Сибирские мотивы
«Богатство России будет прирастать Сибирью»
М. В. Ломоносов
Для многих понятие «Сибирь», связано с представлением огромного пространства - от Урала, до берегов Аляски, состоящего из тайги и тундры с вечной мерзлотой, трескучими морозами, снегами и коротким летом…
Но это очень упрощённый, необъективный образ могучего, прекрасного, сурового и необозримо разнообразного региона.
Только Западная Сибирь состоит из Тюменской, Курганской, Омской, Томской, Новосибирской и Кемеровской областей, Алтайского края и республики Алтай, Ханты – Мансийского и Ямало – Ненецкого автономных округов и занимает 15% территории России! Весь же, этот, воистину «экзотичный», район земного шара раскинут на, гораздо более обширной площади азиатского континента. Климат, флора и фауна, природные ресурсы его столь богаты и разнообразны, что не могут быть сравнимы ни с одним другим районом Земли!
Уникальнейшее озеро Байкал и вулканы Камчатки, богатейшая природа Алтая и, близкий к субтропическому, климат Приморья и Дальнего Востока, могущество сибирских рек и богатство земных недр определяют эти просторы, как одно из самых значимых мест на планете!
В последние десятилетия, археологами были обнаружены многочисленные следы высокоразвитых цивилизаций древности во многих областях сибирского края. Люди в этих местах за много тысячелетий до египетских пирамид и создания шумерской письменности, постигали тонкости астрономии, математики и иных, сложностей мировой науки.
Исторически сложилось так, что, в конечном итоге, заселением этого, уникально обширного, региона занялись русские люди. Торговля с восточными соседями, промысловая деятельность, разведка и добыча руд и других полезных ископаемых приводили к тому, что славяне всё дальше и дальше обживались за Уралом. Поспособствовало этому движению и (как это не странно) татаро-монгольское нашествие. Следуя философскому понятию о том, что «каждому действию есть противодействие», обратная «волна», пущенная Ермаком Иваном Тимофеевичем, довела русичей до берегов Аляски. Самодержцы Руси, начиная с Ивана Грозного, уделяли пристальное внимание малозаселённым огромным территориям на востоке страны. Не просто так, на гербе Российского государства значился двуглавый орёл, одна из голов которого обращена к востоку.
Освоение новых земель не было связано с жестокостями и зверствами, присущими европейским колонизаторам, заселяющим американский материк, или основателям Соединённых Штатов Америки, беспощадно уничтожавшим коренное население континента.
Россияне, особенно в советское время, с заботой относились к «братьям своим младшим» - оказывали материальную и иную помощь малочисленным народам Севера, продвигали в те края блага цивилизации.
В Советском Союзе, руководимом коммунистами, освоению этих, воистину сказочных мест, государство придавало огромное значение. С любовью и научным, хозяйским подходом руководители страны решали вопросы разведки и добычи полезных ископаемых, сохранения и освоения природных ресурсов. Богатства Сибири являлись достоянием всего народа.
В сибирских зарисовках я не хочу писать о том, какой стала Сибирь в «демократической» России. Легальный и нелегальный вывоз леса заграницу и, как одно из последствий этих действий – ежегодное уничтожение пожарами миллионов его гектаров. Хищническое уничтожение плодородных земель иностранными арендаторами, множество других «прелестей» познали жители удалённых областей своей Отчизны!!!
Не мало лет своей активной деятельности (в основном – при СССР) мне довелось проводить в разных областях этого легендарного края: это и курсантские годы в Иркутском училище Гражданской Авиации и жизнь с родителями в экзотической Бурятии, и многомесячные трудовые стройотрядовские семестры в Тюменской области, на Чукотке, и множество полётов по Восточной Сибири, Забайкалью, Дальнему Востоку во время офицерской службы в Военно-Воздушных Силах. Незабываемы люди и природа тех суровых и, одновременно прекрасных мест!
Переезд в неведомые дали.
В 1970 году активизировалась программа заселения районов Сибири и Дальнего Востока. Мои родители трудились в то время на железной дороге, и в министерстве путей сообщения первой прошла информация о том, что организовываются специальные поезда для переселения людей из европейской части страны на восток. Из удалённых восточных районов приехали представители заселяемых территорий и проводили агитацию с целью разъяснения условий переезда, проживания и жизнедеятельности переселенцев. Было понятно, что эти действия, так же, связаны с событиями 1969-го года на острове Даманский.
На семейном совете было принято решение об изменении привычного уклада жизни всей семьи коренным образом.
Сборы, как говорится «были не долги», и в марте 1970-го года эшелон переселенцев из Ростовской области был сформирован. Помимо пассажирских вагонов, в составе были и грузовые, в которые загрузили контейнеры с мебелью и личными вещами переезжающих.
Предлагаемые места заселения располагались, в основном, подле южных границ Восточной Сибири, Забайкалья, Приморского края, вплоть до Владивостока. Нашей семьёй, в качестве нового места жительства, была выбрана, расположенная недалеко от Байкала, Бурятия.
Так как, вновь сформированные поезда не были включены в графики движения железных дорог, передвигались они очень медленно. Зачастую, подолгу стояли не только на больших станциях, а и на маленьких разъездах, чтобы пропускать движущиеся по расписанию составы. До Улан-Удэ доехали только через две недели. В столице Бурятии несколько семей (и мы в том числе) перегрузили контейнеры со своим скарбом на грузовые автомобили и, следом за ними, в автобусах направились к конечному пункту маршрута.
