Предыдущая глава: http://proza.ru/2021/08/25/1511
Струг, наряженный Тобольским приказом, скрипя мачтой и подгоняемый попутным ветром вернулся обратно.
Несколько стрельцов, поймав брошенный канат, подтащили судно к берегу, привязав конец к огромной коряге лежавшей в валунах.
Кормчий убрал парус, и установил трап.
Упитанный дьяк, краснея от натуги и путаясь в полах кафтана, пятясь задом как рак, кряхтя спустился на берег.
- Пятеро служилых с подьячим пустились в погоню, остальные ждут твоих указаний, - пояснил стрелецкий десятник, и ковырнув саблей прибрежную гальку, усмехнувшись добавил, - токмо хитер отшельник, его уж полста лет ловят, а поймать все одно не могут. Тайга ему дом родной. Ишь, медведя выпестовал, он ему как друг. Говорят, когда его повязали люди Севастьяна, то он-то ему веревки и развязал. О как. И на веслах гребет, и о царе молебен поет, токмо на гуслях не играет.
- Ты про государя-то потише, не посмотрю, что десятник. За смуту спрос жесток, язык-то отрежут мигом, - притопнул ножкой дьяк.
- Да это же присказка такая, сам же ведаешь, что за государя нашего Михаила Федоровича, стрельцы жизнь отдадут, - сообразив, что сказал лишнее, промямлил старший стрельцов.
- Ведаю, но слов более поганых не говори, коль беды на себя не желаешь накликать.
Неожиданно из леса вышли два стрельца, которые под плечи тащили подьячего с разбитым в кровь лицом.
Положив у ног дьяка бездыханное тело, они пояснили, - в петлю лосиную попал сердешный. Прям ногой и угодил. А петля к осине согнутой привязана, разогнулась осинка, и повис твой слуга в верх тормашками качаясь в разные стороны. Лицо всмятку разбил о деревья. Кое как срезали веревку, да на землю его спустили. Жив он, токмо без сознания, уж шибко изувечился.
- А старец где?
- Так пока мы копошились с подьячим, ушел далее в урман отшельник.
В кожаном ведре из реки принесли студеную воду.
Изувеченного отлили водицей.
Он пришел в себя.
Вытаращив глаза, служка дьяка взглядом сумасшедшего глядел на окруживших его стрельцов, бормоча и тряся мокрой куцей бородкой, с которой капали капли воды перемешанные с кровью.
- Антихрист. Чуть не убил меня ловушкой своей. Я ведьм першим шел, вот и угодил ногой в петлю-то. А там завертелось, токмо и помню, что ликом о стволы биться начал, и опосля свет белый потух.
Этим временем Никита уводил медведя, на спине которого лежал Мамар, глубже в тайгу.
Вороны отстали, и галдели где-то в стороне. Нужно было как можно быстрее пройти болото, и попасть на другой берег.
- В болото стрельцы не сунуться, а обходить его дня два пути, - рассуждал отшельник, - кафтаны пожалеют марать. Да и зыбкие лабзы на нем. Не зная брода, увязнут, да потопнут.
Никитий обернулся, мелкая зеленая ряска, скрывая следы, стягивалась в месте прохода за ними.
Медведь шел, тяжело прокладывая путь, Мамарка держась за холку Хфомы, лежа на хребте, тихонько постанывал. Никита измазал тело шамана дегтем, другого снадобья у него с собой не было.
Ведуну пришлось снять рубаху, уложить одежду в заплечный мешок. Он остался в исподнем, которое вскоре вымокло и от торфяной жижи превратилось в одеяние темно-бурого цвета.
Уже у самого берега, он провалился в трясину и упав на бок, вымок по подбородок. Зайдя в заросли, Никита скинул мокрое исподнее, и развязав мешок, облачился в рубаху.
Мамарку бил малярийный озноб.
Старец потрогал ладошкой лоб, и вздохнул, - жар у тебя отрок. Ты укройся малицей, и полежи немного, а я на сопку поднимусь, там на склоне череда росла. Надобно тебя попоить настоем, чтоб отеки и зуд снять.
Отряд в девять стрельцов вышел на берег болота только к полудню.
Следы указывали, что беглецы пошли через трясину.
- Без проводника нечего и соваться в болото. Потопнем. Надобно обходить его, - принял решение десятник.
Но подьячий был несогласен,
- След еще ряской не затянуло, догоним, - объявил он, и не раздумывая пошел по болоту.
- Куды без слеги? Ополоумел что ль? – крикнул десятник, но было уже поздно, подьячий, пройдя шагов десять, провалился по пояс.
- Не шевелись, сейчас вытащим, - крикнул один из стрельцов срубая осину.
Человек дьяка, выпучив глаза, погружался в трясину.
Он тщетно пытался ухватиться за ствол, который ему подали.
Руки, измазанные в торфяной жиже, скользили по коре дерева.
И вот, последний вопль вырвался из заливаемой глотки, и прокатился эхом по болоту.
Разом все стихло. И только пузыри воздуха вырывались из пучины. Буль, буль, буль….
Стрельцы, перекрестившись надели шапки.
- Был человек и нет его, - присев на поваленную березу вздохнул десятник.
- А был ли он человеком? Одно слово крапивное семя. Сено два стога отобрал осенью у меня, пришлось коровушку в марте резать. Не жаль мне его, - подсев рядом высказал свое мнение второй стрелец.
- Кафтан измазал, а мне еще восемь сроков его носить, -глядя на мокрые полы, проворчал другой.
- Слухай сюды. Сушите одежду, кто замочил. Разводите костер. Ставьте шалаши. Тут отсидимся денька три, и вернемся к дьяку. Скажем что болото обошли следов не нашли. Нечего кафтаны рвать, да обувку сбивать, - распорядился десятник, и добавил, - но про нашу уловку молчок. Один подьячий утоп, другой побитый лежит, присматривать нынче за нами некому.
Молодой стрелец, отжав полы кафтана подошел к десятнику.
- Дядька Ефим, а почто этого отшельника ловят? Дался он дьяку. Бродит, да бродит, вреда от него никакого.
- Вреда от него может быть и никакого. А вот пользы, коль его поймают, много пристанет. Слухи ходят в народе, что ведает старец Никитий, где клад Ермака схоронен. На двух оленьих упряжках вывезен был он из Тобольского острога Архипом Сотниковым, по три, говорят, бочонка на каждой упряжке было. Вот стой поры никто не ведает куда злато да серебро подевалось. Рыщут дьяки, рыщут воеводы, но никак не могут его найти. Архип знал, так помер. Говорят остров есть, там и спрятан клад. Шамана дьяк с подьячими пытали, слышал я, что про остров его спрашивал, про клад Ермака и Бабу Золотую. Но тот хоть и молод, но духом силен оказался, ни сказал им ничего.
- А Баба Золотая много ли весит?
- Да говорят, пуда два будет.
- От куда она в тайге взялась? – поинтересовался молодой стрелец у десятника, раздувая огонь.
- Потоп был большой, люди племени Шыбыр, чтоб спастись плоты делали. Была у них мудрая женщина, которая обрезала косы первой, и отдала на веревки. А когда веревки кончились, то все женщины по примеру мудрой женщины сняли с себя украшения, и отдали их на скобы. А когда спаслись от потопа, то из энтих скоб вылили статую мудрой женщины. Вот таперече этому идолу и поклоняются все народцы.
Вечерело.
В костре потрескивали ветки.
По болоту пошел полосой туман.
Продолжение: http://proza.ru/2021/09/24/831