Глава XXXIX
ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ
Пока коварная графиня Персис с нетерпением ожидала г-на Кавуа, Лукреция Мезонфор, убежденная в том, что с минуты на минуту совершиться казнь над ее несчастным возлюбленным, шла с понурой головой на Гревскую площадь, крепко сжимая руку брата.
Как наверное помнят наши читатели де Бушар выкрал ее из под носа похотливого герцога Орлеанского, чем спас от смерти и бесчестия.
И вот теперь вернувшись наконец в Париже, они с трудом протискиваются сквозь толпу, скопившуюся у подножья эшафота.
В ту же пору откуда-то с площади явственно послышался стук топора, уже снимающего с чьих-то плеч голову.
При этом звуки, в котом было столько ужасно-оталкивающего, Лукреция побледнела настолько, что де Бушар, решив, что его сестрица лишается чувств, взял ее за руку.
— Что с тобой, милая? — обеспокоился он.
— Кто это был? — не раслышав вопроса брата, спросила г-жа Мезонфор.
— Не знаю, — ответил глухо де Бушар — отсюда плохо видно.
— Может подойдем поближе?
Не успел тот возразить, как несчастна Лукреция Мезонфор бросилась вперед и, быстро пробравшись сквозь толпу, подошла к удерживающим народ солдатам. Глазами полных слез, она медленно шагала вдоль помоста и всматривалась в лица осужденных.
Тем временем палач принял страдальца из рук священника, втащил его на эшафот, уложил того голову на плаху и опустил топор.
При виде брызнувшей крови, Лукреция почувствовала слабость.
— Де Бушар, — почти беззвучно прошептала она, ища рукой опоры. — Де Бушар…
— Я здесь, — отозвался тот. — Тебе плохо?
— Нет. У меня просто закружилась голова, при виде крови.
— Бог мой, да на тебе лица нет, ты вся дрожишь…
— Де Бушар, — Лукреция судорожно сжала ему руки. — Сейчас я смотрела на эшафот; там его нет, ведь верно?
Де Бушар повернул голову в сторону казни. И точно, среди приговоренных ни де Шарона, ни его друзей, как нам уже известно не было.
— Похоже, что это так — с радостью и удивлением проговорил нормандец.
— Ах, слава Богу! — прошептала Лукреция. — Значит я не ошиблась...
При этих словах щеки ее покрылись такой смертельной бледностью, что стоявший рядом де Бушар, был вынужден ее подержать.
— Ну что с тобой, моя дорогая? — сказал он, прижав ее к сердцу. — Ты же сама видишь, что де Шарона там нет, а это значит, что он жив, и может даже давно на свободе.
— Ты прав, — согласилась Лукреция Мезонфор. — И поэтому мы должны, как можно скорее его отыскать.
— Мы его обязательно найдем, — пообещал нормандец, — но завтра, когда ты восстановишь силы.
— Я не устала, де Бушар, — возразила Лукреция, взглянув ему в лицо. — Я хочу заниматься его поисками сиюже минуту!
— Пусть будет так, как ты этого хочешь. Но где мы станем искать его?
— Где угодно: в Шатле, в Консьержери, в Бастилии. Мне все равно, где я его найду. Ведь ты сам говорил, что если его не оказалось на эшафоте, значит он жив, ведь правда же?
— Ну конечно, — согласился де Бушар, нежно пожимая ее руки.
— Идем же, Филипп. Время не ждет!
С трудом выбравшись из этого океана человеческих личностей, де Бушар и Лукреция быстрым направились к коновязи, где их поджидала нам уже известная шайка разбойников.
Едва приметив их, Костыль подвел к ним лошадей.
Посадив на одну из них легкую, как перышко г-жу Мезонфор, де Бушар повернулся к разбойнику, с тем, чтобы отдать ему свое распоряжение:
— Привяжи Роланда к седлу Малыша, я поеду с сестрой.
Разбойник почтительно склонил голову, и взяв под узды вороного коня, пошел выполнять поручение.
В то же время слегка смутившаяся г-жа Мезонфор пыталась возразить брату:
— Это излишне, Филипп, я умею ездить верхом и не нуждаюсь в подобных мерах предосторожности.
— Я не сколько в этом не сомневаюсь, сестра моя, — ответил де Бушар. — Но сейчас, когда ты находишься в таком состоянии, будет лучше если мы поедем с тобою вдвоем.
И не дав ей опомниться, он с лихвой сел на круп ее лошади.
— Куда мы отправляемся? — спросил у атамана Малыш, к седлу лошади которого привязывали Роланда.
— Туда, где, я думаю, не место таким ребятам, как вы, — ответил де Бушар, доставая из-за пазухи кошелек. — Поэтому, до моего возвращение, можете прогулять по городу.
— Спасибо, Слепень, — поблагодарил его Костыль, поймав кинутую ему награду.
Тотчас же разбойники, словно стая голодных собак бросились к своему компаньону дабы честно разделить с ним наживу.
