Мой любимый цвет – розовый. А ещё персиковый, лавандовый, сливочно-белый… Только не белоснежный! В этом есть что-то от смерти, говорят, в Японии белый – траурный цвет!
И – да, я люблю клубничное мороженое. Кому-то это может показаться пошлым, но я терпеть не могу напускать на себя мрачность! Некоторые девчонки думают, что депрессия делает их интереснее, а по мне, так это просто нытьё. Я всегда – на солнечной стороне улицы, всегда – на позитиве! Только попробуйте заговорить со мной о войне в Донбассе, или о коронавирусе, или о пресловутом учкуевском маньяке – я вас… ну нет, не убью, конечно. Я вас просто не слышу! У меня – только хорошие новости.
Например, сегодня мы со Светкой собираемся завалиться в новый салон красоты – тот самый, возле Графской пристани, слышали? Я наконец-то решилась на курс талассотерапии. Купаться пока совершенно некогда – экзамены, но надо же заранее продумать, как будешь выглядеть на пляже! Я, правда, всегда гордилась своей кожей. Медовая, без единого изъяна – слава богам, в которых я не верю, подростковые проблемы с кожей обошли меня стороной! Смотрю на некоторых одноклассниц, и прямо дрожь берёт, хоть мы и подруги: у одной веснушки, у другой прыщи… В общем, чудесная кожа – мой несомненный козырь, но я к тому же ещё фанат ухода за собой, и салоны красоты – моя Мекка. Представляю, как мы со Светкой будем смотреться в новых купальниках! Мы всегда играем на контрасте: она – спортивная, белокожая, с дерзкой короткой стрижкой и торчащими прядями, выкрашенными с лиловый и синий цвет, а я – более женственная, с густыми русыми волосами до талии и золотистым загаром. Наверное, поэтому ничто никогда не нарушало нашу дружбу: мы нравимся разным парням, и нам нравятся совершенно разные парни!
Вот и сейчас я упорно высматриваю Светку сквозь огромные витрины кафе… Она, разумеется, пришла вовремя, а я, как всегда, опоздала! Надо было меньше у зеркала торчать…
– Надо было меньше у зеркала торчать! – закономерно слышу я от подруги – ну а если я никак не могла решить вопрос века: топик с кружевом или топик с пайетками?..
– О, новый топик!
– Как считаешь, кружево – это не слишком сентиментально?..
Светка замирает на мгновение, окидывая меня придирчивым взглядом живописца на новое полотно.
– Круто. Тебе идёт.
– Да?.. Я купила вчера два, второй с пайетками, как русалочья чешуя… Но я подумала, что с этими штанами… Короче, бином Ньютона!
– Понимаю… – Светка кивает с умудрённым видом и бросает выразительный взгляд на часы.
– Жаль, что нельзя оба надеть, – я устраиваюсь на высоком кожаном табурете и принимаюсь за предусмотрительно заказанный подругой десерт. – Майка-трансформер – вот что сэкономило бы мне кучу нервов и времени… Почему ни один модельер ещё до этого не додумался?..
– Это сделало бы жизнь слишком простой и понятной, – философски замечает подруга.
Я смотрю на по-летнему яркие пятна прохожих, плывущие мимо нас за стёклами. Мы здесь как рыбы в аквариуме, в серебристо-синей тени. Холодным светом горят блестящие крышки планшетов и переливчатые экраны телефонов. Прозрачно-зелёные и фиолетовые блики скользят по застывшим лицам. Я тоже надеваю серебристые рыбки-наушники и включаю свой идеальный плейлист на сегодня: немного патетики, немного танца, немного неразделённой любви. Красная клубничина обливается в вазочке кровавым соком.
***
Я спускаюсь по шаткой железной лестнице на каменистый ночной пляж. Что я здесь делаю? Я знаю, что здесь опасно. Это какой-то пригород, сюда и электричество-то не проведено…
К своему удивлению, я замечаю на пляже компанию странных молодых людей. Все на здоровенных навороченных мотоциклах, в чёрных кожаных куртках и блестящих в лунном свете серебряных украшениях. Но главное – все они безумно, нечеловечески красивы. Я, девчонка, всю недолгую наивную жизнь гордившаяся своим шармом, в одно мгновение поняла, что все мои представления о красоте, все дивы из глянцевых журналов, которым я пыталась подражать, – ничто, пустышка, пыль. И вообще моя жизнь началась только сейчас. Вот в эту минуту.
