Письмо Адмирала

Эту повесть посвящаю учителю и наставнику,
писателю Вениамину Каверину.
Лидия Сикорская

         Как только была завершена основная работа над повестью, мне подарили первое полное издание книги В.Каверина «Два капитана» 1947 года с подписью автора с такими словами:
« Дорогой читатель! Задумывались ли вы над тем, куда шли мои капитаны? Вглядывались ли в следы их саней на ослепленно-белом снегу? Это рельсовый путь науки, которая смотрит вперёд. Помните же, что нет ничего прекраснее, чем этот тяжёлый путь! Помните, что самые могущественные силы души - это терпение, мужество и любовь к своей стране и своему делу!"
      С этими прекрасными словами, как напутствие всем нам, я начинаю свое повествование.
ГЛАВА ПЕРВАЯ   
               
Письмо
                «Любовь не может прийти в один день».
Д. Лондон
 
          Декабрьская ночь. Север. Кольский полуостров. Видяево. Остались сутки до нашего отъезда. Мы с сыном уезжаем в  Санкт- Петербург  на место  моей новой  работы. Ветер за окном сносил все живое, что не успело хоть к чему-то прикрепиться. В маленькой комнатке  холодно так, что невозможно  спать.  Присев у самодельной печки в офицерской гостинице, которую нам предоставили до утра, ожидаем  машину в аэропорт. Одев  все, что имели теплого с собой, мы пытались согреться, словно маленькие белые мишки у мамки.
          Пыхтя, закипает чайник.  В руках у меня книга Джека Лондона, и мы читаем повесть «Белый Клык». Глаза сына, как у волчонка -  горят в темноте полярной ночи.  Кажется, что мы оба сейчас завоем на этот холод, почти на краю света, где сядь хоть чуточку южнее – и свалишься с планеты. У нас ощущение, что мы плывем на льдине и дрейфуем от Кольского полуострова до Аляски.  Но лед – не ковер, чтобы на нем валяться, и не корвет, бесстрашно идущий вперед.
          Голос нарушает ночную тишину, повествуя знакомую историю об отважном волке.
- Мама, а почему ты сказала, что тот, кто боится наказания, тот все равно,  что выпорот? Белый Клык тоже боялся порки? Почему все время обижали такого хорошего пса?
- Слушай дальше, мой маленький, - я продолжила чтение. «Не сопротивляйся силам, используй  их. Страх делает любого слабым, не только человека. Люди часто забывают, что это не Солнце садится и встает у горизонта. Это Земля вращается вокруг Солнца. Для Белого Клыка, охотник был Солнцем, и пес понимал это. Он с неистовой силой ощущал теплоту взгляда, доброту рук и  принимал их, как награду».
           Прочитанный  текст уносил нашу фантазию от ощущаемого холода в холод воображаемый. Но постепенно становилось тепло у этой  печки;  тепло от ожидания; тепло от того, что в закипающем чайнике можно было  увидеть паровоз, который проносится по Клондайку, а в нем сидят старатели, охваченные "золотой лихорадкой".  Я сынишке читаю фразу, которая его воображение  поднимет до высоты сознания: «Кость, брошенная собаке, не есть ни любовь и ни милосердие. Любовь и милосердие - это  кость, разделенная с собакой, когда ты голоден не меньше ее».
          Я укутываю мальчишку  в проветренный Розой Ветров  чей-то морской бушлат, который каким-то чудом оказался здесь на вешалке. Согретый им, он заснул, а я закрыла книгу, дочитывая абзац: «Белый Клык никогда не лез ему на глаза, не суетился и не прыгал, чтобы доказать свою любовь, никогда не кидался навстречу, а ждал в сторонке, – но ждал всегда. Охотник часто думал, глядя на этого пса, что он верит ему,  поэтому и ведет себя так.  Бог для него не существительное. Бог для него – глагол. « В конечном счете, он прав», - думал Скотт. Поступок решает все».
      Закрыв книгу, я задумалась над прочитанными словами.
          Давать – это удел Бога, а человек никак не поймет, что он может только поделиться.
         Поделиться своей энергией, потому  что все, что у него есть, по сути – это его теплообмен души.  Вещи, деньги, дома - это уже совсем другое, и к истинной  любви не имеет никакого отношения.
        В темноте  тихо мерцали огоньки. Я подошла к  окну. Бушевала вьюга, словно разгневанная  и своенравная красавица, желающая показать свой характер. Здешние места неописуемой и девственной красоты. Что же так  сегодня неуютно на территории, где находится одна треть всех мировых запасов минералов планеты; где огромное плато с величественными горами Хибинами, которые помнят голоса мамонтов; где по законам полярных широт, сменяя дни и ночи, даруют нам сорок суток непроглядной  тьмы с небесной россыпью северного сияния.
      Очень сильно  захотелось горячего чая. Заварив его, я обняла края чашки руками, почувствовав теплоту даже пятками. Действительность собирала  теплоту внутри, стараясь ее экономить. Взгляд упал на стопку аккуратно сложенных на подоконнике старых газет. По выгоревшему цвету бумаги было понятно, что лежали они тут уже давно.
        Я посмотрела на дату печати. Новости пятилетней давности  уже мало могли заинтересовать хоть кого-то. От окна сильно дуло, и у меня мелькнула мысль, что газетами  можно забить щели, и в комнате, возможно, станет теплее.  Я начала сворачивать бумагу в небольшие трубочки  и заполнять проемы.
       Неожиданно  в стопке промелькнули белые листы школьной тетради, на которых было что-то написано очень разборчивым,  аккуратным почерком.
       Было понятно, что это написанное письмо мужчины женщине.      
       Могу ли я  его  читать? А что если эти странички мне хочеттят открыть какую-то  тайну?
«Возможно, что имею право»,  -  подумала я.
       Подойдя к печке, присев рядом со спящим сынишкой, я стала читать.
     «Здравствуй, мой дорогой Солнечный Ветер! Милая, я так тебя зову в своих мыслях, когда думаю о тебе.  Солнечный Ветер – это северное сияние. Так говорили поморы, потому что оно может изменять  вид ночного небосклона столь же стремительно, как и земной ветер меняет облака на небе в преддверии шторма. Только таинственная сила дает свойство компасу реагировать на него. И ты, как этот  ветер, сбиваешь меня с курса, притягивая с каждой минутой все больше и больше. Твой магнетизм всесилен.  Как мне жаль, что ты не со мной и не можешь увидеть то, что у меня  перед глазами. У меня над головой Пазорье! Так на старославянском языке  северное сияние. Пазори переходят в отбели. Представляешь, на всем небосводе  разливается белый свет.  Он, как Млечный путь,  притягивает взор. Дорогая, а дальше, после этого ослепительного «белогурья», наступают зореньки – это переход  света от белого к розоватому оттенку, как у смущенной девицы щечки, воспылающие при виде возлюбленного.  А потом начинают по небу раскатываться млечные полосы. Медленно они наливаются, постепенно багровея, превращаясь в ярко-красные. Они  то сходятся, то расходятся, словно играют друг с другом, как дети. А когда им уже становится мало этих «пряток» - появляются сполохи, которые гремят перекатным треском. Все небо начинает «дышать», словно влюбленные после страсти. И когда все дышит и гудит – говорят, что это земля с небом разговаривает, и стрелка компаса ускоряется. Как же я люблю тебя. В тебе весь Центр Галактики,  ты моя Полярная Звезда, поэтому и стрелка компаса  ищет дорогу только к тебе. Я помню, когда тебя впервые увидел, ты так же излучала неземное великолепие. На тебя было невозможно не смотреть.
«Хочешь, мы с тобою уплывем
В страны нарда, золота, коралла.
В первой каравелле Адмирала. …
Эти губы алого коралла
Ты когда-то в небе целовала».
   Завтра я уезжаю из Видяево в Западную Лицу. Постараюсь тебе дозвониться в Ленинград. Получила ли ты мои письма? Я так жду от тебя весточки и лелею надежду на скорую встречу. Спокойной ночи, мое Сияние. Целую тебя, Мой Ангел.  В. (подпись)».
          В письме не было имени писавшего и даты, поэтому разобраться, кто был автором, не представляло возможным.
           Но в конце письма  стояла только подпись, из которой отчетливо была видна только одна буква «В».
          Перед моими глазами возник образ морского офицера, который с такой нежностью писал  письмо своей  возлюбленной, а может и жене. Я улыбнулась и почувствовала, что согрелась. Автора письма мне захотелось  назвать  Адмиралом. Даже не знаю почему. Это произошло во мне молнеиностно. Необъяснимо.
         Отложив письмо, я задумалась.
         «Да, вот так история», - подумала я - « Интересно, он писал здесь, в этой гостинице, и ему также было холодно в этой комнате? Хотя моряки не мерзнут! Им свежо!».
          Мне  даже на миг  показалось, что  мы с сыном сейчас не одни. В темноте я видела, что у буржуйки  сидят и греются с нами Джек Лондон и Белый Клык.  Даже почудилось, что я стала разговаривать с писателем.
- Оля, ты же понимаешь, что этот парень, твой будущий Адмирал, одержим своей  любовью. А чувство  это  более суровое, чем голод.
- Понимаю тебя, Джек. Но это же  так прекрасно, когда человек любит, - ответила я.
- Мы чаще голодаем духовно, чем физически. Но больше беспокоимся о последнем. Еда - это инстинкт. А любовь – это дар.
           «И в каждой луже запах океана, и в каждом камне веянье пустынь» - сквозь сон я вспомнила строки из поэмы «Открытие Америки» Николая Гумилева. Да! В письме была именно эта цитата оттуда! Мне стало приятно, что мой незнакомый Адмирал  был так  хорошо образован, что тонко смог  подметить такие «изумруды слов» поэта и применить их для сравнения.
           Почему  людям так важно высказаться? Особенно  влюбленным. Хотя  не все мужчины бывают столь романтичны. Интересно, а любимая девушка моего Адмирала  отвечала ему так же или отмалчивалась?
           Как правило,  молчание – это лучший способ заставить человека говорить. Наши победы и поражения заслуживают того, чтобы поделиться ими, иначе мы просто не находим себе места. Эта доза внимания питает наше самолюбие. Чем более  мы самолюбивы, тем больше мы говорим. Наше эго скрывает эту слабость. Зависимость заставляет нас говорить, но это обман. Ведь мы часто не слышим, о чем нам говорят, мы продолжаем довольствоваться тем, что сказали мы сами. Никто не признается  даже самому себе в том, что разговаривает сам с собой.  И причина этому одна, по которой мы так поступаем – «недолюбленность».
          «Недолюбленность»  начинается с момента  острой нехватки любви.  А любовь нужна каждому  на этой планете. Даже если ты с детства купаешься в родительском внимании. Долго ли человек может жить без воды? А долго ли он может жить без любви?  Мы часто  не понимаем: как это не любить? И  как это молчать, когда кто-то ждет от тебя ответа!
           Утром, я покидала эти края, может, уже навсегда, зашла  на почту. Спросила: не было ли писем пять лет назад, адресат которых отсутствовал, и есть ли журнал учета невостребованных писем? Уточнила так, чтобы  не казнить себя за то, что не сделала этого. Недовольная работница почты неохотным жестом протянула мне целую «амбарную книгу». Найдя страничку соответствующего года, я выписала пять адресов из Ленинграда, в имени адресата которого, хоть где-то фигурировала буква «В».
            Взяв сынишку за руку  одной рукой, а  другой - чемодан, я направилась  в сторону дороги.
           Садясь в машину, я оглянулась и посмотрела на окна. Как жаль, что дежурных в нем уже давно нет, потому  что  дом готовился на снос. Расспросить некого.
           Машина тронулась с места.
           Однажды  я читала, что при анализе карстовых отложений  были обнаружены  необычные оседания частиц космического происхождения, которые появились в результате северного ветра.  Отложения, образовавшиеся за последние миллионы лет в арктических краях, схожи  с  отложениями в тропических широтах. Значит, в эпоху динозавров, полярное сияние  наблюдалось и на южном полюсе. Почему я вспомнила об этом? Наверное, потому, что ничего в этом мире постоянного нет. Меняются даже полюса, которые могут о многом освидетельствовать.
           В суровую полярную ночь  я увозила с собой несколько исписанных кем-то листочков, аккуратно сложенных и спрятанных в страницах любимой книги.  Когда я вкладывала их, заметила слова, что были на  странице 147:
        «Неизвестное имеет склонность проявлять себя самым неожиданным, самым невероятным способом».
          Будущее всегда немного пугает.  Оно и манит, и настораживает.  Не хочется разочарований  от ожиданий.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Начало поиска

"Все, что вы ищите - само ищет вас". (К.П.Эстес)
«Принцип проходящих волн - невозможно в одну волну вместить прибой».
Необычное сравнение
          Грянул  неожиданный отпуск. Наш роддом закрыли на целый месяц для ремонта и профилактики.  Отпускные деньги задержали. Занять их было не у кого.
           Поехать к кому-то в деревню? А к кому? Сидеть весь месяц в городе, так все равно нужны будут деньги.  Мелькнула  мысль: а что если устроиться на  время отпуска на подработку. Скажем: вечером посуду мыть где-то в кафе, а утром отсыпаться и читать книги. Смена обстановки в труде, отдых и материальная поддержка - все лучше, чем сетовать и падать духом, что не получается так, как хочется. Для отчаявшегося моряка гибельна даже слабая буря.
           Я открыла газету на страничке объявлений с возможными вариантами трудоустройства.  Посудомойки и уборщицы не требовались. Выдохнув отрицательную энергию, я заварила чай. Сварив луковый суп, позвонив раза три подруге (истинная дружба помогает нам жизнь, но иногда и мешает  работать), я тупым взглядом уставилась на книжные полки с извечным: что почитать?
          Боже мой, как в этот момент мне захотелось  куда-то  уехать: к морю, в лес, в горы. Во мне бушевал Паспарту, которому надо было за несколько месяцев обогнуть планету.  Жюль  Верн! Дружище, а у меня всего двадцать восемь дней! Неважно как, неважно где – море всегда будет ждать тебя. И  ты всегда это будешь чувствовать  бунтарством всего вокруг, которое будет выталкивать тебя всеми мыслимыми и немыслимыми способами из привычной обыденности.
          Я подошла к книжной полке, и взяла в руки книгу, на которой красовался воздушный шар известного приключенческого романа.  Но в это время  я обратила  внимание на стоящую рядом книгу  «Белый Клык». Машинально взяла ее в руки, и она поддалась, открывшись на 147 странице. Вдруг оттуда выпали сложенные вчетверо странички. Я подняла их и развернула.
          Боже Мой! Прошло семнадцать  лет.  А я к ним ни разу более не возвращалась. Интересно, а как сложилась судьба Моего Адмирала? Стал ли он им? И я начала перечитывать письмо.
          Взрывной силой в моей душе все перевернулось. И среди изнывающего от жары лета я вдруг почувствовала холодный ветер Кольского полуострова.
«Как вечный помор-мореход,
Поставивший мачту на кочи,
Тихонько придавши ей ход -
Отправил  в  сияние ночи.
Окинув глазами поставленный крест,
С собою забрав ветку спелой рябины,
Уходит моряк от  насиженных мест
Туда, где  от ветра  сгибаются спины».
        Присев в кресло, я лихорадочно стала  вспоминать: куда я положила листочек с адресами, которые выписала тогда на почте. Да, я положила  его в старую мамину сумочку, в которой  хранила документы.  Неописуемая радость охватила меня, когда  он оказалась именно там.
       Прекрасное время для поисков! Даже если мне не удастся ничего выяснить и никого не найти, это же такое невероятное приключение! Почти путешествие в прошлое! Чудо! Реальная машина времени!
         Завтра составлю план действий и начну поиски,  решила  я, и  с необыкновенным оптимизмом  пошла  на кухню.
          Утром разбудил будильник, словно пароход на  пристани.
- Ты еще спишь? Срочно собирайся и мчись ко мне на работу.
          Звонила моя подруга Инна, которая никогда со мной не церемонилась, а даже наоборот, всегда была очень конкретна и максимально откровенна. Если она звонила, требуя беспрекословного исполнения ее просьбы, не вдаваясь в подробности, значит надо отрывать голову от подушки, бросать все дела и срочно ехать к ней. Это был приказ, который никогда не обсуждался.
          И вот, сидя рядом с ней, помешивая сахар в чашке с кофе, Инка начала разговор с расспросов.
- Оль, ты же у нас практически выросла на море, рядом с отцом. Так сказать – дочь рыбака?
- И что? – удивляюсь ее неожиданному вопросу.
- Ну, я так понимаю, что основные морские законы и судоходные правила ты знаешь.
- Ин, к чему все эти вопросы?  Ты мне хочешь продать рыболовецкое судно? (Подруга работала в судовладельческой компании).
- У тебя денег на него нет. Слушай внимательно. Мой босс, планирует морское путешествие на своей яхте. Он ищет человека, который смог бы стать ему помощником.
- Помощником, в каком смысле? – уточняю я.
- Ему нужен человек, который смог бы отвечать за провизию, порядок на яхте, команду.  Короче, он планирует отправиться на Соловки. Ты же знаешь эти места. Вчера же только мне сетовала, что сидишь без денег в отпуске. А так  хоть заработаешь и побываешь на родном море. Ты же хотела. Сфера деятельности тебе знакомая. Лучше твоей кандидатуры ему все равно не найти. А ему нужен не просто  помощник. Он ищет того, кому можно по-человечески доверять. Как тебя в роддоме за глаза  называют?
           Я заулыбалась.
- Вот, значит, есть причина, что тебя зовут Леди Колчак.
- Роддом – это не яхта.
- Ну, может и не яхта, но законы одни. За всем следить надо и за все отвечать. Так  я написала за тебя тут резюме. Есть несколько вопросов. На каком ты траулере  там палубу драила?
- На зверобойной шхуне.
- Круто. У тебя что, отец был китобоем или на тюленя охотился?
- Ин, мой папа был простым рыбаком. И ходил он "на" селедку.
        У подруги расширились от адреналина зрачки.
-  Идея, конечно интересная. Хорошо. Пиши, а там разберемся. Все равно работы не нашла, - снизив тембр голоса, я продолжила разговор, –  Сын пока у сестры, могу  отправиться в путешествие.
-  Ин, а у тебя нет, случайно, знакомого частного сыщика?
   Инка застыла, посмотрев мне прямо в глаза.
- Зачем тебе?
   И я рассказала ей историю с письмом.
 - Я знаю, что надо сделать. Ты же мне доверяешь? Разреши сделать копию текста письма и адресов. Пока ты будешь в своем морском "круизе", я займусь этим вопросом. Шансов, конечно, никаких, но для тебя – сделаю все, что могу. Ответь только: ты хочешь найти автора или его любимую женщину?
           Я задумалась и растерялась.
- Не знаю. Второй раз мне попадается оно, словно мне хочет что-то сказать, словно ждет от меня действия.
          Инка стала читать таинственное послание. Видно было, как увлажнились ее глаза, как она несколько раз перечитывала строки, как менялось  выражение ее лица.
          Прочитав, подруга отложила листочки и посмотрела пристально на меня.
- Оля, патологически авантюрная  затея. Что у тебя в голове? О чем ты думаешь?
- Ладно, забудь. Не знаю, где читала, что если у моряка отнять море, то ему нужно только опять море или любовь.
         Я спрятала в сумочку письмо и засобиралась уходить.
- Остынь. Не кипятись. Неужели ты все еще веришь в такую чистую и первородную любовь? Оль, оглянись вокруг.
- Верю. Верю! – и я  с вызовом посмотрела подруге в глаза.
- Ты ненормальная. Ладно, не обижайся.
- А мы без веры в такую любовь – погибнем. Это же наш маяк во время испытаний.
- Но ты  же не искала его семнадцать лет. Что же сейчас проснулась? И зачем?  Напридумывала себе,  сама не знаю что.
- Даже самое небольшое путешествие на соседнюю улицу, чтобы узнать  ее достопримечательности,  лучше, чем сидеть дома и не иметь ни малейшего представления, что творится в округе.
         Взяв небольшую паузу, я продолжила:
-  Я очень хочу новое платье. Очень хочу. Но ты же знаешь, купить не могу сейчас, чтобы порадовать себя. Мама болеет, сын учится, денег не хватает, постоянное напряжение на работе, проблемы, а это письмо как маленький лучик солнца. Ну, как солнечный зайчик.
- Фантазерка. Сама ты – Солнечный Зайчик!
« Я мечтала о морях и кораллах,
   Я поесть мечтала суп черепаший.
   Я шагнула на корабль, а кораблик,
           Оказался из газеты вчерашней…» - Инна пропела мне куплет песни, а я ее подхватила. Мы обнялись.
          Домой я возвращалась с каким-то новым чувством. Мне уже было самой ясно, что я очень сильно хочу найти автора этого письма.
         Философия желаний и поступков. На чем она строится? Какой у нее алгоритм?
         Наш разум состоит из двух миров: сознательного и подсознательного. Сознание работает, как командир подводной лодки, рассматривающий поверхность воды через перископ. Он один ее видит. Команде передается только его восприятие всего того, что происходит на поверхности. Принятое им решение не обсуждается, а четко выполняется. Командир – сознание. Он принимает решение. Экипаж  – это подсознание, и он подчиняется. Но не так все просто на своей «внутренней подводной лодке». Как часто полученный сознанием сигнал  к действию, нами не выполняется, потому, что наше подсознание  начинает ему не доверять и даже спорить.  А ведь всякая идея или мысль не возникает просто так. Да и понимать надо, что один глаз командира видит гораздо больше, чем десять тех, кто рядом.
           У меня было такое  ощущение, что я свой собственный  внутренний флюгер приколотила намертво. А ветер перемен верно указывал направление.
         «Я попробую тебя найти, Мой Адмирал. Я не знаю, зачем мне это надо. Но мое сознание  диктует мне уже дважды, что я должна это сделать. И я сделаю это! Просто решение задачи будет сложное из-за многих неизвестных, но  и придает всей истории импульс к действию», - думала я. – «Свобода выбора – это внутренне ощущение. Если мы начинаем противиться приходящим мыслям, мы будем подвергать риску в большей степени свои желания, которые могут не осуществиться только от того, что мы им не поверили».
          Через несколько дней мне позвонили, и я поехала на встречу к Инниному босу.
         Наверное, мы были оба удивлены, когда увидели друг друга.
- Присаживайтесь, Ольга Владимировна.
         Я, соблюдая все правила этикета, села на краешек  указанного  стула и приготовилась к диалогу.
- Честно, впервые буду говорить с женщиной, которая может отличить шхуну от фрегата не только на картинках. А кстати, чем они отличаются?
- У шхуны две мачты с косыми парусами, а у фрегата – три с прямыми.
- Ольга, мне нужен помощник в путешествии. И не простой. Конечно, капитан есть и у него будут свои задачи, но мне нужен помощник, который будет заботиться об организации предприятия, и знание морских правил ему не помешает. Вы помогали отцу в море? Что вы можете рассказать об этом?
          Я понимала, что работодатель хотел больше узнать обо мне.
- Наша зверобойная шхуна звалась «Сектантом». Она была проектом «Белек 220»,  построенной на  судоверфи города Турку. Потрясающе красивая с деревянным корпусом – морская сказка! Длина - сорок метров с грузоподъемностью в двести тонн. Отец брал меня с собой, когда я была на каникулах. Помогала команде:  еду готовила, палубу мыла, сети чистила. В море много работы. Скучать не приходилось. Ловили сельдь. Папа применял обычно крепление сетей с нижним «вожаком», а это требовало большего мастерства и умения, но и улов всегда был лучше. Здесь важно было определить глубину погружения сетей, чтобы захватить идущий косяк. "Грузилы" не мешали. Мы не ходили на большие глубины. Сети достаточно было 30 - 40 метров. Мало поймать рыбу -  надо с ней еще доплыть до берега. На большой воде могли попасться  в сети не те «товарищи», что нужно. Дрифтерные сети сейчас уже не применяются рыбаками.
- А где промышлял отец?
- Кемь. Онежская губа. Недалеко от Соловков.
  Мой собеседник улыбнулся.
- Кемская волость.
- Существует легенда, что Петр Первый ставил такую аббревиатуру, ссылая  проштрафившихся купчишек работать на верфи. К.Е.М. Это, конечно, шутка.
        Я немного смутилась от сказанного.
       Босс рассмеялся, поняв, что имел в виду царь Петр.
-  Лихо подмечено. Значит, ты кемлянка? Или поморка?
- Нет. Но обычаи и культуру поморов хорошо знаю.
- Ольга, я хочу побывать в тех местах. Прекрасное совпадение.  Думаю, что у нас будет время о многом поговорить. О деньгах не волнуйтесь.
          Босс  не создавал впечатление человека напыщенного и самовлюбленного эгоиста.  Я ему верила.
- Тем более, вы – врач, а это в путешествии не помешает.
         Я поднялась, поняв, что время общения закончено.
         Выйдя на улицу, я почувствовала приближение приключений. Отпуск сразу показался мне  теперь благом.
        Я шла домой  походкой моряка, подо мной асфальт «штормило»!
        На следующий день я  начала готовиться к отъезду.
        Вечером договорились встретиться в кафе с подругами.
         Инна сидела в потрясающе красивом красном  платье с коралловыми бусами и улыбалась. Другая подруга, Антонина,  красовалась в бежевом платье с жемчугом. Красотки!
- Оль, вот тебе чистый лист бумаги, и я прошу тебя описать своего Адмирала таким, каким ты его представила в первый же момент в своем воображении.
- Зачем? – удивилась я.
- По почерку человека можно многое понять о нем. А если еще включить в описание твою интуицию врача – акушера, получится начальное представление о человеке.
- Но все это может быть ошибочным, и это нас может повести по неправильному пути.   
- Оль, а у тебя есть какие-то другие предложения? И потом, это интересно попробовать. Или ты уже испугалась?
- Нет, я не испугалась.
- Тогда пиши.
- А давай сделаем так: я напишу и отдам, когда встретимся после моего возвращения. Тем более интересно будет читать, сравнивая с тем, что напишет психолог.
         Наступила пауза.
- Девочки, вы ненормальные: что одна, что другая. Вы не учитываете одну важную очень деталь, – вступила в диалог Тоня. – А самому Адмиралу нужна будет эта встреча? Конечно, бывалого моряка на суше не удивить, но все же! Он живет счастливо и прекрасно, женился совершенно на другой женщине с кучею детей, а тут призрак из прошлого с каким-то письмом.
- Мы его даже не знаем, где искать. На каких морях он сейчас греет свою душу. Может он вообще ушел с флота. Годы  были не радужными. Может, в охране сейчас где-то в магазине стоит, – вставила свои размышления Инна.
 - Нет! – почти закричала я – Не стоит! Он голодал, он лишался всех комфортов, но не ушел с Флота! Я знаю. Моряки, как он, не сдаются при трудностях! «Он иглой на разорванной карте отмечает свой дерзостный путь!».
          После этих слов воцарилась полнейшая тишина. Все застыли.
          Из моих глаз градом хлынули слезы. Сама от себя не ожидала такого. Подруги всполошились, предлагая салфетки и носовые платки.
- Да успокойся ты. Чего тут влажность развела. До моря далеко, так ты  здесь решила всех «утопить». Я и сама сейчас расплачусь. Прекрати! –  Инна, взяла меню и раскрыла его у меня перед глазами.
- Смотри, твоя любимая солянка здесь стоит совсем недорого.
- А водка? – спросила я, вытирая расплывшуюся тушь у глаз.
- Сложимся!
        Я посмотрела на своих подруг. Они были необыкновенные. Они были настоящие! Настоящие! Они мои могикане! Моя опора!
        Когда мы были уже в очень «прекрасном» настроении, слово взяла Тоня.
- Итак, мои дорогие. Имен нормальных, на «В» не так уж и много: Вадим, Валерий, Владимир, Валентин, Виктор, Вячеслав.
- А Вася! – добавила Инна – Ой, у меня первая любовь был Василий.
- Надеюсь, что Васю мы твоего разыскивать не будем. Так, забыли и про Венедикта. Сейчас начнете. Серьезнее.
- Вячеслава из списка убираем. Он бы поставил букву «С». Имя Слава военному моряку больше гармонировало бы.
- А если это не имя, а фамилия начинается на «В»? -  произнесла я.
       Воцарилась тишина.
- Надо добавить еще по 50 граммов  водки, -  предложила Антонина, - А что, адмиралов у нас и не так уж и много. Выберем всех на «В»,  рожденных в шестидесятых годах.
- Стоп машина! Если ему семнадцать лет назад было не более двадцати пяти, то сейчас ему 42 года. Какой адмирал в этом возрасте! Капитан  «энного» ранга.
- Тогда надо ждать  лет десять... Получит повышение  наверняка.
- Если сейчас не найдем, я подожду.
        Девочки на меня посмотрели с пониманием.
- Я знаю,  что делать! – Тоня сказала фразу очень уверенным голосом, и продолжила.
- Надо поступить старым и проверенным способом: чтобы найти иголку в стоге сена, надо сжечь это сено и магнитом найти иголку среди пепла!
- Ты предлагаешь сжечь Флот? Тогда скажи, с какого начнем? – уточнила Инна.
- Корабли мы топили на Черном море, –  поддержала  я подругу.
  Мы все  дружно рассмеялись.
         Нынешнее звание Моего Адмирала нам сильно замедляло время поиска.
- «Эти губы алого коралла, Ты когда-то в небе целовала…» - процитировала Инна, продолжив:
 - Красиво сказано! Вот, Олька, и что надо было тебе  найти эти листочки. Взбудоражила всех. У Гумилева  в поэме есть еще такие строки:
«И отсталых подгоняют вновь
  Плетью боли Голод и Любовь».
       После этих  слов, все поняли, что эта история касалась всех.
-  И я прочла  «Открытие Америки», - прервала молчание Тоня.
 – Но, мне запомнились другие строки:
« Муза тайный долг свой угадала,
   Подошла и властно Адмирала,
   Как ребенка к славе увела…»
 -  Оль, по всем правилам жизни, он теперь просто обязан стать Адмиралом! Ты предугадала его судьбу! Значит, так и будет! В своих мечтах ты повела его к славе!
         Расходились мы долго. Шли по улице, улыбались.
        Тогда и представить себе никто не мог, в какое невероятное путешествие  отправляют меня подруги.
        Тоня поднялась на высокий парапет  и громко сказала так, что с любопытством оглянулись прохожие:
- Девочки, хочу дачу у моря и море удачи!
- Хорошая идея. Надо подумать! Пошли – вся жизнь понедельник!- Инна опустила Тоню на землю почти с небес, но та не унималась:
- Олька, он сам тебя найдет, Твой Адмирал! Вот увидишь! Не дело это  царское - адмиралов искать! Подумаешь! Адмиралов много на Флоте, а ты у нас одна Королевна!  Рано или поздно, но море  развязывает  любой узел. Надо только не менять курса и верить в свои маяки. Девочки,  верить!
         Хохочущие,  мы спустились в подземный переход, направляясь к метро.
        Уже дома, присев с чаем  на кухне,  я пригляделась в окне на собственное отражение в окне. В темноте ночи мелькали городские огни, напоминая огоньки гавани. Там мне виделось море.
      «Описать. Представить.  Почувствовать человека. Как это?» - думала я в это мгновение. И тут же  я его почти увидела, но воображение, как свет ночной кометы, только на секунды показало образ, который тут же исчез.
        «Черная пилотка, сдвинутая на лоб, открытая улыбка, бездонные серые глаза, немного смущенные, но прямые во взгляде, русые волосы ежиком, губы цвета алого коралла и сильные  руки…
« Разве трусам даны эти руки?
  Этот острый уверенный взгляд,
  Что умеет на вражьи фелуки
  Неожиданно бросить фрегат…» - помогал мне Гумилев.
          Звук трамвая за окном  мне показался сиреной уходящего от берега корабля.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«Во срету жадати».
Навстречу  желаемого.
(поморский язык)
«С морем не шутят, оно и само может пошутить».
Поморская пословица

