Наверное, Бог наказал меня, не знаю… А я так молилась о чуде! Только что позвонил Алеша, прямо из больницы. У него метастазы в печени, и врачи говорят, что сделать уже ничего нельзя. Когда я услышала этот приговор, все пазлы, которые до сих пор были разбросаны
в сознании и не находили своего места, сами сложились в единую картинку: внезапные Алешины обмороки, резкое похудение, отсутствие аппетита… Хотелось мчаться
к нему сейчас же, оказаться рядом, взять за руку, прижать его ладонь к своей щеке, а потом поцеловать в самую серединку... Казалось, что от моего присутсвия ему станет легче, что я особенно нужна ему именно сейчас... Но он сказал, что вот-вот появится Анна, а мне лучше прийти завтра.
В ту ночь так и не смогла уснуть. Хотела, чтобы скорее наступило утро, чтобы увидеть любимого, прикоснуться к нему, заглянуть в глаза, поговорить… Пусть он опять поцелует меня, погладит по спине. А во вторник, по сложившейся давно традиции, придет с кремовой чайной розой, и мы с ним пойдем гулять по вечернему городу. Пройдемся по Андреевскому спуску или Владимирской горке, заглянем
в пиццерию на Подоле, сходим в кино… Как я любила эти прогулки по вторникам, да и сам вторник любила больше всех дней недели, потому что это был мой день...
Наши отношения начались больше пятнадцати лет назад. Я тогда училась на третьем курсе строительного института.
К тому времени прошло два года после смерти моего незабвенного папочки, но я все еще не могла привыкнуть, что его больше нет, — тосковала страшно. Дело в том, что отношения с отцом у меня сложились особенные. Мы понимали друг друга с полувзгляда, папа был моим лучшим другом, поверенным во всех делах, даже сердечных. С мамой почему-то не получилось. Ну да, мама есть мама, конечно... Но мы с ней не были близки, так уж вышло. А папа... Господи, как же мне его недоставало!
И тут, на третьем курсе, у нас появился новый преподаватель. Он читал теорию градостроительства. Когда я увидела его впервые на лекции, все внутри оборвалось, сердце застучало часто-часто... На занятиях Алексея Павловича не видела и не слышала ничего, кроме него самого. Любовалась его красивым профилем, таяла, когда взгляд лектора падал на меня и наши глаза встречались. А глаза у него были такие умные и добрые! И чем-то напоминали мне папу. И голос так похож, и жесты...
А когда сдавала ему экзамен, вообще не могла говорить, хотя и прекрасно подготовилась. Словно онемела — так стеснялась. Думаю, Алеша почувствовал, что со мной происходит, потому что не стал задавать лишних вопросов, взял зачетку и что-то там написал. Я вышла из аудитории ни жива ни мертва, уверенная в том, что в зачетке стоит двойка. А когда открыла книжку, увидела там пять...
Много еще чего было...
Окончив институт, я осталась на кафедре. Мы с моим бывшим преподавателем начали общаться почти на равных. А потом... Я собирала материал для кандидатской диссертации, а он стал моим руководителем. Все-таки бывают в жизни чудеса... Как же мне было хорошо рядом с Алексеем!
Общие интересы сблизили нас. Ну и... Наверное, он не устоял перед моей молодстью и такой искренней, почти детской любовью. Мы стали близки. Я была на седьмом небе от счастья и ни разу не почувствовала себя виноватой перед его женой (а он, конечно же, был женат), не ощущала тринадцатилетней разницы в возрасте. Моя любовь была всепоглощающей, может, потому я и не испытывала чувства вины...
Это с Алешей отпраздновала защиту своей диссертации, это он помогал мне в выборе, покупке и оформлении машины. А когда, два года спустя, мы занимались любовью прямо на полу в моей новой квартире, четко осознала: другого мужчины у меня никогда не будет... Просто не нужно, вот и все.
Сейчас так хотелось ему сказать, что он значил для меня все эти годы… Сказать, пока еще не стало совсем поздно.
На следующий день я отправилась в больницу. Но его жена снова была там. Когда я зашла в палату, она холодно взглянула на меня, но этот взгляд жег, как огонь. Анна медленно подошла ко мне и с ледяной улыбкой процедила:
— Вон!
