Мы с Курочкиным пришли к выводу, что периодически выпивать в командировке, это совсем не то, что употреблять в условиях обычной жизни.
Ведь почему люди позволяют себе выпить в командировке, и не раз, особенно в выходные? Во-первых, потому, что нет зоркого глаза на работе и жесткого контроля дома. В командировке, человек, по большому счету, сам себе хозяин. Во-вторых, с определенных позиций, по вечерам в гостинице больше и заняться нечем. Погонять ТВ по каналам, разве что. Местные достопримечательности, как правило, изучены в прошлые приезды, походы в места веселья и расслабления в последнее время небезопасны сами по себе. Так что, сидеть и пить в номере до самой ночи, не так уж и плохо, и главное, спокойно. Интернет и мобильная связь на это время исключаются из пользования, поскольку друзья, начальники и родственники могут запросто испортить процесс расслабления.
Сегодня как раз суббота, вечер. И повод залудить по рюмахе имеется именно потому, что завтра можно спокойно отоспаться.
- Знаешь что, Митяй, - Курочкин деловито нарезал сало, - мне кажется, что мы попусту теряем время, когда вот так просто, хотя и задушевно коротаем здесь субботние вечера. Жизнь просто так проходит, Митяй. В активе у нас выпивка и телевизор, и само собой разумеется, общество друг друга.
И замолк. Разлил по стаканчикам мятную водку.
- А что в пассиве? – поинтересовался я, после того как мы опрокинули приятную на вкус зеленоватую жидкость.
- В пассиве у нас самое интересное. Эмоциональный голод, отсутствие острых ощущений, адреналина в крови не хватает. Вообрази, Митяй, сейчас посидим, у нас значительно улучшится состояние настроения, и нам захочется…
- Раньше не хотелось, - я разлил ещё по одной, - давай за то, чтобы командировок было меньше, а зарабатывали мы больше.
- Давай. Так вот. Мы с тобой надеваем галстуки, и двигаем в ресторан… О-о-о, смотри – он указал на экран телевизора, - бабушка заняла первое место в забеге на пять километров!
По телевизору передавали результаты общегородских соревнований по бегу на длинные дистанции.
- Ну, ну, - сказал я, - продолжай свою мысль, ты говорил, что мы идем в галстуках в ресторан.
По телевизору сказали, что бабушка, оказывается, мастер спорта международного класса, и у неё четверо взрослых детей. Про внуков ничего не говорили, но они, видимо, тоже имелись.
- Так вот, - Курочкин прикурил сигарету, - сегодня свободных мест в ресторане нет и не предвидится. Но специально для нас (за небольшую плату) администрация находит места за столиком, где уже сидят две дамы. Всё, вроде бы понятно с самого начала. Мы танцуем, пьем шампанское, икра, искры бенгальских огней и всё такое.
Мы ещё выпили.
- Но не все так просто, в этом гнезде разврата. В недрах вертепа обитает пара пьяных диких быков. Именно они недовольны тем, как развиваются события в нашем углу.
По телевизору, на канале МТV кривляется парнишка, изображающий из себя ведущего модной музыкальной передачи. Смотреть больно.
Выпили ещё по одной, и я четко ощутил уютно-пьяную атмосферу вечернего субботнего ресторана.
- Бугаи, - продолжает Курочкин, - чья навороченная тачка стоит за углом, давно приметили наших дам для себя, и считают их обыкновенными шалавами, готовыми на все, за пару десяток «зелени». Но мы уже поймали кураж, и нам по- фигу настроения быков. Да и наши дамы, как бы не замечают, что их пытаются клеить те, другие.
Назревает конфликт. Мы с тобой выходим курить, и в туалете натыкаемся на наших оппонентов. Они не обучены хорошим манерам. Они без обиняков пытаются нам пояснить, что, дескать, если мы, козлы заезжие, не свалим немедленно и не оставим в покое их тёлок, то меня – мордой об зеркало, прямо здесь, а тебя, Митяй, головой в унитаз…
- Стой, Курочкин, тпру-у! Тихо, - я вскакиваю, и прерываю его повествование, - чего это меня в унитаз?!
- Что, Митяй, адреналин попёр, а? Чувствуешь?
Мы выпили остатки водки и закурили. Курочкин продолжил.
- Ты отвечаешь: «это вы – козлы», и рубишь с плеча того, что справа. Я, не долго думая, принимаюсь за левого, и начинается месилово.
- Ну ты даёшь, Курочкин! Я уже лет двадцать не дрался. Тем более, если, как ты говоришь, они – бугаи, то они же нам и надают по первое число, прямо там, в туалете, чтобы не откладывать в долгий ящик.
- А ты и утрёшься, - зло хохотнул Курочкин, - лично я сдаваться не собираюсь! Я вот как врежу!
И он, с размаху грохнул кулаком по столу, так, что запрыгали стаканы.
- Ну да, ну да, - подтрунил я, - ты и пикнуть не успеешь, как они тебя по стенке размажут!
Мы были уже хорошо под газом, потому что, между делом, распечатали коньяк, предназначенный на завтра. И нам не следовало так горячиться. Об этом я подумал в тот момент, когда Курочкин схватил меня за грудки, и громко впечатал в платяной шкаф.
В дверь номера постучали.
Это меня и спасло. Дежурная по этажу (это была она) спросила, не требуется ли нам успокоительного, и напомнила, что на часах 23.25.
Курочкин отпустил меня, галантно, насколько позволяла ситуация, раскланялся, и попытался пригласить даму за наш столик. Дежурная, не обращая внимание на Курочкина, почему-то напомнила мне о правилах проживания в их гостинице, и порекомендовала прилечь отдохнуть.
Когда дверь за администратором закрылась, Курочкин почесал затылок и тяжело опустился на табурет.
- Знаешь, Митяй, - задумчиво произнес он, - в ресторан нам идти, пожалуй, не следует. Наверное, ты прав. Те мужики гораздо сильнее нас, тем более, что местные. А нам тут ещё работать. Давай спать.
Субботний вечер перешел в воскресную ночь.