        «Мы часто не можем быстро изменить ситуацию, но мы можем изменить отношение к ней. Мы можем наполнить ее смыслом и пониманием, что все происходит не просто так», - с такими мыслями я отправилась в путь.
         Морские навыки надо было вспоминать, и на адаптацию времени не было. Это я понимала,  стараясь собраться, восстановить  все свои прошлые знания и умения.
        Наша команда состояла из шкипера Тимофея Гавриловича, помощника шкипера (меня), хозяина яхты Александра Андреевича (босса), его жены Натальи  и двоих ребятишек  Артемки и Никиты.
       Но начну описание нашего путешествия с ЕЕ Величества – Яхты. Она была очень красива. Hanse 385. «Урсула». 11,4 метра в длину, шириной почти в четыре, и с осадкой почти в два. Уникальный вариант судна для яхтинга. Две просторные каюты. Место для капитана на корме.  Но завораживала мачта, которая возвышалась над уровнем воды на 17 метров. Закрытый салон (шлюп) придавал ей вид корвета в уменьшенной форме, но с парусом. Тип парусного вооружения – косое. Это же так круто идти к ветру под углом 20 градусов! Такая яхта была настоящим бестселлером – в ней настолько удачно сочетались ходовые качества и большая вместимость.
        Парус – это что-то особенное, что придумано не человеком. Я точно знаю, что  парус – это ладонь ветра.
       Через шкот, удерживаемый рукой, человек чувствует причастность сразу к двум стихиям – морю и ветру. Высокая, наклоненная назад мачта, открытая, как на спортивном швертботе, и слегка приподнятая над ватерлинией корма. Просторный кокпит, и все фалы и шкоты выведены к двум штурвалам. Автоматически раскручивающийся стаксель, одноканатная система рифления грота – все под рукой.
      «Урсула» была истинно красавицей, ведь в переводе означала – «Медведица». Когда я ее впервые увидела, у меня так забилось сердце, что вздрогнуло даже море, ударив о бок яхты волной. И она немного качнулась в приветствии. Но я, кажется, увлеклась описанием судна.
      Шкипер – бывалый и прекрасный моряк, знающий здешние места, яхтсмен, лет сорока, с выдаваемым «оканым» поморским диалектом. Он сразу расположил меня к себе своей искренностью и простотой.
- Ну что, загляделась? Вот, поставили кусок ткани на палку, да пошли предки наши по морю смело. И вот, еще и дерзнули – развернули  ее против ветра, чтобы вперед двигаться. Ветер в лицо, а мы вперед движемся! Не чудо? А знаешь почему? – обратился шкипер ко мне.
-  Судно двигается вперед зигзагом, подставляя ветру то один, то другой борт. Ветер дует, как бы постоянно в «скулу», толкая судно вперед и в сторону. Раз за разом оно поворачивается к ветру то одним, то другим бортом – перекладывает галс и корабль двигается вперед, - ответила я, краснея.
- И как эти повороты кличут? – хитрые глаза шкипера начинали на меня смотреть с любопытством.
-  «Оверштаг» и  «фордевинт».
-  Чего? Какой винт? Не расслышал! Не самолет разбираем. ФОРДЕВИНД! Твердо на конце говори! Море твердость уважает. При повороте оверштаг парусное судно меняет галс, переходя линию ветра штагом, т.е. носом против ветра и при повороте через фордевинд судно проходит линию ветра кормою к нему. Поняла чего?
- Знаю, что при повороте «оверштаг»  вызывается вся команда по авралу:   «Все наверх, поворот оверштаг». Поворот «через фордевинд» в слабый ветер не так сложен. На папиной шхуне выполнялся одной вахтенной сменой.
- Заходи, покажу тебе диво дивное - морскую красавицу, - предложил мне Гаврилыч,  подал руку, и я вступила впервые на палубу «Урсулы».
        Неописуемый у меня был восторг от увиденного. Конечно, вспоминая папину шхуну, всего этого я и представить себе не могла.
- Федор Тимофеевич, а каким маршрутом мы пойдем?
       Шкипер разложил карту. Я ахнула. До боли были знакомые все острова.
- Давно на Соловках не была?
- Почти восемнадцать лет. А маяк на Секирной горе работает?
- Работает. Что ему сделается.
      Помню, мне папа рассказывал легенду об этой горе.    Вернее, это холм высотой 74 метра, на котором располагается Вознесенский скит Соловецкого монастыря. На самой вершине стоит церковь-маяк. Во времена преподобных Савватия и Германа произошло событие, давшее горе такое название. Долгое время место это было необитаемым. Поселились здесь два монаха и стали жить. Заметила жена рыбака, что улов у монахов лучше, чем у мужа, и стала его «пилить». Вот, мол, чего ты в те места не ходишь за уловом. Муж пошел в море, а она на лодке перебралась и стала хозяйничать. Монахи ночью услыхали плач. Выбежали из землянки, видят, как два светлоликих ангела секут розгами бабу и приговаривают: «Говорил тебе муж, что земля эта для жития иноков, чего самовольничала? Чего мужа не убоялась?». Вот, оказывается, и ангелы ведут воспитательную работу.
        Наш маршрут проходил: Онега – Кий-остров - остров Пулонец – Кондостров - Мягостров – Соловки – Северодвинск - Архангельск… Красная полоса на карте проходила от Онеги, куда мы прибыли на самолете из Питера.  «Урсула» стояла в поселке Дачном.            
       Погода была приятной, с остатками шторма двухдневной давности. Но было тепло.
       Все перед отплытием собрались в небольшом арендованном домике на берегу моря, чтобы все обсудить и распределить обязанности, проверить готовность к походу.  Поздно разошлись по своим спальным местам, дабы на рассвете отправиться в морское приключение.
      Засыпая в незнакомом месте, я почувствовала некое волнение от того, что совсем скоро увижу вновь остров Пулонец.
      Мне снилось Белое море. Во сне я слышала папин голос: «Доча! Выбегай! Смотри, твоя подводная лодка по курсу!». Я выскакиваю из кубрика и вижу умопомрачительной красоты остров.  Укрыться на нем невозможно – гранитная шапка отполирована штормовыми волнами. В отлив вода обтекает его со скоростью восемь километров в час. Берега острова сильные приглубы. Волны подходят сразу к берегу с нерастраченной энергией. Я знаю, что у самого берега стоять очень опасно, потому, что начинаются сильные подводные склоны.
      Заброшенный одинокий маяк предупреждает  моряков о возможных «отмелях – кошках»  и предостерегает  об опасности. Издали остров сильно напоминает субмарину. Это же не просто остров! Это  Моя Подводная Лодка!
      Я белым платком машу и во сне слышу протяжный голос сирены…
          Онежский залив. Он расположен западнее Двинского залива и просто вдается в берег Белого моря между двумя мысами.  От устья реки Онега до города Кемь – это все Поморский берег, а дальше уже Карельский.
         Так, знакомимся с командой  дальше.
         Босс – бизнесмен в сфере продажи ремонта малых морских судов. Человек, который мало говорит, но если слово сказал, то оно весомое и значимое.
         Уже в поездке  я узнала цель нашего морского путешествия. Это была не  прогулка на яхте.
         У Александра Андреевича полгода назад умер папа, которого он очень любил и уважал. Оставил отец завещание, в котором выражал свою волю, чтобы сын привез землю на его могилу с Соловецких островов.
         Здесь, на этих северных широтах  в годы Великой Отечественной войны, с 1943 по 1945 года, была еще и Школа Юнг Северного Флота. Отец  Александра Андреевича был курсантом этой школы и всю свою жизнь считал Соловецкие острова своим вторым домом.
         Наша яхта шла намеченным курсом в очень приятной и дружеской обстановке. Я следила за порядком, готовила еду, кормила команду, помогала шкиперу. Конечно, расстояние между островами было небольшим, и его можно было пройти и за сутки, но так как с нами были дети, мы останавливались, гуляли по островам, ставили палатки и наслаждались  потрясающей природой. Но, самое важное – мы знакомились, борясь нещадно с местными «комарами-слонами».   
- Александр Андреевич, а кем был ваш отец? – спросила я, когда все собрались на корме яхты вечером, перед сном, на первом нашем острове Кий.
- Он был командир подводной лодки. Всю свою жизнь посвятил флоту.
        Волна тихо покачивала яхту. Была такая невероятная тишина, что казалось, море притихло, насторожившись.
- С нами на яхте находится написанная им картина. Он рисовал ее долго, с огромным терпением и старанием. Душу вложил. На ней  Маринеско и летящий в небе Пе -3.
 - Самолет Пе-3 и командир подводной лодки? – мы переспросили.
- Мой папа, Андрей Павлович, родился в этих местах. Отец  его погиб в море еще до начала войны. Тяжело жилось с матерью, которая работала с утра до вечера, чтобы прокормить двоих ребятишек.  В начале войны  ему было 13 лет, когда здесь, на Соловках, открыли Школу Юнг. Его взяли как сироту на первый же поток 42-го  года. Летом надел он только бескозырку, а уже осенью - согревающий бушлат, «салагу» превратил в моряка.
      Ощущая, что рассказ будет очень интересным и долгим, я достала всем теплые пледы, и мы, укутавшись в них, продолжали внимательно слушать.
- И вот, как мне рассказывал отец, 5 ноября 1942 года, отряд курсантов был недалеко  от устья реки  Поной, они помогали рыбакам ловить треску. Есть-то ребятам надо, вот и помогали. Вдруг  неожиданно  они  увидели в небе горящий падающий самолет. Это, наверное, очень испугало ребят, потому что этот момент мой отец запомнил на всю свою жизнь. Самолет упал, но взрыва не было. Мальчишки стали требовать, чтобы срочно отправиться на поиски летчиков. Но командир запретил им это сделать, и они  вместе с рыбаками  вернулись  обратно.
- В гиблое место упал самолет. Река Поной, ее еще зовут – Собачья река. Непроходимая тайга и топи. Вот и не пустил туда ребят командир, - дополнил рассказ наш шкипер,  – бывал я там.
- В 45 году, когда отец уже служил  на Балтике, ему довелось познакомиться с самим Маринеско.  Вот тогда отец навсегда принял решение, что после войны, пойдет дальше учиться и станет подводником. Но упавший самолет не давал ему покоя.
Поздно уже, пора спать.
- А что дальше случилось? – дети просили продолжить рассказ.
- Нет, спать. А завтра я продолжу. Скажу только одно, что отец предположить не мог тогда, когда его руку впервые пожал  крепко Александр Иванович Маринеско, что …,-  рассказчик замолчал. Видно было, что он подбирал слова, чтобы продолжить  фразу.
 – Эти истории встретятся.
       Я долго не могла уснуть. У меня на яхте было потрясающее место в самом носу. Хотя  я и на клотике спала бы – только бы в море! Я первая встречала солнечные лучи света  и первая видела их затухания. Перед моими глазами стоял образ мальчишки, который, несмотря на свой  подростковый возраст, принимает мужское решение – стать настоящим морским офицером. Его сдвинутая на лоб бескозырка  и ясные глаза, напомнили мне о Моем Адмирале, который так же  когда-то раз и навсегда принял такое же твердое решение. От мыслей так стало приятно. Северные ночи не очень теплые летом, и я укуталась сильнее в одеяло.
     Остров Кий  («Чей» – по-русски) сложен из гранитных скал возрастом почти в четыре миллиона лет. В период отлива, когда отступает море, обнажается берег, сплошь покрытый водорослями, что делает его края обрамленными зелеными кружевами. На возвышенности величаво стоит  Церковь Рождества Богородицы.
        Лежа, я видела крест, который уходил в небо над островом.
        Когда-то мне папа  рассказывал о разных событиях, которые происходили на наших  северных рубежах во время Великой Отечественной войны. История, которая взволновала тогда меня более всего, касалась тайной  Кольского полуострова и ее связи с Гипербореей.
        Арктида (Гиперборея) – страна древней северной цивилизации.. На поиски накопленных знаний о которой Гитлер потратил много  денег. Что искал фюрер подо льдами? Сегодня много говорят об оккультизме  третьего рейха, но мне тогда еще отец сказал, что интерес нацистов  был намного шире, чем мы себе могли представить.
      Север притягивал своей необъятной силой и мощью. Человек, рожденный в  суровых северных широтах, впитывает в себя невероятную стойкость во всем.
      Откуда было знать пасынкам дьявола, что сила Арктиды  в безмерной высоте человеческого духа и мужества. В этих краях властвует единственная Царица - Природа!
      В конце войны, Сталин дал задание Командующему Флоту СССР  Адмиралу Николаю Кузнецову отправить в Арктику, в район Земли Королевы Мод, экспедицию  на поиски  немецкой  Базы – 211, о которой поступали сведения от иностранной разведки. Эти места интересны были не только термальными водами, огромными гротами, которые могли служить убежищами для подводных лодок, но интерес к этим местам заключался совсем в другом – немцы из каких-то источников уже тогда знали, что здесь огромные запасы высококачественного урана, который необходим им был  для производства атомного оружия.
     Как и кем были составлены «Карты прохождения морских глубин Арктики», которые отмечались грифом высочайшей секретности: «Только для капитанов подводных лодок Кригсмарине» - было неизвестно. Но эти карты были отпечатаны в концлагере Дахау в январе 44 года, и все лица, которые принимали участие в их производстве, были немцами убиты. Лоции были очень точными, и сегодня объяснить факт их полноты  никто не может.
      Адмирал Николай Кузнецов, уроженец  этих мест, после смерти отца, желая стать моряком, приписал себе два года и в  пятнадцать лет вступил добровольцем в Северо-Двинскую Флотилию.  А в 36 лет он уже капитан первого ранга и командует Флотом! Возможно, в этом и кроется сила русского человека, который,  родившись в этих северных широтах, крепок прежде всего  своей верой в поставленную цель! Он черпал силу у природы, которая давала ее щедро и которая помогла ему по жизни выдерживать все удары судьбы. В истории нет ни одного такого адмирала,  которого:  то  награждали, то судили; то опять повышали в звании, то  снова отправляли в отставку с понижением. Но сила и стойкость этого Человека была по–северному  невероятно несгибаемой! В конце жизни он  занимался литературой, переводами, но никогда не забывал о море. Он был его  АДМИРАЛОМ! Бывает так, что это звание  человек получает не по человеческой воле, а по воле Бога.
        Мне было всегда интересно, состоялась ли тогда наша экспедиция к Базе -211? И почему об этом мы так мало знаем?  Почему  в сохранившихся записях Кузнецова, нигде не упоминается об этом факте?
        На следующий день  нас очень приветливо встретил Кондостров.  С хорошей погодой и спокойной водой. В самом центре Онежской губы расположилась  вся в хвое и лиственнице территория  благоухающей свежести. Здесь, из местного камня, был поставлен памятник Петру Первому, с отмеченными на нем  годами пребывания его на этих землях: 1693, 1694 и 1702 гг.
       Излюбленное место яхтсменов  приняло и нас приятно и по-доброму. В лесу, разведя костер, мы решили приготовить уху по-поморски и продолжить вчерашний разговор.
       Конечно, рыбу к ухе,  мы заранее купили у местных рыбаков, но рецепт ее приготовления  мы знали! Сваренный сначала крепкий бульон из семужьей головы, печени трески натуральной, палтуса, а потом  влитые тонкой струей взбитые яйца – это только начало приготовления этого поморского чуда. Обязательные составляющие ее: лимон, водка, зелень, шафран. Еще в давние времена, когда Архангельск был единственным портом  страны, торговать с Россией хотели все страны, которым нужен был мачтовый лес, соболя, деготь, пенька, смола. Так  что поморы одни из первых знали, как правильно применить лимон и специи в приготовлении еды. Да и кулебяка (рыбник) – это поморский пирог. Как же она хороша с ушицей!
       Ночной костер разговаривал с нами потрескиванием дров.
- Папа, а почему дедушку  напугал падающий самолет? Это так было страшно? Ведь взрыва-то не было, – начал разговор сынишка Александра Андреевича.
- Понимаешь, ему тогда было немного больше, чем тебе. В сорок втором в этих местах был глубокий тыл. И прямо на глазах  у ребятишек, твоих ровесников, падает самолет. И не только падает – его сбивают! Это и видели ребята.
- Как сбивают? Кто?- мы почти хором все вместе произнесли.
- Вот этот вопрос и мучил моего отца всю жизнь. Он искал на него ответ и нашел.
       Мы все сидели у костра и забыли даже про еду.
- Начну с самого главного. Были предположения, что немцами  в Архангельских лесах были оборудованы и обустроены аэродромы «подскока». Они должны были стать для люфтваффе базой для нанесения ударов по крупным промышленным городам нашей страны.
- А как это аэродром «подскока»?
- Это временный аэродром, который был предназначен для кратковременной стоянки, пополнения боевого комплекта, дозаправки, ремонта и отдыха пилотов.
- Но как  же это можно организовать и построить в тылу противника? Пап? – возмутился сынишка.
- Получается, что можно, и  командование вермахта справились с этой задачей. Эти места были всегда малонаселенные, и построить здесь, в тайге взлетно–посадочные полосы незаметно, для увеличения радиуса полетов своих самолетов – была довольно неплохая у врага идея. Сбитый самолет не давал покоя отцу, что все-таки случилось тогда, осенним утром. Он решил самолет  разыскать.
 - А, вот вы вчера подчеркнули, что история с самолетом, как-то связана с Маринеско. Что вы имели в виду? – задала вопрос я.
       Александр Андреевич подбросил дровишек в костер и закурил, хотя ранее он этого не делал.
- Об этом позже. Отец, после того, как ушел в отставку, работал некоторое время в НИИ Океанологии в Москве. Тесно был связан с экспедициями по исследованию акватории северных морей, и остались у него хорошие отношения со многими сотрудниками  после того, как он ушел на заслуженный  отдых. И вот, в 1988 году, кажется,  к отцу пришло от его друзей геологов сообщение, что в районе озера Окулова  местный егерь наткнулся на самолет, лежавший в тайге. Отправившаяся туда группа, к которой примкнул и папа, обнаружила как раз тот самолет, о котором идет речь. Это был Пе-3. По неплохо сохранившимся документам летчиков были установлены их имена. Самолет не взорвался при столкновении с землей, тем самым сохранив причину катастрофы. Так, что произошло на самом деле 5 ноября 1942 года в небе над Белым морем?
        Мы сидели не дыша. Уже совсем потемнело, и надо было собираться на ночлег, но никто об этом даже не думал.
- Ранним утром, в этот день, с аэродрома «Ягодник», что располагался под Архангельском, взлетели два истребителя Пе-3. Самолетами  пилотировали лейтенант Александр  Устименко и его товарищ, лейтенант Виктор Горбунцов.
         Устименко был ведущим, так как имел больше боевого опыта. Были изучены останки летчика. На его форме сохранился Орден Ленина. В самолете находились еще штурман лейтенант Кузьма Банцев и еще один человек, который, по идее, не должен быть с ними – полковник Федор Попов.
        Как оказался начальник Штаба Беломорской авиагруппы Северного Флота в этом самолете, никто не знал. Тем более, что он получил новое назначение и должен был отправиться к месту, чтобы возглавить Штаб ВВС Балтийского Флота. Но к нему мы еще вернемся, а пока о том, что все-таки случилось.
       Я стала суетиться с чаем. Заваренный на лекарственных травах, которых здесь великое множество, благоухающий, наполненный морским ветром и энергией севера, он был поистине целительный. Достав любимую сгущенку, в которую обычно макали дети печенье, я увидела глаза нашего шкипера.
- Дай банку сюда, – я протянула ее ему – Две дырки и лакать, как котята! Вот это по-нашему, по-морскому!
       Дети, подхватив предложение бывалого моряка, стали драться за банку.
- Александр Андреевич, что же дальше?
  Все утихли, сосредочившись на рассказе.
- Понятное дело, что немцам край нужны были наши северные берега и морской путь, - прервал некоторое молчание Гаврилович.
 - Во-первых, перекрыть снабжение нашей армии от помощи союзников. Во-вторых, им нужно было перебросить свою технику на Тихий океан, чтобы вместе выступить на востоке с Японией. В-третьих, уничтожить  полярный конвой с моря и воздуха.
- Ну так вот. Самолет Пе-3, под номером 40415, всепогодный истребитель, входивший в состав второй эскадрильи 95-го истребительного полка Особой Морской Авиационной Группы (ОМАГ), взлетел в небо для конвоя. Идея создания ОМАГ  была еще в годы Первой мировой войны, но России тогда было не до этого: то революции, то гражданская война. Спохватились, когда в 19-м  году англичане создали  Славяно-Балтийский корпус и развернули активные действия против Красной Армии.  Вот если упустить многие тонкости этого вопроса, скажу только одно, что с началом войны, на аэродроме Ягодник, была сформирована  Вторая авиационная группа Главного управления Северного морского пути. Ее командиром стал полярный летчик, полковник И.П. Мазурук. Именно Илья Павлович, за год до  смерти, смог помочь отцу разобраться во многих вопросах этой истории.
        В Малых Кармакулах, на Новой Земле,  была в упор,  расстреляла  полярная станция, которая  занималась поиском обстрелянных судов конвоя PQ-17 и спасением их экипажей, подводной лодкой U -601. Командир немецкой субмарины  был  Петтер-Оттмар Грау.
- Вы говорите про конвой союзников, который шел к нам в помощь? – переспросила я.
- Да. Для своих «побед» Питтер выбирал не равных по силе соперников. «След гиены» - так называли его наши подводники. Но, как бы он не выслуживался, очередного повышения, хотя бы до  командора, он так и не получил за все свои 13 походов и 3 затопленных судна. Зато получил в командование новую подводную лодку U-876, на которой  со своим экипажем и отсиживался два года во льдах Арктики  на тайной базе.
- Это на той Базе -211? – переспросил Гаврилович.
- Да.  После войны  этот «подводный ас»  был неплохим бизнесменом. Скорее, он смог выгодно вложить свои «отсиженные» деньги в оборот.
- Пап, но что самолет?
- Спать. Срочно всем по местам! И не спорить! – услышали мы команду и подчинились.
- Па, и все-таки! Объясни! Почему мы переходим от самолета к подводной лодке какого-то немца? – не унимался Артемка.
