Люди на своем пути совершают поступки, о которых стыдно вспоминать. Но случается совершить и героическое, после чего не нужны будут вашим детям никакие увещевания, ибо всё в дальнейшем они будут соизмерять с тем событием, которое останется уже в прошлом.
Майя Михайловна совершила такой поступок, но не считала его героическим, потому что спасение жизни было ее профессией. Она была доктором, работала в Мариинской больнице, что на Литейном проспекте, которую построили по проекту Кваренги в 1803-1805 годах, как больницу для бедных. Она была основана императрицей Марией Федоровной (вдовой императора Павла 1, который царствовал на троне после своей матери императрицы Екатерины 2, четыре года, четыре месяца и четыре дня, и был убит заговорщиками 12 марта 1801 года в Михайловском замке- дворце), поэтому и называется Мариинской. Там трудился ее дед Абрам Моисеевич, и он покидал больницу только тогда, когда служил во время Первой Мировой войны при военном полевом лазарете. Работала и мама Анна Абрамовна, которая провела там все блокадные дни вместе с Майечкой. Девочку не с кем было оставить. Родные уходили навсегда из дома, один за другим. Оставлять девочку в холодной квартире с умирающими близкими она не могла. Госпитализировать всех своих родных в стационаре она не имела права. Анна Абрамовна в течении нескольких дней копила сухарики для них от своего хлеба, а затем, найдя свободную минутку, несла их домой, благо идти ей до дома было недалеко, от угла Литейного проспекта по Невскому проспекту до Большой Конюшенной. Дома родные варили из сухариков суп для всех. Но это их не спасло... Остались в живых лишь две ее тетушки, что всю блокаду провели в подвалах и в залах Эрмитажа, где они работали искусствоведами, и где всю блокаду спасали они произведения искусства, которые не успели вывезти в Свердловск. Даже в те страшные дни они читали лекции в Эрмитаже, устраивали небольшие выставки. Присоединялись они и к пожарной команде при опасных ситуациях, помогая им.
В Мариинской больнице во время блокады работать было тяжело, но персонал не покинул больных и раненных. Не было отопления, и буржуйки топили досками, бревнами от разрушенных зданий. Зимой температура воздуха в палатах опускалась до ноля градусов. Не было воды, и воду носили в ведрах из Фонтанки. А сколько надо было стирать больничного белья! Не работала канализация. Не было электрического освещения, использовали керосиновые лампы, и в операционной тоже, а в палатах тлели коптилки: баночки, в которые наливали глицерин и вставляли самодельный фитилек. В коридоре на тумбочках стояли стеклянные бутыли с водой, в которой плавали ветви хвои, собранной в соседнем сквере, и главный врач настоятельно просил весь персонал, всех пациентов ежедневно пить хвойный настой, единственный источник витамина С в блокадном Ленинграде.
В стационар госпитализировали в основном гражданское население, но с такими ранениями, как на фронте. (Сегодня это современный и высокотехнологический городской многопрофильный стационар.)
А Майя прижилась в больнице, ходила по палатам, общалась с раненными, больными. Она читала им стихи, скромненько пела, а больные за ней присматривали, и потихоньку отщипывали от своего пайка хлебные крошки для нее. Мама Майи была благодарна всем. Стоя у операционного стола до изнеможения, она знала, ребенок в хороших руках. А если у какого-то раненного находился кусочек сахара, то Майя так долго его посасывала, что засыпала под мышкой у него. И тогда другой раненный или больной ковылял к медсестре, на ее пост и докладывал о том, где, в какой палате спит ребенок. А когда доктора покидали операционную, то девочку уносили в ординаторскую. В ординаторской девочка не могла оставаться одна, боялась налетов, обстрелов. Ей нужно было кого-то держать за руку при этом...
И после войны она пропадала в больнице с мамой. И наконец, окончив институт, заменила ее там.
До обхода больных она обычно оперировала. В операционной всегда стояла напряженная тишина. Слышны были только звук работающей аппаратуры, и инструментов в руках врачей и медсестер, и фразы профессионального характера. После операции Майя Михайловна благодарила всех и отправлялась пить чай с коллегами в ординаторскую. Была она необыкновенно доброй, общительной женщиной, не лишенной тонкого юмора. Улыбка ее завораживала всех. В делах была серьезной. Она разработала одну из методик спасения женщин во время операции, которой пользуются до сих пор, защитила по этой теме кандидатскую диссертацию. Она была гинекологом.
Дома ждали ее два сына-подростка, мама и муж. Мальчишки росли озорными, иногда непослушными, но мама была для них авторитетом, ибо весь дом держался на ней. На кухне жарила она котлеты, варила супы, в ванной стирала. Вечерами сидела с мальчишками, проверяла домашнее задание.
