Его рука медленно скользила по моей коже. Рисуя карту своего собственного мира, он водил пальцем, будто тот был его кистью: расставлял крепости, очерчивал границы городов, намечал направления дорог и рек. Он не был большим и многолюдным, напротив, в нём было пусто, а все населенные пункты находились в удалении друг от друга. Так же, как он сам не позволял никому к себе приближаться.
Быть избранной - не льстит; скорее, настораживает. Годами в его глазах я видела лишь отражение своего лица, как в глыбе льда. Ни участия, ни сочувствия, ни интереса. Сейчас каждая клетка его тела источает неподдельную нежность и теплоту, которую я прежде не ощущала ни от кого, и что-то внутри меня, вопреки всем протестам о неестественности такого поведения, трепетно замирает.
Он молча поднялся с кровати, утягивая за собой простынь. Укутанный в белую ткань он казался мне богом, спустившимся с высот Олимпа: русые кудри скрывают половину лица, изящные длинные пальцы тянутся за виноградом на столе, сочные губы скрашивает едва заметная ухмылка. Я чувствовала себя преисполненной этой божественной энергией, любовью, что он вдохнул в меня, заставив почувствовать, что все года прежде я совсем зря считала себя живой; но это не было страстью, коей покровительствовал Эрот. Это было насмешкой над любовью, над теми, кто имел смелость её испытывать. Он был Антеротом, оказавшимся в моей постели и наказывающим себя за неискренность своих же чувств.
- Ответь мне честно, - наконец, произнесла я, и голос мой прозвучал хрипло и сдавленно. Слова слишком долго ждали возможности вырваться. - Зачем ты это делаешь?
- Зачем я сплю с тобой?
- Зачем ты мучаешь себя?
Он вернулся в постель, укрыв меня простынью, недавно служившей ему одеждой. Его взгляд вдруг застыл на моих губах; за окном прогремела гроза, точно проиллюстрировав взрыв в моей груди. Его намерения, разумеется, были ясны: желание витало в воздухе, не оставляя возможности его не заметить. Витало вокруг, снаружи, но лишь прикрывая то, что внутри.
- Хочу почувствовать себя живым, - прошептал он. - Как и ты.
Его губы накрыли мои, не дав возможности вставить и слова. Жар поглощал меня, отключая все рычаги, что могли бы помочь вернуться к осознанному состоянию; способность мыслить беспощадно покидала меня, оставляя место лишь преданности этому моменту.
Раскат грома.
Я открываю глаза.
Моя постель пуста и холодна.
Эта ночь не отличается ни от одной из предыдущих и, возможно, ещё многие сотни следующих не изменят порядок событий. Любовь и страсть так же просты, насколько и сложны, и покровителей их - великое множество. Антерот не был моим; скорее, Потос. Я знаю, что его нет, знаю, что никогда его не получу, и всё же продолжаю желать, мучая душу и тело, лишая их ощущения жизни. Лишаю только из-за того, что он лишен его навсегда, а значит, его не ощутить и мне.
"Зачем ты мучаешь себя?"