Один – в потоке снеговом …
Но реет над душою бедной
Воспоминание о том,
Что пролетело так бесследно.
Андрей Белый
Наши души- зеркала,
отражающие золото
Андрей Белый
Во всех странах существуют два мира. Мир столицы и мир провинции. Между ними глубокая пропасть и в нашей стране эта пропасть становится все шире. Вряд ли найдется много желающих уехать навсегда из столицы в захолустье и там обрести свое счастье. Обычно бывает наоборот, стремятся в столицу будущие ученые, писатели, артисты и режиссеры. Можно стать счастливым и в провинции, но можно ли совершить блистательную карьеру вне столицы? Я бы хотел поведать вам, читатель, о судьбе замечательного отечественного ботаника, родившегося в провинции, работавшего в провинции и умершего в ней, и о судьбе его любимого растения, крестным отцом которого он стал. Вы это растение, наверняка, как чаще всегда и бывает, не знаете, хотя в степях оно обычное. Это растение не лекарственное и не ядовитое, корзинки его в соцветиях совсем не крупные, и в своих родных местах оно совсем не в Красной книге, оно вполне … провинциальное. Я встречаю его каждую осень в изобилии недалеко от школы на прогулочной тропе. Это солонечник.
Солонечник растение жарких степей и каменистых обрывов, но наш герой, Иван Васильевич Новопокровский, родился в настоящем Медвежьем Углу, в старинном русском городке Михайлове, что приютился на реке Проне в Рязанской губернии. Пришлось ему учиться, конечно, не в родном городке, там средних школ не было, а в классической гимназии в Рязани. Можно ли было получить блестящее образование до революции в таком захолустье? Оказывается, можно. Как и положено гимназисту, Новопокровский освоил в совершенстве латинский, греческий, французский и немецкий языки. Естественные науки он не просто изучал по учебникам, путешествовал по губернии в поисках растений. Знание латинского языка и окончание образцовой гимназии давало ему право поступить в Московский университет без экзаменов. Вот странно, Новопокровский родился в тот же год, что и писатель Андрей Белый, поступил в университет одновременно с ним, учился на том же факультете, у тех же профессоров и получил такой же диплом. Белый, правда, не приехал из провинции, родился в столице, в известной профессорской семье, на Арбате. Но как сложились их судьбы?
Они сдавали выпускные экзамены в одном зале. За длинным столом, покрытом зеленым сукном, торжественно восседали лучшие ученые страны – ботаник Тимирязев, зоолог Мензбир, химик Зелинский, геолог Павлов. И Новопокровский и Белый оставили о них с благодарностью воспоминания. Белый с естественными науками, однако, распростился, хотя никогда не забывал, и остался в столице, а Новопокровский отправился в провинцию, где и женился и нашел свое счастье. Как ни странно, ученому в начале прошлого века устроиться на работу было трудно, приходилось скитаться из города в город. Денег на университеты выделялось мало, и выпускники вузов устраивались подчас лаборантами и читали курсы лекций, словно профессора. Появились и у лаборанта Новопокровского свои ученики, ставшие впоследствии знаменитыми – Криштофович в Одессе, Васильченко в Новочеркасске. Вся жизнь молодого ботаника проходила летом в экспедициях, зимой в теоретических трудах, пока не обрел он хорошее место в университете Ростова-на-Дону. И, конечно, первое, что он совершил - создал гербарий. В дело пошли свои коллекции, коллекции коллег и гербарные листы из других университетов. Мне особенно приятно, что откликнулся на его просьбу и Гербарий alma mater Томского университета. Сегодня ростовский гербарий один из лучших в России и носит имя Новопокровского. Увы, радовался он не долго, наступили роковые для ученых тридцатые годы. И Новопокровский замолчал на десять лет. За что его осудили? Скорее всего, просто за инакомыслие. Новопокровский всегда стремился к общественной жизни, участвовал в многочисленных кружках и обществах. И кружки, и общества, инакомыслие в особенности, всегда, и сегодня тоже, считались властью в России подозрительными. Кто знает, сколько ботаников пострадало в годы сталинских репрессий? Но вот сколько пострадало геологов известно. Их имена можно найти в списке «Бессмертного барака». Есть там имя Новопокровского, ведь он был одним из основателей науки палеонтологии растений в стране. Казалось, просвета нет, под сталинские репрессии попали и столичные жители и провинциалы. После революции Андрей Белый, один из лучших писателей страны, был раскритикован новой властью, потерял московскую прописку (появилась и такая советская традиция), скитался по чужим квартирам и гостиницам, и умер в Медвежьем Углу, недалеко от Москвы, не успев закончить очередной том воспоминаний при свете керосиновой лампы. Казалось, просвета нет, но случилось чудо. Друзья нашли Новопокровскому место в гербарии Ботанического института в Ленинграде. После войны он провел там несколько оставшихся лет, работая над многотомной «Флорой СССР», описал несколько родов, в том числе любимый род солонечников.
Солонечник узколистный прекрасен, достоин пера, и не только пера ботаников, ведь назван род в честь Галатеи, то ли нереиды, то ли возлюбленной Пигмалиона. Во времена Линнея его считали разновидностью астры. Но разве это астра? Астра столичное существо, а солонечник провинциал. Роднит их только одно – любовь к теплу и солнцу. Поэтому встречается этот солонечник в степях, от Дона до Монголии, а больше всего его в Сибири, из Сибири он и описан ботаниками, в том числе такими как исследователь Алтая Ледебур. Характер у него покладистый, легко вступает в браки с другими солонечниками, и тогда корзинки становятся особенно яркими, горят золотые сердцевины в окружении фиолетово-синих бесплодных цветов. Конечно, любит солонечник солнце, и в серверных областях, в том числе на родине Новопокровского, Рязанской области, занесен он в Красные книги. Встреча его в лесах всегда праздник, и хорошо, что ботаники научились такие праздники устраивать. Так под Самарой, на горе Шиха, сохранился маленький уголок степей с солонечником. Подняться туда совсем не просто, но ботанический экотур пользуется успехом у всех любителей природы.
Думаю, все-таки, что род маленькой Галатеи назван в честь возлюбленной Пигмалиона. Ранней осенью, когда солнце светит еще ярко, но трава увяла и побурела, живописные группы солонечника радуют взор. И, кажется, похожи его куртины на скульптуры, ожившие под солнцем, и под резцом провинциального ботаника Ивана Васильевича Новопокровского