- Пе-3  и его экипаж  вместе с полковником Федором  Поповым выслеживали ее, искали. Финляндии в 20-м  году  отошел наш порт Лиинахамари. Там было скопление  подводных лодок рейха. Планы  у гитлеровцев были  большие, пока наши не захватили в 44-м году этот  порт. Но в 42-м, оттуда постоянно шла  угроза. Существует и сегодня «лиинахамарская загадка»,  в которой все далеко не ясно до конца.
- Наш  Пе-3 и его напарник  вели и охраняли конвой, надеясь заметить лодку Питтера. Вдруг  на нашей территории появляется немецкий самолет и сбивает Пе-3. Если бы, самолет противника, прибыл с Лиинахамари, он должен был стартовать, пролететь над Кольским полуостровом, горлом Белого моря, затем углубиться в архангельскую тундру. То есть до встречи с «пешкой» пройти чуть ли не полный радиус – в противном случае ему не хватило бы топлива, чтобы дотянуть до своих. Это было невозможно. Немецкая разведка не могла знать время вылета  Пе-3. Это точно исключалось, поскольку вылет пары был в строжайшем секрете.
- И откуда же взялся этот самолет люфтваффе?
- Поверить в это трудно, но в районе озера Окулова, был немецкий аэродром. Его обнаружили уже после того, как нашли самолет, но тогда в это никто не хотел верить.
- Ну почему? – спросила я.
- Нужно было это доказать. Полковник Федор Федорович Попов его искал. Он был опытным военным. Многое понимал. А теперь все спать!
       Мы все разбежались по своим спальным местам с надеждой, что утром мы снова отправимся в путь, чтобы на новом острове узнать продолжение истории.
       Южная шкерная часть Онежского  залива – очень сложная для прохождения яхт. Архипелаг между Мягостровом и Кондостровом немного напоминал своеобразный лабиринт. Но мы благополучно его преодолели, и перед нашим взором открылись все красоты Сорокского заказника.
       Он был создан с целью защиты многочисленных морских животных и места скопления водоплавающих птиц в Онежском заливе Белого моря. Это настоящий морской парк, равного которому у нас в стране больше нет.
       Я не верила своим глазам и ощущениям, что нахожусь здесь! Еще неделю назад  я и представить себе не могла, что смогу здесь очутиться! Словно я сама перелетная птица, которая, достигнув этих островов, по-настоящему ощутила всю многомерность и величие планеты.
        Здесь мы решили не только заночевать, но и устроить настоящую баню. Александр Андреевич играл с детьми в футбол.
       Из моей груди просто вырвались стихи Высоцкого:
 « Я коней заморил, - от волков ускакал.
   Укажите мне край, где светло от лампад.
   Укажите мне место, какое искал,-
   Где поют, а не стонут, где пол не покат…».
- «Куда кони несли да глядели глаза,
       И где люди живут, и – как люди живут…» - услышала я за своей спиной продолжение моих слов.
   Я обернулась и улыбнулась.  Гаврилович нес дрова.
- Что, хорошо душа разгулялась? – спросил он меня.
- Знаете, я на работе все время с людьми. У нас в роддоме, как  на конвейере. Все двигается, меняется. Одни радуются, другие орут. Иногда  так хочется простого уединения. Но однажды  я прочла у Джека Лондона, что комфорт убивает. Продлевают жизнь приключения, любовь, риск. Да, риск! Я не знаю, но мне всегда казалось, что правильнее всех жили поморы в древности, веков так за шесть  до нынешних времен.
- А комары? Кровопийцы!
- У поморов страшным грехом считалось не помочь ребенку, отец которого погиб в море. У них не было сирот. У них уважали  женщину, которая ждет моряка. Они ставили кресты, чтобы левой рукой на север… Они его сердцем чувствовали, поэтому и север был от левой руки.
- Суровые края делают человека более сильным, и учат понимать главное. Давай, бери дрова. – Гаврилович вручил мне  дровишки.
        Поморская баня! Это песня! Это даже описать невозможно! На высоком трезубе, который упирается в землю своими ногами, от основания пирамиды висят цепи, на которых висит большой чан до 1200 литров. Вода в нем грелась снизу. Купалась в нем сразу вся семья. Не знаю, а может, купали сначала самых чистых детей, а потом самых грязных. Надо сказать, что это купальное корыто снималось, и вешался котел поменьше, в котором варилась еда в больших  объемах  для праздников и свадеб. Удобное приспособление.
       Мне трудно это объяснить, но наша команда собралась практически из случайных и незнакомых людей. Друг о друге мы ничего не знали  и не виделись до встречи в Онеге. Море, яхта, общие ощущения нас понемногу объединяли и сплачивали в команду. Конечно, все сначала немного были напряжены, но остров Мягостров  окончательно «смыл» с нас всю городскую скованность  и дал возможность всем быть такими, какие  есть.
     Вынырнув, я  закричала, как девчонка: «Страна Арктида! Я приветствую тебя! Северный ветер меня принес к тебе, чтобы я рассказала тебе самую сокровенную тайну. Почему птицы летят сюда? Что они знают такое, чего не знает человек? Эгэ-гэ! Страна Арктида! Ты слышишь меня?».
    Эхо разносило мой голос. Я так счастлива была только в детстве. Александр Андреевич, его жена Наталья, дети Артемка и Никита тоже носились по старому поморскому двору и кричали:
   «За северным ветром Бореем,
   В чужой стороне Аквилона!
   Таинственный остров согреет
   Упрямых детей Посейдона!
   На карте  поставив отметки,
   Что нет нам дороги по суше.
   И волны, как «черные метки»,
   Все метят пиратские души…»
      Вот в такие минуты человек только и бывает по-настоящему счастлив.
    После ужина  мы все не оставляли своих мест у стола в поморской избе, обставившись «фумитоксами» от комаров, чтобы продолжить разговор о нашем Пе-3 и героях.
- На обшивке частей  сбитого нашего самолета обнаружены следы от крупнокалиберного пулемета. Это означало не на словах, что атаковала его  немецкая машина. В предполагаемых местах,  среди тайги, нашли вещественные доказательства  немецких аэродромов: были обнаружены  посадочные полосы из пластин немецкой рурской стали,  бочки с горючим с немецкой свастикой, жилые постройки, вещи проживавших здесь немцев, - продолжил свой рассказ Александр Андреевич.
        В нашем воображении возникали картины войны.
- А полковник Попов,  что известно о нем? – мне почему-то захотелось узнать об этом человеке больше.
- Федор Федорович Попов встретил войну на Балтике.  Он был прекрасным летчиком, пользовался уважением у своих коллег. И вот тут-то  самое интересное. Он был очень дружен с Маринеско Александром Ивановичем.  Все бы хорошо, но в эскадрилье, которая была в подчинении Попова, нашелся предатель, некто Иванов, который с боевой машиной перелетел к врагу. Перелетел ли?  Часто бывало, что подбитый самолет падал на оккупированной территории, а если еще и упал в топи болота или леса, без свидетелей и доказательства, вывод тогда был один – предатель. Но за случившееся  Попов понес ответственность. Его с понижением в звании отправили на Север.
- Морской летчик дружил с подводником №1! С самим Маринеско!
- Тогда Александр Иванович был  просто командир подводной лодки.
- Получается, что ваш папа  на картине нарисовал  двоих друзей, - продолжила я разговор, – пусть  хотя бы  условно.
        Я не видела картину, но в этот момент, она реально предстала у меня перед глазами.
- На Севере Морской Летчик бил фашистов достойно и был удостоен ордена Красной Звезды. Дослужился опять до полковника и был назначен на повышение – начальник  Штаба ВВС Балтийского Флота. Но незадолго до этих событий, в Штаб пришли данные разведки: некий дезертир Николай Порохин, который собрался войну пересидеть , наткнулся там на немецкий аэродром  в лесу.
        Полухин понял, что лучше вернуться обратно, рассказать  правду и получить помилование. Сотрудники соответствующих органов ему не поверили и сослали  в  ГУЛАГ, где он и умер.
- Как не поверили? – мы почти одновременно все вскрикнули.
- А вот так. Кому хотелось признаваться, что почти под носом позволили такому произойти! Федор Федорович решил проверить  все-таки слова дезертира, но произошло то, что произошло.
       Александр Андреевич замолчал. Мы ничего не спрашивали.
- Федора Федоровича Попова, морского летчика, полковника, похоронили рядом с его другом Маринеско Александром Ивановичем в Санкт-Петербурге на Богословском кладбище. Одному понадобилось ждать своего упокоения сорок пять лет, а другому столько же понадобилось, чтобы дождаться своей заслуженной награды – Героя Советского Союза.
- А где похоронены другие летчики? – спросил Артемка.               
- Александр Устименко и Кузьма Банцев похоронены на кладбище военных летчиков в Архангельске. Самолет Виктора Горбунцова еще не найден.
- А родственников героев нашли? – спросила я.
- Да. Отыскались дочери Федора Федоровича, шестеро братьев и сестер Банцева, дочь Устименко.
- Подбитый  Пе-3 потерпел катастрофу, но летчики спасали машину. Пытаясь  совершить  вынужденную посадку,  планирующий истребитель зацепился за деревья, перевернулся и ударился о землю.
- А ваш папа как-то общался после войны с Маринеско? – мне очень не хотелось прерывать разговор о прославленном подводнике.
- Да, конечно. Это очень большая и интересная история. Мне запомнилось, что отец, однажды  рассказывая об Александре Ивановиче, сказал:
      «Случайностей у подводников не бывает. Маринеско уничтожил «Вильгельм Густлофф» 30 января. В этот  день рейх отмечал  12- летие правления Фюрера и 50-летие его соратника Густлоффа. Своей торпедой Маринеско добил «кодло» зла, нависшее над миром».  Очень много боли пережил Александр Иванович. Отец считал, что еще при жизни он стал мучеником.  Мне сегодня  хочется вспомнить Александра Ивановича тепло и по-доброму. Он был необычным человеком. Очень необычным.
       По голосу рассказчика мы поняли, что пора отдыхать. Завтра нас ждали Соловецкие острова.
    «Приеду домой, и надо сходить с девчонками на кладбище и почтить память Героев», - подумала я в это мгновение.
        Я опять задумалась, засыпая, что именно адмирал Кузнецов подписывал приказ об увольнении Маринеско с флота, хотя  ранее он дарил ему золотые часы! Сожалел ли он, что не помог адаптироваться талантливому человеку к мирной жизни? Да он и сам столько перенес! Но была запись в его воспоминаниях: «В сложной и беспокойной натуре командира «С-13» высокий героизм, отчаянная храбрость уживались с множеством недостатков и слабостей. Сегодня он мог совершить героический подвиг, а завтра — опоздать на свой корабль, готовящийся к выходу на боевое задание, или каким-либо другим образом грубо нарушить воинскую дисциплину. К многочисленным серьезным проступкам Маринеско на службе и в быту я, как адмирал, отношусь совершенно определенно — отрицательно. Но зная его смелость, решительность и умение добиваться крупных боевых успехов, я готов многое простить ему и воздать должное за его заслуги перед Родиной».
        Только те, кто понимает, «какая» она,  подводная лодка, и могут  взять на себя ответственность за ее экипаж, имеют право  давать оценки и выносить  объективные выводы.
        Если сегодня в Санкт-Петербурге  у Генерального Штаба  остановить любого офицера, на груди которого на правой  стороне есть нагрудный знак « Командир подводной лодки»,  и задать один только вопрос: «Какой подводник Маринеско?», то получим однозначный ответ – «Он Герой!»
       Маринеско обладал  «дьявольским» талантом  чувствовать и находить корабли противника. Он всегда действовал  нестандартно, неожиданно и молниеносно. ЕГО «ЛОГИКОЙ» БЫЛО ОТСУТСТВИЕ ЛОГИКИ! После атаки он уводил лодку  туда, куда враг  и помыслить не мог.  Иногда мог прятаться и на месте гибели корабля.  А это, уж извините, дар!
       Я однажды по радио слушала передачу одного историка. В своем выступлении он был достаточно строг к Александру Ивановичу.  Много приводил сравнений, критиковал его поведение, но вдруг в эфире слушатель задал ему  вопрос: «Вы Александра Ивановича  Героем страны считаете?». И он, понимая, что вопрос конкретный, четко, без лишних слов, без промедления ответил: « Да, считаю. Безусловно, считаю».
     Маринеско в море был, как Чкалов в небе, как Высоцкий в искусстве.
     Магнетизм харизматичного человека бывает разным. Как правило, чем сильнее человек внутренне, тем более он не вписывается в установленные рамки  поведения в обществе  общества, вызывая тем самым восхищение одних и раздражение у других. Обычно такие люди  никому не подчиняются и никем не руководят. Они никого за собой не зовут, но за ними идут, на них равняются, как на знамя, потому  что в них заключены мечты и вера.
       Ни Маринеско, ни Чкалов, ни Высоцкий не отличались дисциплиной и уравновешенностью.  Да, они могли выпить, и даже напиться, вскружить голову женщинам.  Но при этом  могли на высочайшем уровне за считанные секунды сконцентрироваться и сделать то, что другим просто не подвластно.
      Я как-то была на занятии, которое  вел достаточно грамотный психолог. Хочу его процитировать: «Каждый, кто хочет добиться в жизни поставленной цели,  должен иметь своего  Героя. Никто не может быть во всем идеальным. Сильный человек – сильный, как правило, во всем. Просто слабые, которые оказываются рядом, не могут простить их дерзость – СМЕТЬ!»
      Бесспорно, Кузнецов прав, говоря о дисциплине. Но, как правило, люди, способные на «сверхподвиг», подчиняются только цели. Она их и ведет.
     Маринеско нельзя было «отлучать» от моря. Он мог многое еще сделать для флота, передавая свой боевой опыт молодым подводникам. Как  Высоцкий потом напишет:
« И теперь в моих песнях сплошные нули!-
   Мне расставила суша капканы:
   Не заметивши сходней на берег сошли –
   И навечно – мои капитаны».
        Никто из нас не знает, как бы мы поступили в тех ситуациях, в каких оказывались люди на войне.
       Маринеско умирал очень страшно и тяжело от рака гортани и пищевода. Уже перед самой смертью, последний раз взглянув издали на стоящие у причала корабли, он сказал жене: « Я их больше никогда не увижу». Он не сказал, он прохрипел болью. И в этой боли было прощение всем тем, кто не смог понять человека до конца.  Кто  кроме собственного эго и собственных амбиций  дальше ничего не видел.
« Киль, как старый неровный  гитаровый гриф -
  Это горло вспорол мне коралловый риф.
  Задыхаюсь, гнию – так бывает,
  И просоленное загнивает».
         Что это? Простое совпадение? Нет! Как и Маринеско стрелял прямо в цель, так и слова Высоцкого туда же попадают! С такой же точностью и дерзостью! С такой же «разрывной силой»!
 «Только мне берегов не видать и земель,
с ходом девять узлов сел по горло на мель».
      Любое осуждение Героя, совершившего подвиг ради спасения нации и страны, – считаю низостью. Разве, чтобы идти в бой во время войны,  идти на смерть, рисковать  своей жизнью, требуется характеристика идеального во всем человека? А кто идеальный? Древняя восточная мудрость гласит: «Указывая на кого-то пальцем, обратите внимание, куда согнуты три остальных!»
     Я верю в высшую справедливость. Справедливость  истинную, не фальшивую. К сожалению, люди очень часто бывают  неискренны, завистливы. Их просто начинает «раздирать изнутри», если кто-то смог сделать,  что-то лучше, если у кого-то есть смелость и честь. Особенно СМЕЛОСТЬ И ЧЕСТЬ! Вот им-то и не прощают даже неосторожного взгляда! А если еще и человек своей энергией  может  творить невероятное, вот ту-то и появляются стаи тех, кто и готов травить до бесконечности. Но самое интересное то, что Герой  всегда останется Героем. Герои одиноки. Им толпа не нужна. Им нужны единомышленники и друзья.
         И просто рвутся слова Визбора сейчас:
   «А впрочем, бесконечны наветы и вранье,
   И те, кому не выдал Бог талантов.
   Лишь в этом утверждает присутствие свое,
   Пытаясь обкусать ступни гигантов»!
       Я вспомнила, как Инна мне сказала, чтобы я описала своего Адмирала. Я попыталась себе его представить. И в эти минуты я словно почувствовала руку на своей ладони. Я сжала ее, словно хотела ответить на прикосновение.  В мыслях пронеслись строки:
 « Я пойду на зовущий голос,
   Через тернии и снега.
   По пустыням, холодным вьюгам,
   Лишь бы только сомкнулась в руке рука».
       В  мире, где люди стали забывать  о своих уникальных природных возможностях, стало исчезать  понимание. Вернее оно стало приобретать  другое значение. Когда мы понимаем человека, мы его слышим, как подводная лодка по сонарам. Мы настраиваемся на одну волну, принимаем самые тонкие импульсы. И даже если нет человека рядом, наше подсознание ищет выход из создавшейся ситуации – дает мощный  поток, который будоражит  каждую клеточку организма  и воображение, и не дает покоя. Это и побуждает к действию.
      Когда начинаешь задумываться, то тормозом  закрадывается мысль: это безумие!
       Но мысль – это не просто импульс в мозгу, это эволюционное количество движения, физическая векторная величина. Возникшее желание уже имеет свою реальность даже в момент первого импульса в мозгу. И пренебрегать ею – это менять эволюцию своей собственной жизни, возможно, и меняя всю определенную небесами для тебя программу.
         А ведь для мозга  реальность и вымысел стоят  на одной чаше весов. Он их принимает и реагирует  на них одинаково. Представленная боль так же невыносима, как и реальная.
        Со студенческих лет была у меня одна  традиция.  На  стрелке Васильевского  острова  есть барельефы львов. Так вот второй с правой стороны, если смотреть на Неву, – мой Лева. Я приходила к нему и рассказывала все свои радости и переживания.  Он был моим защитником, моим духовником, моим другом.  Я просила его мне помочь, дать силу и во всех ситуациях иметь царскую выдержку и терпимость.  Оттягивала рукой кольцо, которое он крепко держал зубами, чтобы  ощутить его силу и власть.
       Однажды с Инной  мы к Леве пришли зимой  в сильные морозы. Нева замерзла, и мы могли по льду пройти к  «Летучему голландцу».  Это огромный парусный корабль, который красовался на Мытнинской набережной.  Осторожно ступая, чтобы не упасть на льду и не провалиться  в возможные проталины,  мы благополучно дошли. Необыкновенное ощущение я испытала тогда. В моем воображении возникала  шхуна «Святая Мария».  А  мы, словно полярники, шли к «своему» полюсу.  Да, именно к своему, потому  как каждый из нас его покоряет однажды, утверждая  раз и навсегда  свою жизненную позицию.
       Грациозная и потрясающе красивая  шхуна встретила нас тогда неоднозначно.  Спускаясь в гардероб ресторана по крутому трапу,  я оступилась и кубарем  скатилась, как пьяный пират, в трюм.  Поднимаясь, я улыбалась, потому что  только  ненормальной могли прийти в этот момент мысли: «Почти обняла корабль!».  Когда я ими поделилась с подругой, та романтично добавила: «Надо было его  еще и  поцеловать!».
      Чашечка горячего фруктового чая из плодов лесных ягод  отвлекла от болезненных синяков.  Над Биржей, сквозь тучи, тяжело   пробиралось солнце.
- Пойдем к Маринеско, – предложила я Инне.
- Сегодня День Штурмана, и совсем недавно было у него День Рождения.
-  И Татьянин День. Маринеско любил это имя. Давай вызовем такси,  – слегкостью согласилась она.
         Таких небывалых снежных сугробов в Питере не было давно. Все Богословское кладбище  просто завалило снегом. Невысокие памятники  совсем утопали в заснеженной белизне. От ворот была расчищена тропинка.  Мы пошли по ней и легко оказались  у Маринеско.  Все было чистенько и ухожено. Лежали живые цветы, по которым можно было  сделать вывод, что сюда приходят каждый день.
        Я достала конфеты и положила их на могильную плиту.
- Инна, какие у него на памятнике мученические и усталые глаза.
- «Есенин подводного Флота» потому  что, –  добавила подруга.
-  Я читала, что сюда приезжал немец Гейнг Шен.  Он был помощником  капитана  «Вильгельм Густлофф». Ему удалось спастись во время атаки века.
- Посетить могилу Маринеско. Принести цветы. Написать книгу о пережитой страшной трагедии. Это очень сложно понять. Враг признал поражение. Принял ее.  Дал оценку своей вины.
      Мы выпили водки, поделившись с Александром Ивановичем, постояли немного, думая каждый о своем,  и медленно поплелись к выходу. Я тогда еще не знала, что меня ожидает такая невероятная  поездка, которая даст возможность вспомнить прославленного подводника  и еще раз осмыслить его подвиг,  понять как человека.
       Просто немыслимо: побежденный благодарен победившему…
       Где-то в 1985-1986 годах в Ленинград с дружеским визитом  прибыла делегация моряков из ФРГ на несколько дней.
       После того как визит закончился, на могиле Маринеско А.И. нашли офицерскую пилотку германского подводника и ленточку от бескозырки, вплетённую в ограду,  с надписью  на немецком языке "Субмарина Бундесвер".  Сразу  позвонили  в школьный музей и сообщили об этом, но приехавшие забрали только  ленточку, а пилотка исчезла.
       Мысли, которые приходят в голову, не случайны. Если их считать «проекциями» подсознательного  мышления, то по  закону сохранения энергии  они возникают сами по себе и не исчезают, а переходят из одной формы в другую. Мечта – это выданный человеку  «кредит дофамина»  для запуска сигналов в префронтальной  коре  головного мозга  как начало  реализации желаемого.  Если ты мечтаешь, думаешь, строишь алгоритм действий в достижение  цели, на основе собственных сил  с учетом  увеличения психического ресурса, то все поступающие импульсы в нужные отделы головного мозга  будут  с еще большей возможностью давать организму уверенности в себе  и усиливать эмоционально заряженный образ.
       Понимание ВСЕГО  на основе построения логической цепочки фактов, сопоставлений, анализа, психоанализа – это не только профессиональная   методика  юристов или врачей.
      ВСЕ проходит стадии внутреннего изменения, поэтому дорога от успеха к забвению или наоборот – это либо платеж с процентами по всем счетам выданного ранее «кредита ресурсов»,  либо его приумножение.
       Возможно такая страшная кончина Маринеско – это итог за посланный ему «сверхресурс», которым он обладал, будучи командиром подводной лодки.  Неблагодарное человечество пополнить шансов ему не дало, а наоборот, отняло последние  силы. Может, такое чувство вины за современников  я испытываю, когда думаю об Александре Ивановиче.