— Только чур не увлекаться хересом! — крикнул им атаман, уже слегка подстегнув лошадь. — Сегодня вечером я запланировал кое-какое дело… вы мне можете понадобиться.
— Не беспокойся, атаман, — заверил его Мотылек, заканчивая делить между собратьями деньги. — Мы выпьем самую малость.
— Всего каких-нибудь двенадцать бочек.
Шутка была встречена громким смехом. И только г-жа Мезонфор даже не улыбалась. В те минуты, она думала о том, что возможно в одной из парижских тюрем томиться и страдает ее де Шарон. Жив ли он, или брат только из жалости к ней подарил ей безумную надежду? Быть может де Шарон уже мертв… Ах, если б только брат проявил к ней хоть чуточку сострадания…
Так, погрузившись в томительные мысли Лукреция не заметила, как ее брат распрощался со своей компанией, и припустил лошадь по улице Ваннери.
Миновав пересекающую улицу Мибре, они проехали Сен-Жак - ла – Бушери, выехали на улицу Сен-Дени и остановились подле самых ворот Шатле.
Спешившись, де Бушар подошел к калитке, взял чугунный молоток и настойчиво постучал им в двери. На стук приоткрылось маленькое окошко, и тюремный служитель спросил у молодых людей, кто они такие.
Боясь, что король так и не забыл про его побег из Бастилии, де Бушар, не решаясь назвать свое истинное имя, в первые в жизни растерялся. Поняв причину безмолвия брата, г-жа Мезонфор решила взяться за дело сама.
— Я г-жа Мезонфор, — ответила она, подходя к калитке. — А мой деверь. Мы приехали, чтобы поговорить с к комендантом Шатле.
— К сожалению, сударыня, это невозможно, — ответил сторож.
— Это еще почему? — вступил в разговор де Бушар.
— Потому что комендант уехал в Бордо и никто не знает когда он вернется.
— В таком случае позовите тюремщика.
— Тюремщик тоже принять вас не сможет. У него неожиданно разыгралась подагра.
— Черт подери! Но должен же быть хоть кто-то! — с возмущением проговорил нормандец.
На это стражник картонно развел руками.
— Ах, сударь, — вновь вмешалась госпожа Мезонфор, подходя к самому окошку. — Быть может вы сами знаете, что сталось с арестантами, содержавшимися в этой тюрьме?
— В Шатле находятся около сотни узников, — бесстрастно ответил стражник, — и мне совершенно нет никакого дела до их участий.
— Дело в том, — вновь заговорил де Бушар. — Дело в том, что сегодня по вынесению верховного суда этих узников приговорили к смертной казни…
— Имена этих узников?
— Де Порто, д’Арамиц и де Шарон.
— Умоляю вас, сударь, — жалобно пролепетала Лукреция, — скажите: где они теперь? Я хорошо заплачу.
— Нет ничего проще, — послышался голос другого человека, только что подошедшего к воротам. — Сегодня утром вышел указ: освободить упомянутых вами людей и доставить их во дворец к его высокопреосвященству кардиналу .
— К его высокопреосвященству? — почти шепотом переспросила г-жа Мезонфор. — Но за чем?
— Этого я, увы, не знаю, сударыня. Таков указ первого министра.
— Ах, Филипп! Ты слышал?
— Да, — ответил мрачно де Бушар. — Однако все это очень странно… Скажите, — обратился он к говорившему: — а в котором часу вы его получили?
— Кого?
— Приказ об освобождении узников!
— Ровно в шесть утра, сударь.
— Кто его доставил?
— Посыльный кардинала Ришелье г-н Жуанвиль.
Де Бушар призадумался.
— Что-нибудь еще? — не довольно вопросил служащий.
— Нет, благодарю вас, — ответила г-жа Мезонфор, протягивая через окошко обещанные деньги.
— При много благодарствуем, — сказал улыбаясь стражник и запер окошко.
В то время как за воротами происходила дележка монет, де Бушар продолжал думать.
— Все это очень странно, — вновь повторил он.
— Быть может нам стоит поехать в Пале-Кардиналь и попытаться, что-нибудь разузнать там? — спросила г-жа Мезонфор.
— Нет, это слишком опасно, как для меня, так и для тебя. Орлеанский вряд ли отступил от своих вожделенных целей, и если только они с Ришелье в сговоре, в чем я почти не сомневаюсь, мы – пропали!
— Но с другой стороны Гастон может, и не быть в сговоре с г-ном кардиналом — заметила г-жа Мезонфор.
— Но, а как тогда можно объяснить тот факт, что похитив, Ришелье доставляет тебя именно в тот замок, в который через четверть часа прибывает Гастон.
— Не знаю, — уныло ответила молодая женщина. — Но согласись, что мы не можем оставаться в бездействии.
— И что ты предлагаешь?
— Ах, если б мне только знать наверняка, что мушкетеры все еще живы, я припала бы к ногам короля. Я стала бы молить его о пощаде к трем его несчастным верноподданным.
