Прошло два года с тех пор, как Надежда переехала с мужем жить в Вену. В первый же год пребывания в Австрии у них родился сын Яков — маленькая копия Станислава. Елизавета Юрьевна не могла нарадоваться на внука. Сама ухаживала за ним, днём и ночью с рук не спускала. И к Надежде относилась с теплом, как к дочери. Молодая мама была этому рада, не утруждала себя особенно заботой о сыне. Но часто пребывала в задумчивости, печали и жаловалась Станиславу на то, что не владеет немецким языком, чтобы чувствовать себя полноценным жителем Австрии. А ещё она безумно скучала по Москве.
— Вена, бесспорно, прекрасна, — повторяла она, — но какая-то не родная, моей душе здесь холодно.
Иногда она смотрела на Яшу и думала о том, что он мог бы быть сыном Бориса — первого её мужа, если бы он не испортил их отношения. Всё чаще и чаще вспоминала его и грустила. Иногда даже сомневалась в том, что любит Станислава. Уж слишком всё хорошо и ровно было в их отношениях. Скучно, что ли. И с работы она его не ждала с тем трепетом, с каким ожидала Фролова. И не было между ними тех ненормальных и шутливых игр, которые случались у неё с Борисом и заканчивались постелью. И всё было в её новой семейной жизни как-то не так. Порой её раздражала интеллигентность и степенность Станислава во всём, не хватало ей в нём обычного, грубоватого мужика, каким являлся Борис.
Её мужья и по внешности здорово отличались. Збарадский имел рост под сто девяносто сантиметров, обладал статностью и модельной внешностью. Подчёркнутой холодностью и рассудительностью, никогда не выходил из себя. А Фролов — сантиметров на восемь был ниже Станислава, полный, весом слегка за сто килограммов. Имел круглое лицо, пухлые губы красивой формы, серо-голубые выразительные глаза с умным взглядом, низко посаженные прямые брови. Он носил добротную одежду определённого стиля, скрывающую габариты его фигуры. Збарадский имел солидную, красивую причёску из чёрных, шелковистых волос. А на голове Фролова тёмно-русые, короткие волосы с проседью были зачёсаны набок и приглажены.
Красотой и статью Станислава можно было бесконечно любоваться. Зато Борис, имея своеобразную внешность и полноту, не претендующие на восхищение, обладал удивительной подвижностью и харизмой, располагающей к себе людей. В голове у Надежды периодически появлялись мысли, что она напрасно не простила своего первого мужа и не вернулась к нему. Вспомнила, как он говорил, что не переносит одиночество, но почему-то долго не мог найти достойную девушку в жёны, пока не встретил её. Необъяснимая тревога начинала дрожать у неё за грудиной каждый раз, когда она вспоминала Фролова. Расстраивалась, старалась прогнать от себя эти мысли.
Вот и в этот вечер она сидела грустная в спальне и думала о Борисе, когда туда вошёл Станислав.
— Что-то случилось? — спросил он, заметив её тоскливое состояние.
— Отпусти меня в Москву недели на две, — попросила она с виноватой улыбкой на лице. — Я здесь задыхаюсь.
Станислав вздохнул:
— Ну, почему ты никак не приживёшься здесь, Надюша? Чего тебе не хватает?
— Воздуха московского, — взглянула она теперь уже упрямым взглядом на мужа.
— Ха, ха, ха! — рассмеялся он. — В столичном воздухе дикое превышение вредных веществ! Как можно хотеть им дышать?
— Стас, ну, ты же понимаешь, что я сказала это образно. Там энергетика другая, родная. Я с Яной пообщаться хочу, побывать на маминой могиле и на отцовской...
Станислав призадумался:
— И ты способна вот так спокойно оставить сына с бабушкой и полететь в Москву?
— Стас, Елизавета Юрьевна, можно сказать, не подпускает меня к Яше. Ревнует его ко мне. Она будет только рада остаться с ним здесь без меня.
— Хорошо, я завтра утром поговорю с ней об этом. Если она не будет против твоего отъезда, то ты полетишь в Москву.
И он поговорил. Елизавета Юрьевна посоветовала сыну отпустить жену, ибо видела её депрессивное состояние.