Договор родителями был заключён на работу в Большелугском совхозе Кяхтинского района, Бурятской АССР. Совхоз находился на юге Бурятии, недалеко от границы с Монголией. Он состоял из двух сёл: «Большой Луг», население которого, в основном составляли буряты и «Десятниково», в котором жили русские староверы, расселённые некогда по Сибири – «семейские».
Несмотря на то, что уже была середина весны, новый край встретил переселенцев крепкими, тридцатиградусными морозами. На поверхности земли, с тамошней вечной мерзлотой, были видны трещины, вызванные низкой температурой. Вновь прибывшие не ожидали в такое время года столь лютого холода, и первые недели пришлось помёрзнуть (тёплые полушубки, унты, валенки рассчитывали приобрести до наступления следующей зимы).
Приехавших ожидали новые деревянные дома из бруса, хозяйственные постройки для скота – полностью подготовленные для проживания семей, подворья. Для обустройства на новом месте выдавались денежные средства (подъёмные). Предоставлялась возможность, по льготным ценам, приобрести живность – коров, поросят, свиней, домашнюю птицу. Всё было приготовлено для нормального проживания и трудоустройства переселенцев.
Ознакомление с таёжным краем.
Порядка семи семей приехали в совхоз Большелугский и поселились в одноимённом селе Кяхтинского района, Бурятии. От районного центра, совхоз находился, примерно в тридцати километрах. Чуть в стороне от Кяхты располагалась пограничная железнодорожная станция Наушки, через которую следовали поезда из России в Монголию, Китай и обратно. По межгосударственной договорённости, жители приграничных районов ездили на сопредельные территории, друг к другу, для выполнения различных хозяйственных работ.
Отец оформился работать в механизированные мастерские, маму назначили комендантом совхоза.
Большой Луг располагался в долине реки Чикой, притока Селенги - самой крупной, из всех трёхсот тридцати, других рек, впадающих в Байкал. На правом её берегу стояло село Десятниково, а, километрах в трёх от левого берега – центральная усадьба совхоза, с правлением, школой и детским садом. Транспортная связь с районным центром осуществлялась рейсовым автобусом, который отправлялся в Кяхту два раза в сутки. До столицы автономной республики и до озера Байкал, от нашего нового места жительства было порядка двухсот километров, и доехать туда можно было из райцентра, так же – на автобусе.
Сразу за селом начинались сопки, покрытые хвойным лесом. От нашего дома до подножия сопок с таёжной растительностью было не более пятидесяти метров.
Я, в том году заканчивал девятый класс, а мой брат, Владимир – пятый. На территории школы находился интернат, в котором проживали дети из Десятниково (в их селе была только начальная школа – четыре класса).
Ещё в совхозе был клуб, в который регулярно привозили новые кинофильмы и, в котором функционировали различные кружки художественной самодеятельности.
В Ростовской области зимы были тёплые, снег держался не долго и у нас не было опыта катания на лыжах. В Батайске я занимался в секции лёгкой атлетики и был призёром первенства города среди стайеров. На новом месте, в школе, на уроках физкультуры, нужно было сдавать нормативы лыжной гонки на дистанциях – три и пять километров.
Первый свой лыжный забег я запомнил надолго… Дистанцию я не прокатал, а пробежал, в прямом смысле. Надо было пройти три километровых круга по проложенной в глубоком снегу лыжне, среди сосен, елей, кустов и другой растительности, с довольно крутыми подъёмами и спусками.
Не владея техникой лыжного катания, я бежал, отрывая ноги, и поднимая их, довольно высоко, вместе с лыжами от колеи и, конечно это стоило затрат огромных усилий и терпения. Пробегая каждый раз мимо учителя физкультуры, стоящего с секундомером в руке, на трассе, я слышал его удивлённый голос:
- «У этого щуплого «бегуна» лошадиное здоровье!»
После этого забега, вся моя одежда была мокрой от пота.
Со временем, мной, как и другими приезжими, были освоены навыки этого зимнего вида спорта. Мы с большим удовольствием катались на лыжах в лесу. Особенно любили, выбрав горку покруче, со свистом в ушах, спускаться с её вершины. Для пущего экстрима, поперёк проложенной лыжни, нагибали небольшую сосенку, чтобы при помощи сооружённого трамплина, можно было перелетать через неё.
Школьников, в тех краях довольно активно привлекали к общественно полезному труду. В Бурятии очень развито овцеводство и нас неоднократно задействовали для стрижки этих животных. Вывозили учеников и на отдалённые кошары для оказания помощи пастухам в чистке загонов (мест стоянки) животных. Благодарные араты угощали нас всевозможными яствами из баранины. Таких вкусных мясных блюд я нигде и никогда не пробовал! Это национальная кухня монголов и бурят и они в ней очень искусны. Старый пастух, наиболее вкусные кусочки подкладывал нам, вновь прибывшим переселенцам. Я, коренным образом изменил своё отношение к еде из баранины.
После окончания девятого класса, в течении месяца мы были задействованы в трудовом лагере – сооружали ограждения засеянных полей для защиты от диких животных. Учась в десятом классе, ребята приобретали профессию тракториста, а девушки – операторов машинного доения.
Буряты считают себя, чуть ли не потомками Чингиз-Хана. Они объясняли нам, приезжим, что и разговаривают они на языке этого великого завоевателя и что являются одной из ветвей монгольского народа.
Из-за горячности, присущей нашим молодым натурам, временами между русскими и бурятскими школьниками возникали конфликты. Почитатели монголоидной расы с упоением говорили о завоеваниях Руси чингизидами, мы же, напоминали им о Дмитрии Донском и Куликовом поле. Разрешение этих вопросов завершалось после уроков по законам мальчишеских правил.