ГЛАВА ЧЕТВЕПТАЯ
PARTUS
«Все мы родились из земли и воды»
Стефан Наперский

       Дорога паломника.
       Как правило, это путь по трудным местам с опасностями и испытаниями. Проходя их, человек обостряет  неизведанные ему ранее чувства, которые наполняют его в результате духовного переживания. Это  путь не побег от проблем, не уход в себя, это путь к поиску собственных возможностей: понять, принять, простить, поверить.
      Это своего рода  Правило  четырех  «П». Самое главное в нем – последовательность.
      Сначала  мы анализируем и пытаемся понять: почему меня волнует ситуация и возникшие с ней обстоятельства? Размышляем о своей значимости в ней. И только поняв это, мы сможем  перейти к следующему «П».
      Потом  мы это все принимаем  как уже случившийся факт, относя в прошлое. В прошлом – понятый и принятый, он  теряет опасность, так как уже все, что случилось – случилось, а что не произошло – еще не произошло.
   Простить. Это самое сложное. Гордыня не пускает. Мучит. Изнутри съедает.  Она  питается  нашей энергией, делая нас слабее. Мы редко на этом пункте резко останавливаемся. Обычно это делаем тогда, когда приходят болезни телесные и духовные. Вот тогда спохватываемся, начиная понимать, что слишком много СЕБЯ тратим на то, что не стоит и выеденного яйца. И  что самое интересное, серьезные обиды  мы, как правило, прощаем и забываем легче. Мелочь – просто «въедается» в сознание. Такое же сравнение и с деньгами.  Мы чаще сетуем на необдуманные мелкие  траты. Купленная дорогая шуба – а, пусть висит.  А, пусть висят и сразу две! Но покупая зубную хорошую пасту – выбираем экономный вариант.
      Поверить! Это почти подвиг! Нет, не поверить кому-то, а поверить себе самому: своим силам, своим возможностям, своему великодушию, своей вере, своей дороге.
     Переходя от одной «ступеньки самопонимания» к другой, мы проходим путь.  Дорогу саморазвития.
      Ихтида – это поиск пути истинного. Мытарство другими словами.  Ихтида звучит несколько красивее, но смысл один и тот же.  Путь духовного испытания всегда трудный. В нем случаются и сомнения, и неверие, и плутовство. Но через  истину,  через понимание, можно объяснить непонятное, чтобы перейти к принятию  и прощению. Это и есть дорога к Богу.
      С такими мыслями я приближалась к Соловецкому монастырю.
  Шесть крупных островов и сто мелких  составляли архипелаг. Таинственная земля почти у самого Северного полюса -160 км до Полярного круга. Всего-то!
      Вот в этом тоже есть своя философия! Иногда  мы рядом не видим, не замечаем то, чем можем восхищаться! «Моральная сытость»  притупляет. И вот, оказавшись за несколько тысяч километров  от комфорта, начинаем понимать, и сравнивать. Наполненная шкатулка с драгоценностями начинает  увеличиваться в цене.
      Соловки! Это шкатулка с духовными ценностями, которым нет на земле подобных.  И вот  она открывается!
      Сюда можно попасть или водным путем или по воздуху.  Местный аэродром, хоть и имеет асфальтовое  покрытие на взлетно-посадочной полосе, длиною в 1500 метров, но типаж самолетов мало изменился за последние пятьдесят лет. В основном полосы знают « колесики  Аннушек», и «Якушек», которые летали и летают,  опираясь крыльями на трудные полярные ветра. Иногда сюда заглядывают и вертолеты с самолетами «маленькой»  или «совсем маленькой» авиации.
     Часто плохие погодные условия с сильными ветрами, высокой облачностью, низкой видимостью   отрывают  практически остров от материка, делая его обособленной территорией во владении Полярной Дивы.  Все- таки Полярный круг – это воображаемая  линия на поверхности Планеты, выше которой «живет» и царствует  Северное Сияние!
     Наша «Урсула» пришвартовалась к Тамариному Причалу. Нас сразу ожидала неожиданная новость.
     Когда  мы только приближались к пристани, я увидела на берегу мужчину с тремя детками. Они стояли,  прижавшись,  друг к дружке, составляя одно целое.
      Яхта надежно стала на очередную стоянку.
- Извините, мне сказали, что на борту есть врач - акушер? – услышала я голос незнакомца.
     Он  поставил на землю годовалого малыша и приблизился к нам.
- Да. А что случилось? – ответила я, почувствовав, что что-то произошло неладное.
- Моя жена, она сейчас в участковой больнице, в поселке. Ей очень плохо. Может,  вы ее посмотрите? Мне Протоирей Тихон сказал о вас. Чудо, что вы сегодня оказались здесь.
     Я посмотрела на Александра Андреевича.
- О нашем приезде были предупреждены,  - отреагировал он, – Пожалуй, вам надо срочно идти с ним.
     Старое, совершенно обветшалое здание больницы  мрачно смотрелось на фоне величественно голубого неба. За считанные секунды я вспомнила один факт из своей студенческой жизни. У нас был преподаватель физиологии в  институте, я уже и запамятовала его имя, который рассказывал нам, что родился здесь. То ли это здание, где мир услышал его первый крик, но он рассказывал о Соловецкой больнице на Поповом острове.
        Так вот  он говорил, что у врачей, во время нахождения здесь концлагеря СЛОН, была одна фраза: «На Соловках  есть одно эффективное лекарство – смерть». Главным врачом здесь была женщина когда-то, высланная сюда за какие-то грехи перед Родиной. Хирург от Бога, красавица, но за время, проведенное здесь,  опустившаяся донельзя. Она пила неразбавленный спирт, безумно материлась. Заключенные к ней ходили, чтобы послушать ее потрясающую и  невероятную «колоритную» речь. Они цитировали ее и жалели. Мужчины не выдерживали столь суровых испытаний, а каково было женщине, да еще в мужском коллективе! Закончилось это плохо. Она родила мальчика неизвестно от  кого, и скальпелем, которым сама  обрезала пуповину, – перерезала себе вены.
        Мне кажется, что наш преподаватель  говорил о своей маме, поэтому  и стал врачом.
       С этими воспоминаниями я переступила порог больницы.
- Ты мя (меня) чушь? – услышала  я голос женщины, которая сразу нас и не заметила, когда мы вошли.
      Она держала тряпку половую в руке и кричала на кого-то в палате.
 – Сиди в куте (углу) в своем  лопотьйо (одежда) тихо. Кличу, когда лох (лосось) готов будя.
       Мы прошли в приемную.
- Вы врач? Ой, Денис Сергеевич, тут приехали – и нянечка, бросив, что держала в руках, побежала на второй этаж.
       Я опущу описание всего увиденного, но меня оно повергло почти в шок.  На миг  я словно оказалась в военно-полевом госпитале, после того  как его покинул враг. Нет, здесь не было разбитых окон и куч  мусора. Здесь не было обстрелянных стен и обгорелых углов, но здесь была разруха.
- Вот абут (наказанье), - причитала женщина, вернувшись обратно с врачом.
- Проходите скорее. У нас уже нет и минуты времени. Расскажу все по дороге, – обратился ко мне доктор, и мы пошли переодеваться.
       «Да, руки будем обрабатывать, наверное, методом Спасокукоцкого - Кочергина, предложенного  великими хирургами еще в 1928 году», - подумала я, глядя на тазики с нашатырем, спиртом и йодом. Хотя  я вспомнила, как  в одной из клиник Москвы, когда в девяностые  годы планово отключали свет и в роддомах, врач почти облил себя йодом в темноте, чтобы принять малыша.
- Роженица на учет не становилась, к нам не приходила. Четвертые роды. УЗИ никогда не делала. Старших сама рожала на острове дома.  А тут вот… Муж  ее  еле живую привез всю в крови.
- А почему не отправили в Архангельск? – спросила я, понимая,  что ситуация зреет «аховская».
       Меня уже страшила операционная. Я понимала, что все привилегии роддома в современных условиях  придется забыть.
- Да звонили несколько раз. Никто не откликнулся, а ждать, уже нет времени.
      Мы вошли в операционную.
- Ну что, работаем,  - строго сказала я,  оценив ситуацию с ходу, – Вы здесь один хирург?
- Я и не хирург. Я  - терапевт. Хирург в отпуске, в Смоленск уехал.  Никто же не ожидал такого. Обратись она раньше, мы бы отправили ее заранее в область. А так…. – ответил Денис, и я увидела сильное волнение доктора, у которого не было подобной практики.
       После осмотра  я поняла, что случай действительно сложный, и при лучшем исходе отправлять женщину и малыша надо будет все равно.
- Сейчас, главное - будем спасать маму,  - скомандовала  я.
 – Делаешь все строго по команде. Понял?
      Денис кивнул головой. На лбу у него появились капельки пота.
      Отступление. Притча.
      Однажды к Богу пришла женщина.  Долго  ему рассказывала о тяжелой своей жизни. Она говорила  о муже, который ничего не хочет делать.  О детях, которые забрали все ее здоровье. О бедности, которая не дает нормально жить и радоваться каждому дню.
- Так  что ты пришла у меня просить? – спросил ее Бог.
- Дай мне здоровье, любовь мужа, послушание детей и денег, чтобы прокормиться.
      Бог встал и куда-то вышел, а через некоторое время вернулся с маленькой коробочкой  в руке, которую и протянул прихожанке.
- Что это? – спросила она, глядя на подарок.
- Все, что ты у меня просила, – у меня только есть семенами. И здоровье, и любовь, и дети, и благополучие – за всем ухаживать надо и заботиться. Если я тебе все подарю сразу, – ты не оценишь, как и не оценила этого раньше.  Если я тебе это продам – у тебя на покупку нет денет. Я могу только напомнить тебе, что все, что ты у меня просишь, – у тебя было и есть. Измени к нему отношение. Начни заботиться и о своем здоровье, и о любви к мужу, и о детях. То, что  ты истинно не имеешь, так это мудрости, чтобы понять это. Поэтому выслушай меня и поступи, как я велю.
        В  операционной  врач ни о чем не должен думать, кроме одного – спасение жизни любой ценой!
       Но часто у врачей возникает только один вопрос, когда он берет в руки скальпель: почему люди бывают столь беспечны к своему здоровью?
       Позаботься  человек о себе раньше, много плохого можно было бы  избежать.
       Трое маленьких мальчишек стояли у меня перед глазами как призыв: их маму я должна была спасти!
       Свет ламп, во всю мощь, осветил поле.
- Начали!
       Мы стояли между двумя мирами – жизнью и смертью.
         Я не буду рассказывать о самой операции. Мы делали все, что должны были делать – мы спасали жизни, вот только в условиях, которые  отбросили нас  на  много лет назад, когда нет быстрой диагностики, современной аппаратуры, нужных лекарств, донорской крови.
        Работу врача подвигом мы никогда не называем. И я рада этому. Потому, что по своей сути  это и не работа. Разве помогать  людям – профессия? Это призвание. Вот только  горько бывает, когда помогать приходится с опозданием.
       Не верьте никому, кто скажет, что материнство – это неописуемое счастье и радость, приходящие  моментально. Красивые фото детишек и мамочек  после родов – это неправда. Радость, конечно, есть, но она какая-то приглушенная, еще не осознанная.
       Тот страх, который испытывает женщина во время беременности и родов, несравним ни с одним из испытуемых  страхов.  И связано это,  прежде всего, с тем, что женщина начинает бояться за последствия прошлых поступков – за  беспечное отношение к своему здоровью.
      Вот  когда всплывают  частые простуды, и растраченная нервная система, и пагубные привычки, и прошлые инфекционные заболевания, беспорядочные связи с партнерами.
     Это потом  начинают терзать душу другие страхи: и плохого выбора отца ребенка, и отсутствия жилья и денег, и страх за будущее малыша,  потеря «домамовской» привычной жизни – это «послестрахи», а самый сильный – собственная вина за возможно плохие последствия.
     Как правило, после родов  у женщины наблюдается послеродовая апатия, а то и реакция  послетравматического  стрессового синдрома. И это не потому, что врачи – убийцы, доводящие до этого состояния женщину в России. Такое наблюдается и в очень развитых европейских  странах, и в далекой Америке,  и в дикой Нигерии.
        А, может, стоит  думать наперед, чтобы потом не бояться?
       Мне кажется, что в диких племенах Нигерии  с этим гораздо лучше, чем у нас.
        Операция прошла, мы уберегли маму и малыша, но их жизни все еще были в большой опасности. Требовалась срочная госпитализация в клинику с современной медицинской аппаратурой для поддержания жизнедеятельности новорожденного.
       Надвигался шторм. В тот момент  я еще и подумала: «По всем законам жанра – сразу все трудности, как всегда».
- Что будем делать? – спросила я почти онемевшего коллегу, который все еще не мог осознать, что он справился, что  он смог!
       Практика – великий успокоительный стимул надежности любого дела.
- В смысле? – переспросил  Денис.
- Надо срочно их отправлять в Архангельск.  Погодка нелетная совсем.  Ни «Ан -24», ни Як-40, ни швейцарский  «Pilatas PS» сейчас не поднимутся, я уже не говорю о вертолете. Ветер сильно боковой, заваливать и переворачивать будет. А оставить мы их здесь не можем. Как МЧС запрашивать?
        Не сняв одежду после операции, я села за телефон. Линия все время была занята.
        Появилась знакомая  нянечка Аннушка, которая принялась все вокруг убирать.
 - Что отцу сказать? Кто родился?
- Мальчик. 2 кг. Слабый и недоношенный. Надо в область отправлять.
        Уже из коридора донесся диалог.
- Убила бы! Жонку  довел. Что на учет не становились? Грамотные больно.  Дети голодные целый день, некормленые. Дай их сюда, хоть каши дам.
- А кто родился? – спрашивает отец, запуганный до смерти.
- Елисей!- отвечает нянечка.
        Меня  как током стукнуло! «ЕЛИСЕЙ», - это же «новый моряк»  по-поморски! Папа меня лаково называ «Елисейка».
- Надо с монастырем связываться, туда бежать. У них есть своя связь с Беломорской Флотилией, – подсказал мне Денис, который стал немного приходить в себя.
- Ты начинай собирать маму с малышом для эвакуации. Если никто не выйдет на связь, повезем на яхте, правда, еще не представляю, как и куда. А я в монастырь – надо хоть с кем-то связаться. Должен же хоть кто-то ответить и помочь!
         Ветер усиливался с каждой секундой. За несколько часов, которые промелькнули от той минуты, когда «Урсула» пришвартовалось к пирсу – прошла, почти целая вечность. Понимание фразы «На краю света»  я стала осознавать, как только почувствовала  пронзительный ветер в лицо и яркие воспоминания из детства обострились. Вспомнилось,  как папа меня прятал под свой бушлат и говорил: «Ничего, моя Елисейка, не собьет нас ветер. Не собьет! Топит не море корабли, а ветер. А мы сильные! Что нам ветра!».
       В комнате для гостей, при монастыре,  меня ждала вся наша команда в сопровождении Директора Монастырского  Морского музея и протоирей Тихон.
- Что будем делать? Если ждать перемены погоды – не спасем. Это может затянуться на несколько суток. У мамочки угроза  кровотечения, которое я не смогу здесь остановить. Ребенок тоже … – начала я, как только переступила порог комнаты.
       На улице со всей силы пустился дождь. По стеклу ударили крупные капли, перешедшие в сплошной шум, вызывающий тревогу.
- До Северодвинска по прямой приблизительно 235 км, это 146 миль. Тридцать минут на самолете лететь, – произнес Андрей Алексеевич. Там военно-морской госпиталь.
- Но никто не взлетит. Риск.  А что если на «Урсуле» до Летнего Онежского  Берега, а там бы нас подобрали военные. Над материком, может вертолет  и полетит, -  предложил шкипер - Я смогу дойти.
- А что, другого выхода нет. Надо звонить морякам. Пусть выручают, - поддержал  идею Александр Андреевич.
      Мы стали звонить по всем возможным номерам, что имели,  используя монастырскую связь. Все вызовы либо обрывались, либо на них никто не отвечал. Я начинала закипать.  Во мне все переворачивалось. Все больше и больше я ощущала какую-то безысходность от  этих островов, которые встретили нас так неласково и не хотят отпускать. Все время был занят телефон госпиталя, в Штабе Флотилии не отвечали. Конечно, указанные в справочнике телефоны  не гарантировали связь с теми людьми, кто мог реально помочь, и это  становилось жестоким испытанием, ценою в две человеческие жизни.
       Это же надо было «отвоевать» их, чтобы потерять из-за всяких обстоятельств.
- У меня есть телефон,  -  произнес директор музея – но он личный. Удобно ли звонить? Но думаю, что в данном случае – можно.
- Набирайте! – почти закричала я.
      Это был звонок гудками  в вечность.
- Николай Викторович, Вас беспокоит директор Соловецкого монастырского Морского музея. Помните, мы встречались с вами. У нас тут срочный  случай - надо помочь, я передам трубку врачу, она все объяснит.
      По-военному, кратко, я изложила ситуацию и варианты эвакуации мамы и малыша, включая вариант – прислать за нами вертолет.  Во время моего диалога  тот, кто слушал,  не проронил ни одного слова. Когда я закончила, то услышала  ответ.
- Шторм - авиация не полетит. По морю тоже не довезем.
- Что? – закричала я в трубку - Отставить, мне здесь делать выводы! Вы единственный, к кому мы дозвонились на материк. Нужна помощь новорожденному малышу и его маме. Я понимаю риск, у вас есть  свои предложения?
- Я понимаю вашу ситуацию, но давайте к ней подойдем здраво.  Есть аргументы, которые доказывают необходимость  только таких действий и срочную их эвакуацию?
- Да. Через час умрет малыш, за ним мать от кровотечения. Говорю с ответственностью. Мне бы не хотелось встретиться с вами потом «глаза в глаза». Цена тогда всей вашей флотилии, если она не может спасти  даже две жизни! Считайте, что мы в открытом море и посылаем «SOS».
- С вами есть рядом капитан яхты, дайте ему трубку и готовьте больных.
         Я стояла и подо мной качалась земля, создавалось впечатление, что к шторму  добавилось еще и землетрясение.
        Я видела, как Тимофей  Гаврилович все досконально спрашивает, и понимала, что мы будем идти морем до ближайшего берега материка. Появилась надежда. Я стала приходить в себя.  «Собирай нервы в коробочку», - как любил мне говорить папа, зная мой импульсивный и взрывной характер.
         Шторм!
     «Вы представить себе не можете, какой в тот день был жуткий шторм, - рассказывала Пеппи. - Даже все рыбы заболели морской болезнью и мечтали поскорее выбраться на сушу. Я сама видела акулу, которая просто позеленела от головокруженья, а одна каракатица всеми своими щупальцами держалась за лоб - так ей было дурно. …Но когда я увидела, как дикий ураган выдул кота из его шкуры и голым, словно освежеванным, понес по воздуху прямо на Дальний Восток, то мне все же стало слегка не по себе», - читал мне папа в детстве сказку об  отважной Пеппи.   
        Шторм! Когда ты в него входишь, надо всегда помнить, что обратной дороги нет. Море всегда было и будет своенравным, свободным и упрямым, как и ветер, который постоянно ему хочет доказать свое превосходство.
        На миг  мне показалось, что все то, что вошло в мое сознание,  что объяснял папа, пригодилось именно сейчас, в этой конкретной ситуации. Когда в юности   ходила с отцом в море,  была  как бы под его защитой, а в этой ситуации защитой была  я.
       Море стонало! Его словно разрывало на части.
      «Урсула» глотала, захлебывалась  волнами, которые проверяли ее и нас на прочность.   
        Каждая капля  усилий – рождает море возможностей. Сопротивление по каплям! Законы природы распространяются и на человеческие отношения.
        Страх стихии рождает грязные мысли. Сознание словно достает их,  уснувших  на дне подсознания. Очнувшись, они начинают расти, крепнуть и у них появляется желание победить тебя и обрести свою собственную жизнь. Вот, когда входят сомнения, колебания в поступках: а может, не надо было, а может,  все зря…
        Укутанная на прикрепленных носилках мама  ничего не говорила и только испуганно смотрела. Я сидела  рядом в каюте и держала на руках малыша. Он был весь синий от гипоксии и не расправившихся сразу легких. Младенец кряхтел, как котенок. «Кряхти, только не молчи! Ты же Елисей, поморец! Рожденный  штормом! Дыши! Только дыши!» - причитала я, вспоминая молитвы. И в этот момент  я увидела, как зашевелились губы мамы. Я поняла, что она шепчет молитву: «РАДУЙСЯ, НИКОЛАЕ, ВЕЛИКИЙ ЧУДОТВОРЧЕ. Слышаша, богомудре Николае, ближний и дальний величие чудес твоих, яко по воздуху легкими благо¬датными крилами навыкл еси сущих в бедах предваряти, скоро от тех избавляя всех, вопиющих к тебе таковая: Радуйся, чудес пучино, Богом излиянная. Радуйся, закона Христова скрижали Богописанныя. Радуйся, яко тобою всякая лесть обнажается. Радуйся, яко тобою всякая истина сбывается. Радуйся, Николае, великий чудотворче».
       Сильнее материнской молитвы нет!
        Ее слабый, но наполненный невероятной силой шепот  придал мне уверенность, и смутные мысли отчаянья  покинули мою голову. Я почувствовала в себе невероятную уверенность, что мы все выдержим!
       Нам иногда не хватает целой жизни, чтобы  понять и оценить  все настоящее, что окружает нас.
        Качество чувств, ощущений, сознания – это целая палитра красок, которая поступками, как мазками,  отражается на картине жизни. Здесь все искреннее и откровенное. Фальшивое не ложится и не цепляется.
       В минуты, когда я прижимала к груди малыша и слушала молитву, словно вырвалось из меня: «Спаси нас! Помоги! Я верю в тебя! Верю! Ты нас  обязательно спасешь!»
       Как мираж, как видение,  я отчетливо увидела рядом с собой Моего Адмирала,  и в это мгновение  волна, как пустую банку, почти подкинула и отшвырнула в бездну наше суденышко.
- Ой… - пискляво выкрикнула я, услышав рядом плач ребенка.
       Яхту  снова  отшвырнуло, но она  уверенно отводила  от нас опасность, продолжая путь к спасению.
       Дай мне в руки сейчас краски и кисточку, и я бы точно нарисовала портрет воображаемого своего Героя.
 «Я так тебя хочу нарисовать -
   Глаза и губы отразить посмею!
   Могу в стихах тебя я описать,
   И спеть о том, как я тобой болею».
   По  брюху яхты что-то  прошло, словно камень с острием.
         Корабль побеждает волны потому, что он сильнее их хотя бы в том, что у него есть цель  – остаться невредимым и дойти до берега.
- Как вы там? Держитесь? – услышала я голос шкипера.
- Да. А мы где?
- Скоро материк.  Подойдем  к  Летней  Золотице, там нас будут встречать. Но, видать, нас относит. Держитесь крепче. Сложно к берегу подойти.
         Мы были в каюте, поэтому все, что происходит с яхтой, мы могли только себе представить.
        « Каким же надо быть смелым и сильным человеком, чтобы согласиться на такой риск?»- думала я, - «Какой же смелый моряк Тимофей Гаврилович».
- Ничего, сдюжаем! – слышала я его голос –  В этих местах родильный дом! Слышишь, доктор! Зимой сюда гренландский тюлень приходит на роды, весной белухи, а к теплу кречеты. Круглогодично тут  роды. Дойдем!
- А долго еще? – кричу я.
  Все внутри переворачивалось.
- Гаврилович, у мамочки рвота началась.
- Думай сама там, что делать.
         Я в ужасе стала привязывать малыша к дивану яхты, чтобы его не сбросило во время качек. Надо было перевернуть больную набок. «Еще этого не хватало», - думала я – «Все сразу и в одночасье!».
- Берег между Ухт-Наволоком и Летней Золотицей обрывистый, но есть узкая коса на 2, 5 кабельтовых к северу. Не промахнуться бы.
- Гаврилович, родненький, не промахнись. А кто ждать будет?
- Посмотрим. Но не подводная лодка точно! – пошутил шкипер.
- Он еще шутит!
         «Елисей, держись моряк! Чем же тебя привязать?» - я начала искать способ.  И тут на мои глаза попалась картина, которую вез Андрей Алексеевич.  Завернутая в  непромокаемую бумагу и обвязанная крепким жгутом – это  то, что было мне так необходимо!
        Быстрым движением развязала картину и поставила у ног малыша, веревкой обогнув вокруг. Пространство заполнила одеялом. Получилась кроватка, которая обеспечивала  и тепло и фиксацию во время качки.
- Ну что, Александр Иванович! Держи крепко  своего братишку! – обратилась я уверенно, понимая, что вверяю ребенка  бывалому подводнику.
       Маме становилось от качки все хуже и хуже.
- Гаврилович, что там?
- Держи всех. Будем идти перпендикулярно волне. Толчок будет, нос грунта касаться будет под девяносто. Слышишь меня?
- Да, слышу.
           В этот момент  от удара  меня просто отбросило в угол яхты, и,  ударившись, я увидела, что нарисованный Маринеско немного улыбается.
- Вот недаром ты женщинам нравился. Улыбка у тебя обаятельная, Александр Иванович! Если все обойдется, выпью сто граммов  водки рядом с тобой, и не закушу,  – сказала я, приподнимаясь.
- Олька, Ми-8 ждет! Слышишь меня?
        У меня от волнения пропал голос: «Ждет!»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Соранг
«Вселенная и время бесконечны, значит , любое событие неизбежно, даже невозможное» (Трасса 60)
         Есть во Вселенной особый «энергослой», в котором накапливается энергия жизни. К сожалению, человечество умеет только потреблять эту энергию, но совсем мало заботится о ее пополнении. Дисбаланс приводит к разрушениям внутри человеческого сознания и вокруг него.
          Рациональность жизни  – это рациональность  «энергообмена»  внутри сознания. Потраченные усилия на любовь к ближнему,  на созидание в самом прямом значении этого слова, на самосовершенствование – это та энергия, которая дает нам право слиться с этим «энергослоем»,  а значит, и пользоваться ним.
         Это своего рода «энергобанк»,  в который вкладываешь, и берешь, когда это надо. Но здесь «счета» не открывают и не подсчитывают «накопления». Здесь в цене качество чистоты души. Это и есть основной эквивалент ценностей.
         Если  лимит заканчивается – думай, что не так. Бескорыстие должно быть главенствующим в любом поступке. К сожалению, мы это осознаем и понимаем только с возрастом. И это понятно, в молодости много желаний, больше возможностей, меньше философии в голове, больше гормонов в крови.
         Человек не должен быть у Вселенной «попрошайкой».
        Мечта, как удовольствие, питается гормоном дофамином. Если человек  вместо желаемого  получает обратное – это ведет его к депрессии, сила которой пропорциональна силе желания.
        Вывести человека из такого состояния можно только  дав ему шанс   поверить в себя и добиться успеха.
       Однажды, еще в школе, мне подруга показала стихи Владимира Туркина. Прочитав их, смысл я поняла, а вот осознала только сейчас:
« Надо сразу старым бы родиться,
  Чтобы знать, как жизнью насладиться,
  Сверху вниз познать все наслаждения,
  Умереть…
                В предчувствии рожденья».
         Гениально сказано. Гениально! А писал фронтовик, человек, прошедший ад войны. У него в одном из его произведений  есть потрясающее сравнение: « Утихли канонады боя. Кажется, что на искореженной от бомб земле, уже  ничего нет. Все разрушено, убито, изуродовано. Но вот, на муравья капает кровь солдата. Она капает на землю, на живое в ней».
       Вот  где сильнее о жизни и  ее ценности  не скажешь.
       Даже единственная живая капля крови может поделиться своей энергией.
       Активная фаза жизни – это не только  насыщение и размножение! Это  передача информации в будущее! Вот ее основное предназначение! Она может эволюционировать, а может и вырождаться, если нет связи с «энергослоем». Вот и ответ на важный вопрос о смысле жизни.
       Когда в руки берешь младенца, охватывает неповторимое чувство ощущения времени, в котором нет отдельного человека. Нет тебя, меня, его, а есть МЫ!
        Увидев вертолет, и бежавших  к нам людей я чуть не расплакалась навзрыд.  Только острое и рычащее «МЫ», может принести спасение и надежду.
       Жизнь ребенка – это достояние планеты, ее собственное дыхание, ее пульс времени, ее возможность вращаться в этой Галактике. И в ответе за каждую  жизнь – Мы!
       Я не знаю, как события происходили в 1553 году, когда корабль «Эдуард Бонавентур» под командованием английского капитана  Ричарда Ченслора,  ища дорогу в Индию, оказались в Русской Лапландии, но чувства, которые охватили меня, когда  вертолет приземлился – были, по всей видимости, одинаковыми!
        Неописуемая и нескрываемая радость, что мы все-таки смогли доставить  больных к материку и  окруженные специалистами  в нормальных условиях, их жизни будут спасены.
        От напряжения и усталости, как только я смогла из своих рук  передать  Елисея  в другие, у меня закружилась голова, словно качка только теперь меня смогла достать.  Невероятный шум от вертолетных лопастей  все еще гудел в моей голове.
       После того, как я заполнила все необходимые документы и проводила взглядом своих «неожиданных  путешественников», я расслабилась и стала приходить в себя.
- Чаю хотите? – обратилась ко мне врач, принимавшая нас.
       Я улыбнулась и увидела в ее взгляде  улыбку.
- Ой, я совсем забыла! – воскликнула я, понимая, что сижу в операционном костюме, который успела сильно запачкать.
- Не волнуйтесь, найдем что-нибудь переодеться, – ответила мне коллега, и мы пошли в отделение, где меня очень вкусно накормили.
          Когда  вертолет с нами поднялся в небо, «Урсула» и ее отважный капитан, остались одни.  Мы договорились, что как только утихнет ветер, Гаврилович вернется на Соловки за командой, а я буду ждать их возвращения, расположившись в какой-нибудь гостинице Северодвинска.
         В отель «Nord Sky» меня привезли с таким эффектом, словно  кинодиву на машине  главного врача.
        Здесь  мне хочется немного рассказать о своем роддоме – самом старейшем роддоме в нашей стране  им. В.Ф.Снегирева.
        И вот почему.
        В 1770 году  Ее Величество Императрица Екатерина II  решила основать госпиталь для малоимущих рожениц.  Это здание находилось как раз на месте построенного позже  Казанского Собора в Санкт Петербурге. А через сто лет  эта небольшая больница  приобрела собственное здание на Надежденской улице, в котором сегодня располагается роддом №6 им. В.Ф. Снегирева.
       Когда сам Снегирев  был еще мальчишкой, он окончил штурманскую школу и  служил матросом на фрегате «Смелый».
       Как-то, находясь поблизости  базы, он попался на глаза меценату Павлу Григорьевичу Шелапутину. По неизвестным тому причинам  у них состоялся разговор, и подросток поделился, что мечтает стать врачом. До глубины души растроганный рассказом мальчика о своей мечте, Шелапутин полностью оплатил  учебу будущему светилу медицины. Мало того, он в Москве построил Институт  акушерства и гинекологии, которому дал имя своей матери – Александры Петровны Шелапутиной.   
      Поступая в Медицинскую Академию, я ощущала в себе дух Владимира Федоровича – от моряка в акушеры! А когда уже работала в стенах роддома, носившего его имя, однажды, во время ремонта, в старом заброшенном  подвале, обнаружила «Учетную книгу новорожденных» за  1773 год, где некая акушерка Елизавета Штиль тщательно записывала имена рожениц. Ее фамилия  меня потрясла. Она дополняла «морскую» историю роддома.
        Иногда мне рассказывали  коллеги, что видели периодически приведение, которое приходило в образе женщины. Но ко мне оно не являлось.
       Как же  пригодилась методика Снегирева при  остановке кровотечения у роженицы в этом случае! Старый и проверенный способ – вапоризация.  А он гениально прост: с помощью простого водяного пара! «Проваривание» поверхностей сосудов  делаем так, словно бы весь орган помещаем в кипящую воду. Получается ожог, белковые вещества сворачиваются, и в сосудах образуются тромбы – кровотечение останавливается.
      В тех условиях, в которых мы оказались, вполне его можно было применить.  Вапоризация обеспечивала снижение инфицирование раны, и давала возможность  обойтись без дренажа на некоторое время.
      Опыт врачей, которые заботились о детях и их матерях в те далекие времена, иногда очень помогает. Все  происходит когда-то впервые. Потом становится привычным. С годами может уйти в прошлое, забыться. Но  пренебрегать знаниями  прошлых поколений не стоит. Может случиться так, что они спасут кому-то жизнь.
      Учитывая все обстоятельства, из-за которых я оказалась в этом городе, меня охотно разместили в гостинице на Беломорском проспекте. Причем до прибытия «Урсулы» я была на полном обеспечении хозяина заведения -  чувствовала  заботу. (Это потом, я узнаю, что обо мне позаботился Александр Андреевич, но мне хотелось немного пофантазировать).
       В моем номере, на тумбочке у кровати, оказался конверт с деньгами. Я ощущала себя на «седьмом небе»: теперь  могла себе позволить купить платье, сходить в салон красоты и побывать в ресторанчике!
      Платье! Женщину может  изменить только оно! Оно может скрыть недостатки, подчеркнуть достоинства, придать шарм и элегантность, создать образ и выделить из толпы.
      Не буду разбирать причины, почему  женщины сегодня опускаются в метро все больше в брюках и джинсах, но явно они лишают себя привлекательности.
       Еще  почти две недели назад  я мечтала о нем! И вот  мечта романтично постучалась в небольшом конверте.
      Вечером, вся обновленная, я сама себя привела за руку в бар при гостинице.
       Присев за свободный столик, заказав мартини, я  стала слушать  игравшего  на рояле пианиста.
       В этот момент  я поймала себя на мысли, что  как только, мое тело приобретает новую «оболочку» в виде шелка или крепдешина, я приобретаю и новый образ. В зависимости от цвета платья, декольте и ширины юбки  я становилась  Софи Лорен, Элизабет Тейлор или Дорис  Дей. Сегодня я была Катрин Денев.
        Добавив немного градусов  крови,  войдя в образ, я стала искать глазами своего Героя.  Конечно, это была шутка  фантазии! Но как  же забавно!
        Образ французской звезды настраивал меня на  волну флирта.  А флирт – это таблетка, у которой побочные действия непредсказуемые!
        В углу за столиком разговаривали двое мужчин. Один из них был очень интересным. Он сразу привлек мое внимание.
        Вернее сначала мой взгляд упал на  белую рубашку с запонками на манжетах. Доли секунды, и передо мной был Френсис Дрейк.
        Моя фантазия к рубашке  Дрейка  добавила красивые батистовые манжеты, а образ завершила блестящая шпага ! И даже в приглушенном освещении ресторана  я смогла разглядеть на нем изумрудный шарф, подаренный  самой Королевой Елизаветой с надписью «Пусть всегда тебя хранит и направляет Бог».   Скатерть в мгновение превратилась в разложенную перед корсаром карту, на которой еще не было пролива между огненной Землей и Антарктидой, названной в его честь,  у берегов Калифорнии еще не был отмечен  его  залив. И не было  бухты, к которой  Адмирал подойдет  19 июня 1579 года на своей  «Золотой Лани» для пополнения провизии, где  узнает истинную и настоящую любовь.
           Да, он склоняется сейчас над картой, чтобы придумать новый ход ведения морского боя!  Конечно, он первый оценил преимущество быстроходного судна над судном с большим количеством пушек. Скорость и маневренность, книппеля и брандеры! Это же он, вице-адмирал, корсар  Дрейк Френсис!
          Я повторила бокал с мартини. Сделав глоток, улыбнулась сама себе: а на английском «брандер» – Bar shot. О, как интересно. Чтобы поразить неприятеля, строили лодку-ловушку и наполняли ее порохом. Потом направляли ее к противнику и взрывали. «Ваr» – таверна, «shot» – выстрел.
           Мне совсем смешно стало от собственных мыслей: « Я же сейчас применяю этот метод по отношению к незнакомцу. Сижу в баре и стреляю своими глазками».
            Похоже, незнакомец заподозрил мой «маневр» и настороженно ответил взглядом.
           «Такого и на абордаж не возьмешь. Обучен недурно!» - "побочные действия" стали бить в голову,  и я заказала салат, переведя взгляд на пианиста, слегка повернув голову в сторону. Штормом бушевали фантазии.
            Королева Елизавета точно была влюблена в этого Дрейка. И как в такого не влюбиться!
            Я  явно себе представила, как она лично прибыла на судно корсара и произвела его в рыцари, приложив острие шпаги  к плечу, объявив Дрейка  контр-адмиралом.
          От неожиданности  верный подданный приложил ладонь к виску, как бы говоря, что он не смеет поднять на Королеву  свой  взгляд.
          Это понравилось  Елизавете, и отдавать честь стало признаком  уважения и признания.
          Я слушала музыку Легрена из «Шербурских зонтиков». Так захотелось подойти  к музыканту и  присесть рядом. В ресторане  совсем мало было посетителей. Подумала: «Какая разница, где я сижу» и  захотелось "утонуть" в этой музыке.  Я  присела к роялю ближе.
           Легкими волнами лилась музыка. Спустя некоторое время, я стала ощущать на себе спокойный  мужской  взгляд.
          Любопытство меня одолевало, но гордость не позволяла обернуться. Я понимала, что за столиком за спиной  разговаривают два собеседника. По тому, как они беседовали, было видно, что они знают друг друга давно, возможно даже, что  они оба участвовали в морских сражениях и помнят  блеск шпаг, свист пуль и картечи. И только сегодня, сейчас, преодолев пространство и время,  встретились, через много - много лет в этой таверне. Как же мне повезло! Увидеть такой момент!   Взгляд все больше и больше ощущался на моих плечах. Мне становилось безумно  хорошо  и  любопытно.
          Неожиданно  мои «корсары» встали, и я услышала, как они прощаются, пожимая друг другу руки.
          Я сидела и старалась не подавать вида, что мне интересно было наблюдать за ними.
         Мимо меня прошел Дрейк, дабы опять ускользнуть в свою средневековую эпоху, чтобы продолжить верную службу трону своей Королевы.
        У самой двери, почти выходя  из ресторана, незнакомец вдруг обернулся и посмотрел в мою сторону.
       Его глаза, словно голубые молнии разрезали ночное небо пополам, как поразившие цель торпеды.
       Я вся содрогнулась. Так продолжалось несколько секунд, но по времени это показалось вечностью.
      Незнакомец отвел свой взгляд,  резко повернулся и исчез.   
     «Да, только две вещи тебя сейчас успокоят, дорогая, – серотонин и дофамин. Иди ешь салат и допивай свой мартини!» - подумала я, отводя взгляд от двери.
        Второй собеседник, с кем-то поговорив по телефону, то же собрался было уходить, но в какой-то момент  его что-то остановило, и он стал смотреть в мою сторону.
- Эрнан Кортес! – произнесла я.
- Вы что-то сказали?- переспросил меня пианист.
- Эрнан Кортес подарил миру какао и шоколад. Да и вообще был большим дамским угодником.
       Я отошла от рояля  и села к своему столику, на котором уже стояли заказанные блюда.
       Кортес встал, подошел ко мне. Потом он отодвинул стул и без моего разрешения сел.
- Ольга? Ольга! Это же Вы! - почти криком слетело у него с губ мое имя.
       Я сидела спокойно, рукой касаясь ножки бокала.
- Вы куда-то спешили? Думаю, что вам надо идти, - произнесла я спокойно, обменявшись колким  взглядом.
- Никогда не думал, что снова Вас встречу. Вы почти не изменились, - не унимался собеседник.
- Я думаю, что Вам пора, - уверенно произнесла, с надеждой, что он  поймет, что я не хочу продолжать дальше этот разговор.
- Оля, Вы так неожиданно исчезли. Вас долго вспоминали. И есть один человек, который Вас искал.
- Значит, плохо искал, - жестко ответила я, показав взглядом официанту, что хочу рассчитаться.
         Кортес схвати меня за руку. Я отшатнулась в сторону.
- Послушайте, я очень вас попрошу. Забудьте. Все осталось в прошлом. Я не хочу этого вспоминать, – произнесла я.
         Резко поднялась, взяв сумочку, направилась к выходу.
         Не могла себе и представить, что оказавшись в этих краях через столько лет, смогу встретить хоть кого-то, кто меня еще помнит. И помнит то, что я так хочу забыть. Холод пережитого ужаса в прошлом, словно смял меня, и вся романтическая сладость превратилась в горечь.
          Небольшое отступление:
          «Даже самый тщательно спрятанный клад когда-нибудь  да будет найден. Истории превращаются в легенды, но они всегда имеют свою первоначальную правду».   
         Френсис Дрейк спрятал клад  на одном из островов. Островок в Тихом океане своим названием напоминает об этом. Пока никто не нашел добычу адмирала, сокровища ждут своего смельчака. Дрейк передал карту с помеченными местами спрятанных сокровищ своему помощнику. Но помощник погиб в следующей схватке, и зарытые богатства остались тайной для потомков.
        Сундуки Дрейка с тоннами серебра и злата, спрятанные в песчаных холмах укромных бухт к югу от Панамы, все еще ждут своего искателя Удачи.