За завтраком Станислав сообщил Надежде о том, что она может лететь в столицу. Надя сразу же подскочила с места, благодарно обцеловала всё его лицо, горячо поблагодарила свекровь за понимание и бросилась бежать в спальню. Там она набрала номер телефона Яны, сообщила ей, что скоро прилетит в Москву, и попросила сделать заявку в клининговую компанию на уборку её квартиры. Продавать своё жильё перед переездом в Вену она категорически отказалась. Объяснила это тем, что намерена часто прилетать в столицу и, чтобы не обременять семью Яны своим присутствием, останавливаться в своём жилище.
Спустя неделю Надежда уже летела в самолёте. Теперь у неё за грудиной трепыхалась радость, а не тревога. «Как только выйду из самолёта, упаду на землю и расцелую её, родимую», — шутила она сама с собой.
В московском аэропорту её встречали супруги Болдины. Увидев Яну, Надежда бегом понеслась ей навстречу, бросив по пути багаж. Обняла её и разрыдалась. Расчувствовалась и Яна.
— Эй, красавицы! Кончайте лить слёзы! — подошёл к ним с Надиным чемоданом на колёсах Виталий и поздоровался: — Здравствуй, Надя! Пошли к машине.
В этот день Болдины Надежду в её квартиру не отпустили. Всё расспрашивали о том, как ей живётся в Вене. Как растёт её сынишка. Здоровьем Елизаветы Юрьевны интересовались, тем, как идёт заграничный бизнес, справляется ли со своими обязанностями Станислав.
Она старательно обо всём рассказывала, а внутри её нарастала какая-то необъяснимая тревога. Наконец, она не выдержала этого состояния, извинилась, сообщила, что не может больше общаться, так как сильно устала. Яна проводила её в комнату, где заранее была расстелена постель. Она дождалась, когда Яна выйдет из спальни, переоделась в пижаму и улеглась на кровать. Но не засыпала долго, вновь нахлынули мысли о Фролове. А она снова пыталась прогнать их побыстрее, стараясь думать о чём-нибудь другом. Несколько раз поднималась, смотрела в телефоне время и снова ложилась. Последний раз она вставала с кровати в три часа ночи, а потом всё же заснула.
Утром спала долго, до тех пор, пока не раздался гудок телефона Виталия. Ему звонил Геннадий Грачёв.
— Виталька, беда у нас! — сразу же произнёс тот.
— Что-то в компании случилось? — встревожился Болдин.
— Нет. Борька Фролов умер.
— Борька Фролов умер? — не поверив своим ушам, громко прокричал Виталий и опустился на диван. — Как умер, когда?
— Сегодня утром, в восемь часов. Его мать позвонила мне и сообщила эту печальную весть. Назвала и адрес, где он пока ещё находится. Запиши его и подъезжай туда. Я уже в дороге.
И он продиктовал Болдину название улицы, номера дома и квартиры. После этого дверь спальни, в которой спала Надежда, отворилась, и в проёме появилась она, натянутая, как струна, бледная и уже одетая в уличную одежду.
— Я еду с тобой, — поставила она Виталия в известность, мягко свалилась на пол и закрыла глаза.
Супруги бросились к ней, Болдин похлопал её ладонью по щекам, Яна принесла воды, побрызгали ей лицо. Надя открыла глаза, вспомнила, почему отключилась и упорно поднялась, хотя и была ещё слабой и сгорбившейся.
Виталию очень не хотелось брать её с собой в таком состоянии, но перечить не стал. Яна тоже быстро переоделась.
— И я с тобой поеду, — бросила она Виталию и направилась к Надежде: — Пошли потихоньку к машине.
Они молча спустились в лифте на первый этаж, вышли на улицу. Через минуту подошёл и Виталий. Все сели в машину и поехали. Надежда безвольно уронила голову Яне на плечо и затряслась в тихих рыданиях. Та всю дорогу поглаживала её по руке.
Навигатор привёл их к довольно-таки старому дому в районе метро Алтуфьево. В подъезд они вошли вслед за пожилой женщиной. Поднялись на четвёртый этаж и толкнули дверь нужной квартиры. Она открылась. В нос ударил неприятный запах запущенного жилья. Виталий прошёл внутрь первым, Геннадий — следом.
— Проходите, — услышали они гнусавый голос матери Бориса.
Глаза её были опухшими, но она уже не плакала, а сидела на стуле у дивана с обречённым видом. За компьютерным столом расположился какой-то мужчина.