Но национальной вражды, ненависти между нами не было, мы были воспитаны в духе дружбы, и интернационализма!
Научно-исследовательская экспедиция в Кяхтинском районе
Летом 1970-го года из Казанского государственного университета в Бурятию была направлена научно-исследовательская ботаническая экспедиция. Руководителю экспедиции была поставлена задача – составить карту растительности территории самого южного района автономной республики. Базироваться членам экспедиции было предписано в Большом Луге. Вскоре, к месту назначения прибыла руководитель экспедиции – доцент кафедры университета, кандидат наук, с ней две студентки этого ВУЗа и шофёр – водитель ГАЗ-66. Им необходимо было, из местных жителей подобрать ещё четырёх рабочих.
Моей маме, коменданту совхоза поручили организовать размещение и проживание членов экспедиции, на время их работы. Мама предложила, в качестве рабочих оформить четырёх старшеклассников. Разрешение было получено. Таким образом, я и ещё трое моих одноклассников оказались в составе сформированного отряда.
Работа, вновь созданного коллектива заключалась в следующем. Начальник экспедиции, на карте района обозначала координаты изъятия проб растительности. Водитель доставлял нас в указанные места. По приезду, мы там состригали квадратные метры всего, что в данной точке произрастало. Студентки упаковывали, пронумеровывали, подписывали изъятые образцы, а по приезду на «базу», производился анализ привезённой травы. Растительность квалифицировалась по классам, семействам, отрядам…. Студентки нам сказали, что их начальница собирается использовать результаты предстоящей работы для написания докторской диссертации.
Образцы растительности надо было собирать равномерно по всей площади района. Поэтому нам приходилось забираться в такие «глухие» места, куда, если и ступала нога человека, то крайне редко. Пробы растительности брали в скалистой местности и на болотах, на открытых полянах и на, довольно высоких сопках.
Каждому из нас, в указанных точках, приходилось ножницами выстригать квадратные метры цветочно-травянистой зелени. Таких метров за день набиралось очень много и скоро, у каждого стригущего, от ножниц на пальцах образовывались кровавые мозоли.
Со множеством чудес нам довелось соприкоснуться, разъезжая на ГАЗ-66 с кунгом (металлическим кузовом) по просторам района.
Ещё до работы в экспедиции, я был поражён богатством природы таёжного края. Взбираясь на высоченные сопки, достигавшие, не редко, несколько сотен метров, можно было увидеть живописнейшую картину. Взору открывалась панорама реки Чикой. Сама река, с быстрым, мощным течением, с вершины горы казалась живой, движущейся лентой. Долина же, представляла собой очень красочный цветной ковёр, от которого невозможно было оторвать взгляд. Такого разнообразия полевых цветов я не ожидал видеть в Сибири! Огромное их количество поражало яркими красками. Зелёная трава и небольшие кустарники дополняли убранство ландшафта….
Примерно в пяти километрах от левого берега Чикоя, начиналась холмистая, горная местность, покрытая хвойным лесом. Почва, в основном была песчаная. Местами громоздились глыбы скальной породы.
Во множестве встречались заросли багульника. Во время цветения, эти кусты чаровали не только видом, но и ароматом своих цветов. Но местные жители предупредили, что в это время нельзя долго находиться среди этих кустарников – они издают дурманящий запах, нежно-розовые цветы обладают вредными эфирными маслами. И, после того, как доводилось продолжительное время пребывать в зарослях багульника, проявлялись признаки отравления, голова, как бы, становилась свинцовой.
На склонах сопок произрастало огромное количество грибов и ягод. Грибы можно было, как говорится, «косить косой». Среди елей и сосен встречались целые поляны маслят, лисичек, рыжиков, опят, груздей и прочих. Из ягод, в больших количествах водилась брусника, голубика, черника. Тайга воистину была щедрой хозяйкой!
О животном таёжном мире можно говорить очень много и этой теме надо посвятить отдельные главы. Но один эпизод, произошедший во время нашей работы в экспедиции, нельзя не отметить.
Вместе со мной устроились работать Юра Гуторов и Люда Макарчук из числа переселенцев и местный житель, коренной сибиряк – Ваня Смородников.
В одной из поездок, мне с Людмилой было поручено взять образцы растительности в скалистой лощине, поросшей кустарником. Располагаясь в указанном месте, мы увидели под большим камнем, метрах в шести от нас, змею. Гадюка, около полутра метров длиной, лежала полусвёрнутой. Голова её была поднята и повёрнута в нашу сторону. Мне всегда были очень неприятны эти пресмыкающие. Увидев невдалеке лежащий сук, я наклонился и протянул руку, чтобы поднять его. Внезапно распрямившаяся «серая лента» метнулась прямо на меня. От неожиданности я оцепенел – страх сковал моё тело…. Людмила стояла в двух шагах от меня, ближе к змее, но эта тварь избрала объектом для нападения мою персону. Неужели она почувствовала, исходившую от меня, неприязнь?!?
У моей напарницы в руках была палка и, буквально в десятках сантиметров от моего лица, ловким ударом одноклассницы, летящее тело было повержено на землю. Через секунду, с шипением, серая гадина уползла в ближайший кустарник. У меня, после той встречи, не добавилось симпатий к ползающим и, как оказалось – умеющим летать, змеям…
Экзотичность пребывания в Бурятской АССР дополнялась ещё одной стороной местных обычаев. Точнее – это связано с религиозными верованиями, обрядами.
