* * *
Как правило, я не люблю беспорядок. Вернее, даже не сам бардак, а эти минуты, эти часы после того, как всё закончилось и гости решили уйти. Это и есть самое настоящее проявление лени – ненавижу убираться, ненавижу приводить в исходное состояние свою комнату, а теперь уже, пусть и небольшую, но всё-таки квартиру. Наверное, помимо всех своих остальных загонов, это тоже была одна из причин, почему в Москве я никого к себе не звала, кроме Миши.
В ту субботу мы просидели, наверное, до восьми вечера. Болтали, кушали пиццу, фотографировались. И всё никак не могла я отделаться от странного чувства – казалось, будто не то, что бы узнаю его с другой стороны, а как будто знакомлюсь заново. От слегка легкомысленного и смешного школьника, которого я знала много лет, который этим-то меня и подкупал и покорял, практически не осталось и следа. Нет, не хочу сказать, что он превратился в угрюмого и невыразительного юношу, но в нём появилась какая-та стать, какая-та уверенность. Миша стал, пускай и молодым, но уже всё-таки мужчиной, человеком, который умеет планировать, который отвечает за свои слова и который способен внушить уверенность всем окружающим его людям.
Будучи рядом с ним, внутри меня развалились и спали тяжёлые оковы. Я, наконец, смогла вздохнуть полной грудью, страхи, которые преследовали меня с того проклятого вечера у Ромы, если уж и не улетучились полностью, то, по крайней мере, в известной степени притупились. Более того, мне даже показалось, что я смогу рассказать ему обо всём произошедшем, смогу признаться, что меня тогда изнасиловали, что Рома мне угрожал. Конечно, я понимаю, что Миша будет взбешён, он не найдёт себе места, но, что особенно грустно, он даже с этим ничего не сможет сделать…. Рома пропал, растворился на территории нашей необъятной Родины. Где он? Что он сейчас делает? Был ли эпизод со мной лишь временным помутнением рассудка, потерей самоконтроля или он встал на кривую и скользкую дорожку окончательно и бесповоротно? И, если да, многие ли девушки и женщины уже пострадали от его рук?
Впервые в жизни я почувствовала, что могу открыть эту самую страшную тайну, что у меня есть для этого силы и что именно Миша должен стать тем самым первым человеком, который об этом узнает. Но не в этот вечер. Да, это случится скоро, даже очень скоро, но не сейчас. Этот вечер слишком хорош, слишком долго жила я без этих чувств, слишком долго бегала не только от окружающей действительности, но и от своих настоящих потребностей.
Миша ушёл в восемь часов вечера. Может, конечно, я себе и навоображала, но у меня почему-то возникло чувство, что он искал предлог, чтобы остаться. И это была, скорее, его внутренняя борьба, внутренние споры со своим вторым «я». А, может, Стася, ты слишком много мечтаешь? Наверное, эта ерунда, которую ты пишешь практически ежедневно, слишком плохо на тебя влияет.
Когда он ушёл, а в квартире повисла, казалось бы, привычная тишина, стало немного не по себе. Да, мы договорились, что встретимся буквально на днях, да, решили, что я должна приходить и к нему в гости и встречаться с его компанией чаще, но это будет Потом. А Сейчас… я снова одна. И, если ещё вчера для меня это было благом и в какой-то мере спасением, то теперь, после того, как Миша ушёл, я чувствовала, как мир мой сжимается до размеров ореховой скорлупы, мне в ней тесно, неуютно и совершенно нечем дышать. Я так быстро и внушительно выросла, что мне нужен не то, чтобы новый панцирь, а мне и целого мегаполиса мало, чтобы полностью удовлетворить моё любопытство, мой внезапно пробудившийся вкус к жизни.
И именно поэтому уборка, которую в любой момент, я бы отложила на завтрашнее утро, стала для меня благом. Высвободившуюся энергию я направляла в максимально полезное русло – и наводила порядок в квартире и делала то же самое со своей жизнью. К чёрту эти подработки, к чёрту эти массовки и романы! Завтра пойду в торговый центр, где работает Миша и его друзья, устроюсь продавцом-консультантом в какой-нибудь тамошний магазинчик. Буду стараться проводить как можно больше времени вне дома: с Мишей, с его компанией. Можно, наконец, начать нормально общаться со своими одногруппниками, уверена, что среди них есть немалое количество адекватных парней и девушек.
Всё-таки, что бы со мной не происходило, что бы я уже не переживала, двадцать лет это слишком рано, чтобы ставить крест и на себе, и на своей жизни и, что особенно важно, на собственном будущем…