— Это Николай — заместитель Бориса, — представила она его вновь прибывшим.
В комнату робко вошли Надежда с Яной. Атмосфера в ней была гнетущей. На диване лежало тело Бориса с закрытыми глазами, а сам он казался раза в два толще, чем был прежде. По длинной бороде можно было понять, что он давно перестал за собой следить. Надежда не верила своим глазам, — Фролов был не похож на себя. Внутри у неё сначала всё сжалось, а потом переросло в невероятную злость. Она опустилась перед ним на колени и впала в истерику.
— Какой же ты дурак! Какой же ты дурак, Борис! — прокричала она. — Зачем ты сотворил такое с нашей жизнью? Почему довёл себя до смерти? — А-а-а-а-а-а! Как мне теперь жить?
Яна тихонько подошла сзади, подождала немного, когда силы на крик закончатся, и подняла её за плечи, повернула к себе лицом и обняла. Слёзы потоком продолжали литься из глаз Надежды, насквозь промачивая одежду на плече у Яны. Немного погодя Надя резко подняла голову и с удивлением или ужасом осмотрела всё вокруг. Поняла, что находится в однокомнатной квартире, не имеющей ремонта несколько десятилетий. Всюду на поверхностях лежал толстый слой пыли, на полу валялись пустые бутылки из-под соков и сладких газированных напитков, коробки из-под пиццы и другого фастфуда, стояли стеклянные банки, заполненные окурками. В комнате летало очень много мух, на люстре висели клейкие бумажные ленты для их ловли. Повсюду на полу, даже рядом с телом Бориса, лежащем на голом матрасе, виднелись крупные кровавые пятна.
— Его рвало кровью, — перехватил её взгляд Николай.
— Ты расскажи нам, что здесь делает Борис, и что с ним произошло? — обратился Геннадий к нему.
Николай тяжело вздохнул, подумал несколько секунд и начал объяснять, взглянув в глаза сначала Геннадию, а потом и Виталию:
— Я знаю, кто вы такие, поэтому буду говорить откровенно, что знаю и что думаю.
Но говорить не смог, а ещё раз тяжело вздохнул, запрокинул на секундочку голову, словно пытался сдержать слезу, сглотнул и только потом продолжил:
— Борис пытался выжить, поэтому и оказался здесь. Но, как вы видите, выжить не смог. Когда вы по очереди ушли из его компании, то он, как порядочный человек, отдал каждому из вас вашу долю денежных средств. Ведь вы, насколько мне известно, с ним были партнёрами по бизнесу и вложились в него по-крупному. После этого он оказался без оборотных средств. Чтобы продолжить бизнес, попросил кредит в нескольких банках. Но там умеют собирать информацию о клиентах. Узнали, что его дела плохи, и кредит никто не дал.
Тогда он обратился к одному известному воротиле. Тот дал ему деньги на один год под большой процент и под залог того здания, в котором находилось его жильё и офисные помещения. Но бизнес у Бориса всё равно не пошёл. Поставщики, как сговорились, увеличили цены на свою продукцию, поставки делали с большим опозданием, плохого качества, словно ими всеми одновременно кто-то умышленно руководил. Борис устал с ними бороться, не смог рассчитаться с тем воротилой, что дал ему деньги в долг, стал получать угрозы. Тогда переписал на него своё недвижимое имущество, а для себя снял вот эту однокомнатную квартиру.
Он только успел переоформить свой Мерседес и Газель на друга, чтобы не отобрали последнее. Рассчитался с сотрудниками по заработной плате, объяснил, в каком безвыходном положении оказалась компания, извинился перед ними, попросил их уволиться по собственному желанию и впал в депрессию, как мне тогда показалось. Осталось у него и около трёх миллионов рублей наличными.
Я был благодарен ему за то, что он когда-то принял меня на работу. Не мучил долго каверзными вопросами, как это делают другие работодатели, а просто попросил рассказать о себе, о семье. Когда услышал, что у меня пятеро детей, предложил идти оформляться на работу. Мы сработались с ним и полностью доверяли друг другу. После развала бизнеса бросить его в подавленном состоянии я не смог. Предложил совместно начать искать ему работу. Но он отказался, сказал, что работать на «дядю» не сможет, только в собственном бизнесе. Но каким бизнесом можно было заняться при его финансовом положении, он не понимал.
