Рассвет лучами заискрился, за горизонт огнём схватился, ночные тени разрядив, рельеф неровный подсветив, тропу мальчишка чтоб узрел, порыв чтоб цель найти успел, чтоб мальчик путь держал быстрей, взывая волей своей всей, один лишь помысел добра, судьба который подвела, своим убийственным штрихом, рождаясь в признаке плохом, стремленья лишь вперёд идти, да сердцу вновь покой найти. Мальчонка шёл и вспоминал, сомненья даже все согнал, он вспоминал держась пути о том бродило, что внутри, стремясь пытливость натянуть и жажду знать вперёд метнуть, он думал, и не мог забыть, про то, что было словно нить сомкнув два разума на том – связав их помыслы в одном – что есть в той жизненный ответ, который нёс в себе совет, лежащий в складках тихих слов, звучащих вновь и вновь как зов, слетевших с бледных уст отца, как будто нёс в себе творца, отец ту нить в словах рождая, и мысли мальчика сплетая, желаньем путь ускорить свой, да суть познать уделом той. И осознав вот тот секрет который пролил бы ответ, всё встало б сразу на места открыв для разума врата, неразделённой полосой, как лик всевышнего святой, в котором был силён отец, вложив тревогою венец, зажатой умыслом судьбы, познав восторг своей борьбы, что внять казалось суждено, приняв как помысел зерно, мальчишке следуя в ответ, несущий нитью общей свет.
Мальчишка шёл и шёл в перёд, рассвет крепчая в свой черёд, терял светила рыжий тон, и раскрывался как бутон, огниво копий распуская, и дух сгноить всего желая, что под лучами взялось греться, желаньем дабы опереться, на то что пламень вознесёт, и песнь лучами воспоёт, которой вытерпеть поток, не сможет даже сам урок, скрываясь тенью от всего, что из желания всего, оставит лишь стремленье пить, да шкуру где ни будь укрыть. Меж тем свой путь нести желая, и осознав, что свет кусая, явился новый день приняв, да утро новое подняв, мальчонка взгляд свой обернул, узрев как холм за ним тонул, в расцвете огненных лучей, летящих в глаз словно мечей, взорвавших светом небосвод, и жаром выдвинув свой ход, который веки прижимая, светился умысел сближая, сорваться вновь чтоб дом принять, в котором дух стремясь обнять, мальчишка знал своё родство, как светлой жизни естество, была ему что манной неба, порой сильнее даже хлеба. А холм раскинулся хребтом, в длину распластавшись на том, дорогу в дом спиной закрыв, стеной свой лик провозгласив, и весь обугленный в лучах, был чёрным как сгоревший прах, который мысли порождая, да вновь желанье зарождая, нестись туда где есть надежда, восставший чёрным как невежда, который дом собой закрыл, да вновь окрасил солнца пыл, с дороги точно не сведёт, хоть слёзный дух пусть сам падёт, мальчишка что на веру взял, и цель взывая вновь принял.
С холма поспешно взгляд сведя, и удаляясь вновь идя, мальчонка снова вспомнил нить, он вновь не мог её забыть, не мог забыть тех тихих слов, из уст отца словно послов, несущих важностью своей, иного мира суть вещей, значенье коих вспоминая, и в голове не понимая, мальчишка рыскал смысл грани с которой тронулись бы сани позволив мысль зацепить и размышленья породить, он верил в те слова отца как верит страждущий в творца, и отдал точно бы не мало сознанье тайну чтоб познало; отца ведь мальчик понимал, и мальчик ясно представлял, так ясно как черты лица, – на лбу, щеках, у глаз отца – что хочет тот в нём зародить, к чему стремится приучить. И вот мальчонка размышляя ногами цель свою сближая загадку жаждал разгадать, чтоб как отец мудрее стать, свой повод в мыслях потянувший, за холм, по новой заглянувший, скрывал который лик отца, шагать в лучах призвав творца.