       Между приморскими городишками Vista Allegro и La Chorrera прячется укромная бухта. Если идти к ней с моря курсом норд-ост, два горных пика складываются в створ. Там река впадает в океан. Я знаю то местечко. Но я о нем не скажу никому...
      «Здравствуй, мой Соранг! Раз в сотню лет, приходит такой ветер.  Он появляется ночью и идет с юга в конце зимы. У моряков есть такое поверие, что он обязательно приносит радость, счастье, невероятно нежные ощущения».
(из письма  Л.Оутса)
        Об этом ветре я давно слышала от бывалых моряков. Потом о нем прочла в рассказе Паустовского.  Я тогда так удивилась, что в небольшом по объему тексте писатель  смог так  ярко описать все чувства героев из экспедиции легендарного полярника Скотта.
        Помню, как долго не могла уснуть от прочитанного.  Погибали Герои от холода, гангрены, голода, цинги,  но не сломленные в вере, что пусть не физически, но силой духа они дойдут до полюса. В нечеловеческих условиях они писали прощальные письма близким, которые «по сравнению со всей литературой – праздная болтовня» (Паустовский).   
        И вот роздан поровну яд, дописаны последние слова.
       От представленного, меня тогда начало лихорадить.  Может, поэтому найденное, в гостинице письмо Моего Адмирала, так отразилось в моем сердце, словно отголосок  прочитанного рассказа.
       Последнее письмо  Лоуренса Оутса, погибавшего от гангрены и решившего уйти от друзей в метель и сорокаградусный мороз, чтобы не мешать им двигаться дальше,  было написано Анне о,Нейль.  Его нашел русский моряк Василий Седых, который обнаружил во льдах замерзшую экспедицию.  Василий разыскал Анну в глухой шотландской деревушке и отдал ей письмо.  Это и представить себе трудно, как  слышать голос человека  из другого мира.
      Полярник  ей писал.
      «Я умру через час.  Мне кажется, что даже труп мой будет содрогаться от ужаса этих буранов и стальной чудовищной стужи. Я вспоминаю Шотландию, наши теплые дожди, летящие над землей, подобно дыму, огни в сумерках, тяжелую воду гавани, соленый воздух мокрых осенних полей с почему-то не убранным клевером и нашу старинную песенку:
Здравствуй, дом! Прощай, дорогая!
Сброшен плащ в снегу сыром.
Если нет для гостя грога,
Так найдется крепкий ром.
— Я вспоминаю вас и знаю, что это все — любовь. Я до сих пор не понимаю, почему вы ушли от меня так внезапно».
        Я вспомнила об этом, как только зашла в номер и прилегла на кровать.
        Ночная лампа  горела приглушенно и разделяла со мной налетевшую грусть. Грусть была по нереальному человеку, которого я совсем не знала, но по которому так тосковало мое сердце. Как врач, я понимала, что это результат «невозможной страсти».  Это эмоциональный и невысказанный голод, который заставляет видеть и ощущать  именно  то, что  так хочется ощутить наяву.
       Встав с кровати, подошла к окну. Совсем незнакомый город своими ночными огнями  пытался завязать со мной  разговор.
      К входу гостиницы подъехала  темная машина, и в нее сел  мой незнакомец, который  навеял образ Кортеса.
      Я  думала о своем Адмирале.
      Взяла чистый лист бумаги и стала писать:
     «Милый, да согреет тебя Соранг.  Я так далеко от тебя, но чувствую твою теплоту. Шторм и буря - под стать твоему характеру и размаху внутренней силы. Ты  мой Магеллан и Дрейк, желающие познать и завоевать весь мир. Грезы становятся реальностью, они материализуются из-за того, что сила эмоций, как шквал, наполняет и отступает под натиском моего желания тебя увидеть.
Не знаю, как с тобой прощаться,
Не знаю, как все пережить.
Куда в отчаянье деваться,
Как  без тебя – тебя любить! ( А. Тарадов)

ГЛАВА ШЕСТАЯ
 Леди Гамильтон «Видяевского уезда»
«Закон швартовки: форштевень всегда крепче борта».
 Форштевень – это  деревянная или стальная балка на носу судна. Очень важная его часть. Практически самая прочная в корпусе. Ее всегда подставляли, когда был необходим таран.
 Имя ее стёрлось временем,
Облик ее забыт.
 Но нежным зовущим пением,
Море о ней говорит.
Девушка из Нагасаки,
Любила своего моряка,
В каждом ее шаге
Был свет маяка!
Он видел его сквозь штормы,
Без страха шел вопреки.
Пред ним разбивались Горны,
Сходились материки.
 Девушка из Нагасаки,
 Жемчуг в твоих волосах.
Губы, как алые маки,
И звёзды в глазах...
 Не верю, что все исчезло!
Любви не погас маяк!
На карте всегда есть место ,
Где чувствует дом моряк!

