Генералы печальных карьеров

 
   Как-то раз, сидя в своём любимом кресле-качалке, на террасе дома, обращённой к раскинувшимся перед ней саду, я слушал радиостанцию, транслировавшую в эфир песни из старых кинофильмов. И среди прочих хороших мелодий и песен прозвучала песня из  иностранного кинофильма «Генералы песчаных карьеров». Это печальная история про бразильских беспризорных, первой юношеской любви и борьбы за выживание в жестоком мире капитала. Наши музыкальные умельцы написали свой текст под оригинальную музыку, и получился отличный шлягер, до сих пор звучащий и на радио и, изредка, на телеконцертах.
 
   И нет, чтобы мне наслаждаться хорошей музыкой! Из глубины сознания всплыло переиначенное название песни, попавшее  в заголовок этого рассказа, и мозг стал раскручивать тему о превратностях судьбы особой касты людей – «генералов».

   Конечно, это, необходимая прослойка высокообразованных людей, управляющих не только военными структурами, но и производством, культурой, спортом, литературой и наукой. Принцип «единоначалия», зародившийся наверно с появлением первых человеческих сообществ, позволяет наиболее эффективно решать возникающие различные жизненные проблемы, хотя и не лишен негативных сторон. И за огромную ответственность, лежащую на высокопоставленных плечах, их труд оплачивался по высшим ставкам, включая и эксклюзивные                социальные льготы.

   Впрочем, человечество не было бы самим собой, если бы и в этой сфере деятельности человека оно не принялось бы искать лазейки для «полноценной» оплаты их работы. В той мере, в какой лично для себя оценивал сам высокопоставленный работник.

   Хотя обязательно надо сказать, что и в их жизни, жизни отдельных индивидуумов,  были такие моменты, которые оборачивались и печальными, и, даже, трагическими моментами. Случались войны, устанавливались жестокие диктатуры, происходили бунты и революции, в которых слепая судьба перемалывала немало жизней. Об этих временах написано немало книг, где описываются жизни достойных представителей человечества. Но появлялись истории и о том, «как один мужик двух генералов накормил». К сожалению, со временем, аппетиты некоторых высокопоставленных чиновников выросли многократно. И можно создавать новые произведения: «Батальоны просят пайка», «Земля Стибрикова», «Фронт за линией фасада», «Стройбат освобождённый», «Хижина дяди Толика», «Сказка о потерянной совести». И, надо сказать, что правительство, вообще-то, старается, чтобы таких произведений становилось всё меньше  и меньше. Чтобы совсем не появлялись такие эпиграфы: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о загубленной карьере!».

   А мне лично в жизни повстречался, о ком я вспомнил в первую очередь, очень занимательный генерал. Вернее не мне, а и всему нашему полку, когда я отдавал гражданский долг в далёком сибирском краю.
 
   Случилась это история в те благословенные времена, когда люди спокойно строили коммунизм, под руководством верных ленинцев. Когда молоко прокисало на третий день после покупки, когда старушкам можно было свободно и бесплатно тусоваться в поликлинике, когда банки со сгущёнкой были основным элементом продовольственных магазинных интерьеров, а в магазинах можно было спокойно купить легендарные портвейн-бормотуху  и, подходящее на все случаи жизни, хозяйственное мыло. И это были те времена, когда советский воин, в одиночку, мог положить взвод врагов только одной своей портянкой.

   Наш артиллерийский полк был на полевых учениях, когда поступила команда провести ночные стрельбы из стрелкового оружия. В наше распоряжение поступили автоматные патроны, которые имели трассирующие пули. В полку организовали соответствующие мероприятия – снарядили магазины новым боеприпасом, провели инструктаж, как вести стрельбу в ночных условиях, – и   все отправились в сумерках на стрельбище.

   Сначала отстрелялись солдаты двухгодичники. Патронов им выдали строго по регламенту. Поэтому стрельба, так интригующе звучавшая, заканчивалась очень быстро. Впрочем, и находясь в строю, в своем взводе, позади стреляющих, можно было вполне нормально насладиться полётом улетающих вдаль огоньков.

   Затем за дело взялись офицеры. Надо сказать, что в полку было несколько «вечных» капитанов, которым до выхода на пенсию оставалось совсем немного. К службе они уже относились фамильярно, не упуская возможности, при случае, расслабиться «по-фронтовому», пропустить  одну-две стопки спиртного. За что их прозвали, за глаза, «шнапс-капитанами». И когда на стрельбах дошла очередь до этой группы людей, то все смогли наблюдать феерическую картину, устроенные этими подвыпившими военными.
 