Раньше я работал у бизнесмена, который участвовал в тендерах на строительные работы для государственных и муниципальных нужд. Получил достаточно опыта, знаний в этом бизнесе и предложил ему заняться им. Крупные объекты при его трёх миллионах он выиграть не мог — не потянул бы. При производстве работ сначала надо было вложить свои средства, которые возвращались бы ему заказчиком постепенно, по мере выполнения работ. К тому же хорошие, денежные объекты достаются «нужным людям», а не новичкам. Начали мы с малых объёмов. Он занимался документацией, налоговыми и другими отчётами, бухгалтерией, поставкой материалов, взаимодействием с заказчиками... Я набирал гастарбайтеров, руководил всеми строительными работами и всем тем, что необходимо было для производства.
Последние тендеры были совсем маленькими, с заниженными сметами. Их никто не брал, а Борис рискнул на свою голову. В это время в полтора раза подорожали материалы, и мы работали себе в убыток. Отказаться от них было уже невозможно. Он сидел за компьютером днём и ночью, выискивая материалы по самым низким ценам, но всё было бесполезно. Я приходил к нему сюда периодически и видел вот такую же картину. Он питался фастфудом и много пил сладких напитков. Пять дней тому назад я вынес из этой квартиры несколько мешков пустых бутылок, коробок и всякого мусора. Здесь всё было прокурено, стоял плохой запах, а на люстре так же, как и сейчас, висели клейкие ленты — ловушки для мух. Их летало здесь очень много.
— Как странно! — вклинился Геннадий. — Борис никогда не курил прежде.
— Я и сам удивился переменам в его образе жизни, — продолжил Николай. — Он часто плакал и просил привести к нему Надежду — его бывшую жену. Говорил, что очень любит её и не может без неё жить. Что если бы она вернулась, то всё изменилось бы в его жизни, стало бы, как прежде.
— Это правда, — подтвердила мать Фролова. — Он и меня просил позвонить ей и попросить вернуться. Но по её номеру телефона никто не отвечал.
— Я тоже однажды сжалился над ним, — подхватил Николай, — попросил у Бориса номер телефона Надежды и позвонил ей, но мне ответил мужской голос. Тогда решил перезвонить ей ещё раз через несколько дней. Но однажды Борис рассказал мне, как обошёлся со своей женой. И я решил, что сам, на её месте, не простил бы его, и больше звонить не стал.
— Покажите, по какому номеру вы мне звонили, — попросила, шмыгая носом, Надежда.
Николай уставился на неё изучающим взглядом, а потом спросил:
— Вы и есть его бывшая жена?
Она кивнула. Николай повозил пальцем по экрану своего смартфона и показал:
— Вот по этому.
— Такого номера у меня никогда не было, — покачала головой Надя, взглянув на экран. — Но в любом случае вы не смогли бы мне дозвониться. Я уже два года живу за границей и имею другой номер телефона.
— Борис не хотел без вас жить. Он, не стесняясь, рыдал в моём присутствии и рассказывал, как сильно вас любил. Мне было жалко его, но и вас я понимал. Он, как на исповеди, каждый раз рассказывал мне, как дурно обращался с вами во времена совместного проживания. Мне было жалко вас обоих.
В этот момент в дверь постучали, и в квартиру вошли один за другим шесть санитаров из Царицынского морга судебно-медицинской экспертизы. Поздоровались, окинули взглядами труп Бориса и попросили дать им несколько простыней. Николай достал из шкафа что было: два пододеяльника и одну простыню. Протянул им. Санитары обвязали и стянули ими тело Фролова, кое-как погрузили его на брезентовые носилки и понесли в лифт. Как только его двери сомкнулись, а сам он поехал вниз, Николай притворил входную дверь квартиры. В ней сразу наступила звенящая тишина. Все присутствующие переглядывались друг с другом какое-то время с растерянным видом. Но чуть позже
Николай вновь приступил к своему рассказу:
— Видите вот эти кровавые пятна?
Все взглянули на них.