Жили они на углу Невского проспекта и Большой Конюшенной. Квартира занимала весь этаж старинного дома, которая до революции была собственностью деда Майи Михайловны, ( который и содержал до революции всю семью), и там жила вся его большая семья, три поколения. Теперь это было коммунальное ленинградское жилище. Квартира была необычной. В центре ее была большая ванная, туалет, вокруг петлял коридор, из которого были двери в комнаты и на кухню. Семья Майи Михайловны на тот момент занимала три комнаты окнами на Невский проспект. Мама Майи Михайловны Анна Абрамовна, каждый день вспоминала прежние времена, наполняя действительность рассказами о старине. Иногда, с позволения новых хозяев заходила она в чужие нынче комнаты, касалась вещей, вздыхала и уходила, попросив прощения. Люди предлагали забрать в их комнаты эти вещи, но она говорила: "Да куда уже! У нас все есть. Я просто люблю смотреть, вспоминать. Простите." Мальчики называли бабушку "энциклопедией". На все заданные вопросы находился у нее ответ. Друзья частенько звонили мальчикам, не находя нужного материала по заданным урокам, и тогда трубку передавали бабушке (ибо в ее комнату провели параллельный телефон), и она степенно, обстоятельно излагала все, что было нужно знать абоненту, попутно давая уроки правильного русского академического языка. Надо признать, подобные звонки были настолько частыми, что Майя Михайловна иногда сердилась на мальчиков. Но бабушка всегда была на стороне внуков: " Я рада, что нужна им. Да и мне не вредно вспоминать, думать. Оперировать я уже не могу, да и не придется, я полагаю. И слава Богу. Всему своё время."
В тот день ранней весной Майя Михайловна вместе с семьей отправилась на дачу. Предстояло сделать ремонт одряхлевшего дома. Нужно было приподнять дом и заменить нижние, подгнившие венцы на новые. Мужчины занялись делом, а Майя Михайловна готовила обед на всех работников. Как случилось, что Мишенька, старший сын, оказался под домом, и в этот момент соскочил домкрат, не знаю, но угол дома опустился на живот подростка. Мужчины снова включили в работу домкрат, вытащили Мишу. Майя Михайловна сразу оценила состояние сына и приказала ехать в местный фельдшерско-акушерский пункт. Она часто там бывала, и как человек неравнодушный, давала советы фельдшеру по "боеготовности" медицинского учреждения. Они с фельдшером и Анной Абрамовной развернули операционную. Майя Михайловна и Анна Абрамовна одели стерильные халаты, шапочки, маски, перчатки из бикса, который только вчера привезли из участковой больницы, где его простерилизовали, разложили на стерильной простыне инструменты. А фельдшер обезболила Мишеньку, поставила капельницу, и стала давать ему эфирный наркоз, как в полевых условиях.
" Я оперировала таких больных. Все было хорошо. У тебя все получится. Я буду ассистировать. Сколько смогу,"- напутствовала Анна Абрамовна. "Но перед нами лежит Мишенька,"- с отчаянием прошептала Майя Михайловна. Затем, глубоко вздохнув, скальпелем вскрыла брюшную полость, провела ревизию полости, определила степень травмы. Щелкали зажимы. Удалены были 15 сантиметров травмированной тонкой кишки. Затем брюшную полость надо было очистить от вылившегося содержимого кишечника во время травмы. Анна Абрамовна стояла из последних сил, опершись всем телом о стол, но расширители в операционной ране держала твердой рукой хирурга.
Все что нужно было сделать, сделали, зашили, оставив дренаж для дальнейшего лечения.
И вот наконец приехала скорая из участковой больницы, обычный, ничем не оснащенный "уазик". Такое было медицинское обслуживание в семидесятых годах прошлого столетия в сельской местности.
Анна Абрамовна измерила артериальное давление себе, сделала укол, прилегла. У неё случился гипертонический криз.
Майя Михайловна в машине следила за состоянием ребенка спокойно, деловито. Анну Абрамовну на заднем сидении вез на машине муж Майи Михайловны.
Больных госпитализировали в Мариинскую больницу, которая в советские времена была переименована в больницу имени Куйбышева.
Мишенька выздоравливал хорошими темпами. Майя Михайловна несколько суток была рядом с ним, лишь изредка бегая на отделение терапии к маме.
И вот в прекрасный майский день выздоравливающих привезли домой. Майя Михайловна на кухне начала готовить обед. Соседи поинтересовались состоянием сына, стали расспрашивать. Она подробно все рассказывала, но вдруг присела от сильной боли в области сердца. Её увезли в родную больницу в отделение кардиологии в прединфарктном состоянии. Но, слава Богу, коллеги помогли ей. И она еще много лет служила на своем высоком поприще, лечила и спасала больных.
12.08.2021.