Парни чего-то ждали на берегу, оседлав своих железных монстров, и негромко переговаривались, я слышала, как поскрипывает лоснящаяся чёрная кожа, холодно звенит серебро, и чувствовала себя до краёв наполненной счастьем просто быть здесь, смотреть на них.
Потом я заметила, что шипучая кромка моря отступает. Отлив. Я и не представляла, что он может быть таким сильным и быстрым. И, к моему изумлению, на обнажившемся дне проступила дорога. Петляющая, прихотливо изогнутая среди безобразных морских валунов, она подставляла луне то один, то другой изгиб, устремляясь вдаль, туда, где чернильная тьма размывала линию горизонта.
Один из мотоциклистов – высокий парень с волосами, сияющими, как белый мёд – до этого я видела его лицо только в профиль – вдруг оглянулся и посмотрел на меня.
– Эта дорога ведёт на другой берег, – приветливо крикнул он мне голосом, в который, казалось, можно было обернуться, как в кусок бархата. – Если ехать по ней быстро и без остановок, то успеешь до прилива. Но дорога очень трудная. Если не справишься с управлением или задержишься, то можно утонуть. – Он кивнул на своих нетерпеливо газующих спутников – земля сотрясалась от хриплого лая железных волков. – Мы здесь часто гоняем… Поедешь с нами?
У меня вдруг так радостно забилось сердце. Я и не мечтала, что они позовут меня с собой. Восторженная волна благодарности залила меня от макушки до пяток. Я сбежала по насыпи, ног под собой не чуя…
…и проснулась. Ресницы мокрые, на щеках – влажные дорожки от слёз. Я никогда раньше не плакала во сне.
***
Странный сон. Наутро я будто посмотрела вокруг новыми глазами. Привычный мир показался картонной коробкой – знаете, как домик для Барби, который складывается и убирается в чемоданчик.
То чувство сопричастности, единения, глубины… как будто я встретилась с настоящей роднёй. Настоящей семьёй.
С каким наслаждением я согласилась уехать с ними! Ни о чём не спрашивая, не рассуждая… В этом было что-то запретное, первородное…
И никакой логики. Чем дольше я вспоминала сон, тем больше сомневалась. Что это за дорога по дну? Какой ещё другой берег? Не означают ли эти образы просто-напросто…
(Смерть?)
Я побыстрее отбросила эту мысль. Сон и есть сон! Тут, по счастью, мама позвала меня завтракать, и я ринулась вниз по лестнице нашего утлого дома, чувствуя, что в сердце у меня, там, где раньше была крохотная лужица дружб и любовей, плещется целое необъятное, тёмное, невыразимое ни в каком слове море.
***
– Поль пригласил меня на выпускной! – огорошила меня Светка прямо у входа в торговый центр «Плаза», где мы собирались основательно потратиться.
– Как, и он тоже?! – я едва не выронила из рук новую сумку: Светка её даже не заметила. – Не может быть! Когда?..
– Вчера, после физры… Напросился проводить…
Светка взахлёб защебетала свою историю. Я слушала с открытым ртом. Нет, так дело не пойдёт! Её пригласили уже трое парней – против моих двоих… Надо срочно что-то предпринять!..
– Да ты не волнуйся, Гуров наверняка тебя ещё пригласит, – великодушно добавила подруга, заметив моё расстроенное лицо.
– Как ты не понимаешь! До выпускного две недели! Зачем мне твой Гуров, если я хочу пойти с Ником! А он, судя по всему, пригласит Беляеву…
– Они просто друзья!
