Вечером 5 ноября 1796 года, около 20:25, в Зимний дворец прибыл невысокий сухопарый мужчина. Проехав под ворота, поднявшись по малой лестнице, быстрым шагом через дворцовые комнаты он проследовал во внутренние апартаменты, где умирала императрица Екатерина II. Самим же новоприбывшим был великий князь Павел, нелюбимый сын и нежеланный наследник…
Предыстория появления великого князя была следующей. Этот день в Зимнем дворце начался обычно. Императрица проснулась в 6 часов утра, пила кофе, а потом, что и делала всегда, писала до 9-ти часов. Но через полчаса камердинер Зотов найдёт её на полу в гардеробной, лежавшей на спине, и позовёт двух сослуживцев, дабы перенести в спальню.
«Они сочли своею обязанностью приподнять ее; но, лишенная чувств, она только полуоткрывала глаза, слабо дыша, и когда должно было нести ее, то в теле ее оказалась такая тяжесть, что шести человек едва достаточно было, только чтоб положить ее на пол в названной комнате.» – так говорит официальная запись о кончине.
Годы, годы – императрица располнела, и поднимать её стало проблематично. Больше Екатерина в сознание не приходила, проведя остатки жизни на полу спальни на сафьянном матрасе. О происшедшем доложили фавориту, князю Платону Зубову. Над умирающей царицей колдовали добрые доктора под командованием лейб-медика Джона Роджерсона – пустили кровь, всыпали рвотные порошки, прикладывали шпанскую мушку, поставили промывательные; использовали все средства – без толку. Апоплексический удар! Пригласили заодно и священников. Отец Савва, духовник Екатерины, не смог приобщить её Святых Тайн, ибо изо рта самодержицы шла пена; пришлось ограничиться молитвами. Митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил посоветовал совершить святое причастие, а после соборовать, что и сотворил около 16 часов дня с помощью придворного архиерея отца Сергия. В общем, весь дворец стоял на ушах, а среди собравшихся распространилось уныние, граничащее с паникой. Первым в эту панику впал тот самый фаворит сочной бабушки – князь Платон Зубов. Всесильный доселе, он перепугался, и, по некоторым сведениям (А.Е. Чарторижский), уничтожил кучу бумаг. Так, от греха подальше…
До этого по Петербургу уже ходили слухи, что Екатерина хочет объявить своим наследником не сына, но внука – Александра Павловича, а его отца, своего сына Павла, удалить от власти и вообще от общества, заточив в замок Лоде. Бумаг об этом не осталось, к сожалению. Но во дворце собирается некое совещание из вельмож, которые о решении Екатерины явно знают. Есть предположения, что в этом собрании участвовали «фаворит» Платон Зубов, его брат, Николай Зубов, политик граф Александр Безбородко, митрополит Гавриил, генерал-прокурор Александр Самойлов, граф Николай Салтыков и граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский. Все понимали, что императрица уже «не встанет», поэтому могли ясно представить, что теперь и в России, и в самой судьбе собравшихся скоро наступит много нового и интересного, а для некоторых из них всё закончится очень плохо...
Именно Алексей Орлов, видный флотоводец, победитель турок при Чесме, возможный соучастник убийства Петра III, и предложил уведомить о произошедшем великого князя Павла Петровича, сына царицы. К наследнику решили послать графа Николая Зубова…
Сам Павел с 1783-го года в основном жил в Гатчине, что находится на расстоянии около 30 километров к югу от границы современного Петербурга, за что и получил прозвище «гатчинский затворник». Создание города Гатчины началось с того, что бывшему фавориту Екатерины, Григорию Орлову, подарили в 1765-м году Гатчинскую мызу с ближайшими деревнями. Вокруг – кишащие зверьём и птицей лесные угодья, а места сами сии живописные, ибо здесь много речек и озёр. Где же ещё быть охотничьему замку? Работы по возведению дворца-замка ведёт Антонио Ринальди. Ирония судьбы – ещё совсем недавно тот же Ринальди возводил строения в потешной крепости Петерштадт в Ораниенбауме для Петра III, а теперь строит дворец для того, кто был одним из предводителей заговора, что уничтожил горе-царя. В 1781-м дворец закончен. Одновременно под руководством Чарльза Спарроу и Джона Буша возле дворца был разбит парк «в аглицком стиле», который является в России одним из первых пейзажных парков. Но в апреле 1783-го Орлов умирает, и Екатерина выкупает эти земли у его родственников в казну за полмиллиона рублей. А потом отдаёт в дар цесаревичу Павлу. Ибо «с глаз долой – из сердца вон», а сама царица больше в Гатчину ни разу так и не приезжала. Орловские садовники продолжают работать и при новом хозяине. Дворец же перестраивается под руководством вороватого Винченцо Бренна.