Взбираясь на вершины сопок, зачастую можно было видеть молодые ельники, увешанные белыми лоскутами с тибетскими письменами. Вершины холмов считаются там святыми местами, прибежищем духов. Ламаизм в Забайкалье сочетается с более древними, шаманскими традициями. Придерживался этих традиций и русский люд, сибиряки, кои уже, не одно поколение, проживали с местными народностями. Занимаясь охотой или собирательством и оказавшись на наивысших в округе сопках, они доставали фляги с крепкими напитками и отглатывали их содержимое после того, как брызгали на землю часть спиртного, задабривая духов.
Совершали обряды и поддерживали «святые» поляны ламы, которые и в советские времена исполняли функции духовных стражей Востока. В Большом Луге проживал один из них. Ему разрешалось периодически посещать Монголию и Тибет. Там он получал консультацию, благословение высших монахов и привозил из монастырей распечатанные на материи тексты и иной «инвентарь».
Между молодых сосен и ёлочек, обвешанных кусками материи с напечатанными на них мантрами, можно было увидеть небольшие «домики», сооружённые из бетона – жилища духов. Но, лишь забравшись на высоченную сопку в глухой тайге во время экспедиции, я обнаружил в таком «жилище» статуэтку Будды, искусной работы, явно изготовленную мастерами Тибета. Все члены нашей исследовательской команды с интересом разглядывали изваяние древнего божества. Одна из студенток - Лена с вожделением, не отрывая взгляд от обнаруженной находки, умоляла меня отдать ей это чудо. Ответить жёстким отказом красивейшей девушке нашего отряда не смог бы никто. Я, только промямлил, что это не моя собственность и, что могут быть негативные последствия после изъятия святыни. Елена не захотела слушать наши предостережения и упакованное божество оказалось спрятанным в её рюкзачке.
Много ещё интересного происходило во время работы экспедиции. Завершилась она благополучно и запечатлелась в сердцах и душах её участников на всю жизнь!
Там, на неведомых дорожках следы невиданных зверей…
Животный мир Прибайкалья богат, уникален, неповторим. Тысячи представителей фауны, проживающие в тех, благословенных местах являются эндемиками, не встречающимися более нигде на планете.
Чего только стоят баргузинский соболь и байкальская нерпа, кабарга, росомаха, ирбис, красный волк!
Прибывших из промышленных районов переселенцев неотвратимо тянуло в таёжные дебри. Привлекали не только диковинные растения, а и четвероногие обитатели сибирских лесов. Среди малонаселённых людьми просторов, их было огромное количество и, даже, знакомые нам по европейским дубравам, представители дикой природы, отличались от тех, которых мы видели прежде.
Белок и зайцев было так много, что ни один выход на природу не обходился без встречи с ними. Белки, в моём представлении всегда были рыжего цвета – здесь же, их мех имел чёрную окраску. В отличии от европейских зайцев – русаков, в Прибайкалье обитали – беляки, к зиме их «шубки» становились снежно-белыми. Если в лесах европейской России преобладали заячьи тропы, то, в Бурятии чаще можно было созерцать целые «трассы», в несколько метров шириной, натоптанные этими ушастиками. Особенно явно они выделялись в зимний период, на снежном покрове.
Водились в таёжных зарослях медведи, лоси, кабаны, лисы, изюбри, много другой живности. Мы учились у опытных старожилов премудростям следопытства и выслеживания лесных обитателей.
Без преувеличения можно сказать, что в тех местах в каждом доме имелись ружья. Отец, у местных жителей тоже, приобрёл две одностволки – шестнадцатого и тридцать второго калибров. О существовании охотничьих инспекторов и егерей я узнал гораздо позже. В той местности, куда мы приехали никто, никогда, даже не упоминал подобные должности. Скорее всего, и в Большом Луге имелся природоохранник, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то, когда-то о таком обмолвился и, как ни странно, браконьерства там не было. В долине, выстрелы, произведённые за несколько километров, слышатся довольно чётко. Но раздавались они крайне редко. Коренные жители, особенно буряты, вполне довольствовались бараниной, которой в тех краях, было в изобилии.
Нам рассказывали, что прежде было несколько случаев, когда на местных чабанов нападала рысь. Как правило, она набрасывалась на человека с дерева и перегрызала шейные позвонки. Отправляясь в тайгу, мы брали с собой ружья и очень внимательно вглядывались в кроны деревьев. Но, за время нашего пребывания, подобных происшествий не происходило.
Встреча с дикими обитателями в лесу оставляет гораздо более яркое впечатление, нежели наблюдение их в цирке, или в самом обустроенном зоопарке. На природе звери ведут себя более естественно, непринуждённо. Только свободные от ограничений существа могут в полной мере проявить свою сущность свои способности.
Часто, видимые картины, нечаянные встречи с хозяевами тайги казались нереальными…
Как-то, я набрёл на «стайку» гуранов, пасшихся в лесу. Это были сибирские косули, что-то среднее, между оленем и дикой козой.