– У неё грудь на два размера больше, чем у меня! – Я рухнула на пыльный камень у обочины и обняла сумку. – Если Ник меня не пригласит, я повешусь… нет, зарежусь… нет…
И тут я увидела ЕГО. Того самого, кто позвал меня там, на пляже… Он сразу приковал мой взгляд тёмным очарованием; я не заметила, как поднялась и шагнула…
– Ты что!.. – Светка с диким воплем дёрнула меня за плечо, какой-то мотоциклист пронёсся мимо так быстро, что я его скорее услышала, чем увидела.
– Постой! – я отпихнула Светку и снова рванулась вперёд. – Он был там! Я видела!
Вне себя от возбуждения я металась вдоль понатыканных у обочины пузатых, нагретых солнцем автомобилей. Так значит, это правда! Мне не показалось…
– Ты видела?
– О чём ты! Я видела, как ты чуть под колёса не бросилась!
– Он был там!
– Успокойся! – Светке, наконец, удалось меня переорать и усадить. – Да что с тобой?.. Ты какая-то чумная в последнее время…
– Послушай… – я уже открыла рот, чтобы рассказать подруге всё как есть, как до меня начала доходить полная нелепость происходящего. Я собиралась всерьёз поведать, что нашла человека из сна… и чтобы перейти на другую сторону улицы…
(выбежала на проезжую часть)
Если бы не Светка…
(Смерть?)
Я вспомнила божественно прекрасное, лучезарное лицо – ни один, самый гениальный художник не придумал бы такое… Широкие бархатно-чёрные брови, яркие чёрные глаза, на дне которых мерцает золото… Этот взор знал обо мне всё, он извлекал меня, как жемчужину из раковины (из тела?) – из ненужной, надоевшей суеты, с ним я становилась настоящей, живой…
Понемногу шум и запах пыльной улицы возвращались ко мне. Я поняла, как безрассудно себя вела. По здравому размышлению, моя выходка просто напугала меня. Галлюцинации… как у наркоманки.
Я решила взять себя в руки и, перво-наперво, ничем не выдать себя Светке.
– Понимаешь… мне один и тот же мужик встречается, – ляпнула я первое, что пришло в голову. – В третий раз уже. Мне кажется, кто-то за мной следит.
Мы дружно замолчали. Невольно я перевела стрелки на самого обсуждаемого персонажа чёрно-жёлтой прессы: учкуевского маньяка.
– Так… это… может, в полицию заявить? – неуверенно выдавила Светка. – Ты его приметы запомнила?
– Он был одет по-разному, – буркнула я. – Но вроде один и тот же тип. Ещё раз увижу – сообщу в полицию.
Светка, прерывисто вздохнув, присела рядом со мной.
– Ну, дела…
***
В детстве кладбище казалось мне весьма нарядным и уютным местом. Каждая могилка – словно чей-то домик. С элегантных надгробий смотрят спокойные, улыбающиеся лица. «Я родился – я умер», говорят даты. Нет ничего особенного в том, чтобы умереть… Мы все умерли, а теперь смотрим на тебя… Заходи, посиди с нами…
Я осторожно пробиралась между оград. Краска на большинстве из них облупилась, между кочками хлюпали лужи. Сегодня был день рождения моей крёстной, и мне почему-то захотелось навестить её могилу. Даже ушла с уроков ради этого. Глупость, конечно, но дело сделано. Как здесь глухо… Хорошо ещё, что светло – разгар лета, а если пристанет кто? Зачем пришла – пожаловаться на сны? Лучше бы свечку в храме поставила, оно и надёжней, и безопасней! Что я скажу: дорогая крёстная, проверьте пожалуйста, кто меня с того света отзывает?
Пока нашла могилу – вся в траве измазалась и промокла. Ничего здесь нет. Никаких духов предков. Именно теперь, стоя здесь, слушая беспечное щебетанье птиц и грубый скрежет цикад, я поняла, насколько кладбище полно самой откровенной, бессовестной жизни: только неподвижная дачная жара, только буйная зелень, божьи коровки в сочной сорной траве, и над всем этим – весёлое светлое небо.
Неподалёку я услышала голоса. Людей от меня загораживал толстый ствол разросшегося дуба, который даже смял ограду, я сделала несколько шагов и увидела компанию из двух парней и девушки.
