Журнал «Добродетель» №1(42) 2020
Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его.
Пр. 16:9.
«Я ТАК И ЗНАЛА!»
Семьдесят восьмой год. Зимнее утро. В синева-
той дымке московские улочки. Спешащие на рабо-
ту и учёбу пешеходы. Среди них Наталья – везёт
на санках сынишку в детский сад. Вдруг перед ней
останавливается мужчина и говорит:
– Отдайте мне вашего сына.
– Как это… отдайте?
Наталья всматривается в облик говорящего –
на священника, что ли, похож…
– Ну… отдайте… – продолжает он. – Пусть
мальчик в храм идёт.
Прошла мимо, не вступая в беседу. Но неу-
дачная шутка странного незнакомца, однако,
зацепила, затронула больные струны, вызвала
возмущение. «Отдайте». Ничего себе! Она этого
мальчика – своего сыночка – так ждала. Она его,
что называется, отбила у всех. Ведь никто его не
хотел. Весь мир был против. Ей вообще запре-
щено было иметь детей. Вы, даже если забереме-
неете, говорили врачи, всё равно родить не смо-
жете: кто-то из вас умрёт, но скорее всего умрёте
вы. Не послушалась. Написала расписку, что
берёт ответственность на себя. Родила. Девочку.
А через два года снова беременная. Ну уж хватит –
тут уже к медикам присоединились и родствен-
ники, и с той и с другой стороны – заставляли
делать аборт. Отказывался и муж: мол, есть же
у нас один ребёнок. А Наталье очень хотелось.
И он родился. И, хоть ни та, ни другая семья не
хотели его принимать, растёт здоровый, хоро-
ший мальчик. И тут вдруг – «отдайте». Каково
было такое услышать!
Необычный эпизод напомнил о себе через
несколько лет. Поехали однажды всей семьёй в Тро-
ице-Сергиеву лавру, на экскурсию. И вот, в корпусе
семинаристов, подходит к ним некто и говорит:
– Оставьте мальчика у нас в семинарии
учиться.
Это потом, через многие годы, стал понемно-
гу открываться для Наталии глубокий смысл этих
странных «намёков»: никому не нужная со своими
детьми, она на самом деле нужна была Богу и в сво-
их как бы противоречивых устремлениях и поступ-
ках была ведома и поддерживаема Его замыслом.
Однажды уже взрослая приехавшая в гости и остав-
шаяся на ночёвку дочь посреди обычной беседы
вдруг говорит:
– Мама… а если я в монастырь пойду?
И тут Наталья, едва дослушав вопрос, как
закричит:
– Я так и знала!
– Чего ты знала? – изумилась Вероника. –
Я сама ничего не знала, вот сейчас только на ум
пришло…
– Я так и знала… эти твои хождения в цер-
ковь… каждый выходной… эти поездки в мона-
стырь…
Да, в один момент, под гром салюта за окном –
в честь Дня Победы, сами собой стали открываться
многие непонятности. Почему у неё, такой весёлой,
энергичной женщины такая странная дочка. Мол-
чаливая, отстранённая, и всё-то у неё наоборот.
У людей праздник, а ей как будто горе или просто
неинтересно, а если кто-то у кого умер или другая
беда случилась, помощь нужна – тут вот она во
всей красе.
«Ну ты нормальная, вообще, в своём уме?» –
говорила она дочке. Хотя и сама видела, что – в сво-
ём. Вероника была девочка разумная, училась хоро-
шо, время пришло – в институт поступила, окончила,
работа престижная… машина, квартира… всё благо-
получно. Но почему замуж не выходит? Уже и вну-
кам бы пора появиться – очень хочется!
И вот на тебе – как удар – ответ на все вопро-
сы: «В монастырь пойду». Препятствовать не стала.
«Не отдала сына – забирают дочь», – сказала сама
себе. Целый год плакала и читала молитву «На всё
воля Божья». Стала в храм ходить, в монастырь –
к дочери – ездить. И однажды с миром отошла ко
Господу. Упокой, Господи, рабу Твою Наталию…
…И ЖИЗНЬ СТАЛА ИНТЕРЕСНОЙ
Ну а Вероника – теперь монахиня Феодосия –
нынче подвизается в Воскресенском монастыре,
в селе Зимовенька Шебекинского района. Приеха-
ла сюда из одного псковского женского монастыря.
Здесь она – исполняющая обязанности настоятель-
ницы. И мы у неё в гостях. И беседуем. И, в оче-
редной раз соглашаясь, что, конечно же, пути
Господни – неисповедимы, тем не менее пытаем-
ся расследовать и распутать следы. И выходим на
бабушку по папиной линии, которая в своё время
всех своих внуков заставила окрестить.
– Она молилась по ночам. И я вспомнила об
этом, только когда уже пришла в монастырь. Ого-
нёк лампадки, образочки в уголке. Она молилась,
а я думала: что это там бабушка делает? И повто-
ряла за ней. Она рано умерла, мне было семь лет.
А ещё выяснилось, что прадед мой был старостой
в храме. Значит, эта ветка молилась.