— Увы, мое бедное дитя, — с грустью произнес де Бушар, — но это невозможно по двум причинам: во-первых ты вдова капитана Мезонфора,и поэтому не можешь, не обесчестив себя, просить о спасении его убийцам. А во-вторых, как бы там ни было, но король – брат Гастона Орлеанского, и конечно же выдаст тебя нечестивцу.
—Ах, что же делать! — спросила г-жа Мезонфор и ее серо-голубые глаза наполнились слезами. — Неужели мы ничем им не сможем помочь?
— Все что мы можем сейчас сделать, это возвратиться домой и там все хорошенько обдумать.
Лукреция согласилась с братом. И уже через десять минут они ехали с ним по Новому мосту минуя статую «бронзового Генриха*».
Не станем им мешать, пусть подумают до вечера, мы же вернемся к ним вместе с де Шароном. А вот, и он, кстати, угрюмый и озабоченный спускается по лестнице второго этажа гостиницы « Рог изобилия».
— Ну как там, граф? — спросил де Порто, кого волновало состояние д’Афона.
Дело в том, что по возвращению в гостиницу граф в очередной раз потерял сознание, чем до глубины души взволновал своих товарищей.
— Думаю, что все будет хорошо. Им сейчас занимается Лакан, — ответил с ппнурой головой бургундец.
— Тогда, может быть съедим что-нибудь повкуснее! — предложил де Порто, чье предложение было в одночасье принято.
Едва они проделали несколько шагов по залу, как появился человек, держа в руке тарелку, которую тщательно вытирал, после мытья, полотенцем.
— Эй, — басисто крикнул де Порто и поманил его пальцем.
На крик трактирщик поднял голову, воскликнул от удивления и, выронив из рук тарелку, застыл на месте с льняным полотенцем в руке.
— Pater noster, — бормотал он, помахивая полотенцем, точно кропилом. — qui es in caelis…**
— Что с вами, мэтр Ла Кюри, вы как будто приведений увидели? — спросил с усмешкой де Шарон, подбоченясь.
— Господи и пресвятая Дева! — продолжал причитать хозяин. — Де Шарон, де Порто, д'Арамиц? Так вы, стало быть, живы?
— Стало быть живы, — подтвердил де Порто, кинув свою шляпу на стол. — И оттого очень хотим есть.
— О! Пожалуйста, господа, приходите, садитесь, — опомнился трактирщик, и принялся за выполнения своих обязанностей. — Я прикажу вам подать лучшего вина и наивкуснейшую пулярку, под луковым соусом.
— Это очень любезно с твоей стороны, хозяин, — похвалил его де Шарон, садясь напротив д’Арамица.
— Ах, господа, — продолжал трактирщик, с любовью глядя на своих гостей, — если б вы только знали, как я счастлив вас видеть живыми и здоровыми.
— А уж как мы этому рады, так и сказать нельзя, — признался де Порто, для которого наступило счастливейшее время суток, когда он смог наконец, как следует покушать.
— Да, — проговорил де Шарон, — хотя еще сегодня утром, я б за наши жизни не дал бы и гроша.
— И я тоже! — произнес де Порто.
— И я, — признался д'Арамиц.
— Так как же вам удалось выпутаться из столь затруднительного дела? — осведомился трактирщики, поднося им на блюде колбаски из свинины и жирную поджаристую пулярку сдобренную луком и укропом.
— О, всему этому мы обязаны г-ну д'Афону, — проговорил де Порто. — Если бы не он, то не отведать бы мне больше ни этих замечательных колбасок, ни этого молодого бургундского вина.
— И как же ему это удалось? — продолжал их расспрашивать трактирщик.
И де Порто, возбуждённый всем, что с ним преключилось накануне, принялся красноречиво рассказывать.
Так как вся сия история нам уже известна, мы не станем ее повторять, а плавнг перейдем к концу повествования.
— Вот так, — заканчивал де Порто, — рискуя своим здоровьем, а подчас и жизнью, господин д’Афон спас нас всех от неминуемой смерти.
— А где теперь, г-н д'Афон? — осведомился мэтр Ла Кюри.
— Где, где, — пробормотал с набитым ртом де Порто, — у себя в комнате, разумеется. По дороге он неожиданно лишился чувств, что заставило нас незамедлительно принести его сюда и уложить в постель Теперь с ним г-н Лакан и Томас, и мы надеемся что все теперь будет хорошо.
— М-да, — произнес задумчиво хозяин. — всё-таки г-н д'Афон – замечательнейший человек!
— Так выпьем же за его здоровья, господа, — предложил д'Арамиц и, с поднятым стаканом, встал из-за стола.
Стаканы дружно стукнулись с друг другом и голоса друзей воскликнули:«Ура!».
---------------------------------
« Бронзовый Генрих*» — он же памятник Генриху IV Бурбону, который и теперь мы ещё можем лицизреть на Новом мосту в Париже.
Pater noster qui es in caelis** — так звучит на латыне молитва Отче наш.