Чем заняться затворнику? Павел занимается собственным маленьким войском (о нём – ниже) и, простите, любовью со своей супругой – он стал одним из самых плодовитых из Романовых, а столько детей – только по любви! Очень много думает. Некоторые его указы представляются долго измышляемыми в одиночку документами, просто «выбеленными на государственной бумаге» после воцарения. Много внимания цесаревич уделяет и своей Гатчине – во дворце появляются новые залы, в которых «больше вкуса, нежели великолепия». В это же время в парке проводятся масштабные работы, их в разное время ведут Джеймс Хакетт, братья Франц и Карл Гельмгольц – строятся павильоны, мосты и иные постройки, а также здесь появляются участки с регулярной планировкой.
Гатчинское окружение великого князя поначалу, в 1780-х, составлял его собственный Малый двор – дамы и кавалеры; гофмейстером двора был В.П. Мусин-Пушкин, перечислять остальных не будем. Иногда приезжал князь Александр Борисович Куракин. Друг Павла Петровича с детства, он будет отправлен Екатериной в ссылку за участие в собраниях масонов, а позже получит дозволение царицы покидать место ссылки и бывать в загородных имениях великого князя дважды в год. Мы помним, что Александр Борисович получит прозвище «бриллиантового князя» из-за любви к драгоценностям… Приезжают в Гатчину и гости из Петербурга, и на всех их великокняжеский двор производил очень приятное впечатление. По торжественным дням готовили кровати для гостей, которых могло приехать чуть ли не двести человек. Если утро Павел проводил на вахтпараде своих войск, то в двенадцать часов собирались в залу, с обеда расходились в три часа дня, и до семи вечера каждый находил себе развлечение по душе – тут были и карты, и лото, и резвости в саду, и театр! Каждый гость получал хорошее питание, «полный прибор чаю, кофе, шоколаду», всякий имел свой номер, а по вечерам в саду устраивались игры, и звучала музыка. Расходились спать в десять. Павел ещё ребёнком очень рано ложился, и рано же вставал – он был патологически нетерпелив, хотел всё успеть... Пожалуй, это была самая главная его черта, от которой «росли» все остальные качества личности!
Театр Павел очень любил с детства. Хотя, видимо, не все представления. Например, если Екатерина ездила в Оперный дом, где ставили итальянскую оперу, с удовольствием, и советовала посещать её же своему любимому внуку Александру, то Павел после воцарения сразу распорядился этот самый театр разрушить. То ли само здание ему не нравилось, то ли итальянская опера не впечатляла, то ли столь сильным было отвращение ко всему, что любила маменька... Бог знает! Спектакли в Гатчине изначально давала немецкая придворная труппа, но разыгрываемые ей представления казались скучными для всех присутствующих. И тут постаралась супруга – Мария Федоровна. Желая отвлечь мужа от мрачных мыслей (в смысле – удаления от власти и общего далеко не определённого положения), она старалась скрасить его жизнь как могла. Поводы для праздников искать долго не надо было – день рождения или тезоименитства хозяина, закладка госпиталя или даже свадьба жителей Гатчины! Веселились – устанавливали качели, делали иллюминацию, ставили тогдашние пьесы – мало известные современному театралу. Ставили – сами!
Участвовал великий князь и в «каруселях» – разновидности неких рыцарских состязаний, устраиваемых по образцу турниров. Такие представления проводились в Гатчине ещё при Григории Орлове, в них участвовал и сам Григорий, и его брат Алексей. Конные участники состязались в ловкости владения копьём и мечом, всё обставлялось со средневековой роскошью – были герольды, трубачи, флаги и цветы для рыцарей-победителей.
Но уже в 1787 году основные развлечения в Гатчине прекратились, а в 1790-х особое внимание Павел стал уделять своей собственной маленькой армии – «гатчинцам». Основы этих войск получилось заложить ещё в том же 1783-м году. Начиналось всё с двух команд по тридцать человек, которых набрали из балтийских флотских батальонов. Но потом, к моменту воцарения Павла, войска эти уже достигали численности 2399 человек и включали в себя пехоту, кавалерию и артиллерию. Форма мини-армии была скопирована с прусской (с оставлением русского зелёного цвета мундира), порядки в ней тоже были списаны с пруссаков. Это было связано с тем, что в 1776-м году наследник побывал в Пруссии, где был радушно принят Фридрихом II, и имел возможность наблюдать маневры армии короля. Видимо, немецкие порядки Павлу таки понравились, и он перенёс их на своих подчинённых. Поэтому личные войска наследника постоянно проходили строевую подготовку, систематически участвовали в маневрах в окрестностях Гатчины и Павловска. В Гатчине каждый год весной и осенью проводились учения. А на здешних озёрах даже разыгрывались маневры гатчинской флотилии – с абордажами и десантами. Гатчинская артиллерия же превосходила по своему обучению остальную артиллерию русской армии. В проведении учений Павлу помогали А.А. Аракчеев, Н.О. Котлубицкий, Ф.В Ростопчин. Аракчеев, неплохой скрупулёзный администратор, и сформировал в 1792-м году артиллерийскую роту, после чего стал руководителем офицерских классов; там преподавались русский язык, чистописание, геометрия с арифметикой и, собственно, военные науки.