Это были ОНИ. Те самые существа. Меня поразило даже не то, что я снова встретила их, а то, что они с самым спокойным видом сидели за столиком возле могилы и держали по стопочке водки, очевидно, оставленной родственниками умерших. Нашли, где развлекаться! Они здесь на пикнике, что ли?!
– Так ведь для нас и оставляют, – усмехнулся один из парней, словно прочёл мои мысли. – Может, тоже выпьешь? – И он протянул мне свой стаканчик.
Я вдруг поняла, что обычные законы для них не действуют, и что отказываться нельзя. Я испуганно взяла в пальцы тяжёлое, мутноватое стекло и, зажмурившись, быстро выпила.
Водка взорвалась внутри оранжевым огнём – ошеломительное наслаждение – я словно упала с высоты, ударилась об воду всем телом, ушла в глубину, а потом резко вынырнула – впервые в жизни вздохнула свободно, полной грудью…
…и проснулась.
***
Вы, ждавшие меня часами, под часами, у нимфы, у входа, у выхода – можете поверить, что я пришла раньше времени?! Вот что любовь делает с людьми!..
Ник пригласил меня на свидание! И мы уже совершенно точно идём на выпускной вместе… Будет нереальное водно-огненное шоу в бухте, а потом самый настоящий бал! Я собираюсь танцевать до утра… Я уже вижу, как мы с Ником встретим рассвет: холодная набережная, его пиджак наброшен на мои плечи – белый воздух и розовеющая вода…
Я глянула на часы… Честно говоря, ужасно не люблю ждать. Я и опаздываю-то отчасти потому, что не выношу толкаться в одиночестве без дела. Ждать Ника было, конечно, приятно, волнующе, и всё же немножко…
Короче, я немножко завернула за угол. И решила пройтись вдоль стены. Я никогда раньше не заходила сюда, на тыльную сторону улицы. Я обычно держусь парадной стороны. Весёлая толпа, выбеленные фасады, сладко пахнущие кафешки – вот моя стихия. А стоит только сделать шаг в сторону… здесь, в проулке, уже темней и холодней. И на торце здания, составленном из бледно-рябых кирпичей, нет ни одного окна. Зато есть неопрятные чёрные надписи, следы от оборванных объявлений, рисунки… Крупными буквами выделяется: «АНТАРЕС» – причём средняя «А» перевёрнута в виде пятиконечной звезды. Оранжевая стрелка, выполненная виде кометы, указывает на вход в подвал. А возле него – расположившись живописной группой на верхних ступеньках лестницы – ОНИ.
Пьют пиво. Лениво перебрасываются шуточками. Рядом, прислонённые к стене, стоят инструменты в чёрных чехлах: судя по форме, гитары.
Я обо всём забыла, узнав знакомого – того, с белыми волосами – на кладбище его не было. Едва увидев его, я уже не могла отвести взгляд. То ли он был у них за главного, то ли просто был больше других ко мне расположен, но он тоже заметил меня и сделал рукой приглашающий жест: проходи. Остальная компания – пять парней и две девушки – зашевелилась, музыканты разобрали инструменты и стали спускаться вниз. Я догадалась, что у них здесь нечто вроде репетиционной базы.
Я после всех вошла в тёмное помещение с на удивление низкими потолками. Стены заклеены чёрной бумагой, бледные до синевы лампы дневного света, за недостатком места по вертикали, подвешены вдоль стен. Видавший виды тёмно-красный диванчик выглядит при наличном освещении буро-лиловым. Колонки в водорослях проводов. Пюпитр (пустой). В глубине – ударная установка. Повсюду – пепельницы, рисунки, плакаты, встрёпанные пачки нот.
Музыканты привычно, не спеша расчехляют инструменты, возятся с аппаратурой. Покрытый густым слоем пыли бункер оживает; перемигиваются цветные огоньки. Я осторожно прохожу в центр, поглядывая на низкий журнальный столик. Охапка постеров на нём ясно свидетельствует: «Антарес» и есть та группа, которую я сейчас лицезрю в непосредственной близости; её музыкальный стиль – самый экстремальный металл из всех возможных; и в ней играет мужчина моей мечты…
Ну да, я сказала это! А кто бы на моём месте устоял?!
