рассказ-психологический триллер
Осень в этом году стояла особенно хмурая. Температура не поднималась выше тринадцати и постоянно накрапывал мелкий, монотонный дождь.
Аркадия последние две недели ощущала себя вот таким, в точности, дождём – унылым, холодным и неприветливым.
Она шла в больницу без особого желания. Там её ожидала жестокая пытка – пытка пациентом. Уже две недели прошло с начала терапии, а ей так и не удалось сдвинуться с места. Профессор будет разочарован.
«И для чего была вся эта бравада с моей стороны? Я слишком самонадеянна. А ведь от успеха терапии зависит моё поступление в докторантуру. Да золотая медаль, да красный диплом специалиста ещё не всё, что нужно для счастья. С этим больным работал сам профессор. А я дура…»
Аркадия зашла в ординаторскую и, не обмолвившись с присутствующими не словом, переоделась в свежий белый халат и так же вышла. Длинный коридор психиатрической больницы пустовал. Было раннее утро и все пациенты завтракали в своих палатах. Основная масса взаперти. Они представляли потенциальную угрозу себе и другим больным. Она шла по привычному маршруту в палату №509. На повороте Аркадия миновала заградительную решетку и направилась к вахте: необходимо было обозначить время визита и взять ключ.
Скрипнула дверь и она зашла в темную, душную, наполненную страхом палату. Аркадия боялась своего пациента, хотя за время терапии тот ни разу не проявлял признаки агрессии, но она подсознательно ощущала в нём энергию хищника. Вот-вот и кинется. Но нет, он как сидел неподвижно на одном месте, так и сидел, до тех пор, пока Аркадия не покидала палату. Казалось, что пациент и вовсе прирос к стулу. «Он вообще жив?» — иногда задумывалась она и подходила к нему совсем близко.
Мужчина, одетый в плотный спортивный костюм тёмно-серого или даже чёрного цвета, в сумраке палаты не разглядеть, с капюшоном, никогда не открывал лица. Он всегда был в одном и том же и категорически отказывался переодеваться. Воротник капюшона, очень высокий, скрывал лицо настолько, что видны были только глаза с чёрными, пушистыми ресницами опущенными вниз. Диагноз - диссоциативная амнезия, как защитная реакция на испытанные острые переживания.
— В вашей карточке написано, что вас пугает яркий, дневной свет, что вы чувствуете…, — говорила она больному в капюшоне, наклоняясь к самому лицу. Его ресницы тут же начинали подрагивать и глаза сжимались.
«Жив, однако» — и Аркадия возвращалась к столу.
— Вы здесь уже достаточно давно. Вы жили раньше в посёлке с красивым названием «Рассветное» со своей семьей. Помните?
Аркадия должна была, во что бы то ни стало сдвинуть этот диалог с мёртвой точки. За две недели больной не произнес ни слова. Как, впрочем, и за все предыдущие восемь лет лечения в больнице.
Аркадия достала фотографии из личного дела и поднесла к его лицу.
— Посмотрите, вы узнаёте свою маму, вот она сидит на завалинке? А вот сестричка, отец…а это у нас кто? — Аркадия смягчила голосок и в нём появились нотки детской игривости. — Это же собака, красавчик-то какой. Настоящий каштанчик! Это ирландец же правда? — она снова согнулась, приближаясь лицом к пациенту.
— На фото написано: Арчи. Это Арчи? Арчи, Арчи наш весёлый пёсик…
Пациент неожиданно зашевелился. Вся фигура пришла в движение и, он вместе со стулом начал судорожно пятиться назад, издавая странные звуки типа мычания. Мычание становилось всё громче, ножки стула кривились и наконец, одна со скрипом подломилась. Мужчина упал на пол, не прекращая громкое надрывное мычание, ворочался на полу не в силах подняться на ноги.
Аркадия позвала санитаров. «Плохо это или хорошо, но я увидела хоть какую-то реакцию»
На следующий день после недолгой беседы она сделала ещё один отчаянный шаг – распахнула настежь шторы. С утра ярко светило солнце и палата находящаяся на восточной стороне просто утонула в солнечных лучах.
Реакция больного была молниеносной — он заметался по палате и спрятался в самый темный её угол. Мычание стало носить более открытый характер, при этом пациент хватался за голову и дрожал.
— А ты не перегибаешь палку? За стрессом может последовать резкое ухудшение его состояния, – в палату заглянул профессор.
— А может и прогресс, — Аркадия посмотрела на профессора.
— Может и прогресс, но это очень рискованная тактика.
— Восемь лет, профессор, восемь лет! Разве мы не должны попробовать всё?
— Главный врачебный принцип – Не навреди!
— А если это его последний шанс? Вы же сам говорили, что его реакции с каждым годом всё хуже. Такими темпами он может превратиться в овощ.
Профессор нервно почесал шею под бородой.
— Надеюсь, вам удастся, но в случае провала… докторантура для вас заказана, милочка, — с сомнением и недовольством сказал он, плотно сомкнув брови.
Аркадия ещё долго сидела в ординаторской, обдумывая план терапии. Все уже давно разошлись, и она, выключив свет, зажгла настольную лампу, чтобы создать уютную, камерную атмосферу. Так лучше думалось.