— Сегодня утром Борис позвонил мне и попросил приехать. Сказал, что его рвёт кровью. Он уже несколько дней не закрывал входную дверь на ключ — плохо себя чувствовал. Когда я вошёл, то он последний раз взглянул на меня и закрыл глаза. Умер. Я вызвал скорую помощь, позвонил в полицию. Врач предположил, что у Бори произошло прободение язвы желудка. И этого следовало ожидать. У него очень часто появлялись множественные боли в разных частях тела. Поэтому он пачками пил найз, которым, скорее всего, и вызвал поражение желудка. Но к врачу упорно не хотел обращаться, как я его не уговаривал.
— Послушай, Николай, а почему ты не позвонил его матери, не рассказал о том, что с ним происходит? Возможно, его ещё можно было спасти? — спросил Виталий.
— Он мне не разрешал этого делать. Говорил, чтобы я сам не волновался за него и не тревожил мать. Вчера я был у него поздно вечером. Мы выполнили последний муниципальный заказ и подготовили по нему все необходимые документы. В квартире стоял запах ещё хуже, чем сегодня. Борис объяснил мне, что у него началось недержание мочи. Я снял с кровати простыню, с одеяла — пододеяльник и вместе с другими грязными вещами бросил в машинку, постирал. Вон они все висят на сушке, — мотнул он головой в её сторону. — Потом сгонял в аптеку купил ему самые большие памперсы для взрослых мужчин. Но и они ему оказались маленькими. Пришлось сшивать их по двое. Он и вчера меня предупредил, чтобы я никому не звонил по поводу его состояния. Объяснил, что все работы окончены, он отдохнёт, и всё наладится. А сегодня его не стало.
Надежда перевела взгляд на журнальный столик, стоящий в изголовье дивана. Он был абсолютно чистым, в отличие от всей остальной квартиры. А на нём стояла чистенькая статуэтка из кота и кошечки, которую они когда-то купили с Фроловым в путешествии. На ней имелась надпись: «вместе навсегда». Слёзы снова начали её душить. Она вспомнила, как называла его Котей, а он её — Кошей. Поняла, что Борис каждый день держал статуэтку в руках, думая о ней. Еле сдерживая рыдания, она бросилась в ванную комнату и, взглянув на стиральную машинку, обомлела. Её поверхность тоже была абсолютно чистой, а на ней стояли её домашние тапочки, которые она забыла в бывшей квартире Бориса. Тапочки тоже были чистыми и ухоженными. Надя поняла, что и их он часто держал в руках. Скучал.
Волна отчаяния захлестнула её:
— Боренька, Боренька! Что же ты наделал? Себя медленно убивал! А мне теперь, как жить с чувством вины из-за того, что я тебя бросила и обрекла на смерть?
Она достала из сумочки платочек, вытерла слёзы и снова пошла в комнату.
— Как же я буду его хоронить? — робко прозвучали в комнате слова Анны Васильевны. — У меня ведь совершенно нет денег.
— Я оплачу похороны Бориса, Анна Васильевна, — обратилась Надя к бывшей свекрови. — Помню, что вы принципиально не брали денег у сына. Говорили, что вам и пенсии хватает.
— А мне её и хватало, Надюша. Копить деньги мне было незачем. Разве же я знала тогда, что сын вздумает уйти на тот свет раньше меня?
— Мы все займёмся его похоронами. — заверил её Виталий.
— И вот ещё что, — решил напомнить Николай. — Квартиру эту надо сдать хозяйке, отмытую и приведённую в порядок. Так указано в договоре с ней. Кстати, он не заплатил ей арендную плату за последние три месяца. Пообещал рассчитаться позже, когда ему перечислит деньги заказчик. Она согласилась. Ему доверяла.
— Я обращусь в клининговую компанию, чтобы квартиру привели в порядок, — пообещала Яна. И оплачу его долг.
— Нет, — покачала головой Надежда, — не надо никого приглашать. Я сама отмою её. Так моей душе угодно. И долг хозяйке квартиры сама отдам. Уезжайте все отсюда. Только ключ от двери мне оставьте, Николай.
— Не стоит этого делать? — взяла её за руку Яна. — У тебя на это не хватит сил.
Но Надежда высвободила руку и попросила всех удалиться.
— Я отвезу вас домой, Анна Васильевна, — осторожно взял Николай под руку мать Бориса, помог ей подняться с дивана и повёл к выходу.