Я присела на краешек дивана. Блондин сел напротив на какой-то ящик и смотрел на меня с лёгкой улыбкой.
– Ты Ива, я знаю, – сказал он имя, которым меня называли в компании, хотя на самом деле я – Кристина. – А меня можешь звать Кай.
Я сдавленно кивнула; мне почему-то показалось, что его имя тоже не настоящее.
– Мы сейчас пишем новый альбом, – сообщил он. Готова поспорить, что в группе именно он – вокалист. Не петь с таким голосом – преступление. – Да, я вокалист, но ещё я пишу стихи, – непринуждённо ответил он на мою мысль. – Это будет концептуальный альбом. То есть все песни объединены в одну историю. Историю о Подземном короле. Ты знаешь, кто это такой?
Я молча покачала головой. Только бы он продолжал говорить со мной, а остальное не важно!
– Подземный король – потусторонний хозяин Города. Собственно, он и есть олицетворение Города, его душа. Подземный король видит все потоки энергий, все краски душ, населяющих такой большой город, как наш.
И вот он видит одну девушку, совсем юную – которая не хочет погружаться во все потоки. Видишь ли, её любимый цвет – розовый, – тут Кай усмехнулся, но не высокомерно, а с нежностью, с какой-то даже ностальгией. – Да, как у тебя. А ещё персиковый и лавандовый… Но наш Подземный король видит, что впереди её ожидает только кроваво-красный.
Что бы ты сделала на месте Подземного короля?
Этот вопрос застал меня врасплох.
– Именно об этом – наш следующий альбом, – неожиданно подытожил Кай и поднялся с места. Остальные музыканты только ждали сигнала. – Материал сырой, мы в процессе, – пояснил Кай, настраивая микрофон: – Раз… раз… как слышно?.. Мы сыграем тебе то, что есть… а ты посиди, послушай… и подумай, – ослепительный красавец, словно сотканный из тёмного льда и летучего огня, вдруг добродушно подмигнул мне, кивнул ударнику – тот отстучал такт…
***
Нечто невообразимое. Иначе не скажу. Я поднималась вслед за моим возлюбленным на ледяные высоты и низвергалась в бушующее пламя. Ни одно человеческое сердце не выдержало бы таких испытаний, таких радостей и бурь, но со мной был ОН. Он держал мою душу в ладонях, как огонёк свечи, и не давал ей погаснуть. Благодаря ему я поняла всё.
Я увидела Город и пути всех людей, исхоженные и ещё только предстоящие. Волны музыки несли меня над дрожащим маревом улиц. Вот молитвенные, исступлённые голоса гитар схлестнулись в тёмном небе: оранжевые – огненные, затем пурпурные – как раны. Вот настойчивый ритм пульсирует ровным голосом силы. И подчиняясь ему, напряжённые струны гремят всё слаженнее, всё суровее, чеканят маршевый шаг… И тут вступают женские голоса: прохладные, переливчатые – словно долгожданный дождь обрушивается в слишком жгучую ночь…
А там, в самом центре лилового подземного царства, – голос уже совершенно невозможный, неземной. Его гулкое эхо медью катится до самого неба… Его шёпот могучими корнями прорастает в недра земли… В этом голосе – все оттенки нежности, ревности, гордости, страсти…
И в какой-то момент я понимаю, что он обращается ко мне. Он говорит мне (насколько эту поразительную речь можно перевести в убогие слова людского языка): или ты исчезнешь, или пойдёшь со мной.
Ты рассыплешься, как зола, как зимний лист…
Но если я заберу тебя в подземный мир, мы будем кружиться в вечном танце.
***
Я, наверное, отключилась. Когда я пришла в себя, ребята уже бросили играть и резали гранат. Помню разверстое нутро этого фрукта, излучавшее прозрачно-алый свет. Он вызывал одновременно голод и жажду. И когда Кай мимоходом предложил: хочешь? – я почти согласилась, но вдруг взглянула на часы.