При всём этом гатчинские солдаты жили в казармах, чего в России в основном не было к тому времени – основная часть войск в стране размещалась постоем в домах «благодарных обывателей». А для здоровья жителей, окрестных крестьян и солдат, по велению наследника в Гатчине были созданы медицинские учреждения, коими пользовались бесплатно! Каков, однако, «недалёкий солдафон», которым рисуют Павла уже двести лет «историки», правда? В 1788-м году Павел принял единственное своё участие в войне – он присутствовал при осаде шведской крепости Фридрихсгам, где над его головой пролетали ядра, и даже при нём была убита лошадь. Вот и весь его боевой опыт. К слову, перед отбытием в поход он оставил супруге трогательное письмо-напутствие на случай собственной гибели…
Павел Петрович, как заботливый правитель, занимался и промышленным развитием своей «маленькой страны». Ведущие к дворцу улицы были частично вымощены, а вдоль них поставили фонари и каменные верстовые знаки, высадили берёзы. Для снабжения своего двора и своих войск обмундированием в 1795-м году учредили Суконную фабрику, которая должна была выпускать целых три вида сукна. Но это дело, к сожалению, так и не получило должного успеха, а после убийства Павла фабрика и вовсе перестала существовать. Пытался Павел впервые в России завести и сыроварение по образцу западного (в 1792 году), но нанятый им сыровар-швейцарец Франсуа Тенгле как-то раз в 1799 году перепился и умер от горячки, а сыра за семь лет своей работы в нужном количестве так и не представил. Вот и верь этим говорливым европейцам! Но возвышенный, романтический дух мыслей цесаревича хотел и иного.
У «затворника поневоле» появилась идея создать здесь что-то вроде города-крепости рыцарей. Он и название придумал – Ингербург. Это должен был стать этакий небольшой городок, обнесённый валами и рвом, где должен был жить сам Павел и его приближённые. В 1793-м году началось строительство казарм. Но в итоге из всех построек города-крепости был закончен лишь дом Екатерины Нелидовой – фрейлины Малого двора, фаворитки Павла. Поговаривали про их связь всякое-разное, но никто «свечку не держал», поэтому и мы предполагать не будем. Но после своего воцарения в конце 1796-го Павел был занят, как монарх, множеством других проблем, поэтому теряет интерес к Ингербургу, и рыцарская крепость так и не была достроена. Зато, к чести Павла, после него осталась та самая прекрасная Гатчина, с парком, павильонами и прудами. К слову, во второй раз Гатчина как резиденция станет популярной у царя Александра III, где он будет находить свой тихий семейный уголок. По иронии судьбы, его супругу тоже в православии будут звать Марией Федоровной! Великий мужчина часто будет великим только тогда, когда за его спиной будет стоять любящая женщина…
Отношения матери с собственным сыном к моменту её смерти достигли пика неприязни. Она считала его почти что безумцем, он же помнил все причинённые ему обиды – а таких было много. Если для нормального русского человека основным краеугольным камнем мироощущения является понятие «справедливость», то никакой этой самой справедливости по отношению к Павлу не было. От слова «совсем».
И тут необходимо вернуться в 60-е годы XVIII века. После переворота, который привёл на правление Екатерину, маленького цесаревича воспитывали как будущего государя, и он это прекрасно понимал. Процессом воспитания занимался воистину великий человек – мудрый Никита Иванович Панин. Много хорошего попытался вложить в Павла его учитель Семен Порошин, он искренне полюбил мальчика и смог стать ему настоящим, самым лучшим другом. Но Павел повзрослел, а трона не получил – царствование маменька оставила себе. И по большому счёту оставила и своим фаворитам, которые получали огромные деньги за «любовь к царице». А матушкины миньоны с наследником особенно и не церемонились. Например, у него бывали конфликты с Потемкиным, а Платон Зубов так вообще был по возрасту гораздо младше Павла, но вёл себя с ним заносчиво-грубо.