— Пожалуйста... Я только хочу знать, как он себя чувствует… Врачи ничего не говорят…
Почему-то показалось, что она поймет. Ведь, в конце концов, Анна тоже любила Алешу.
К тому же наши с ним отношения длились столько лет…
— Вон отсюда! — зло повторила она.
Медсестра, которая в этот момент шла по коридору, даже остановилась в изумлении. Анна смотрела мне прямо в глаза… Я не выдержала. Покраснела, опустила
взгляд и вышла из палаты. Очередное поражение...
В институте все говорили об Алексее, и каждое слово коллег доставляло мне невыносимую боль... Наши отношения были секретом Полишинеля. Все вокруг об этом знали, однако теперь никто не замечал моих трясущихся рук, глубоких теней под глазами, пепельницу, полную окурков.
У нашей любви с самого начала не было шансов. Может, потому, что я была такой молодой, когда все началось? Еще не успев завоевать симпатию сотрудников кафедры, стала любовницей их коллеги…
— Им не нравится то, что мы вместе, — говорил мне тогда Алексей. — И теперь самые вредные из них начнут высмеивать твои публикации, попытаются не замечать тебя или будут говорить колкости, вставлять в разговор шпильки, завернутые в кружевной платочек, как это принято
у вас, женщин… — хихикнул он, а мне стало так обидно!
— Погоди, но ведь нас двое… Почему накажут только меня?
— М-м-м… — промурлыкал Алеша. — Но ведь я работаю на кафедре уже много лет, и эти доцентки меня обожают… И он опять двусмысленно хихикнул.
Я выдавила из себя улыбку и парировала:
— А вообще… Мне нет дела до того, что подумают о нас засушенные сорокалетние дамы-доценты… Тоже мне, синие чулки! Зато мне так хорошо
с тобой! Потому что не они, а я тебя обожаю!
И это было правдой. Я все сильнее чувствовала, что Алеша — моя вторая половинка. Мне было с ним так же уютно и надежно, как с папой, хотя Алексей и был женат. И в то же время тянуло к нему как к мужчине. Тянуло так, что дыхание перехватывало. Его улыбка, голос, да весь он — красивый, умный, сильный — полностью занимали мой мир. Собственно, он и был моим миром, а остальное — так, приложение. Нас соединяла сильная страсть и глубокая дружба одновременно. В постели мы могли часами обсуждать профессиональные вопросы, дела кафедры, детали нашей научной работы... А могли жадно наслаждался каждой минутой любви так, как будто существует только сегодня, совершенно не заботясь о завтрашнем дне. Когда чувствовала его горячее дыхание, когда его сильное тело прижималось ко мне, земля уходила из-под ног, и я полностью теряла голову… Казалось, плыву где-то в космосе среди звезд и сама становлюсь одной из них... А впрочем, даже вспомнить толком не могу своих ощущений в такие моменты, настолько растворялась в любимом и в том счастье, которое испытывала тогда. И уже не хотела ничего больше. Крепко прижималась к Алеше и забывала обо всем на свете. Знала: это любовь.
— Поедем к морю на майские праздники? — соблазняла я, на какое-то мгновение поверив в невозможное (очередной май, очередная надежда)…
— Дорогая… — шептал Алексей. — Я не могу. Анна… Она уже несколько месяцев планирует поездку на эти праздники. Мальчики тоже ждут…
— Все нормально, — проглотив комок в горле, отвечала ему. — Поезжай, это я так... Подруга пригласила меня в горы. Тоже замечательно…
Анна... Помню тот день, когда Алексей признался, что его жена обо всем знает. Это было через десять лет после нашей с ним первой ночи любви…
— Теперь ты уйдешь? — я отвернулась к окну, делая вид, что вытираю чашку.
Говорила спокойно, как будто ничего не случилось. Алеша не видел, что я плачу.
— Понимаешь, Лара... Она… во мне нуждается, — извиняющимся тоном произнес любимый. — У нас дети…
Он замолчал, подошел ко мне, обнял и прижал к себе.
— Но я ни за что не откажусь от тебя, — прошептал наконец. — Просто не смогу жить. Но и от нее не могу уйти, не имею права, понимаешь?..
Да, я понимала. Именно в тот момент со всей ясностью осознала, что он никогда не уйдет из семьи. Больно было — не передать, все внутри разрывалось. Вот он, рядом, совершенно мой человек, половинка... И
в то же время не мой... Только локти кусать остается...