          Питер встретил меня, как всегда – с любовью ревнивого поклонника. Он показал сначала "истерику" в виде сильного ветра с залива. Потом, угомонившись, подавил на "жалость", роняя мелкие капли дождя. «Что, соскучился?» - мысленно обратилась я к нему, замечая смену «погодного» настроения – «И как ты тут без меня?».
          Как же хорошо дома. Бросив  чемодан, обклеенный  «аэропортными» бирками, я сразу включила чайник, набрала номер Инны.
- Привет! А, я уже дома! - с задором выкрикнула я в трубку.
- Наконец-то! Могла и заранее сообщить, что прилетаешь. Что так редко давала о себе знать? – услышала я в ответ.
- Не обижайся. Когда встретимся? Надо все рассказать. Может, вечером ко мне с Тоней придете? Я рыбки вкусной привезла.
- Может и придем, если рыбка вкусная. Мы тут тоже что-то «наловили», есть чем похвастаться – голос Инны прозвучал интригующе, - Ладно, жди нас вечером.
         Подруги!
         Утверждают, что женской дружбы не бывает, что женщин объединяет единство взглядов.  Может это и так, но, что бы там не говорила, но «женский товарищ» должен иметь только одно качество – обрадоваться  тебе дважды: когда  ты потрясающе выглядишь и когда ты счастлива.  Хотя, я бы добавила еще  – слышать то, что не сказано и не давать этому оценку. Не знаю, в моем понимании, подруга, это та, которой ты глубокой ночью  позвонишь и с восторгом расскажешь, что влюбилась. Она выслушает, потом, хриплым и сонным голосом  пошлет матом и положит трубку. А потом, перезвонит  и скажет: «Открой мне дверь. Надеюсь, бутылка виски у тебя есть!». Инна и Тоня у меня такие.
         Долгожданный звонок наконец-то прозвучал, и я  побежала открывать дверь. Девочки тихими если и бывают, но только не эти. Радостный восторг слышали все соседи.
         И вот мы сидим на кухне, уминаем с аппетитом все вкусненькое, что я приготовила для девчонок, и я рассказываю свое путешествие в мельчайших подробностях.
- Оль, а почему ты не поехала в Беломорскую Флотилию вместе со всеми, чтобы вручить портрет  Александра Ивановича Маринеско? – задала вопрос Инна, после некоторой паузы, когда я стала рассказывать  заключительный совместный ужин  перед вылетом в Питер.
- Я плохо себя чувствовала. Устала. Столько всего было,  – произнесла я, немного уклонившись от ответа.
- Ну ладно. Мы тут с Тоней тоже время не теряли. Мы нашли твоего Адмирала.
        После услышанных слов, наступила тишина. Подруги смотрели на меня, как я буду реагировать.
        Я стала собирать грязные тарелки со стола.
- Да оставь их. Ты что не расслышала? Мы нашли твоего Адмирала! – повторила Инна, отбирая все у меня из рук,  – И у нас есть даже его фотография.
        Инна пошла в коридор  и оттуда принесла пакет, с которым пришла. Сначала она достала  ежедневник, открыла его и достала черно-белый снимок.
- Вот он, - подруга протянула его мне.
        Я взяла его в руки и стала рассматривать.
       С фото на меня смотрели знакомые глаза Дрейка в форме советского морского офицера с лейтенантскими пагонами.
       Тоня взяла меня за руку и усадила.
- Оля, ты его знаешь? Ты его встречала хоть когда-нибудь? – тихим голосом произнесла она.
- Да – ответила я, положив фото на стол.
       Инна присела рядом.
- Оля, по тем адресам, что ты нам дала, мы прошли все. Самый последний,  на Охтинской стороне, оказался адрес некой женщины, которая сдавала длительное время  жилье семье морского офицера. Она нам и открыла дверь, когда мы явились. Очень доброжелательно нас встретила, выслушала, узнала подчерк. Дело в том, что когда квартиросъемщики съехали, то остались  некоторые вещи, среди них личный  дневник, который моряк  вел  в своих дальних  походах.  Хозяйка хранила их, думая, что за вещами  вернутся. Но столько времени прошло.  Она нам и отдала их. А в одном из них, мы нашли вот эту запись … - Инна протянула мне тетрадь.
  – Иди в спальню и прочти это одна.
        Я взяла в руки дневник, исписанный знакомой рукой. Ошибки не могло быть – это были записи Адмирала. Закрыв за собой дверь, я присела в кресло и стала читать.
        Запись в дневнике:
       «Я до сих пор помню ее до мельчайших подробностей. Она была словно инопланетянка, которая чудом попала на нашу Землю. Чем дальше уходят по времени события тех далеких дней, тем я больше и больше начинаю верить, что инопланетная Галактика не так уж далека от нас.
       По службе я оказался в Видяево. Собачий холод в местной гостинице требовал организму согреться. Мой сослуживец, который мне был прикреплен на время моего командирования, предложил развлечься в местном увеселительном заведении. Идти не хотелось. Выспаться бы.
- Пойдем, уверяю, увидишь такое, что, поверь, не забудется.
      После таких убедительных слов, я согласился. Только что, меня могло уже удивить! Но я решил не показывать уж больно свое настроение. Пять минут хода – и мы оказались на месте.
      Зайдя в привычное для мужского взора помещение, которое было битком оккупировано офицерами, мы сразу и не нашли свободного места. Подсуетившись, мой компаньон заприметил укромное местечко, где мы и обосновались. Немного водки и  стало подниматься настроение.
- Вот увидишь, ты будешь в полном восторге, – уверял меня мой приятель, – Как на Бродвее побываешь.
- А ты там был?- уточнил я, улыбаясь.
        Словно по команде вдруг наступила полная тишина. По телу прошел холод, когда еще и выключили свет. Было состояние рождение мирозданья. Вот когда еще ничего нет: ни Солнца, ни Луны, ни Земли. Ничего.  «Господи, что это», - подумал я тогда. Холод продолжал пронизывать все тело. Самое удивительное, было такое чувство, что все сидящие в кафе поддавались какому-то массовому гипнозу, а вместе с ними и я. Учащалось сердцебиение, с интенсивностью которого, становилось уже жарко. Я расстегнул пуговицы кителя. Тишина начинала заглатывать, внушая теперь страх. Когда все тело стало чувствовать невыносимое напряжение, в этот момент, в стороне, где обычно располагаются музыканты, появился луч прожектора и через секунду исчез. В зале можно было услышать «шаги» таракана. Луч появился снова, и я увидел в нем силуэт женщины.
       “To be, or not to be: that is the question: Whether…”.
        «Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ли смириться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье, и в смертной схватке с целым морем бед, покончить с ними?».
        На  чистом английском языке женщина начала монолог Гамлета.
        И если в начале, когда я пришел сюда, у меня было ощущение, что нахожусь в таверне местного масштаба, то сейчас возникло совершенно противоположное мнение.
       Я с истинно мужским любопытством, рассматривал Ее.
       Абсолютная магия.
        Сначала голос. Даже закрыв глаза, сознание медленно подчинялось звукам. Бархатный, на низких частотах, спокойный, подчиняющий внимание, он не проникал, он овладевал. Даже известие о собственной смерти, я бы принял совершенно спокойно, если бы сказала мне об этом эта женщина. Удивительно, но на  такое воздействие не понадобилось никакого времени. Несколько шекспировских строк и взгляд прикован к образу. Он зависим. Он словно в рабстве.
       Дальше случилось невообразимое. В несколько секунд, произошло преображение. Я до сих пор не могу понять, как это она сделала, но из совершенно черного платья, в котором она появилась в начале, словно по велению волшебства, образовалось кимоно ярко красного цвета. Ее темные, густые волосы, которые до этого спадали на ее мраморные плечи, вдруг оказались приподняты в прическу и заколоты деревянными длинными спицами. Красный маленький зонтик она держала своими нежными ручками, который полностью завершал образ гейши.
« Он капитан, и родина его – Марсель,
   Он обожает пьянку, шум и драки.
  Он курит трубку, пьет английский эль,
  И любит девушку из порта Нагасаки» - полились слова из ее губ, которые алым цветом выделялись на лице.
        С каждым куплетом, энергия песни усиливалась на столько, что каждый из присутствующих начинал себя ощущать этим капитаном, который
«… коралл, рубины алые, как кровь,
И шелковую кофту цвета хаки,
И дикую и нежную любовь,
Везет он девушке из Нагасаки…».
      И опять, доли секунды, и она уже стояла в другом образе.
      На ее голове был белоснежный пуховый платок, а ручки были в беленьких варежках.
«В лунном сиянье снег серебриться,
Вдоль по дороге троечка мчится…»
   Я сидел затаив дыхание. Давно я не был так заворожен женской красотой и изяществом. В эти мгновения, она было словно букетом цветов из разных стран.
        Миг, и опять волшебство.
        Теперь она во фраке и смокинге. В руках была трость.
        Зал заполнила песня Эдит Пиаф «Жизнь в розовом цвете».
       Пела она теперь на французском языке. «Взгляд, под которым я опускаю глаза, улыбка на его губах…».
       Потрясающее, дрожащее «р» скользило лаской с такой силой, что ощущался легкий ветер Парижа, проносящегося над берегами Сены.
      Необыкновенно короткая песня оборвалась, и все исчезло. В зале стало опять темно, и когда включился свет, Ее уже на сцене не было.
     Раздался невероятный шквал оваций.
- Кто это? – обратился я к другу.
- Это Леди Гамильтон.
-Кто?- переспросил я.
- Леди Гамильтон. Больше ничего не спрашивай.
- Почему?
- А, большее знать не надо, чтобы не испортить полученное наслаждение. Поверь мне.
        Вернувшись в гостиницу, я долго не мог заснуть. Незнакомка настолько взбудоражила меня, что трудно было совладать со всем своим  мужским естеством.
            На следующий вечер, закончив работу, я снова пошел в таверну.
           Теперь она появилась в образе испанки, которая растворялась вся во фламенко, отбивая каблучками ритм так, что кровь в висках наливала вены, и они пульсировали, что хотелось зажать их ладонями. Гребень собирал ее волосы, в которые нежно были вплетены кружева.
           Образы менялись не повторяясь. Они ускользали, словно видения, оставляя шлейф воображения незаконченным рассказом, подогревая до предела мужское начало.
           Потрясающее тело. Она им пользовалась с таким мастерством, словно была скрипкой в руках гения.
          Темные волосы, голубые глаза, губы от  Нефертити, улыбка…
         Мне, даже в какой-то миг, показалось, что она, возможно, и не реальная. Что на экране идет просто фильм. Любопытство уже не имело границ. «А с другой стороны, даже если она реальная», - думал я - « Что скажу ей, когда подойду? И почему она здесь, с таким талантом!».
         Но когда  морского офицера  что-то могло остановить!
         В момент, когда я хотел, уже было подойти, меня вдруг окликнул мой однокашник. Мы с ним проговорили около часа, немного выпив крепкого, расстались. Я  решил все-таки осуществить задуманное.
        Когда  я близко подошел к барной стойке, от неожиданности обомлел. Картина, которая предстала перед моими глазами, не умещалась в сознании. Не считаю себя слабаком, но от увиденного меня практически стошнило. Бармен, заметив мое замешательство, попытался меня отвлечь, произнеся:
- Не обращайте внимание. Она проспится и сама домой пойдет. Обычное дело. Пьет она. И поет ради выпивки. Что поделать – Леди Гамильтон.
- В каком смысле? Почему вы ее так называете?
 Бармен не ответил на этот вопрос, а сказал нечто другое:
- Идите. Она в безопасности.
         Не скрою, мне стало противно смотреть на пьяную женщину, и я удалился. Больше я в таверну не ходил. Мне не хотелось даже вспоминать пережитое. В голове только один раз прокрутились слова очень знакомой песни:
«Как она ждала, как она звала,
Как она пила виски.
Леди Гамильтон, Леди Гамильтон,
Ты была в моей жизни»…
         Уже перед самым окончанием командировки, я как-то очень сильно задержался допоздна. Только в полпервого-ночи, я вышел из части, и направился к гостинице. Сильный ветер сбивал с ног. Полярная ночь «давила» на беспросветность. Хотелось как можно быстрее преодолеть расстояние и юркнуть под теплое одеяло, предварительно согревшись, чаем с лимоном. Пройдя небольшое расстояние, сравнявшись с первыми домами военного городка, мой взгляд привлек темное пятно на белом снегу. Показалось, что это пятно имеет живое происхождение, потому, как странно двигалось. Я подошел ближе. Протянув руку и схватив его, понял, что не ошибся. Потянув сильнее, и, когда сомнения были уже отброшены реальностью, попытался рассмотреть кто это. Это была Гамильтон. Она была пьяна на столько, что не могла самостоятельно передвигаться. Я был в бешенстве и негодовании. Трудно даже было себе представить, как женщина способна вызвать к себе такое неземное восхищение и тут же превратить его в отвращение. Я одной рукой схватил ее хрупкое тело и потащил с собой в гостиницу.
- О, неужели Гамильтон. Чего вы ее сюда притащили, пьянь эту, – повысила голос на меня дежурная дама гостиницы - мне она тут не нужна.
- Она на улице лежала, а  там не лето.
-Так пусть и лежала  бы себе там. Сама себе такую дорогу выбрала. Сколько можно это терпеть. Оттащите ее в дом напротив, второй подъезд, сорок пятая квартира.
         Я последовал ее совету. Признаться и мне хотелось скорее от нее избавиться.
- А, вы возвращайтесь быстрее, я вам чайку крепкого заварю. И варенье у меня есть малиновое, - произнесла женщина и кокетливо улыбнулась.
        Дверь мне открыл мальчик лет семи. Быстро все, поняв, он указал место на диване, куда надо было положить мать.
        Я оглянулся.
        Мальчишка стал снимать с нее сапоги, пальто, платок и, когда ее тело уже нормально лежало, укрыл одеялом.
- Вы чай хотите? – спросил он меня и опустил глаза.
        В  отблеске уличных фонарей, я стал рассматривать квартиру.
        Никогда не смогу забыть, сколько жить буду, что испытал я в первую же минуту. В темной комнате, свет освещал картину подводной лодки и фотографию. Я все понял.
- После гибели папы, мама не может спать. Она и пьет только  чтобы хоть немного поспать, - стал оправдывать сын мать – Пойдемте, я могу вас и кашей угостить.
        Отказать мальчишке я не мог, и вместе с ним направился на кухню.
        Идеальная чистота меня просто поразила. Все было на своих местах. Посуда и кастрюли блестели, чистейшие полотенца висели друг за другом, на столе была накрахмаленная чистая белая скатерть.
- Вы не думайте ничего плохого. Она утром проснется и все будет хорошо.
- А, почему мама не обратится к докторам, раз спать не может?- задал вопрос я, присаживаясь к столу.
- Она сама врач.
- Врач?- с удивлением переспросил я.
- Да. Она в госпитале работала, в роддоме. Потом… Лекарства не помогали. Ее отстранили от должности, а потом и совсем уволили.
       Удивительно, но мальчик говорил так по-взрослому.
- Как же вы живете?
- Продукты нам дают из кафе. Что остается там.
- Ты в школу ходишь?
- В первый класс. Мама сказала, что папу, как дождемся, поедем в  Ленинград.
          Глаза мальчики наполнились грустью.
- Лодку же уже скоро поднимут?
- Тебя как зовут?
- Саня.
- А, дайка ты мне,Саша, каши. Ты же мне обещал.
Загремела крышка от кастрюли.
- Ты учишься хорошо? В "Нахимовское" пойдешь? Каша замечательная. Масла много, – я стал уводить парнишку от трудного разговора.
- Хотелось бы. Вот только, как мама. Я тут, лодку сам склеил. Сейчас покажу, и мальчишка юркнул в комнату за ней.
- Красивая. Молодец! – похвалил я мальчугана и подумал, что зря до сих пор не стал отцом.
       В свой гостиничный номер я вернулся уже под утро, если ориентироваться на часы. Прилег на кровать и стал  думать о жизни. Нет, не о жизни, своей Леди Гамильтон.
«Где-то за окном, где-то за бортом
 Вдаль плывет мое детство.
 Леди Гамильтон, леди Гамильтон,
 Я твой адмирал Нельсон».
       Мне стало стыдно за свое отчуждение и осуждение этой женщины. «Разобраться в этом вопросе и помочь надо…», - думал я засыпая.
       Вернувшись из командировки, сразу этим вопросом не занялся. Были личные дела – приехала жена. А, когда примерно через месяц, я оказался опять в Видяево, мне сказали, что Леди Гамильтон с сынишкой уехали.
      Да храни вас Бог, на нелегкой дороге, по которой вам сейчас идти. И мне стало очень приятно, что я теперь знал Ее имя.
Ольга!
      Пусть повезет тебе. Пусть повезет.
      Но жизнь помотала не только ее. И в моей - было всякое. В долгих походах, будучи командиром подводной лодки, бывали минуты, когда я вспоминал ее голос, глаза, песни. И чем дальше уходили во времени события тех далеких дней, тем я «ближе» вспоминал их с невероятной тоской и трепетом.
         Бывая в Санкт - Петербурге, мне не раз хотелось ее отыскать. Но всякий раз, что-то останавливало. А, когда я, наконец, осмелился и начал поиски, они ни к чему не привели.
         Служба отнимала много времени, долгие «автономки», семья, заботы…
         Но почему, так  нестерпимо было постоянное желание встретить Ольгу еще раз. Но не в душном, обкуренном офицерами ресторане, а где-то в саду, среди цветов, осенних листьев Летнего сада. Или в белом халате, с ребенком на руках…
  Я ловил себя на мысли, что мне легче представлять ее такой, какой хочу, чем знать реальную правду о ней.
 Мне так было легче».
         Дочитав до конца, я закрыла дневник и подошла  к окну. От ветра клонились деревья, срывая листву. Скоро осень. Странное чувство. Невероятное спокойствие от прочитанного. Словно ни один нерв не отреагировал. Что со мной?
         Отойдя от окна, я повернулась, чтобы пойти к подругам, посмотрела на  модель, еще в детстве  склеенной сыном  лодки. На ее боку были написаны слова: «Погибаю, но не сдаюсь!». Прочитав, я подняла выше голову и уверенно пошла к подругам.
        Они за  время моего отсутствия,  убрали со стола грязную посуду и заварили чай в моем любимом чайнике, который мне на День рождения подарила Инна.
- У меня есть конфеты. Сейчас достану, – произнесла я и потянулась за коробкой.
       Подруги наблюдали за мной и молчали. Тишину нарушила Тоня.
- А варенье у тебя осталось персиковое, что прошлый раз ели?
       Я бросилась его доставать. В момент, когда  была повернута лицом к кухонному шкафу,  почувствовала, что по щекам потекли слезы. Я не хотела, чтобы их видели.
- Оля,  мы все понимаем, и даже то, почему некоторые вещи ты нам никогда не рассказывала. Но это же все уже в прошлом, – Инна обняла меня за плечи, – У нас есть его номер телефона. Возьми.
      Подруга протянула мне листочек, который я взяла  в руки. Я подержала его,  пристально всматриваясь в цифры,  и медленно разорвала на мелкие кусочки, словно боялась, что появится соблазн сложить его обратно.
- Давайте пить чай, - произнесла я, собрав всю себя, насколько смогла в этот момент.
- Ты во Флотилию не поехала, потому как испугалась, что кто-то может тебя узнать? – спросила Тоня.
- Да.
- Оля, но ты можешь нам ответить: ты узнала в Дрейке своего Адмирала? – продолжала уточнять детали Инна.
- Я просто подумала, что он может им быть. А как его зовут?
- Кого?
- Его – и я указала на фото, которое лежало на столе.
- Николай Викторович Воронцов.
- Понятно – ответила я – Значит Николаевич Воронцов. Капитан первого ранга.
- Получается, что так. А ты его больше не видела? Вот только в кафе гостиницы?- задала вопрос Тоня.
- Видела. Когда мы собрались все вместе отмечать окончание поездки в пригородном ресторанчике. Я устроила игру с детьми. Искали клад по придуманной карте, якобы забытой старым Флинтом. Пока собирались гости, накрывали стол, мы бегали с компасом, а когда вернулись все довольные и счастливые, то я обратила внимание, что пришли и ветераны, и моряки  Флотилии. Я заметила среди них Дрейка. Он пристально смотрел на меня, но заговорить даже  не пытался.
- Значит, он узнал тебя, но виду не подал? - уточнила Инна.
- Получается, что так. Но, я же не знала, что это Он.
- А как ты себя вела за столом? – Тоне хотелось знать все подробности.
- Да как. Я села с детьми. Мы еще долго обсуждали игру, – я стала сбивчиво рассказывать, - Девочки! Я боялась на него глаза поднять! Не пытайте меня! Есть на земле «неземные минуты», когда  человек испытывает выход в открытый Космос!
        Наступила молчание. На столе коробка конфет так и лежала неоткрытой, что означало серьезность  разговора.
- И что дальше?- Инна взяла в руки фотографию Адмирала и стала рассматривать.
- Ничего дальше. Поблагодарив за теплый прием, военные все вместе ушли, а мы остались.
- Получается, что именно твой Адмирал  обеспечил доставку на материк малыша? – осенило догадкой Инну.
- Получается, что так.
- Да, вот так история…- произнесла с придыханием Антонина, - найденное письмо, дневники, твоя поездка…
- Мои дорогие подруги. Спасибо, вам, родные. Чтобы я без вас делала? Вы такие потрясающие! А давайте выпьем! – оптимистически бодрым голосом я постаралась прервать грустный разговор.
- А выпьем! – поддержала меня Инна.
- За Маринеско Александра Ивановича! Выпьем за смелого и непокорного офицера, который всегда мужественно смотрел всем трудностям в лицо. Не увиливал, не ломался в угоду начальству, не трусил. Умел любить женщин и быть настоящим гусаром! Давайте завтра к нему на Богословское кладбище пойдем!
- И не только к нему. Помянем и его друга летчика Федора Федоровича Попова – добавила Тоня.
- И Леву навестим на Стрелке! Заждался нас! Давно не умывали его шампанским.
- Олька, бери гитару. Нашу, любимую песню споем.
        И было как-то немного странно, что в освещенной маленьким светильником кухоньке, сидят женщины и поют морскую песню. Поют проникновенно, с душой и пониманием, но главное – с  безграничной и истинной  любовью к морю.
«Посмотри мне в глаза – ты увидишь там море,
Где крутую волну разбивают винты.
Где кильватерный след – молоком за кормою,
Посмотри мне в глаза – в них о море мечты!
Посмотри в океан – там морские пучины!
У влюбленных в моря, покоряют сердца!
Покорить океан, могут только мужчины,
Что повенчаны с ним, на всю жизнь, до конца!»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Телефонная будка в Мохава.
«Я сидела у телефона, а когда он все же не зазвонил, я поняла, что это был ты».
Карен Мьюир