В 1795-м году Екатерина II пишет следующее: «Тяжелый багаж (имеется в виду Павел с супругой, Марией Федоровной) двинулся в Гатчину три дня назад. Баста. Когда кошки нет дома, то мыши пляшут по столам и чувствуют себя счастливыми и довольными.»
Сын её раздражал. Из всех постов, что он занимал, основным было звание генерал-адмирала, но оно ничего не значило ни для кого. Ко двору Павел ездил редко. Пребывал в основном в Гатчине, но жить был вынужден относительно скромно, ибо на всё про всё полагалось ему 120 тысяч рублей в год. Такая сумма была для него просто архипостыдно мала, потому что новый фаворит заклятой любимой матушки, «вступая в должность», получал столько же только на одежду! В качестве примера стоит упомянуть, что с 1762 по 1783 год семейка Орловых получила разных цацек, денег, дворцов и прочих плюшек-подарков аж на 17 миллионов рублей. А обустраивавший свою Гатчину великий князь даже залезал в долги… В общем, обиды Павла на поведение родительницы и её приближённых только увеличивались.
В конце 1780-х годов из-за войн с Турцией и Швецией курс рубля сильно упал, а цены – возросли. Расходы Малого двора (двора Павла) Екатерина берёт под свой контроль: гофмейстеру В.П. Мусину-Пушкину дан указ,
«коим предписано давать строгий отчет в деньгах, во время присутствия великого князя в Гатчине издерживаемых; в прошлом году издержана на сие данная сумма. Великий князь огорчен этим до крайности.»
Именно этими словами известили тогдашнего фаворита Г.А. Потемкина. Интересно, а сколько получал сам Потемкин в то же время?.. На униженные просьбы Павла с супругой о выделении средств императрица ответила, что, мол, нужды у них быть не должно, а если нужда и есть – то только от того, что кто-то их обкрадывает. И это было правдой! С 1793-года должность управляющего Гатчинской волостью и Каменным островом (петербургским владением Павла) занимал некий К.А. фон Борк, который тихой сапой присвоил себе целых 300 тысяч рублей. В 1795 году это воровство вскрывается, фон Борка выгнали, и главноуправляющим стал П.Х. Обольянинов – выходец из военных-«гатчинцев».
Наследник, отстранённый от какой-либо государственной власти, почти в открытую критиковал екатерининские порядки. Способный, умный, добрый мальчик за десятилетия нелюбви превратился во взрослого взрывного, импульсивного, подозрительного мужчину средних лет. При этом Павел очень боялся заговоров и отравлений – судьбы некоторых монархов. Ещё Семен Порошин, детский учитель Павла, в своих записках утверждал, что очарование внешней стороной военной службы – командам, форме, маршу – вредно для государя. К сожалению, во многом так и случилось, но в этом вина нисколько не тех, кто воспитывал молодого цесаревича, а тех, кто загнал его в годы вынужденной изоляции и ожидания трона! Поживите затворниками, нелюбимыми детьми, когда о Вас вытирают ноги все кому не лень, но при этом сами те, кто презирает Вас (фавориты матери-императрицы!), будут наслаждаться всеми возможными благами высшего общества – Вы ещё и не теми странностями обрастёте... Всё это сочеталось с жаждой деятельности, а Павел был очень активен и вдобавок обладал возвышенно-рыцарским мышлением, ибо наследник имел свои понятия, отличные от матушки и её приближённых – о чести, совести и благоустройстве страны. Интересный факт: если представить, что наибольшая критика екатерининских порядков в отечественной литературе получилась у Александра Радищева в его знаменитом «Путешествии…», то вернул самого бунтаря-правдоруба-бумагомараку Радищева из ссылки именно Павел – видимо, в пику маменьке…
Самыми обычными развлечениями в Гатчине служили прогулки и поездки по своему собственному «маленькому княжеству», потому что парки, леса и озёра прямо-таки располагали к этому. Часто ездили к Гатчинской мельнице, которую с 1791-го арендовал мельник Иоганн Штакеншнейдер, отец будущего архитектора А.И. Штакеншнейдера – того самого, который построит для внучки Павла, великой княгини Марии Николаевны, и городской особняк (Мариинский дворец, там сейчас заседает Законодательное собрание Санкт-Петербурга), и загородную дачу (усадьба Сергиевка). В усадьбе мельника Павел Петрович пообедал в последний раз в качестве цесаревича…
День 5 ноября 1796 года начинался ординарно и для самого наследника. Павел ещё с детства вставал очень рано. В восемь часов он уже со своей свитой сделал выезд на санях, вернулся полдесятого; в 10:30 вышел на местный плац, ушёл с прибывшим батальоном на манеж, где провели учение, а потом развод. После полудня собрал свиту, и в 12:30 со всеми собравшимися уехал на санях на вышеуказанную мельницу.