Обычно они очень осторожны и застать их врасплох трудно. Здесь же, я аккуратно передвигался, а они были увлечены пищей в столь отдалённом уголке леса. Вспугнутое моим появлением, всё семейство сорвалось с места и устремилось в сторону от «возникшей угрозы». Я был заворожён грациозностью, изяществом, с которым эти благородные существа молниеносно удалялись от места встречи. Но каково было моё удивление, когда я попытался пройти вслед за удалявшимися красавцами: передо мной оказалась труднопроходимая чаща – деревья, кусты, валежник представляли собой, казалось непреодолимую преграду. Как - не одна особь, а всё стадо – «пролетели» по прямой, не задевая своими рожками ветки и быстро мелькавшими копытцами – коряги??? Неожиданная встреча казалась сном, сказкой …
Ещё, подобную картину довелось наблюдать на берегу Ангары. Ранним утром я занимался расчисткой недавно полученного дачного участка. Внезапно, со стороны, уже построенных дач, метрах в сорока от меня, появилось это чудо…
Огромный изюбрь, не бежал, а казалось, плыл над землёй, медленно переставляя огромные лапы и не касаясь ими земной тверди. Его движения были, как в замедленных съёмках фильма. Огненно-рыжая шерсть, в лучах восходящего светила переливала сверкающими искрами. Каждое движение этого красавца дышало природным здоровьем и, ни с чем не сравнимой мощью!! Невозможно было отвести взгляд от этой картины!!!
Изюбри относятся к разряду благородных оленей. Но, по мне так, они сродни хозяинам тайги – сохатым. Некоторые их экземпляры достигают двухсот пятидесяти килограмм веса!
Увиденный мной лесной богатырь, по всей видимости, ночью забрёл к людскому жилищу, а на рассвете покинул место ночной лёжки.
Случались в сибирских далях и экстремальные встречи с их обитателями. Проходя службу в Иркутске, я уже вступил в охотничье общество.
Во время одного из коллективных выходов я и ещё один загонщик, как говорил Попандопуло: «…разошлись в разные стороны…». В общем, ночью я оказался один, в стороне от проложенного по карте маршрута и стал, исправляя ошибку, двигаться в нужном направлении.
Неожиданно, метрах в восьми – десяти перед собой, вдруг увидел метнувшеюся и застывшую тень какого-то зверя. Ночь была тёмная. Разглядеть можно было, только очертания живого существа метра полтора длинной и высотой около метра.
Животное замерло. Я – тоже…
С собой, на охоту я брал спаниельку. Это была смышлёная охотничья собака.
Она зарычала.
Я, шёпотом подал команду: «Фу! Сидеть!» и опустил руку, чтобы успокоить свою помощницу.
Первый и единственный раз я почувствовал, что шерсть у неё встала дыбом.
Ружьё моё было заряжено патронами с некрупной дробью. Но, будь в нём, даже патроны с жаканом, стрелять наугад, в непонятно какого зверя, ночью крайне рискованно.
Даже медведь не так страшен, как дикий кабан. Раненый вепрь до последнего преследует своего обидчика и, как правило – в большинстве случаев, добивается поставленной цели!
Подняв одной рукой Ладу за холку (как, обычно носят щенков), я стал пятиться, нацелив своё Мц-9 на замершего зверя.
Добравшись до зимовья, я рассказал своим друзьям о произошедшем. Они попросили меня поподробнее описать местность, в которой произошла встреча. Услышав, что это произошло на месте прошедшего бурелома, опытные охотники заключили, что вероятнее всего мы с Ладой наткнулись на матёрого кабана.
С моими коллегами по охоте, сидевшими в тот вечер на номерах, произошёл ещё более драматичный случай. На них вышел довольно крупный медведь. Зимой они обычно спят, а это был голодный, злой шатун. Пришлось его застрелить.
Шкуру забрал тот, кто подстрелил зверя, а мясо и жир, по неписаным охотничьим правилам, разделили между всеми участниками охоты – поровну. Тогда я и попробовал медвежатину, предварительно разузнав, как её правильно готовить…
Ещё одна яркая страница встречи с одним из таёжных хозяев, запомнилась надолго.
Как-то, зимним, морозным вечером, мне довелось ехать из посёлка Пивовариха (что под Иркутском) к Байкальскому тракту. Неожиданно, машину отбросило, со скользкого асфальта, в глубокий снег, на обочину. Сколько я не старался выбраться из сугробов, у меня это не получалось. Уже смеркалось. В это время, мало кого можно было встретить на трассе, и мне светила перспектива долгого ожидания случайного транспорта суровой, студёной ночью. После очередной попытки, с заведённым двигателем выбраться из заносов, я вышел из машины.
По бокам дороги, метрах в тридцати от неё, справа и слева, темнели деревья и кустарники начинающегося леса.
Внезапно, совсем рядом, в сумрачной мари раздался звук, каких я никогда в своей жизни не слышал.
Много лет мне довелось служить в Военно - Воздушных Силах. Я привык к рёву реактивных двигателей. Но это был животный рык такой мощи, что, как говорится «мороз продирал по коже…». Децибелы чувствовались в каждом кубическом сантиметре окружающего воздуха!
Видимо, приняв звуки работающего двигателя, за обращённую к нему угрозу, Лось ответил мнимой опасности, боевым рыком.
Я медленно сел за руль, повернул ключ зажигания и… с первой попытки, выехал на трассу.
Пережив очень острые ощущения, я компенсировал их (благодаря неожиданной встречи) спасением из снежного плена.
Много ещё приключений, за время пребывания в таёжных далях, связано со встречами с их дикими обитателями. Не обходилось без контактов с четвероногими, крылатыми, ползающими существами и в многодневных походах за ягодами, грибами и кедровыми орехами. И каждая такая встреча приносила множество несопоставимых ни с чем эмоций, обогащала душу и мысли контактируемых и сближала человека с окружающей нас природой!
…И на нашем пути возникали молодые, как мы, города!