Боже мой! Уже полтретьего ночи!
Я не только пропустила встречу с Ником – не до него теперь – меня давно ждут дома! Я никогда нигде так долго не задерживалась… Родители, наверное, с ума сходят… Странно, что от них не было ни одного звонка: я в недоумении уставилась на экран телефона.
– Мобильник здесь не ловит, – подсказал Кай.
Ладно… Бегом наверх!
– Ребята, вы извините… – ко мне даже вернулся дар речи. – Вы люди взрослые, самостоятельные… а меня предки заждались… – Я подхватила сумку на плечо с одной только дурацкой мыслью: живу-то я недалеко, всего в трёх кварталах отсюда, и чем быстрее я пробегу это расстояние, тем быстрее самолично заверю предков, что со мной всё в порядке, лучше не бывает. Чего по телефону-то время терять?..
***
Я бежала, и вокруг – никого. Ни разу не видела город таким пустынным. Эхо шагов гремело, как в колодце, хотя бежала я в лёгких теннисках.
Ближе к дому я сбавила шаг – задохнулась. Да и оставалось-то совсем чуть-чуть. Странно. Ни одно окно не горит. И в нашей квартире тоже. Может, спать легли? Это было бы лучше всего. Домофон-то хоть работает?..
Раздался писк, я потянула на себя тяжёлую дверь – и чуть было не завизжала на всю улицу. В тамбуре лежало чьё-то тело. Светловолосая девушка.
«Учкуевский маньяк» – первое, что пронеслось в моей голове. Так его называли потому, что тела трёх жертв из одиннадцати нашли в парке Учкуевка, а остальные – в разных других районах города. Господи, довелось всё-таки!.. А что, если… ничтожная надежда: может, девушка просто пьяна? И лежит в луже вина из разбитой бутылки?.. Нет, проверять не полезу! Лучше вообще ничего не трогать. Сразу звонить в полицию!
Я трясущимися руками попыталась растормошить телефон. Тщетно: «абонент недоступен». Чёрт возьми! Как абонент 02 может быть недоступен?!
А вдруг маньяк ещё здесь, ходит возле дома кругами?.. Нет, в подъезд я не вернусь… А придётся! Надо звонить, стучать в двери! Раз «абонент недоступен»! Может, она ещё жива?..
Я заглянула в подъезд, постаралась шагнуть как можно шире – всё равно наступила на край летнего пальто – на негнущихся ногах взобралась вверх по лестнице…
И вспомнила.
Я вспомнила, какой цвет у этого пальто при дневном свете.
Лавандовый.
Лавандовое пальто с атласными лентами.
Я совсем недавно его купила.
***
Нет. Не может быть. Нет.
Очень темно. Светлые волосы. Можно включить в тамбуре свет, но я не хочу. Я и так узнаю…
…своё лицо.
***
Я кричала на весь подъезд, колотила в двери, но дом словно вымер.
И тогда я выхватила из сумки маникюрные ножницы и воткнула в руку, рыдая:
– Нет! Не может быть! Нет! Подземный король, отпусти меня назад! – моля о том, чтобы он дал мне проснуться.
…и проснулась.
***
Я ничего не помню, что произошло. Я оказалась единственной выжившей жертвой учкуевского маньяка, и к тому же последней. Его не поймали, он исчез. Убийства прекратились.
Родные, конечно, были счастливы до умопомрачения. Правда, потом восторг несколько поугас. Я слышала, как они шепчутся за моей спиной. Говорят, что до покушения я была совсем другая.
И правда, первым делом, вернувшись домой, я выбросила всё это розово-персиковое шмотьё. Ума не приложу, как нечто подобное может нравиться.
Я точно знаю, чего хочу. Заниматься боксом, выступать в профессиональных соревнованиях и скопить денег на крутой байк. Никто не будет указывать мне, что делать. Я буду гонять, где захочу.
Да, и ещё я обязательно соберу свою метал-группу. Я даже знаю, как мы назовём свой первый альбом.
«Подземный король».