Перед обедом великий князь рассказал собравшимся про чудный сон этой ночью. Во сне этом невидимая сверхъестественная сила возносила его к небу, отчего он просыпался, засыпал, но сон повторялся снова и снова с теми же последствиями. Открыв глаза и увидев бодрствующую супругу, он узнал от неё, что она видела то же самое и испытывала такие же ощущения…
После обеда Павел Петрович со свитой возвращался к своей резиденции. Судьба его уже мчалась к нему навстречу – в форме гатчинского гусара.
Дело в том, что за время прогулки великого князя в Гатчину прибыл сначала некий офицер –посланец от двора, затем – уже шталмейстер граф Николай Зубов. Оба с донесениями о случившемся с матушкой ударе. Николай Осипович Котлубицкий, приближённый Павла, интересно описал то, что произошло далее. С его слов, Зубов послал на поиски цесаревича двух гусар из гатчинских войск по двум разным дорогам – доложить о своём приезде, ибо не знал, где Павел находится и каким путём будет возвращаться (а телефонов в обиходе ещё не придумали). Один из них свиту таки нашёл, поравнялся с санями. Так как все гусары были из малороссиян, Павел Петрович обратился к гонцу, к своей чести, на понятном тому диалекте…
– Що там таке?
– Зубов поихав, ваше высочество.
– А богацько их? – спросил наследник.
Гусар, по воспоминаниям Котлубицкого, слышал русскую поговорку «Один как перст», но понимал её своеобразно…
– Один як пес, ваше высочество.
– Ну, с одним можно справиться, – ответил Павел, снял шапку и перекрестился.
Павел приказал поскорее ехать во дворец. Сказать, что он сильно взволновался – ничего не сказать. Цели прибытия братца заклятого фаворита он не знал… Разные мысли бродили в голове затворника. Он мог тревожиться о том, что шведский король Густав IV Адольф всё-таки решился жениться на его дочери Александре. Перед этим были устроены пышные переговоры, король даже прибыл в Петербург, но увенчались они ничем – отказался шведский монарх! Екатерина была таким исходом крайне раздражена, и это стало одной из причин сразившего её удара… Вторая причина для волнения у великого князя была ещё более жизненно-важной для цесаревича – опасение, что приехали его арестовывать.
По приезду Павла Петровича в Гатчинский дворец, около 15:45, Николай Зубов был вызван к нему в кабинет и рассказал все подробности случившегося с императрицей-матерью. Уже в 16:00 великий князь с супругой выехали в Петербург, а Зубов помчался наперёд, дабы распорядиться о заготовке лошадей под замену для кареты цесаревича.
Федор Ростопчин в 18:00 приехал в Софию – бывший уездный город на территории современного Пушкина, возле Царскосельского дворца. Там он был свидетелем интересной сцены, ибо уже приехавший туда Николай Зубов скандалил с пьяным заседателем о лошадях. Зубов, не привыкший церемониться с теми, кто был ниже его, орал: «Лошадей, лошадей! Я тебя запрягу под императора.»
Интересно, правда? Брат фаворита умирающей императрицы уже «переобулся» и нелюбимого наследника назвал своим государем!
В ответ заседатель, относительно соблюдая манеры, но при этом грубо и учтиво одновременно, отвечал графу: «Ваше сиятельство, запрячь меня не диковина, но какая польза? Ведь я не повезу, хоть до смерти изволите убить. Да что такое император? Если есть император в России, то дай Бог ему здравствовать; буде матери нашей не стало, то ему виват!»
Золотые слова из уст пьяного человека!
Никто не привык к правителю-мужчине за последние десятилетия… Вскоре показался и экипаж наследника. Павел пригласил Ростопчина поехать вместе, и тот проследовал за ним на санях следом за каретой. А перед этим от Гатчины до Софии, по словам того же Ростопчина, великого князя встретили пять или шесть курьеров, посланные от сыновей Павла – Александра и Константина, и от других лиц.