Первый раз в студенческом строительном отряде мне довелось побывать, будучи курсантом Иркутского авиационного училища Гражданской Авиации. После первого курса мы принимали участие в строительстве моста через реку Иркут. Это было стройотрядовское «боевое крещение». Причём, участие в трудовом семестре для курсантов тогда было обязательным. Молодым организмам, год назад окончившим школу, пришлось испытать не малые физические нагрузки – нам было поручено, под руководством профессиональных строителей, выполнять бетонные работы.
Специальные машины привозили бетон, а мы, лопатами загружали его в носилки и заполняли им подготовленные опалубки в мостовых опорах и перекрытиях.
Стройотрядовское движение в Советском Союзе носило воистину массовый характер! Студенты всех ВУЗов страны трудились на Всесоюзных комсомольских стройках, участвовали в возведении важнейших стратегических объектов! И основная масса промышленных гигантов возводилась в Сибири.
Учась в Киевском институте Гражданской Авиации я, каждый год становился бойцом ССО. Студентам не обязательно надо было ехать в стройотряды, но большая часть их считала необходимым испытать себя в серьёзном деле и пополнить небогатый студенческий бюджет.
Большинство трудовых поездок я совершал в Ханты-Мансийский автономный округ. Там в семидесятые годы во всю осваивалась нефтедобыча, строились новые города и посёлки, возводились предприятия. То, что сейчас образует основной бюджет России, закладывалось там и в то время!
Природа Западной Сибири отличается от климата и природы Бурятии и Иркутской области. Преимущественно это тайга, но в северных районах значительную часть занимает тундра. На территории Ханты-Мансийского округа очень много болот, озёр и, соответственно – процент влажности там выше, чем в Восточной Сибири. По этой причине и насекомых (комаров, мошкары) там больше, чем в других областях.
Первый наш «десант» высадился в посёлке Радужном в Нижневартовском районе. Рядом, пару лет назад было открыто крупнейшее Самотлорское месторождение нефти. Из Нижневартовска в посёлок Радужный мы летели вечером на вертолёте. Поразила необычная картина: с высоты птичьего полёта открывался вид на перелески со множеством озёр, и зеркала водной глади подсвечивались огромным количеством факелов. В сотнях огромных труб сжигался газ, сопутствующий нефтедобыче. Газоперерабатывающих предприятий тогда ещё не было и, углеводороды, за которые в разных частях планеты велись войны, просто сжигались в атмосфере!
Разместили нас в тридцатиместной палатке. Всем выдали сетки, пропитанные антикомарийной жидкостью для работы в тайге. Надевались они наподобие паранджи у женщин востока и предназначались, в основном для защиты лица. Но эта защита была недостаточно эффективной – целые тучи кровососущих тварей жужжали в воздухе. Они проникали сквозь ячейки защитных сеток, лезли в нос, уши, рот. Первые трое суток мы не могли заснуть, полчища комаров набрасывались, как только мы ложились в постели. Прятаться под простынями долгое время мы не могли потому, что лето было очень жарким и, через пару минут простыни становились мокрыми от пота.
На четвёртые сутки подвезли полога. Это марлевые накидки. Их натягивали на спинки кроватей, подтыкали под матрацы и, перебив попавших под полог кровососов, наконец то, можно было по ночам высыпаться.
В указанном нам направлении, мы прорубали просеки в тайге и, из поваленных деревьев делали «лежнёвки» - временные дороги, наподобие мостовых, только из брёвен. В качестве стройматериала использовались сосна, ель, лиственница. На пути дорогоукладчиков попадался и сибирский кедр. Приходилось валить и эти деревья. Хотя, по закону, за каждое срубленное дерево полагался штраф – пятьдесят рублей!
Помимо валки деревьев для лежнёвок, мы выполняли и другие работы. Посёлок Радужный только строился. Большинство рабочих жили в «балках». Строились производственные корпуса и жилой фонд первостроителей. Мы заливали фундаменты под здания, штукатурили стены внутри помещений, выполняли малярные работы. Части бойцов нашего отряда было доверено «ложить» кафельные плитки в строящихся квартирах.
Как-то мне, с группой однокурсников пришлось красить металлические потолочные балки. При этом, краска попадала и на одежду, тело, лицо. Нитро краска очень плохо отмывалась. Специальных моющих жидкостей у нас тогда не было, и мы попробовали смыть её найденной, неподалёку соляркой. После этого лица наши стали, как у горевших в танке танкистов. Увидев наши физиономии, покрытые ожоговой плёнкой, студентки – поварихи, с ужасом, изрекли в один голос: «Ой, мальчики, что с вами случилось?! Вас родные мамы не узнают!!!» Но, к концу рабочего сезона, кожный покров молодых организмов восстановился.
Работать приходилось по двенадцать – шестнадцать часов в сутки в течении более месяца, нахождения в строительном отряде. Наградой был приличный заработок – до полутора тысяч советских рублей. Этих денег хватало на большую часть учебного года, до следующего трудового семестра и родителям значительно облегчалась задача помощи обучающимся студентам.
Вторая поездка в Ханты-Мансийский округ связана с работой в самом Нижневартовске. Тогда уже, в нефтедобывающем районе стали возводить газоперерабатывающие предприятия. Нашему отряду было поручено собрать корпус компрессорной станции на ГПЗ – 4. Газоперерабатывающий завод строился по проекту японо – американской строительной компании. Курировали строительство американские инженеры, непосредственное руководство осуществляли советские прорабы, исполнителями были мы – бойцы студенческого строительного отряда.