           Полетели дни и  побежали.  Работа, дом, заботы…
           Вот, что самое приятное в отпуске?  Самое приятное – это воспоминание о нем.  Время в приятностях быстро проходит, и  вспоминается  с таким  наслаждением и удовольствием.
         Летние, приятные дни сменились  осенними дождливыми «слезками», а потом и снежными  «вьюжками».
         Новый год полностью вступил уже в свои права, завершились все праздники, связанные с ним, и стало на время несколько скучно.  Хотелось какого-то праздничного «послевкусия»,  и в моей голове родилась идея  - собрать девчонок, чтобы  погулять по-зимнему лесу.
        Задумано – сделано.
       И вот  мы бредем по  заснеженному  дендрарию заповедника недалеко от моего дома  и наслаждаемся зимней природой и общением. В рюкзаках  лежат  пирожки, крепкий кофе, яблоки и конфеты, которые мы с жадностью съедим, как только проголодаемся и найдем подходящее место.
-  А помните, как в том году  мы гуляли по осеннему лесу и фотографировали мухоморы? – вспомнила Тоня, – Они такие были красивые, яркие, привлекали своей ядовитой красотищей!
- А помните, как мы снег счищали с крыльев самолетов на аэродроме? – вспомнила Инна.
-  Эгэ- гэ! - закричала я на всю округу, – Лес! Ты меня слышишь? Это Я! Я!
       Девчонки столкнули меня в сугроб, присоединились ко мне, мы стали все вместе кричать что есть сил. Над нами возвышались огромные сосны, оставляя маленькое «оконце» в небо.  Мы смотрели в него и ловили момент, когда в нем покажется самолет.  Встряхивая снег с одежды, счастливые от полученных эмоций, мы хохотали.
- Оля, а почему ты так и не позвонила своему Адмиралу?  Я была уверена, что пройдет  месяц, ты немного отойдешь от поездки и попросишь  его номер телефона у Инны, – неожиданно спросила  меня подруга.
- Потому что телефонная будка в Мохаве! – ответила я.
   Девочки внимательно смотрел на меня.  На столе появились  сладости.
- Где-то в шестидесятых годах,  в пустыне Мохава, штат Калифорния, геологами была оставлена телефонная будка.  Работа была закончена, а  она осталась. Под ней остались провода, которые могли еще понадобиться.  Будка была ориентиром, словно маяк  среди песка.  У нее был даже свой номер – (+1)-714-733-99-69.
          В тихом, почти сказочном  лесу, мой рассказ об одинокой будке в пустыне, был неожиданный.
- Это ты к чему? – переспросила меня Инна.
         Я подлила в чашку кофе.
- В конце девяностых, некий парень по имени Дьюс  стал каждый день набирать этот номер.  Чтобы не забывать, он на зеркале, прикрепил записку сам себе: «Ты не забыл позвонить в Мохаву?».  Время шло,  ему никто не отвечал, но  он продолжал звонить.
- Ему что, делать было нечего? – уточнила Тоня.
-  Слушай дальше. И вот  однажды  трубку кто-то взял  и ответил: «Алло, это Лорен». Если человек хочет найти другого человека  хотя бы только для того, чтобы сказать ему пусть даже  одно теплое слово «алло» - он дозвонится и  в пустыне.
- Не понимаю тебя. Чья идея была найти Адмирала? – возмутилась Тоня.
- Моя.  Согласна. Но есть  обстоятельства устойчивого состояния, -  продолжала объяснять я.
- Это что еще такое?
        Инна  меня поддержала, выразив и свое мнение.
- Любая  тревога или страх нас толкают к необдуманным действиям. Это происходит потому, что в этот момент  внутренне состояние нестабильно, неустойчиво.
- Да, расскаченное сосотяние неуверенности, – продолжила  я мысли подруги.
 -  А стоит только остановиться, испуг  уходит, и в голову приходят более правильные мысли.
- Ты хочешь сказать, что  в какой-то момент переомыслила свое желание?
- Да. Никогда не надо навязываться мужчине и доделывать за него то, что он должен сделать сам. Мужчина – это Корабль. Кораблями с берега не правят.  Свой путь, маршруты и маяки  мужчина выбирает сам. И не надо ему подсказывать и направлять.  Его мужно только вдохновлять: что бы ему хотелось ради тебя сворачивать горы; чтобы он искал возможности тебя увидеть и услышать; чтобы другие женщины для него перестали существовать; чтобы он рядом с тобой становился настоящим мужчиной, сильным и уверенным. Тогда и телефон в пустыне может позвонить.
        Воцарилось молчание. Тихо стал падать снег и кружить над нами. В это мгновение мне показалось, что и лес со мной был согласен.  Деревья слегка покачивали своими верхушками.
       У Тони на глазах появились слезы.
- Тонь, ты чего? – я обняла подругу.
- Мне эта история казалась такой красивой и романтичной. Мне так хотелось невероятного ее  завершения. Я так хотела, чтобы вы встретились, – шептала она так искренне, что слезы  выступили и у меня.
- А хочешь, я сейчас возьму и позвоню? Только не плачь. Хорошо?
 Я полезла в сумочку за телефоном.
- Здесь связь плохая. Не возьмет. Давайте позвоним ближе к городу, – начала успокаивать нас Инна.
       Но я все же стала набирать номер.
- Ты куда звонишь?  Это что за номер? – почти выкрикнула  Инночка, которая стояла рядом и смотрела на мой дисплей телефона.
- В Америку.  8-10-1- 310- 733-99-69, – диктовала я, набирая цифры.
 -  Код  Калифорнии изменился за эти годы.
       Подруги стояли не шелохнувшись.
- Hello. Say. Hello, – ответили в трубке.
- Hello! I am from Russia. I'm Olga. What's the weather like? – диалог продолжила  я.
- It's chilly.  And you?
-We're down five Celsius.
        Раздался дружный хохот.
- Это кто тебе отвечает? Из пустыни кто-то? – переспросила  уже смеющаяся Тоня.
- Телефонного автомата уже там нет. Его убрали. Но номер остался, вот мы и позвонили. Все равно же ответили! Ответили же!
        На наш столик  прыгнула белочка и стащила конфетку. Мы стали смеяться теперь уже   вчетвером,  вместе с белочкой.
       Снег усиливался, намекая нам, что уже пора собираться домой.
- Вы знаете, мои  дорогие подруги, я так счастлива, что вы  у  меня есть. Мне так хочется под этими деревьями обнять вас,  - сказала я и схватила девчонок за шеи, прижавшись к ним.
      Мы стояли  молча,  и счастье двигалось  по крови дополнительным элементом, так что становилось жарко.
- Сразу после школы я поступила в школу-студию МХАТ. Выбрала меня к себе в класс  очень известная и заслуженная актриса  Кира Николаевна Глушко - Иванова. Немного я, правда, у нее отзанималась, но помню, как однажды она рассказала о себе историю.  Очень красивая, молодая, уже известная, – она блистала. Толпы поклонников  встречали ее после спектакля, одаривая подарками и цветами. Но сердце ее молчало, словно ждало  чуда! И вот как-то, раскланиваясь  на краю сцены перед зрителями, она заметила в первом ряду очень красивого адмирала.
- Опять адмирал. У тебя других историй нет что ли? – Инна  с этими словами развернула конфетку.
- Пусть продолжает, – дала добро Тоня.
- Ну, так вот. Кира Николаевна подумала, что он сейчас бросится за ней ухаживать, говорить комплементы и все такое, но адмирал продолжал приходить на ее спектакли и никаких признаков симпатии не проявлял.  Так прошло достаточно долгое время, и она о нем забыла.  Как-то  подкралась  простуда. Спектакль отменить нельзя было - должны прийти   высокопоставленные гости. Кира Николаевна всеми силами старалась скрыть, что ее мучает кашель, но те, кто сидел в первом ряду, видели, как это тяжело  ей дается.  Каково было ее изумление, когда  после отыгранного спектакля ей за кулисы принесли пакет, в котором оказались простые варежки, а  в них записка с номером телефона.
- Красивая история. Очень красивая. Правильная, – добавила Антонина  после короткого  молчания. А ты?
- Что я?
- Ты когда позвонишь своему?
- Опять ты о своем. Поехали домой. Темнеет уже.
        На все свое время.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Каверинскими строками, как тропами
( часть первая)
«И с какой живостью я вспомнил вдруг – не ее, а то чудное состояние души, которое я всегда испытывал, когда видел ее». В. В. Каверин
        Первое полное издание книги «Два капитана»
        Праздник  8 марта, мы с Тоней встречали вместе у нее дома. Накрыли стол со всеми немыслимыми яствами.  Накрасились, нарядились, как  «гоголевские  несравненные Солохи»  и радовались общению.
        Я люблю бывать у нее в гостях. В ее доме всегда так уютно и  свободно душой. Здесь можно все, что только захочется, словно просыпается внутри проказник-ребенок, который может капризничать и баловаться, хотеть, желать и требовать. Потрясающее состояние правды существования. И самое главное – здесь никогда не осудят. Отругать могут, но за дело!
       Бывает, я очень скучаю по такому откровенному и оголенному существованию, поэтому, оказавшись в такой атмосфере, стараюсь дышать всей грудью,  не скрывая и сдерживая эмоции.
  На окне мило стоял потрясающий букет тюльпанов разных цветов и оттенков. Тоня все хлопотала вокруг них и постоянно восхищалась.  За окном посыпал хлопьями снег. Я подошла и стала смотреть вместе с ней в окно: на ее двор, идущих людей, на тяжелое серое небо и на этот букет, который был необычно  ярким контрастом, вокруг не уходящей и сопротивляющейся зимы.
- Оля, почему ты не звонишь Адмиралу? – вдруг неожиданно Тоня начала разговор.
- Не знаю. Может потому, что что-то в душе оборвалось – ответила я и отошла от окна.
- Выгорела?- произнесла подруга и стала заваривать кофе для меня, который я у нее всегда выпрашиваю.
- Выгорание – это злость, раздражение. А это что-то другое.  Мне однажды одна женщина, пережившая блокаду,  рассказала, как  они с братом,  жарили лепешки из горчицы — сначала очень долго выпаривали горечь. Делать это было сложно и долго, но нужно. Так есть было нельзя, желудок тут же сожжешь. И вот младший брат не смог, не выдержал, схватил «недовыпаренное» и съел. И упал на кровать, начал мучиться, выть, умирать. В этот момент пришла домой с завода мама, кинула взгляд на сына, легла на кровать, отвернулась лицом к стенке и лежала. А брат плакал и умирал. Не любила та мать своего ребенка? Любила, я больше чем уверена. Просто она уже настолько была истощена физически и морально, что на сочувствие, сопереживание  и помощь сил не осталось.
- Ты что такое говоришь! – у Антонины глаза наполнились слезами.
- У всего есть придел.  Невозможно все время отдавать, не пополняя запасы. Даже реки меняют русло, или им грозит исчезновение.
- Ты перестала верить в любовь? Ты? – Тоня  замерла с чашкой в руках.
- Нет, верить в нее я не перестала. Оставим этот разговор.
- Нет, не оставим! – в спор вступила подруга – У всех силы бывают на исходе, но не опускать же руки!
- А кто говорит об этом? Знаешь, мне моя коллега вчера  поделилась со мной про то, как выглядит человек, который не любит. Речь  шла о равнодушии: вот, мол, любимый человек отмахивается, не обращает внимания на  страдания или радости. Или подарков не дарит. Деньгами скуп   –  я взяла чашку с кофе в руки и пригубила его  - Очень часто это просто равнодушие, и равнодушие, как правило, внешнее: любовь не исчезла, но она спряталась за истощенностью и сделала человека бесчувственным. Человек  вовсе не ненавидит, у него просто нет сил на проявления любви.
- Ты мне сейчас хочешь сказать, что ты истощена  и у тебя нет сил на любовь?
-  Конфеты,  где наши?  – я стала искать глазами сладкое.
- Вот  – Тоня протянула мне вазочку – Значит, если сейчас позвонят в дверь, и на пороге окажется твой Адмирал, ты будешь смотреть на него «глазами – пепельницами»?
- Ну и сравнение!
- А что, на мир можно смотреть по-разному.  За  пеленою пепла – все серое и одинаковое.
- Нет, я смотреть на него не буду!  Я его отругаю.
- Отругаешь? За что? – Тоня улыбнулась – Хотя ты всегда найдешь за что!
- Я отругала бы за то, что он не написал тогда обратного адреса.
- А чтобы изменилось, если бы адрес там был? Ты письмо,  что отправила бы по адресату?
- Да. А, может, его ждали.  Очень ждали. Трудно, что ли вложить в конверт и бросить в почтовый ящик?
- Знаешь, о чем я подумала – Тоня присела рядышком за стол – Выгорание – как-то схоже с  кучкой пепла.
- Так, все! Прекращаем  говорить о грустном! Делать нам,  что ли нечего?
- Давай! – радостно приняла предложение подруга, дотягиваясь до сумочки - Смотри, что у меня есть.
            Тоня на стол положила записку с номером телефона. Мы встретились глазами.
  - Я не буду звонить. Тоня, а скажи, какая у тебя самая любимая книга? Есть у тебя такая, которая в твоей жизни, словно для тебя написана?
- А, почему ты меня об этом спрашиваешь?  Тоня смотрела на меня внимательным взглядом.
-  У меня есть такая. Каверина «Два капитана». Как ты думаешь, если бы на моем месте сейчас была Катя, она Сане позвонила?
           Никогда я не видела такой свою подругу.
          В считанные секунды она вдруг собралась, взгляд ее стал сосредоточенным и серьезным. Антонина  встала, и резко вышла из кухни. Вернулась обратно уже с книгой в руках.
-  Да! Она бы позвонила.
        Тоня открыла книгу и стала читать:  «Это сердце стучало и молилось зимней ночью, в голодном городе, в холодном доме, в маленькой кухне, чуть освещенной желтым огоньком коптилки, которая слабо вспыхивала, борясь с тенями, выступавшими из углов.  «Да спасет тебя любовь моя! Да коснется тебя надежда моя! Встанет рядом, заглянет в глаза, вдохнет жизнь в помертвевшие губы! Прижмется лицом к кровавым бинтам на ногах. Скажет: это я, твоя Катя! Я пришла к тебе, где бы ты ни был. Я с тобой, что бы ни случилось с тобой. Пускай другая поможет, поддержит тебя, напоит и накормит – это я, твоя Катя. И если смерть склонится над твоим изголовьем и больше не будет сил, чтобы бороться с ней, и только самая маленькая, последняя сила останется в сердце – это буду я, и я спасу тебя».
- А вот еще: «У них было свое – Ленинград, и, когда они стояли, сжимая руки друг другу, даже я был далек от них, хотя, может быть, ближе меня у них не было человека на свете».
       Я была ошеломлена.  Тоня держала книгу, всю в разноцветных закладках. Она перелистывала и перелистывала страницы, зачитывая предложения и целые абзацы. И вот уже катились по щекам слезы, но она все читала и читала: «Но одно было летать, не зная, что с Катей, и совершенно другое, зная, что она в Полярном, жива и здорова и что на днях я увижу ее разливающей чай за столом».
       Перестав читать, словно через  каверинские строки выплеснув все накопившееся внутри, Тоня была потрясающе убедительна!
- «Бороться, искать, найти и не  сдаваться!» - это Каверин кому и для кого писал? Ты мне тут,  что собиралась рассказывать? Или ты забыла эти строки: «За горем приходит радость, за разлукой — свидание. Все будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верили, еще живут на земле!».  А может ты их,  прочитав, до конца сама и не осознала?  Звони! Я сказала! Или тебе мало того, что Каверин ТЕБЕ ДУРЕ написал? Тогда последняя тебе цитата: «Страсть сама по себе счастье, и заглушать ее в себе, бороться с ней — что может быть глупее?».
        Тоня взяла трубку телефона, листок с номером и сунула мне под самый нос.  Я послушно их взяла и стала набирать цифры.
       Гудки показались мне последними  секундами жизни.
- Алло, Алло. Извините, я не могу сейчас говорить. Я перезвоню…   
         В комнате было необыкновенно тихо. На столе лежала открытая книга на странице  630. Саня обнимал Катю…Мне часто снится, что лечу
К тебе, в Полярный.
Не загашу в ночи свечу,
В окне - огонь янтарный.
На площади «Двух капитанов»
Стою, как на причастии,
Среди морей и океанов,
Маяк мне светит счастьем.
И я несусь к нему, крылом
Звезды почти касаясь.
Есть на планете дом,
Где словом согреваюсь.
Каверин, видно ты писал
Не просто книгу:
«Искать по жизни свой причал -
Подобно бригу».   
 ГЛАВА  ДЕВЯТАЯ               
Каверинскими строками, как тропами
(часть вторая)
«Можно строить самые остроумные гипотезы – будьте уверены, действительность над ними посмеется»
Ф. Нансен
           Однажды, когда сынишке было шесть лет, я проснулась неожиданно оттого, что в коридоре что-то загремело и грохнуло на пол. Я вскочила и застыла от неожиданности. Мой Саня,  стоял у самой двери, одетый в шубу, валенки, шапку-ушанку. На спине был ранец, а в руках компас, подзорная труба, карта и игрушечное ружье.
           Когда сынишке было шесть лет, я проснулась оттого, что в коридоре что-то грохнуло на пол. Я вскочила и застыла от неожиданности. Мой Сашка, которому, стоял у самой двери, одетый в шубу, валенки, шапку-ушанку
- Ты куда собрался? – с негодованием спросила я.
- На Северный полюс, - ответил тот, не скрывая своей досады, что я проснулась.
- Чего тебе там надо? – я продолжала интересоваться.
  Путешественник сначала посмотрел на меня, поправил ремень и с твердостью в голосе ответил:
- Надо кое-что проверить. Я туда и обратно. К обеду вернусь.
  Я еле сдерживала смех. Увидеть такое спросонок!
- Ну, хорошо. Меня с собой возьмешь? Я мигом оденусь. Что с собой взять?
  Полярник подумал и посоветовал взять бутерброды с колбасой.
  Надев наспех шубу с  сапогами, я напялила платок, завернула колбасу с хлебом, и мы вышли на улицу.
  Север спал. Но мы не спали!
- И куда дальше?
- Сейчас посмотрим, -  сын достал компас. - Туда, - он указал в сторону парка.  - Полюс там.
  Не сказав ни слова, я  поправила «начальнику экспедиции» шарф, и мы пошли по указанной стрелке.
  Температура была  минус двадцать пять. Шел снег.  Какое счастье, что ветер не сбивал с ног. Он в это время бывает крут в этих краях. Мы, молча, шли неизвестно куда.
- Саш, а чего на Северный полюс? Может, сегодня обойдемся Новой Землей? Запасы еды маловаты.
  Полярник остановился и внимательно на меня посмотрел.
- А Новая Земля, это где?
- Двести  шагов от детского сада. Вам же там запрещают гулять. Ну, так вот - Земля Новая.
- Хорошо. Когда дойдем, там сделаем привал и поедим.
  Обогнув здание сада, мы направились к парку. Покружив там вокруг  ледового  катка, мы подошли к лавочке.
- Вот. Пришли. Давай кушать.
- Давай.
  Мы сели на лавочку, и я достала припасы довольствия.
- Мам, завтра никто не поверит, что я сегодня ночью был на Новой Земле и там ел.
- Конечно! Ты всем расскажешь, что она находится между Карским и Баренцевым морями. Царь Петр Первый собирался на нем строить военный флот.
- Это он тут лавочку поставил? – спросил полярник, запихивая колбасу в рот.
- Не знаю. Может он, а может, и голландский мореплаватель Виллем Баренц. Кстати, он, когда сюда прибыл, то обнаружил погибшее русское поселение.
         - А, почему люди умерли? Они замерзли?
- Трудно сказать. Может, от цинги.
- Это болезнь, когда зубы выпадают, если плохо кушать? – уточнил сынишка.
- Да. Доедай, и пойдем домой, скоро тебе в сад, а мне на работу.
  Посмотрев на часы, я поняла, что домой попасть уже не придется.
- Мам, а что такое «архипелаг»?
- Архипелаг - это группа островов, которые расположены очень близко друг от друга. Их еще называют «разбросанные» острова.
- А кто их разбросал? – не унималось любопытство малыша.
- Природа. Обычно такие острова никто не населяет. Они безлюдны.
- Мама, а почему ты мне не разрешаешь брать в руки книгу, что у тебя все время на столе?
- Тебе до неё надо дорасти, - я улыбнулась. Книга давно не дает сыну покоя.
- А ты что, на Северный полюс собрался, потому что ее смотрел?
  Сашя опустил глаза и остановился.
-  Да. Я посмотрел картинки и карту.
-  Понятно.
-  Там корабль замерз во льдах. Его надо спасать.
-  А ты прочитал название книги?
-  «Два капитана», - ответил малыш, который уже хорошо разбирался в буквах.
-  Когда ты станешь постарше, я дам ее тебе почитать. А когда вырастешь – я ее тебе подарю. Мне  ее подарил твой папа. Я хочу, чтобы ты ее сохранил.
- Будь спокойна. Я ее буду беречь.
  Жан поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.
  Мы подошли к детскому саду, где так вкусно пахло молоком. Этот год был последним перед школой.  Возраст этих ребятишек такой прекрасный!  Слушаешь иногда их речи   -  они, как маленькие старички: разговоры «детские, но по-взрослому».
  Дети, что пришли раньше, получили стакан молока с печеньем и сидели за столиками.
- Никто, пока не выпьет все молоко, со стульчика не встает играть, – слышался голос воспитательницы.
  Через секунду, она появилась в проеме двери.
- Прибыли? Откуда сегодня? – обратилась она к Сане.
- С Новой Земли! –  гордо ответил тот.
  Воспитательница взяла его за руку и повела к детям.
- Ребята, сейчас все допьем молоко, и нам Александр расскажет, как он побывал на Новой Земле! Кирилл, принеси нам глобус.
  Я стояла и смотрела на эту картину. Мне было так забавно и смешно.
- А в обед, когда все хорошо покушают, мы отправимся на Северный полюс. Белые медведи дома у кого есть?
  Мигом послышались имена мишек: Умка, Белек, Бельчиш…
  Я пошла на работу. Она, как раз, располагалась немного правее «Новой Земли». Мне так стало весело от этой мысли. Вспомнилось, как в школе, Петя задал мне загадку: «Кто до ужаса широкий, не имея долготы?». Ну да, координаты Северного полюса -  90 градусов северной широты и все! Долготы нет!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Каверинскими строками, как тропами
(часть третья)
"Там мечта становилась действительностью, здесь действительность становится мечтою".
 Фритьоф Нансен.
         Как быстро летит время. От этих  событий прошло двадцать лет.
  Сын вбежал на кухню.
- Руки мыл? – ругаюсь, видя, как он хватает хлеб со стола.
- Сейчас помою. Мам, не ругайся! Я тебе такое сейчас расскажу, – слышу голос из ванной. – Ты только сядь.
  Я присела на стул и приготовилась выслушать очередную  и, как обычно, невероятную историю.
- Поешь сначала, – заставляю его угомониться.
- Мама, я уезжаю на Северный полюс!
  Молчание.
- Мы уже там были.
  Молчание.
- Мы с тобой до него не дошли. Остановились на Новой Земле.
  Обоюдный хохот.
- Мама, ну не смейся. Я, действительно, уезжаю на Северный полюс. 29 июля из Мурманска отходит атомоход «50 лет Победы», и его цель  – достичь  Северного полюса!  Он также пройдет  водами Арктики к самой Северной точке России – легендарному архипелагу Земля Франца-Иосифа. На экспедиционных лодках «Зодиак» высадимся на живописные берега, потом осмотрим Арктику с высоты птичьего полета с борта вертолета. Мама! -  Сын вскочил и стал меня обнимать. - Я устроился на судно матросом. Меня взяли! Вот, ответ прислали. - Саня показал присланное по электронной почте письмо. -  Это самый крупный в мире ледокол класса «Арктика», - продолжал он, рассказывая взахлеб, - у него два ядерных реактора. А корпус! Под его корпусом - такая мощь! Она ломает льды, как кукурузные  хлопья горячее молоко.  Надо только медицинскую комиссию пройти. Все, мне надо бежать. Приду поздно. Не жди. Ложись отдыхать. - И сын умчался.
           Убрав со стола посуду, я зашла в его комнату. На стене красовался плакат с изображением  огромного судна во льдах.
  «Все понятно. Это и есть этот  атомоход», - подумала я, пристально всматриваясь в картинку. – Красивый!».
           Кто  мог подумать, что прочитанная в детстве книга  Вениамина Каверина «Два капитана», так отразится в душе ребенка, что  возникшая тогда мечта – побывать на Северном полюсе, будет такой сильной и сможет реализоваться.
Ледокол ломает льды.
Время прорезает морщины.
Не уйдешь от своей судьбы,
Нет у времени обратной машины. (Ф. Чужин).
       На верхней полке, на самом видном месте стояла книга Каверина. Я взяла ее в руки. Открыла. Надпись Пети:
«Налево – юг, направо – юг…
  А Олька стоит в середине!
  Она - самый верный, надежный друг
  Везде! И даже на льдине!».
         Как же это было давно.… Будто все вчера произошло. Мы лежим с Петькой на пляже и смотрим на море.
- Оль, а ты о чем думаешь?
         Я легонько стала напевать песенку: - Я мечтала о морях и кораллах. Я поесть мечтала суп черепаший…. Я есть хочу, - отвечаю.
- И ты бы съела маленькую беззащитную черепашку? - начинает ехидничать друг.
- Ну, не знаю…
- Ты знаешь, раньше, когда ещё консервы не были придуманы, моряки в море брали солонину, но она быстро заканчивалась. Тогда суп варили из черепах. Их так моряки и называли – живые консервы. У дальневосточной черепахи вкус травяной.
- А ты что, пробовал?
- Нет. Читал. А еще, Джеймс Кук, увидел, как русские моряки справляются с цингой. Они ели квашеную капусту. Кук потом ее ввел в обязательный рацион питания у себя на флоте!
- Видать, он не поделился рецептом с аборигенами, и они его самого  съели.
- Чего несешь!
          Море набегающими волнами щекотало нам пятки.
- Оля, вот, живем мы у теплого моря, а где-то снега, льды, холод. Я  хочу тебе кое-что  подарить. - Петя подтянул к себе ранец и достал завернутую в бумагу книгу. Он ее развернул, и я увидела надпись «Два капитана».
        - Ты знаешь, - продолжал он, - я недавно узнал, что однажды адмиралу Арсению Головко, английский летчик в благодарность за спасенную жизнь подарил необыкновенный талисман – обручальное кольцо, а внутри компас.  Как-то необычно и правильно! Любовь  сильнее полюса. И в  жизни надо только на нее ориентироваться.
         Я смотрела в ясные глаза Пети, понимая, о чем он мне хочет сказать.
- У меня нет сегодня такого подарка, поэтому я хочу подарить тебе эту книгу. Пусть она всегда будет с тобой, как талисман.
        Я взяла роман в руки и прочитала надпись. У меня не было слов. Я просто  впервые поцеловала Петю в губы.  Наивно, испугавшись такого поступка. И он испугался. Я быстро вскочила и стала собираться. Петя схватил меня за руку.
- Постой, Оля! Ты знаешь, мне как-то приснилось, что  я уже настоящий моряк-подводник, служу в Полярном, а ты ко мне приехала.
        Море продолжало ласкать нам ноги.
- Если ты меня позовешь, когда это случится на самом деле, я приеду.
        Мы побрели вдоль берега.
        Это самые яркие воспоминания в моей жизни!  В них столько надежды, счастья, восторга первой любви, чистоты и веры, что все это, действительно, случится.
- Ты знаешь, Каверин очень дружил с Головко. Он считал его непревзойденным моряком. Именно благодаря адмиралу,
писатель смог собрать много материала для продолжения своего произведения. Именно адмирал послал его в Полярный, где он познакомился со многими будущими своими героями.
- Ты, вот, рассказывал о спасенном нашими моряками английском летчике, а в то же время, англичане уничтожили нашу лодку, которую сами нам и дали. Как это?- поинтересовалась я.
 - В романе Каверина, смотри, есть такие строки. - Петя раскрыл книгу и зачитал: «Я не верю в предчувствия, но это слово невольно пришло мне в голову, когда, пораженный красотой Полярного и Екатерининской бухты, я стоял у циркульного дома. Точно это была моя родина, которую до сих пор я лишь видел во сне и напрасно искал долгие годы, – таким явился передо мной этот город. И в радостном возбуждении я стал думать, что здесь непременно должно произойти что-то очень хорошее для меня и даже, может быть, самое лучшее в жизни».(книга уже была!)
          Мы присели на камне у самой волны.
- Когда  читаешь, - продолжал Петя, -  узнаёшь тех, с кем встречается герой романа. Адмирал, приветствующий «братьев, идущих на подвиг в пустыне арктической ночи», знаменитый подводник Ф., с помощью Сани Григорьева потопивший четвертый транспорт… В этих образах так безошибочно узнаются командующий Северным флотом Арсений Григорьевич Головко и подводник Герой Советского Союза Израиль Ильич Фисанович!   
           Это те люди, с которыми Каверин непосредственно встречался, и которые произвели на писателя неизгладимое впечатление.
- Петя, а что ты начал говорить о подводной лодке, которую потопили англичане?
- Это как раз о Фисановиче я и хотел рассказать. Как погиб  он  со своим экипажем, оставалось тайной на долгие годы. Лишь через много лет после войны, в 1954-м, в британской прессе проскочила крохотная заметка о героизме летчиков королевского воздушного флота. В частности, говорилось в числе прочего о том, что в 9 часов 39 минут по Гринвичу 27 июля 1944 года самолет британской береговой охраны в 230 милях к северу от Шотландских островов атаковал и потопил подводную лодку противника. Эту заметку случайно прочитал немецкий историк. Покопавшись в фашистских архивах (а значительная их часть, между прочим, уцелела и хранится до сих пор), он обнаружил, что ни одна из великого множества немецких субмарин в это время в этом месте океана появиться не могла!
- Значит, немецкие архивы уцелели? – уточнила я.
- Получается, что так. - Петя продолжал рассказывать. - Еще через несколько лет тот же историк, уже при помощи британских ученых раскопал, что именно в этом месте должна была в это время находиться лодка под командованием Фисановича. Получается, что его лодку потопил английский самолет! Позднее, когда и советские историки «подключились» к исследованию, эта версия, увы, подтвердилась.
- Петя, неужели такое может быть!
- Кстати, от англичан до сих пор нет четкого ответа — а почему все-таки самолет бомбил лодку, очертания которой летчику были хорошо известны, ведь практически, своя же? Сама-то лодка опознала британский «Либерейтор», потому и не погрузилась, и к отражению атаки не готовилась.… Офицеры с других лодок, пришедших из Англии, говорили, что если бы Фисанович возвращался домой другим путем, не согласованным с британским командованием, то его лодка, возможно, уцелела бы. Но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения…. Вот бы разыскать ее!
-Кого?
- Лодку.
- Если бы ее обнаржили, то там нашли бы очень дорогие женские часы.
  У меня округлились глаза.
  Петя продолжал свой рассказ:
- Для изучения новой лодки, Фисанович некоторое время жил в Лондоне. Когда пришло время возвращаться, он решил прогуляться по городу и купить жене что-нибудь на память. У старого лавочника подводник заприметил часы. Они были простыми. Но лавочник, увидев на груди подводника знак Героя Советского Союза, предложил другие: «Такие часы будут только у Вашей жены и у английской королевы,   - сказал он, заворачивая часы в специальную коробочку. - О цене не беспокойтесь, Ваша жена достойна такого подарка».
- Петя, часы сейчас на дне моря?
- Остальные лодки прибыли из Англии на Северный флот без происшествий. Их командиры рассказали Елене Владимировне, жене Фисановича, о бесценном подарке, предназначенном ей. Они видели эти драгоценные часы, которые остались теперь только у одной женщины в мире.
Я расплакалась.
  - Не плачь. Ты чего? – Петя вытер ладонью слезы на моей щеке.
- Просто такие красивые истории про компас в кольце, часы…
- Арсений Головко  отдал  свой талисман жене. Он и сейчас у нее находится. Он сохранился.
- Петя, а ты все это откуда знаешь? – я не унималась с расспросами.
- Елена Владимировна Фисанович однажды рассказала об этом   юному нахимовцу Алексею Игольникову, с которым дружил ее сын Тарас, а он - наш сосед.
- Ничего себе…
- Я на первую свою зарплату, слово даю, часы тебе куплю. Золотые.
- А хватит на такие дорогие?
  Петя задумался.
- Не знаю. Если не хватит, – то серебряные.  И компас. Такой огромный! А вместо «Норд» - напишу «Петя». Будешь смотреть на стрелку и думать обо мне.
  Я рассмеялась. Будущее казалось таким романтичным и прекрасным! А главное – счастливым и долгим.
          После того, как сын собрался, и я проводила его в это северное путешествие, я опять зашла в его комнату, чтобы прибраться. Вытирая пыль, обнаружила, что книги «Два капитана» на полке нет.
          «Неужели забрал с собой? - подумала я. – С Кавериным отправился на Северный полюс, по маршруту капитана Татаринова и Сани Григорьева. По маршруту отца, который так мечтал, прийти туда на подводной лодке! Пройти подо льдами и всплыть ровно 90 градусов северной широты и никакой долготы…».
          Висит у нас в доме карта. Необычная она. На ней проложены маршруты разных полярных экспедиций, которые осваивали Северный полюс. Я посмотрела на нее и улыбнулась, подумав: «Сейчас появится красная полоса. Сын вернется и нарисует! Точно нарисует!»
     Два капитана» - не книга,
    Это дом для моей души.
    Это два потрясающих брига,
    Идущих сквозь шторм в ночи…