По рассказу того же Ростопчина, далее, проехав Чесменский дворец (сейчас в Московском районе Санкт-Петербурга), наследник изволил выйти из кареты. Ростопчин стал рядом. Ночь была спокойной, тихой и светлой, не более трех градусов холода. Глаза Павла, устремлённые на луну, наполнились слезами… Немного поболтав о важности всего происходящего на французском языке, собеседники отправились дальше. Павел действительно слишком долго ждал трона, и, видимо, сам был ошеломлён случившимся. В любом случае, его точно переполняли самые разные чувства – от глубокой скорби до эйфории…
В 20:25 Павел, как уже было сказано, прибыл в Зимний дворец. Вошёл не через центральный вход, а по малой лестнице под воротами. Зашёл в свою комнату во дворце, после чего пошёл к умиравшей матери. Всем собравшимся он оказывал учтивый и ласковый вид, а сам приём ему оказывался уже не как ненавистному наследнику, но как новому Государю. Как быстро меняются люди… Павел поговорил с докторами, после чего с женой пошёл в угольный кабинет (около спальни Екатерины), куда вызывал тех, с кем он хотел разговаривать, и откуда раздавал распоряжения. С наследником вместе прибыли и люди его свиты. Их в петербургском «высшем обществе», наполнившем дворец, никто не знал, но их присутствие раздражало всю екатерининскую знать. Так прошла ночь. Придворные Екатерины пребывали в печали и унынии…
К утру прибыли в Зимний дворец «гатчинские гвардейцы» наследника. Солдаты шли походным порядком всю ночь. Их форма, списанная с пруссаков Фридриха II, вызывала удивление у окружающих – ибо обмундирование такое было модно ещё почти пятьдесят лет назад.
Также утром 6-го ноября во внутренние покои Екатерины явились старшие сыновья цесаревича, Александр и Константин. Состояние императрицы не оставляло надежды на выздоровление. Тело лежало на том же матрасе, на который её положили после приступа; глаза были закрыты, врачи каждую минуту обтирали выступавшую изо рта жидкость. Граф Ростопчин напишет в воспоминаниях потом, будто в одной из комнат он найдёт забившегося, сидящего в углу, доселе всесильного, фаворита Платона Зубова, при этом «толпа придворных удалялась от него, как от зараженного, и он, терзаемый жаждой и жаром, не мог выпросить себе стакана воды». Никому не нужен был отставной любимчик. Все те, кто творил российские государственные дела вместе с почившей императрицей, сразу стали донельзя смирными и послушными! Некоторые из них ещё вчера намеревались отстранить от дел законного наследника, посадить его в замок, но никто теперь даже не имел смелости скорчить недовольную гримасу. Все выражали величайшее почтение наследнику… Такова суть «знати», в какие бы века она ни жила!
Павел, собрав вместе обер-гофмейстера графа Безбородко, генерал-прокурора Самойлова и Александра с Константином, приступил к опечатыванию бумаг матери. Документы были собраны, положены в её кабинет, опечатаны императорской печатью; двери заперли, а ключи от замков вручили лично Павлу. Потом, при разборе этих бумаг, новый император, по слухам и воспоминаниям, найдёт ряд очень «интересных» для себя документов…
В девять часов вечера 6-го ноября 1796-го года добрый доктор Роджерсон, войдя в кабинет, где находились Павел с супругой, объявил, что Екатерина «кончается». Всех пригласили к прощанию. Пришли Павел с супругой и детьми, фаворит Платон Зубов, ряд придворных. В 21:45 великая императрица умерла. («Википедия» на данный момент, август 2021, безбожно врёт – дело происходило не утром, а вечером!). Павел зарыдал, вышел в другую комнату, а собравшиеся дамы, доселе служившие Екатерине, разразились траурным воплем…
Граф Самойлов вышел в дежурную комнату и возвестил собравшимся о смерти императрицы. А также о том, что теперь именно Павел Петрович взошёл на престол. В 23:15 последовал выход нового государя в собрание, где присутствовали все заинтересованные чины государства и к ним примкнувшие. Собравшиеся начали вычурно выражать наибольшую степень почтения. Думается, при этом многие из екатерининских вельмож волновались о своём будущем в ожидании кары нового императора – «за всё хорошее, кто что заслужил»! Затем процессия направилась в придворную церковь, где генерал-прокурор Самойлов зачитал манифест о кончине Екатерины и восшествии на престол её сына, Павла Петровича, после чего началась присяга новому правителю. Первой присягнула жена, Мария Федоровна, следующими начали прикладываться к руке нового Государя старшие сыновья с супругами, потом остальные дети новоиспечённого императора; после преосвященный Гавриил, далее – все остальные собравшиеся особы. Церемония закончилась только в два часа ночи. После этого Павел вернулся к телу матери, а потом пошёл в свои покои. Но это было во дворце. А вот в России – с тех самых пор начиналась эпоха правления мужчин, к слову, не изменившаяся до сих пор!