– Матушка, а как самой вам в своё время при-
шлось преодолеть мирской стереотип счастливой
женщины (муж, дети, дом полная чаша, а если не
так – то неполноценная считается судьба, не уда-
лась) – болезненный был процесс?
– Нет. Дело в том, что я никогда не хотела
замуж. А обязанность заводить свою семью меня
даже страшила – я не понимала, что я там буду
делать. С другой же стороны, я понимала, что
взрослею и нужно что-то делать дальше. Окон-
чила институт один, второй и уже стала на тре-
тий метить. Работа есть. Зарплата – сейчас таких
не получают, какая у меня на тот момент, пят-
надцать лет назад, была. Что делать – путеше-
ствовать, штаны перед телевизором протирать?
Но ведь человек создан для чего-то большего.
Может, я должна кому-то помогать, детско-
му дому например… И вот случилось так, что
я воцерковилась. И жизнь стала интереснее.
В пятницу садилась в машину и уезжала на
выходные в монастырь. Трудилась там. Мне
очень нравилось.
– Матушка, вы пятнадцать лет как в монасты-
ре. Конечно, уже привыкли. А поначалу, скажите
честно, сбежать не хотелось?
– Сто раз хотелось. Тяжело было. И подсказы-
вали мне: мол, тут плохо, уходи, пока не поздно –
ведь ты ещё и не послушница. Но как я уйду? Ведь
я у Господа просила, я хотела, я долго молилась,
и Он меня сюда привёл. И как я теперь скажу: мол,
не то, давай другой. Я не могла так дерзнуть.
И я терпела. Каждые три месяца меня отпу-
скали, я ездила к духовнику. Покричу, поплачу,
как несправедливо мою гордыню ломают. Вернусь
обратно. И несмотря ни на что, я никогда не сожа-
лела об этом выборе – о монашестве. Хоть палкой
выгоняйте – не уйду. И вот как я себя ощущаю.
Если я уезжаю надолго в город, чувствую себя как
рыба, выброшенная на воздух, без воды. Три дня,
и всё – отпустите, нет никаких сил.
– По моим наблюдениям, некоторые женщи-
ны уходят в монастырь из тщеславия, из-за нереа-
лизованности, когда не получилось, не сложилось.
А тут – новое имя, облачение – и будто ты уже
какая-то особенная. Есть такое?
– Есть.
– И чем заканчивается?
– Уходят.
– А если уже постриг?
– Тогда она будет мучиться. Господь же рас-
пределяет, кого на какое место ставить. И смиряет.
Господь. Вот я, прожив двенадцать лет в том мона-
стыре, думала: как батюшка сильно надо мной изде-
вается. Я не могла понять, что это он тщеславие моё
смиряет, и просто кричала иногда. А теперь вижу,
что это Бог создаёт для нас такие ситуации, даёт
возможность увидеть свою какую-то страсть, пора-
ботать над ней. И если ты понимаешь, то берись за
своё послушание, и давай дальше терпеть, жить.
Это приходит с опытом. Два года в монастыре – это
ничего. После десяти лет только можно сказать, что
я хоть в чём-то немного разбираюсь и могу действи-
тельно двигаться к Богу, а не только сидеть дуться-
обижаться. Когда этот период заканчивается, ста-
новится интересно жить в монастыре. Да, многим
хочется и облачение потаскать: ах, как это красиво!
Но всё это не просто, и не каждого Господь призы-
вает. Только бы понять это вовремя…
ВСТРЕТИЛИ – ПО ОДЁЖКЕ
Делали ремонт в кельях, понадобилось доку-
пить каких-то стройматериалов. Сели – матушка
Феодосия за руль и ещё три насельницы – в маши-
ну и поехали в Шебекино, по магазинам. Всё купи-
ли, выходят – стоит патрульная машина ГАИ. Сто-
ит в отдалении, но матушка Федосия как-то сразу
понимает: «Не иначе – по мою душу». Не стала
садиться в кабину, а сразу к ним:
– Вы ко мне?
– Да, – отвечает инспектор.
– Что случилось?
– Поступил сигнал. Вас надо проверить.
Посмотрели паспорт, права.
– Пойдёмте посмотрим, что у вас в кузове.
Посмотрели.
– Извините, но всё равно отпустить вас не
можем. Пока начальство не перезвонит и мы не
сообщим ему, что ничего страшного.
А дело, оказалось, было в том, что матушки
были в своём монашеском облачении. Непри-
вычная одежда вызвала тревогу: вдруг террори-
сты какие, граница рядом – мало ли…
Да, некоторые монашествующие перед
выходом за пределы монастыря, переодеваются
в обычную одежду.
– Но я не буду, – сказала матушка Феодо-
сия. – Вы привыкайте и передайте дальше по свя-
зи, что мы всё время так будем ездить. Вы в своей
форме, мы – в своём облачении. Моя одежда – это,
во;первых, моя защита, во;вторых – проповедь.
Записала Надежда ВАСИЛЬЕВА.