Когда выяснилось, что у Алеши рак, я поняла, что согласна на все, лишь бы он был жив. Мне достаточно его редкого присутствия, нежного прикосновения, взгляда… Наши походы в кино по вторникам, утренний кофе и чайные розы стали неотъемлемой частью моей жизни, которую ничто никогда не сможет заменить. Нет, я не считала, что была
у него на втором плане. Ведь любила сама и чувствовала себя любимой! А это привилегия, которая дана далеко не каждой законной жене. Об одном безумно жалела — что не родила от Алеши ребеночка. А теперь уже поздно...
— Как твоя книжка? Я должен написать рецензию? — спросил он, когда узнал о готовящейся публикации. — Напишу ее втемную, не читая…
— Перестань… — печально улыбнулась я. — Ты должен заняться собой, тебе же так плохо в последнее время. Иди на обследование…
— Успеется. — Алексей тогда махнул рукой и приложил палец к моим губам, чтобы я не говорила больше об этом.
Двери моего дома всегда были для него открыты. Может, именно поэтому Анна теперь мне мстила? Может, потому унижала меня вчера в больнице? Но это неважно, я все равно пойду туда и завтра, и послезавтра. Буду ходить, пока не получу возможность побыть с Алешей наедине...
В конце концов мне удалось сунуть медсестре записку с номером моего мобильного:
— Если буду нужна… Очень вас прошу… — заглянула ей
в глаза и положила в карман халата денежку.
Немного поколебавшись, женщина слегка кивнула головой.
Когда я на следующий день появилась в больнице, меня опять не пустили в палату.
— Информацию о пациенте мы предоставляем только самым близким… — в третий раз сухо заявил молодой врач. — Если хотите что-то узнать, пообщайтесь с Анной Ивановной. Она все-таки жена больного, а не… — он не договорил, я жестко перебила:
— Бесполезно! Прошу передать Алексею Павловичу, что... желаю ему здоровья. — Сунула в руку доктору пакет с фруктами для Алеши и вышла.
Как только зазвонил телефон, я поняла: это конец.
— Добрый день. Я звоню из больницы, — произнесла в трубку медсестра, которой я дала накануне записку. — Алексей Павлович… скончался сегодня утром…
Тишина, воцарившаяся после ее слов, была такой громкой, что едва не разорвала мои барабанные перепонки.
«Я даже не попрощалась с тобой, любимый! — стучало в висках. — Как мне теперь жить? Зачем вставать завтра утром, если тебя уже нет, зачем умываться, идти куда-то, что-то делать… Зачем?!»
У меня не хватило смелости позвонить Анне, чтобы спросить, когда и где будут похороны. Подробности узнала из объявления, вывешенного на кафедре института.
На мне было черное платье и траурная косынка, и я уже собиралась выходить, когда раздался звонок мобильного.
— Не вздумай приходить на похороны, — голос Анны нельзя было перепутать ни с каким другим. — Я и дети... Мы не желаем твоего присутствия…
— Пожалуйста, прошу вас… Я хотела бы с ним попрощаться, — прошептала я.
— Нет! Это чисто семейное мероприятие. Я вынуждена была делить с тобой Алексея при жизни, а теперь хватит! И учти: он любил только меня! Ты это понимаешь? — Ее голос звенел как натянутая струна, которая вот-вот лопнет. — Это я держала Алешу за руку, когда он умирал… Я!!! Пойми же наконец! Ты для него никто...
Я нажала отбой, не дослушав. Господи, ну и мегера! Ведь уже ничем ей не угрожаю. И не отберу у нее Алешу…
Механически встала, поставила чайную розу в вазу. Купила ее для него, чтобы положить на могилу. Он так любил их запах… Потом машинально села в кресло возле столика с
вазой, где стоял цветок. Боль и отчаяние разрывали сердце. Было безразлично, что сказала Анна. Страшнее всего теперь то, что никогда больше не уви-
жу любимого. «Алешенька, миленький, — отчаянно думала я, — только бы прикоснуться, поговорить, только бы проснуться рядом с тобой! И больше ничего не надо».
Опубликовано в журнале «Моя судьба» №10 за 2012 год