Надо было полностью собрать здание из готовых металлоконструкций. Все детали каркаса, окон, дверей и обшивки были привезены из Японии. К нашему приезду фундамент был уже полностью залит и, по чертежам зарубежных проектировщиков, мы стали возводить данный объект. Необычным было то, что в данной конструкции не предусматривалось ни одного сварного шва – все детали соединялись с помощью болтов и гаек. Точность изготовления и подгонки силовых балок, листов обшивки, всех элементов сооружения была неимоверно высокой!
Возводимый корпус был больших размеров – порядка тридцати метров длинны, пятнадцать – ширины и около двенадцати – высоты. Внутри компрессорной должно было разместиться множество комнат, отделов и перекрытий. Но, через месяц, с небольшим, сборка здания была полностью закончена!
В этот раз, с нами поехали работать два однокурсника – кубинца. По окончании работы, они удивлялись: «У нас, на Кубе никогда так быстро объекты не возводятся!!!».
По инициативе Комсомольского штаба Студенческих строительных отрядов, все стройотрядовцы Советского Союза в тот год один день отработали в фонд строительства Дворца Пионеров в Хошимине. Полученные в этот день средства были отправлены в Демократическую Республику Вьетнам.
Нижневартовск расположен на берегу одной из самых крупных рек земного шара – реки Обь. Длина её русла более 3600 километров, а вместе с рекой Иртыш, которая в неё впадает – более 5400 километров!
До учёбы в институте, я проходил службу в воинской части, расположенной на берегу Иртыша. Вода в этой реке считается одной из самых прозрачных на планете. Созерцание же, Оби возле Нижневартовска, привело к глубокому разочарованию: огромное количество брёвен, веток, мусора заполняло его русло. Засорение его было результатом лесосплава и строительной деятельности человека! Увы – освоение кладовых Сибири не обходилось без побочных негативных явлений!
На дальних берегах
Особой строкой хочется выделить нашу трудовую деятельность на Чукотке. Этот полуостров являлся самой восточной частью Советского Союза. Попасть туда можно было только по специальному разрешению, так как это была пограничная зона – до Аляски от его побережья было всего несколько десятков километров.
Дядя одного из моих сокурсников уже долгое время трудился в строительной организации на Чукотке. Он и оформил нам вызов для проезда на полуостров. В этот раз мы отправлялись не как бойцы студенческого строительного отряда, а в качестве рабочих самостоятельной строительной бригады (в простонародье – шабашники).
Конечной точкой нашего маршрута в этот раз оказался посёлок Эгвекенот, расположенный на берегу Залива Креста. Там располагался городок геологов, которые занимались разведкой залегания золотоносных пластов на полуострове. Работали золоторазведчики вахтовым методом – пятнадцать дней они бурили скважины далеко в тундре, а последующие пол месяца отдыхали в посёлке. Обнаруженные месторождения они отмечали на карте, а скважины консервировали. Этот населённый пункт нам и предстояло обустраивать.
Мы занимались отделкой жилых помещений, прокладывали бетонные дорожки – тротуары.
Много запоминающихся моментов предстояло нам пережить тем сумрачным, холодным летом.
Одним из наиболее ярких персонажей городка, безусловно являлся Ёзик. Это был, крупного телосложения, мужчина, лет сорока. На буровой установке, лопнувшим тросом ему выбило глаз, и он стал пенсионером по инвалидности. Жил он со своей семьёй на первом этаже двухэтажного дома. Его жена – чукча, трое маленьких детей и тёща дружно проживали в одной квартире. Занавесок и штор на окнах не было и жизнедеятельность семейства перед студентами, прокладывающими рядом тротуар, была, как говорится «…на ладони».
С рассветом, разбуженный шумом жужжащей бетономешалки, Ёзик выходил на крыльцо и, стоя, на сильно вибрирующих ногах, изрекал, обращаясь к строителям:
- «Ребята, проложите мне дорожку до гастронома!».
Не дождавшись исполнения своего пожелания, он отправлялся на поиски «целительного» и, вернувшись, через некоторое время с бутылкой шампанского, усаживался за стол вместе с женой и тёщей. После приёма ста грамм шипучего напитка, ноги его переставали дрожать и настроение явно налаживалось. Тёща, коренная жительница Чукотки, навывая под нос родные мотивы и, сильно шатаясь из стороны в сторону, направлялась в сторону бесконечной тундры. Удаляясь, её маленькая фигура, через некоторое время переставала быть видимой. Возле подъезда, в пыли копошились черноволосые, с раскосыми глазами дети. Жена начинала хлопотать на кухне.
Снабжение продуктами питания и промышленными товарами самого удалённого региона страны осуществлялось преимущественно морским путём. В период навигации на полуостров прибывали сухогрузы и доставляли с «большой земли» необходимые продукты и вещи. Овощей и фруктов на долго не хватало, и местные жители восполняли недостающие витамины, покупая их в виде таблеток и ампул, в аптеках.
В тех краях ощущалась сильная нехватка кислорода.
Пейзаж, на сколько хватало взгляда, являлся довольно унылым: ровная поверхность земли, покрытая мхом и редкой травой, преимущественно была «украшена» серыми тонами. Только на самом горизонте виднелись, таких же оттенков, холмы. Редко где, просматривались карликовые берёзки, больше похожие на очень куцые, небольшие кустики.
Разнообразили панораму окружающей действительности пенистые волны океанского залива…
Приятно удивляло обилие морепродуктов. Особенно радовало количество имеющейся лососёвой рыбы и красной икры. Геологи, желая удивить нас изобилием местных деликатесов, приносили в тазиках икру, и мы объедались ей, орудуя столовыми ложками.
Много детей этого городка проживало в интернате. Родители работали в геолого-разведывательных партиях, или пасли оленей, а детям надо было учиться в школе.
