал положенное по КЗоТу молоко, спецодежду, но редко,что давали. Выбивал из них инструмент, а в результате покупал его на свои деньги. Добился от них упаковку кругов на отрезную машинку, потом не мог списать их с себя. Все рабочие звенья делали одну, две заявки в день, я - три, четыре. Все к вечеру были пьяные, а я, как дурак, шёл трезвый домой, но с деньгами. Это не могло тянуться вечно и когда-то должно было закончиться.
Директору нашего треста захотелось заткнуть дыру с отсутствием сварщика в дальнем ЖЭУ – на берегу живописной реки Волги, перед началом отопительного сезона, и он посылает меня туда. Мои 120 домов остаются бесхозными, где работы невпроворот, и я отказываюсь ехать. Меня отстраняют от работы, и я за пятнадцать минут увольняюсь по собственному желанию. Свобода сначала напугала немного, но, когда вслед за мной ушли ещё семь человек, мы сбились в стаю и купили бизнес у одного предпринимателя, который обслуживал детские сады и школы. Дело наладилось и пошло. Мы работали, директора и заведующие подписывали акты на выполненные работы, нам перечисляли деньги, и все были довольны. Отпала необходимость у руководителей собирать деньги с родителей на ремонт сантехники, а у нас появился старенький УАЗ (буханка в простонародье), и процесс пошёл. На дворе 2006 год, разрушены заводы и крупные предприятия, и вдруг идёт объединение трех городских РОНО в одно, с одним жуликом. За нашу выполненную работу с нас стали требовать деньги, которых у нас нет. Акты и процентовки перестали подписывать. Долг за ними дошёл до полумиллиона, и наша контора накрылась медным тазом. Всё вернулось на круги своя. Работа продолжалась за наличный расчёт, но уже не так часто, как хотелось бы нам. Бороться с монстрами, погрязшими в коррупции, было бесполезно, и каждый стал выживать по-своему. На наше место пришли другие, более молодые, более податливые ребята, а я сижу возле телефона и жду, когда какая-нибудь бабушка позвонит. Не забывают старого морского волка. Ведь не зря я им раздавал свои визитки, как в фильме Эльдара Рязанова «Гараж».