Когда дверь за ними закрылась, Надежда зарыдала во весь голос:
— Что же ты, Борис, наделал? Как мне теперь жить с этим чувством вины? И тебя, Боренька, я больше никогда не увижу! Прости нас всех, неразумных! Я побуду здесь, подышу той атмосферой, в которой ты жил в последнее время, словно побуду с тобой рядышком.
Немного успокоившись, она сняла с себя всю верхнюю одежду, вступила в тапки, прежде стоявшие на стиральной машине, нашла в ванной комнате половую тряпку, швабру и всё остальное для уборки. Целых семь часов всё отмывала, тёрла и чистила, проливая слёзы и ругая себя за то, что не умела любить, не нашла в себе сил простить его, как ей тогда казалось. Потом собрала в пакеты весь мусор, надела на себя верхнюю одежду, вышла на улицу и выбросила его в контейнер. Измученная горем и уставшая от работы она из последних сил вызвала такси и поехала в свою квартиру. Оттуда позвонила Яне, попросила принести ей её вещи. Не хотела, чтобы Болдины видели её в таком подавленном состоянии.
Спустя полчаса Яна позвонила в дверь. Надежда впустила её.
— Я сама разложу твои вещи по местам, — покатила она чемодан в спальню, — а ты отдыхай.
Открыла его и стала всё раскладывать на полки шифоньера и развешивать на плечики. Надя лежала в этой же комнате на кровати и безучастно смотрела на то, что делает Яна. По её щекам текли и текли слёзы.
В дверь позвонили.
— Кто это может быть? — слегка приподнялась Надежда над кроватью.
— Это доставка, — пояснила Яна. — Привезли готовую еду из нашего ресторана. Поднимайся, тебе надо поесть.
Надежда встала с кровати, ссутулившись, прошла в санузел, помыла руки, лицо, затем направилась в кухню и села на стул. Яна занесла пакеты, коробки, достала из них готовые блюда, расставила на столе и уселась на соседний стул.
— Давай-ка мы с тобой, как следует, поедим, — предложила она. — Нам потребуется много сил, чтобы организовать похороны Бориса и поддержать его мать.
Надежда молча принялась жевать всё, что ей подкладывала на тарелку Яна. Когда насытилась, подняла на неё глаза, полные слёз, и спросила:
— Ты, наверное, осуждаешь меня за то, что я, жена твоего брата, оплакиваю бывшего мужа?
— Успокойся, я тебя не осуждаю. Понимаю, что ты прожила с ним несколько лет. У вас было и хорошее, и плохое. Не так просто выкинуть близкого, пусть даже провинившегося, человека из головы и из сердца.
— Спасибо, Яна, за понимание.
В этот момент ожил в комнате телефон Надежды. Яна бросилась к нему и включила связь сразу же, как только увидела на экране имя Станислава.
— Здравствуй, Стасик, — первой поздоровалась она тихим голосом.
— Привет, — ответил он. — А где моя супруга, почему мне отвечаешь ты, а не она?
— Спит она. Не хочу будить. Всю ночь не могла заснуть, по квартире бродила, как зомби.
— Понятно. Впечатлилась, наверное, от встречи с Москвой, расчувствовалась. Жить здесь не хочет. Представляешь?
— Это пройдёт со временем. Не переживай. Мы же с тобой, хоть и были детьми, когда нас отец перевёз в Вену, а тоже долго мечтали вернуться в Москву. Помнишь?
— Помню. Нас папа даже в аэропорту отлавливал, когда мы пытались зайцами улететь к своей бабушке Агате в столицу. После этого нас из дома неделю не выпускали.
— Было такое дело.
Они ещё немного поговорили на разные темы и отключили связь.
— Спасибо тебе, Яна, за то, что ответила на звонок Стаса. Иначе мне пришлось бы ему объяснять, почему говорю таким голосом. Не хочу его расстраивать. А теперь иди домой. Я хочу побыть одна. Сейчас переведу деньги на твою банковскую карту. Они понадобятся вам для организации похорон. Я, похоже, в этом деле вам не помощница. Силы покинули меня.
— Не выдумывай, не перечисляй деньги, мы сами справимся, — бросила Яна по пути к двери.
Когда она вышла, Надежда всё равно бросила ей на карту приличную денежную сумму, немного успокоилась и заснула.
Продолжение в гл. 11 http://proza.ru/2021/08/28/1192