«Для меня не существует ни партий, ни интересов, кроме интересов государства, а при моем характере мне тяжело видеть, что дела идут вкривь и вкось и что причиною тому небрежность и личные виды. Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое.»
(Павел I)
Слишком долго ожидая власти, нетерпеливый с детства, новый император теперь торопился править. Любимая Гатчина получит статус императорской резиденции – сейчас там столица Ленинградской области. Гатчинские войска будут влиты в состав русской гвардии. Новый царь, надо сказать, сначала немного «пошалит» – захоронит мать вместе с отцом, Петром III, предварительно короновав прах папеньки. А в день коронации Павла в Москве, 5 апреля 1797-го, будет обнародован написанный им за годы гатчинской изоляции «Акт о престолонаследии» – документ, скрупулёзно упорядочивший вступление на престол в России. Этот документ, с последующими дополнениями, сохранит свои положения до конца империи и будет нарушен лишь два раза, отнюдь не по вине его творца: в 1825, когда Константин откажется от трона, но не пришлёт письменного свидетельства об этом; и в 1917-м, когда недалёкий последний царь, из которого некоторые пытаются лепить бородатого херувима, миллионами убитых солдат сам подведёт страну к революции…
После воцарения Павла в стране случилось «много интересного». Император за своё недолгое правление произведёт слишком большое количество указов, касающихся всех сторон жизни российского общества. Он облегчит положение крестьян. Дворяне будут недовольны, и впоследствии, как грамотные люди, напишут ряд мемуаров, часто рисующих царя в чёрном цвете. Многие указы Павла Петровича действительно будут иметь нелепый вид – о покраске домов, о ношении определённой одежды, о хлопании в ладоши при театральных представлениях и т.п.
Гвардию Павел заставит «служить», а ежедневные плац-парады будут возбуждать ненависть среди дворян-офицеров. Офицеры заступали в караул, держа при себе сумму денег – можно было нарваться на мелочный гнев государя и прямо со службы поехать на гауптвахту. Но при этом солдаты часто были довольны царем. Преображенцам император щедро раздаёт деньги и мясо! Конногвардейцы тоже не имели повода для волнений… Букли и косы, алебарды у сержантов и эспонтоны у обер-офицеров, принятые по образцу послушных солдат Фридриха II, которых Павел лично видел, станут и вправду лишними нововведениями в армии. Реформа армии Павла I заслуживает отдельной статьи, весьма далёкой от учебников истории!
Сбудется и его детская мечта о рыцарстве! Ещё в 1764-м замечательный учитель будущего императора, Семен Порошин, расскажет маленькому наследнику про Мальтийских рыцарей, чему тот был несказанно рад – бегал по комнате, представляя себя кавалером мальтийским. Похоже на чудо, или «мечты сбываются» (не у всех!), но в 1798-м Павел был избран Великим Магистром этого самого ордена… После начнётся война с французами, а наши армия и флот одержат одни из самых великих, и, к сожалению, не получивших развития побед – на средиземноморском театре, в Италии и Швейцарии, под началом Суворова и Ушакова. К слову, греки Ионических островов адмирала Ушакова очень чтят, ведь он, по сути, и помог основать первое греческое собственное государство – «Республику семи островов». На острове Закинф в 2013-м году Ушакову был поставлен памятник. А мы с Вами можем наслаждаться старыми отечественными фильмами «Суворов» и «Корабли штурмуют бастионы»!
Подводя итоги, можно сказать, что главная проблема Павла в нашей истории состоит в том, что его просто не любили с детства так, как стоит любить нормального ребёнка. Сначала его воспитание взяла под контроль бабка, Елизавета. Папеньке (геморроидальному алкоголику-голштинцу, случайному клоуну на престоле) на него было абсолютно наплевать, а самый дорогой человек для каждого из нас, мама, даже взойдя на царствование, тоже не интересовалась им особенно. Видимо, она была занята насущными государственными делами… Автор нисколько не принижает заслуги императрицы! При Екатерине II были одержаны блестящие победы над опаснейшими извечными врагами – турками и шведами, расширились границы нашего государства; был присоединён Крым, цитадель Черноморского флота. В её царствование раскрыли свои таланты многие полководцы, политики, литераторы, архитекторы…
Когда Павел подрос, воспитанный Никитой Паниным как будущий правитель, он обнаружил абсолютное несоответствие во взглядах на правление с матерью. Да, в принципе, и давать трон ему никто не собирался – там сама матушка со своими фаворитами и прочими приближёнными править желали. Почему и был оставлен от какой-либо власти. Будучи долго в изоляции, он обдумывал свои действия – как поступил, если бы стал государем… И стал для родительницы опасной обузой. В общем, что получилось, то получилось!