Домой шла уже по темноте. В голове хороводом крутились невесёлые мысли. Она сомневалась в правильности этой психологической тактики, но что кроме шока может сдвинуть больное сознание с мертвой точки?
Тут она заметила человека в чёрном плаще и большой широкополой шляпе. Около получаса следовал он за ней, не приближаясь больше чем на двадцать метров. Войдя в квартиру девушка посмотрела в окно. Человек остался стоять на улице, прямо напротив её окон под высокой, почти голой липой. Лил дождь и последние осенние листья падали на полы его шляпы. Фигуру освящал свет оранжевого, как и листья вокруг, уличного фонаря. Ветер покачивал фонарь, и фигура человека в шляпе тоже покачивалась, словно отражаясь в морских волнах. Фигура человека была откуда-то очень знакома Аркадии, только кто это, она припомнить не могла.
***********************************************
— Арчи, Арчи лови палочку! — доносилось с экрана монитора. —Мой хороший, молодец, Арчи, молодец, лови!
Аркадия решилась на гипноз. Многие психиатры уже отказались использовать этот метод как не достаточно надёжный, но всё же…
— Что произошло в тот день? Солнце светило ярко, стоял теплый осенний день, отец работал на заднем дворе, дети играли с собакой… — она распахнула шторы и усилила громкость. На видеозаписи лаял пёс и слышался заливистый смех детей…
Пациент лежал с закрытыми глазами, но был очень напряжен: кулаки сжаты, желваки ходили ходуном. Сознание отказывалось вернуться в волнующий, болезненный для него момент воспоминаний. Но Аркадия продолжала попытки раз за разом.
Она сама ежедневно испытывала не меньшее психологическое давление. Фигура её преследователя в широкополой шляпе каждый день всё больше сокращала дистанцию. Девушка уже намеревалась обратиться в полицию, но всё тянула. Вдруг это случайный прохожий? Но в этот день, когда сознание пациента на секунду поддалось, преследователь подошёл критически близко, задев её ногу полой плаща. Аркадия охнула и в предвкушении чего-то неординарного моментально задержала дыхание. Но ничего не произошло. Мужчина словно растворился в вечерней дымке. Поднявшись на лифте ей стало совсем не по себе: темная фигура, неожиданно преградила ей путь и вновь скрылась за углом на лестничной площадке. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
Она вбежала в квартиру и перед лицом тут же встали русые с проседью, стриженные усы на лице человека в шляпе и хитрые зелёные глаза. Что-то сжалось в груди, грустное и щемящее. Сердце колотилось, а в памяти один за другим всплывали смутные образы – знакомые и незнакомые одновременно. Лица перед глазами расплывались, трансформировались, чем-то напоминая образы с фотографий, тех, которые Аркадия демонстрировала своему пациенту, где мужчина с усами в широкополой шляпе и длинном кожаном плаще, расставив ноги, стоял в самом центре фотографии, держа на руках маленькую девочку с русыми шелковыми кудряшками, а вторая постарше стояла рядом.
Аркадия стряхнула с себя наваждение.
— В доме, тем самым утром, мама гремела посудой – она готовила праздничный обед, а отец пилил дрова выкладывая высокую поленницу. Большой дровяник под навесом уже почти заполнился, — Аркадия воспроизводила в деталях события, пациенту, лежащему на кушетке. Глазные яблоки вращались под закрытыми веками как жирные утки на озере — то туда, то сюда в поисках подачки. Громко лаял Арчи… и тут Аркадия неожиданно вынула из кармана большой шелковый платок ярко алого цвета. Пронеся прямо перед глазами безумного больного. Платок прохладным крылом задел его лицо и он громко закричал:
— Арчи, Арчи ко мне! Неееет! — больной приподнялся на кушетке и открыл невидящие глаза, тяжело и часто дыша. Капюшон слетел с головы и Аркадия увидела яркие зелёные глаза, золотистые русые кудри и худые детские ключицы — словно взглянула на своё отражение в зеркале, восемь лет назад! Рядом стоял отец с лицом измазанным чем-то красным, вокруг валялись берёзовые чурки и какая-то бурая шкура. Старая мамина шуба? Что это на ней? Кровь… Аркадия подошла к непонятному предмету и пригляделась. — Арчи!
********************************************
Аркадия очнулась только через два часа. Её голова мирно покоилась на коленях мужчины с подстриженными седыми усами. В них иногда ещё поблёскивали золотистые волоски, в зелёных как летняя трава глазах застыла суровая слезинка. Девушка дотронулась до края его широкополой шляпы: — Папа! — и тоже заплакала.
— Вот и всё, — сказал профессор.
— Гениально, просто гениально профессор. А что же всё-таки случилось тогда, восемь лет назад?
— Аркадии только исполнилось двенадцать лет. Мать готовила праздничный обед в доме, а отец пилил дрова во дворе. День был солнечный и теплый — бабье лето. Две сестры рядом, играли с собакой, по очереди бросая Арчи палку. Девчонки играли, а игра это игра – беготня, крики, жар в голове. В один момент наступает усталость и действия ребенка могут стать хаотичными. Младшая сестренка бросила палку и та полетела в сторону отца, который работал бензопилой. Вслед за палкой полетел и Арчи… Всё сложилось очень неудачно. Маленькая шестилетка ничего не поняла – отец сразу взял её на руки и унёс в дом. А вот Аркадия испытала настоящий шок.