   Параллельные огоньки, пересекающиеся, спиралевидные линии, зигзагообразные… Последней струей огня была трасса огоньков улетающих ввысь, в чёрное небо… Командир полка, видимо испугавшись, что пули залетят туда куда не надо, всё-таки на учениях были и другие части, приказал прекратить  это безобразие и отвести полк в палаточный городок. И полк, построившись, отправился на место своей дислокации.

   Полк прошёл уже половину пути, двигаясь походным маршем, освещаемый полной луны, когда его нагнали два УАЗика. Командир полка дал команду принять влево, на обочину, чтобы пропустить штабные машины, из управления округа. Но доехав до последней шеренги машины остановились и из передней вылез генерал, курировавший проходящие полевые учения. В руке он держал, почему-то, автомат. Подбежавший командир полка доложил по всей форме, какой это был полк, чем он занимался на учениях и куда они сейчас идут. Генерал приказал построить полк и, когда все подразделения выстроились, согласно строевого устава, поднял, освещённый фарами своей служебной машины,  над головой автомат, обведя всех, солдат и офицеров, строгим взглядом.
 
   Из его, последовавшей за взглядом, речи стало ясно, что проезжая мимо стрельбища, он нашёл брошенный, вернее прислонённый к столбику постового грибка, автомат. Выяснив, кто последним был на стрельбище, он поехал за нами вдогонку. Теперь мы стояли и слушали пламенную речь о воинской дисциплине, положениях устава, международном положении, где каждый проступок на руку нашим потенциальным врагам.

   И в завершении речи генерал, словно вспомнив своё курсантское прошлое, частые наряды в караульную службу, словно проверяя –  разряжен ли автомат, передёрнул затвор автомата и нажал на спусковой крючок, не заметив, что автомат был с вставленным магазином!

   Раздалась короткая очередь и перед строем, параллельно ему, пронеслась цепочка ярких огоньков!

   Такой выправки личного состава Советская армия ещё не видела! Животы втянуты, грудь выпирает, глаза выпучены, солдаты стоят навытяжку, боясь пошевельнуться. Картину только портили ремни, съехавшие на бёдра, а у некоторых и вовсе упавших к ногам из-за втянутых животов. Когда пули улетели куда-то вдаль, все скосили глаза на генерала. Его отрешённое лицо, смотрящее невидящими глазами вслед автоматной очереди,  не сулило ничего хорошего. И генерал снова нажал на гашетку! Стреляные гильзы, вылетавшие из автомата, описав плавную дугу, стукались об каменные лица офицеров, выстроившихся по правую руку генерала, и выбивали мелодию песни «Вечерний звон»…  Когда последняя пуля покинула расположение полка, всем показалось, что и погоны у генерала дёрнулись вслед за ней. Но они не смогли поднять тело советского генерала. И стёжки, которыми были пришиты генеральские погоны его женой, особой заговорённой ниткой, тоже не дали сбежать им. Но генерала они встряхнули хорошо и он очнулся. Побледневшее было лицо стало заполняться красным цветом, словно в голову, как в бокал, стали заливать вино. Наконец, разграничивавшая цвета линия заползла на лоб, и последовала вторая часть лекции, состоявшая всего из нескольких слов, но из которых генерал умудряться составлять сложные предложения, включающие в себя существительные, глаголы, причастия, местоимения, наречия и, даже, деепричастные обороты. Напоследок, он почти швырнул автомат в руки командира полка и пригрозив, что он этого так не оставит, заскочил лихо в УАЗик, и с такой силой хлопнул дверцей, что полетели искры от язычка замка. Машина сорвалась с места, словно участвовала в ралли «Париж – Дакар», и умчалась.

   Командир полка вытер пот со лба и дал команду «Вольно». Солдаты попадали на землю, облегченно вздыхая. Достав блокнот, командир, подсвечивая его фонариком, записал номер автомата, передал оружие одному из офицеров и подошёл к сидящим и лежащим на земле солдатам.

   — Есть раненые? Погибшие? — и через короткую паузу добавил, — обделавшиеся?

   Дикий хохот пронёсся над степью, прогоняя остатки неожиданного стресса. Через пять минут последовала команда строиться, и мы отправились в свой палаточный городок.

   Один из «шнапс-капитанов», когда полк вернулся на постоянное место дислокации, получил выговор, с занесением в личное дело. А забавный генерал, как поговаривали, стал командовать шеренгами грядок и колоннами деревьев на своей даче. И каждый раз, когда светила полная луна, он сидел на крыльце дачного домика и благодарил провидение, что то происшествие, на стрельбище, закончилось благополучно.

   Вот такая правдивая история произошла в далёком и славном прошлом. Ну, а если я что и присочинил, то саму малость. На кончике, как говориться, штык-ножа.