К моему удивлению, чукчи являлись не только оленеводами. Целые посёлки этой народности занимались китобойным промыслом. Одно из таких селений находилось на берегу океана, в нескольких сотнях километров от Эгвекенота. Нам удалось слетать туда на вертолёте. Как нам объяснили местные жители – чукчам разрешено было охотиться на определённые популяции китов в то время, когда всем остальным, по международным правилам, добыча этих млекопитающих была запрещена.
Выходили в море на промысел чукотские китобои на моторных лодках, а добывали, самых крупных на нашей планете животных, дедовским способом – с помощью гарпунов, которые метали руками.
Добытые мясо, жир, китовый ус могли долгое время сохраняться в подземных хранилищах, вырытых в вечной мерзлоте.
Видя национальную одежду, быт, уклад жизни северного народа, которые не менялись веками, мы чувствовали себя путешественниками во времени…
Вообще, всё увиденное нами в тех северных широтах, было необычайно интересно!
Суровые климатические условия, удалённость от центров цивилизации, специфические трудности работы в тех краях накладывали серьёзный отпечаток на формирование личностей северян.
Мы очень подружились с одним из геологов. Это был мужчина, возраста - более сорока лет. После института он, по распределению, прибыл на Чукотку. Проработав лет десять в северных экспедициях, решил переехать «на юга» - купил дом в Краснодаре, сменил работу. Но надолго остаться на новом месте не смог – вернулся в прежние, менее комфортные условия.
Нам не легко было понять этого человека…, через месяц пребывания в Эгвекеноте, у каждого из нас появилось гнетущее чувство тоски, вызванное скудностью, серостью, однообразием ландшафта, непрекращающейся сумрачностью погоды, мыслями о том, как далеко от нас были родные люди, живописная природа…
Николай пытался нам объяснить, что тундра не так однообразна, какой поначалу кажется, что в разные времена года она хороша по-своему.
- Вы не представляете, что за чудо – Северное сияние!!!, да и в долгой полярной ночи есть свои положительные моменты! - изрекал этот взрослый романтик.
- Но, что наиболее важно, - акцентировал свои доводы геолог, - отношения между людьми. Здесь они совершенно другие, всё гораздо понятнее и проще.
В свободное от работы время он занимался рыбалкой и охотой. В его гараже мы видели снегоход, лыжи. По стенам были развешаны шкурки песцов, оленьи рога и шкуры. Каждому из нас он подарил на память оленьи рога объяснив, что в самолёте их можно будет провезти только тщательно, обернув бинтами.
Вместе с сувенирами мы привезли домой тёплые воспоминания о радушии мужественных и добрых северян, о неповторимой, суровой и одновременно – чарующей природе далёкого края. Наши представления о необъятной, любимой Родине значительно обогатились!
Трудно, в одном написании охватить всю цветовую палитру Сибири, всё её разнообразие и масштабы! Несопоставимы, например, такие регионы, как побережье Северного Ледовитого океана и Приморье, район Владивостока.
На Дальний Восток, мне неоднократно доводилось летать, проходя службу в Казахстане.
Дивизия стратегической авиации перебазировалась на аэродром Воздвиженка, который расположен рядом с Уссурийском. Летом, из океана ветер нагонял там очень низкую облачность. Лётному составу необходимо было отрабатывать «взлёт – посадку» в условиях плохой видимости. Облака над аэродромом проходили на высоте ста пятидесяти и, даже - ста метров. Этого было больше, чем достаточно для того, чтобы поднимать и садить боевые машины по приборам, совершать «полёт под шторкой».
Так же, «Медведи» (название Ту-95 по натовской квалификации) из Владивостока отправлялись на «Чайку». Это задание, по которому стратегические бомбардировщики, по нейтральным водам, долетали до Индийского океана и производили облёт и фотографирование американских авианосцев. Такие полёты совершались с тремя дозаправками в воздухе и продолжительность нахождения в воздухе самолётов доходила до тридцати часов.
В свободное от службы время, вполне можно было ознакомиться с уссурийской природой и, даже удавалось съездить во Владивосток.
Климат там существенно отличался от климата других регионов Сибири. Первое отличие заключалось в том, что в этом районе, в виду близости океана, была очень большая влажность. По утрам нам приходилось надевать мокрую, от впитавшей в себя за ночь влагу, форму. Среднегодовая температура Приморского края довольно высокая, благодаря преобладанию тёплых течений над холодными в Японском море. Соответственно, флора и фауна богаче и разнообразнее, чем растительность и животный мир в остальных сибирских областях.
Весь мир наслышан о самых крупных на Земле Амурских тиграх и об Уссурийских леопардах.
В Уссурийской тайге, наряду с елями и пихтами, произрастают такие южные растения, как тис, граб, орех. Всемирно известен полезнейший растительный продукт приморья – женьшень.
Бывая в лесу, невдалеке от Уссурийска, мы видели там дико растущий виноград!
В общем – район аэродрома «Воздвиженка» коренным образом отличается от аэродрома «Угольные копи» на Чукотке, в который мы так же, неоднократно летали. Что говорить о сравнении его с побережьем Северного Ледовитого океана?
Из воспоминаний о Сибири «всплыли» наиболее яркие, значимые картины областей, краёв, районов этого неповторимого, обширного, удивительного региона. Россияне много веков обживали такие непростые территории.
Да, - богатство России прирастает Сибирью! Это происходит благодаря мужеству, труду, бережному отношению многих поколений наших предков, обживающих этот суровый и, воистину прекрасный край