Получив долгожданную власть, император лишь усугубил свой непростой характер. Он стал ещё более подозрительным, а его быстрота в мыслях и действиях приняла характер эмоциональных взрывов. Павел не терпел возражений. Считал, что все его указы должны педантично исполняться. Мог наказать за любую мелочь, но был крайне отходчивым. Если чувствовал себя неправым после ссоры – щедро награждал своего оппонента…
При этом у царя не было нормальных, верных друзей-соратников. Кутайсов, Ростопчин более похожи на случайных людей в нашей истории! В общем-то, император в своих чаяниях и идеях остался «один как перст», как пояснил тот самый гусар из малороссов. Единственным верным человеком в окружении государя можно было назвать Алексея Аракчеева, его соратника по гатчинским войскам. Но даже с ним Павел сумел разругаться и выслать его из Петербурга! Чем и поплатился. Ибо только Аракчеев и смог бы спасти императора во время последующего заговора – других возможных спасителей на горизонте не было.
Своими придирками Павел вызовет ненависть среди подавляющей части дворян, ибо все боялись проявлений его характера. В то же время император в конце своего правления заключит с первым консулом Франции, Наполеоном Бонапартом, соглашение о совместном походе на принадлежавшую англичанам Индию. Интересы нашей знати (ещё екатерининской!) и английских колонизаторов – совпадут. Посол Чарльз Уитворт станет щедро выделять деньги на заговор, а племянник воспитателя Павла – тоже Никита Панин – станет одним из вдохновителей убийц государя. Предадут все желающие, включая запуганного отцом наследника... Человек, позвавший Павла Петровича на престол – Николай Зубов – нанесёт роковой удар табакеркой в страшную ночь с 11 на 12 марта 1801-го года!
Время шло, фрагменты воспоминаний, передаваемые из уст в уста обывателями, превращались в байки, а потом уже и анекдотов насочиняли. К сожалению, многое из этого вошло в учебники и даже речи экскурсоводов. Автор статьи отчётливо помнит, как в конце 80-х ему, проводившая экскурсию по Гатчине дама рассказывала про «известный случай», когда вспыливший на параде Павел, недовольный прохождением какого-то полка, гаркнул: «Весь полк – в Сибирь!», и полк туда пошёл, пока опомнившийся царь не вернул его обратно с марша. Но ведь этого не было! Зачем тогда пересказывать подобные сказки? А ведь рассказывают именно те, кто призван нести историю в наши народные массы, для нашего же образования! Надеюсь, хоть сейчас подобное не говорят – и слава Богу…
В общем, Павел Петрович был тем, кем был – ни хорошим, ни плохим. Все проблемы его личности надо искать в его же жизненном пути. Да, странностями император за долгие годы вынужденной изоляции оброс изрядно… Но при этом он исторически является одним из самых противоречивых и неоднозначных русских правителей. Никого не казнив, он запугал знать до выражения искреннего страха при своём появлении. Взрывной характер сочетался в нём с отходчивостью, подозрительность – со щедростью, жёсткость – с высоким чувством рыцарства, педантичность – с тонким умом. Павел будет последним монархом XVIII века – олицетворением того самого, уходящего столетия. Он станет и последней жертвой «эпохи дворцовых переворотов», ибо его же сын – Николай Павлович, скрепя сердце и далеко не с первого раза, решится картечью разогнать «несогласных» гвардейцев.
Повторный, справедливый интерес к Павлу I, его жизни и деяниям, возник в нашем обществе уже в 2000-х годах, в эпоху Интернета. Люди просто начали изучать доселе им неведомые материалы, выложенные в сети для всех желающих – мемуары, воспоминания, документы. Например, Автор статьи с удовольствием читает «Записки, служащие к истории Его Императорского Высочества благоверного Государя Цесаревича и великого Князя Павла Петровича, наследника престола российского», написанные ещё в 60-х годах XVIII века замечательным учителем наследника, Семеном Андреевичем Порошиным, но впервые напечатанные в 1844 году в «Типография Карла Крайя» в Санкт-Петербурге. Несмотря на старообразные обороты речи и непривычные нам буквы, читается очень легко! Знания – сила!
Те, кто прочитал новое для себя, начали высказывать свои мнения. Сказки и байки уходили прочь. Но при всём этом император Павел I так и остался, пожалуй, самым таинственным нашим правителем. И, наверное, самое лучшее определение государю Павлу Петровичу дал призрак его прадеда, Петра Великого. Этот самый призрак, по легенде, однажды встретил Павла и промолвил – «Бедный, бедный Павел!..»