 ГЛАВА ОДАННАДЦАТАЯ
«Я читал письмо на Океане…».

      Инна любила «бардовскую» песню.  Она  посещала фестивали, слеты, концерты, имела круг друзей, которых можно было увидеть в экране телевизора  поющих свои песни.  Это были потрясающие люди, которые, сидя у костра в лесу, могут переноситься мысленно в разные  страны и эпохи, и им для этого достаточно одной гитары.
       Я тоже люблю песню, но времени от дежурств почти не остается на фестивали и слеты, и приходится часто обходиться рассказами подруги об удивительном мире, где царствуют ноты и голос.
- Олька, привет. Завтра у меня встречаемся всей нашей компанией. Мы будем пельмени лепить и петь. У тебя, как со временем? – Инна  рассказывала о своих планах на выходной.
- У меня полный «аншлаг»! – отвечала я.
         Подруга  понимала, что «аншлаг» - это  «концерт» моих новорожденных младенцев, куда важнее для меня, чем предложенные пельмени под музыку.
- Жаль, а то  у нас новинка. Хочу, чтобы ты послушала.
- Инн, очень хочу, но пойми правильно – работы просто очень много.
        В воскресенье  даже в гору глянуть не могла.  Мой мобильный телефон разрывался от звонков, но я его специально положила в кабинете, чтобы не отвлекаться.
        К нему подошла только к вечеру, когда выдалась возможность немного отдохнуть и в тишине выпить чашечку кофе.
       Посмотрела на дисплей – пять пропущенных вызовов от Инны. Перезваниваю.
- Алло, Олька, слушай! – в телефонной трубке пробивался  шум голосов и смех.
       В эфире сначала было какое-то пощелкивание, словно происходили настройки, а потом зазвучала песня:
«После шумных побед приутих шар земной?
Ни сражений людских, ни войны за спиной.
Только поздний трамвай громыхнул вдалеке…
Сладко спит ангел мой у меня на руке.

Видно, слишком я щедр, но отдать бы не прочь
Сотню пламенных дней за одну эту ночь!
Уголёк ночника, свет звезды на щеке?
Сладко спит ангел мой у меня на руке» - невероятно пронзительные слова залетели в родильное отделение.
       Мне было приятно, что хорошее настроение друзей, начинает передаваться  мне.
       Я знала эту песню. Мне ее Инна когда – то присылала уже в исполнении Дмитрия Бикчентаева.  Автор стихов, Борис Вахнюк, рано ушел из жизни, но оставил после себя живое слово! Не многие авторы, могут похвастаться,  таким «сердцебиением» фраз.
«Я хочу одного в этой смуте земной?
Наяву и во сне оставайся со мной!
Как звезда за окном, как вода в роднике,
Я бессмертен, пока ангел спит на руке!..»
- Оленька, это же Ты! Ты – Ангел!
           Мне стало так приятно, что  даже навернулись слезы на глаза. Я слушала песню, и передо мной проносился  вихрь воспоминаний, который закружил меня, доставлял массу удовольствий.
          Мое прекрасное настроение прервал голос акушерки.
- Оль, срочная операция. Все уже готовятся.
          Прервав прекрасное пение друзей, я помчалась, правда, захватив с собой телефон.
         Оставив его у дежурной сестры, попросила:
- Наташа, если сын звонить будет, ответь, что я,  как только освобожусь, сразу ему перезвоню. И не жуй ты на рабочем месте. Сколько говорить об этом.
- Это конфета, Ольга Владимировна, - оправдалась  та с набитым  ртом.
 – Шоколад успокаивает. У нас работа нервная.
         Я освободилась совсем за полночь. Халат на спине был мокрый, словно его только что намочили. Глаза от света, даже на полумрак,  реагировали болезненно. Подойдя к дежурному пункту, заметила, что Наталья  спит, положив голову на руки. Почувствовав мое приближение,  она очнулась и доложила:
- Все отдыхают до кормления. В пятой палате, у Суриновой, была истерика. Успокоили.
- Причина истерики? – уточнила я.
- Муж не пришел навестить вечером.
- А утром приходил?
- Приходил.
- Что еще?
- Сын не звонил, написал смс.  А, еще  звонил один человек.
          Я насторожилась и взяла в руки телефон. Номера не было в списке моих контактов.
- Наташа, ты, что ответила на этот звонок?- сердце у меня куда-то провалилось.
- Я ответила, что вы на операции.
- А он, что?
- Неизвестный меня стал расспрашивать,  куда  попал. Я ответила, что в шестой роддом и что это телефон Ольги Владимировны, нашей заведующей, и, что вы освободитесь очень поздно.
           Заметив мой настороженный взгляд, дежурная медсестра пошла в атаку.
- А, что, я не то ответила?
- То, но ты поинтересовалась, кто хоть звонил?
- Поинтересовалась!
- И кто?
- Воронцов. Он так представился.
          Как гром среди белого дня прозвучали эти слова.
         Не знаю почему, но в голове у меня навязчиво стала крутиться песня, из той же «бардовской»  Инкиной компании:
«Улыбнитесь мне вслед ледяными глазами,
Утопите печаль в терпком черном вине;
Я всегда буду рад снова встретиться с вами,
Даже если опять на войне!».
        Забавный поворот событий.  Мне понадобилось некоторое  время, чтобы взять себя в руки и не подать вида, что растерялась.   Я посмотрела на дисплей и улыбнулась. Мне было  очень жаль, что  Воронцов просто перезвонил из вежливости. Я понимала это. Он  ответил на принятый когда-то звонок. Но это же ничего не значит. Я  выдохнула.
         За время моего одиночества мне пришлось  растерять свойственную  мне в юности восторженность , стать немного   сдержаннее. Но это не значит, что я растеряла способность чувствовать.  Может  двадцать пять лет назад, я бы перезвонила, завела бестолковый разговор. Что взять от девушки восемнадцати  лет от роду? Но я была уже дама среднего возраста.
           Ну, на этом и все. Я опять выдохнула.   
 «Не слепите меня блеском северной стали -
Знаю, горько глотать поражения яд!
Только вы, адмирал, до сих пор не сказали,
Отчего так спокоен ваш голос и взгляд?».
- Отчего так спокоен ваш голос и взгляд, - повторила я тихо и отправилась собираться домой отдыхать.
         Утро разбудило меня  солнечной улыбкой. Лучи солнца проходили сквозь занавески и открыто намекали на то, что пора вставать. Невероятная лень натягивала одеяло. Рука потянулась за телефоном. В «Одноклассниках» мелькали бесконечные цитаты и высказывания, которые давно приписывают публичным людям, которые их никогда  и не говорили.  Фотографии котов и собак, цветов и кулинарных шедевров...
      Среди этого повторяющегося «калейдоскопа», вдруг   мелькнула неожиданное высказывание  Фриды Кало: «Надеюсь, что уход будет удачный,  и я больше сюда не вернусь». Это  были  ее последние слова, которые она произнесла, перед смертью.
      Самобытная и невероятно талантливая мексиканская  художница, которая оставила после себя множество прекрасных картин, прожила довольно сложную судьбу.
       С этими мыслями я поднялась с кровати и направилась на кухню, чтобы заварить себе кофе.
      «Почему внутренний протест чаще всего возникает тогда, когда человек должен наоборот – принимать смирение?» - продолжала размышлять я, помешивая в чашечке сахар.  «Смирение – это поражение или победа? А победа - это сопротивление или несломленный дух?»
        Я зашла в комнату сына и подошла к его столу. Фотографии подводных лодок  и отца были везде. Часы–штурвал показывали точное время, компас, в котором вместо «Норд»  было написано слово «Папа».
От первого и до последнего отсека,
Так содрогнулось все, как будто полюса
Меняли все у начинающегося века,
И рвались  сгнившие  от подлости троса.
На дно  бесшумно  опускалась лодка.
Звучал - ли «sos»? Кто скажет нам сейчас?
Нас не спасет и на поминках водка,
Забыть письмо, что море передаст.
Но вот от этого, безумного момента,
Мы осознали – это самый  край.
Еще немного и начало «невозврата»,
Страну единую растащит, как сарай.
Еще немного, и, пожалуй, будет поздно
Без страха в небо нам смотреть.
Когда чужие янки нагло и стервозно,
Яхидно в спину будут нам сопеть.
От первого и до последнего отсека –
Мерило совести и офицерской чести.
Ребята, умирали во спасенье ЧЕЛОВЕКА,
Компас застывший  плачет о Норд-Весте…
         Я руками закрыла лицо. Слезы душили меня.
        12 августа 2000 год.  Суббота.
        В этот день я проснулась с какой-то тревогой. Подумала, что сегодня День ВВС. Возня с сыном заняла некоторое время. Обещала погулять, сходить в музей. Отпуск  же. Вчера на море перегуляли, и сегодня день требовал отдыха вдали от волн. Выбор остановился на Севастопольской панораме.
         Этот день был такой теплый и солнечный. Отдыхали люди, прогуливаясь по севастопольским улочкам, еще находясь в полном восторге от недавно прошедшего праздника – Дня ВМФ. Мы всегда в этот день с сыном  приезжали сюда.  Я даже шутила, что отдыхаю только между Днями ВМФ и ВВС.
         Севастополь… город славных моряков.
         Почему-то вспомнилось, как еще в школе, Петя меня просил исполнить песню с ним дуэтом, о любимом городе. Помню, как мы стояли у края сцены, и меня жутко раздражало «орание певца».  Медведь по ушам Петькиным не прошелся, он на них потанцевал. Я толкала его в бок, думая, что поймет, для чего я это делаю, а он орал еще больше.  А на первом ряду, среди малышни, сидел Сашка, друг Пети, и огромным, смятым носовым платком утирал  якобы  слезы, переходящие в рыдания, от такого проникновенного пения.
        « Ты лети, лети крылатый ветер…»
        Когда я вспоминаю такие минуты, то всю мою душу пронизывает этот ветер моей юности. Я помню его. Помню.
        Всю экскурсию сын вел себя плохо. Отвлекался, все трогал руками, замучил нескончаемыми вопросами экскурсовода, а в конце – потерял сандалик. Я вернулась в соседний зал, что бы его поднять, как вдруг услышала разговор между двумя женщинами, по всей видимости, работницами музея. Одна другой сказала, что слышала оповещение по радио, что в Баренцевом  море затонула наша подводная лодка «К».  Я взяла в руки сандалик  и застыла на месте.
         Петя…
        Нахлынувшие воспоминания стали душить горло. Сколько времени прошло, а легче не стало нисколечко.
Я не буду – устала плакать.
Ты же рядышком! Ты живой!
Никогда не спускать флага –
Мы в отсеке  одном.
Да, по всякому в жизни бывает,
А в округе все чаще  молчком.
И, быть может, боль  не стихает,
Что живем мы все «за бортом».
Словно с волнами, среди моря:
"Господи  помоги!
Ведь, меня уверяла  доля -
Верить в свои маяки!
Только б сил на пути  хватило
К ним догрести, доплыть.
Чтобы душа не остыла,
Как бы  камнем вниз не уйти…»
        Мы все в этой жизни живем, как на подводной лодке. Только наша «автономка», не 90 дней, а вся наша жизнь  от первого своего крика и до последнего дыхания. Не выжить в ней, если думать только о себе. Дает жизнь «течь», одному не заделать пробоину, не поставить заглушку и раздвижной упор. Я почти никогда не слышала от Пети слово «я». Было слово «мы»! Наша команда, наше море, наш флот, наш город, наша страна. Сначала над этим не задумываешься, но в подсознании, медленно откладывается энергия этих слов. И вдруг однажды, начинаешь понимать: что же они значили. А значили – надежность, осознание того, что рядом будет всегда тот, кто всегда подставит свое плечо, кто придет на помощь, кто не оставит без ответа письмо, потому, что всегда найдет нужные и важные для тебя слова.
        Трагическая гибель  подводной лодки  всколыхнуло тогда всю страну и дало понять всем, что тонет не только она, а и все мы.
        Петя…
        Самый верный и лучший мой друг. Ты всегда был рядом. Я всегда чувствовала тебя, даже если нас разделяли тысячи и километров и  морская бездна.
         Петя был во втором отсеке. Он погиб разу после первого взрыва в течение нескольких секунд.
         Сколько сегодня отчетных документов о том, что случилось? 35 тома! Но все они  в один миг сжимаются в одно маленькое предложение:
         «Совокупность многих обстоятельств».
         Позже, занимаясь уже серьезно психологией, я часто стала задумываться над одним интересным фактом. Есть один очень стандартный тип поведения у некоторых людей – уход в собственную «зону отчуждения» и молчание. Таким образом, они отстраняют себя от возникшей проблемы. Но неразрешенная проблема  порождает «домыслие», которое только уводит от истинных причин.
   Надо иметь  смелость  говорить правду. Сказать  о своей обиде или недовольстве - это не смелость, смелость – это признать собственную вину. Ведь самая реальная правда не та, которую мы говорим другим, а та, которую мы говорим сами себе, потому, что она непредвзята, она объективна.
         Я обыкновенная женщина,  любящая свою страну, за которую в годы Великой Отечественной войны отдавали свои жизни родные и близкие. И на моих глазах ее предавали и растаскивали в разные стороны те, для которых нет ничего святого кроме денег и дороже собственной шкуры.
        Сто восемнадцать ребят погибали, предотвращая ядерную катастрофу.
        Как-то несколько лет назад, я была на Серфимовском кладбище. Осенний ветер просто пронизывал  до самых костей. Никого нет. Тишина. Я стояла   молча, у одинаковых могил. У матроса и командира – одинаковые они, как и судьба, которую они разделили.  И в один момент, рядом оказалась пожилая женщина в старой, потасканной одежде. Она подошла и тихо мне сказала: «Таких ребят не было и не будет больше никогда». Сказала и исчезла. Стало сразу как-то жутко от этих слов. Я сжала пальцы в кулак, чтобы ощутить силу руки. И в этот момент, только чрез много  лет после произошедшего.           В одной из записок, которая была обнаружена при поднятии на поверхность остатков лодки, были такие слова: «Нас убили?».
          Гибель этих отважных моряков, объединила ожесточившуюся страну, дошедшая до последнего края непонимания и «домыслия»: что будет со всеми нами?
         После случившегося, я надолго ушла в себя. Мир отделился от меня. Если ко мне обращались, я слышала, но не реагировала. Все понимала, но мне казалось, что  слышу только голоса, а самих людей нет. Все исчезло. Все. Помню только, когда врач обратился ко мне: « Ну, хорошо, не хочешь говорить – не говори. Но захоти хоть что-то!».
        Вот только тогда, я подняла на него уже осмысленные глаза и сказала: « Я хочу летать на маленьком самолете». В это время, доктор взял в руку трубку телефона, и я услышала, как он обратился к кому-то: « Витя, здесь такой случай. Надо поднять в небо человека. Да не просто поднять, а «провертеть» его в нем. Понимаешь? Надо!».
        Там, в небе, я впервые за все время расплакалась. Сидевший рядом инструктор ничего не спрашивал.
- Ну что, «кадушку»? – спросил он меня, когда я немного успокоилась.
-  Да, - ответила, утирая рукой слезы.
         В это самое мгновение, у меня промелькнул один эпизод из детства.
         Я стою в углу. Папа расспрашивает маму, почему я там, а она отвечает, что сил со мной больше нет. Отец подходит ко мне и протягивает книгу.
- Читай, атомный взрыв, а не девочка. Что зря время терять.
         Я беру книгу и читаю ее название – Анатолий Маркуша «33 ступеньки в небо». Открываю ее и тут же читаю строки: « Небо не «ничего», умеючи и на него можно опираться…».
- Па, как же на небо опираться можно? Там же нет ничего?- продолжаю хохотать стоя в углу.
- Подрастешь – поймешь, - отвечает папа, - а пока читай.
          Не знаю, это трудно объяснить словами, это надо ощутить. Бывают такие моменты, когда именно небо становится опорой в жизни. Наверное, это когда приобретаешь за спиной крылья и чувствуешь в них невероятную силу, способную дать осмысление, что небо не «ничего», а  ВСЕ, что у тебя есть! Именно в эти моменты, ты начинаешь жить как-то по-другому, отдаляясь от земной суеты и неразберихи. Небо дает ясность всему происходящему, потому, что на земле слишком много ненужной «поддержки», которая расслабляет и делает человека беспомощным и растерянным. Небо возвышает, делает мысли, поступки и мечты благородными, гордыми и дерзкими.
         Может Бог и дал нам этот Пятый Океан в поддержку?
        Я давно не была в Церкви. Завтра надо сходить. Ребят помянуть.
       Вытерев слезы и успокоившись, я открыла дневник Воронцова  и стала читать на открывшейся странице.
       Запись в дневнике:
       «2010 год. Санкт-Петербург.
        День начался с самого утра  нескладно. Я проспал.  Второпях одевался и бежал, сломя голову,  на занятия в Военно-морскую академию имени Адмирала Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова. Уже сидя в лекционном зале , получил неожиданно  «смс» от  сослуживца: «Выручай, надо жену из роддома забрать.  Как все организовать,  не знаю. Первый раз. Помоги».
  Лекции заканчивались в 16.00. Выписка  в 17.15.  За час надо все купить и успеть  прибыть к роддому.   «Ну, Жорка, ну, паршивец, что тянул. Раньше не мог сказать? Не час же назад сын родился. Пил, наверное, от счастья».  Вечером, взяв такси, мы, как угорелые, носились по городу, покупая конверты, чепчики, пеленки и памперсы.  Не забыли и про конфеты, цветы с шампанским.  Минута – в - минуту  прибыли за долгожданным потомством.  Вышла, бурча, нянечка и забрала все то, что мы с собой притащили.
- Хоть бы этикетки поотрывали. Утюгом прогладили?
- Что надо было гладить? – поинтересовался  молодой папа.
- Как чего? Одежду младенца! – с грохотом боцмана ответила няня.
  Пока мы ожидали, я рассматривал фотографии, которые висели на стене. Радостные лица, наполненные светом и неподдельным счастьем, молодых родителей.  Забавно было на них смотреть. Переводя взгляд с одного снимка на другой, я почувствовал нарастающую тревогу.  Почти на всех фотографиях  улыбалась знакомая женщина. Земля стала уплывать из-под ног. Это была она, Леди Гамильтон!
  Я со всей  силы постучал в окошко двери.
- Чего шумите? Ждите. Одеваем младенца, – ответили мне.  – Или вы еще кого собрались забрать?
- Скажите, а  Ольга Владимировна у вас работает доктором?
- Работает. Сейчас она малыша вынесет. Ожидайте!
  Чтобы не показывать свою взволнованность, я присел на стул, рядом со столиком, на котором лежали рекомендации для родителей по выписке ребенка из роддома. Я взял листок в руки и в конце текста прочел: « … кандидат медицинских наук  Ольга Владимировна …».
          «Значит,  устояла! Значит, победила  Леди Гамильтон!» - Приятные мысли овладели каждой клеточкой моего тела.  Еще секунда, и мне бы пришлось оказывать первую медицинскую помощь. Не может быть! То, что я представлял себе много раз, – сбылось «точь-в-точь».
  Ольга держала  на руках малыша и улыбалась. Красивая, необыкновенно женственная, она излучала свет, который обычно исходит от икон.
    Я не понимал, что происходит вокруг меня. Я видел только  неземную гармонию, которая только может быть на Земле!
  Отдав  младенца, взяв цветы и конфеты, она ушла по своим делам, а  я долго смотрел ей вслед, радуясь  торжеству справедливости.
  На следующий день я дежурил у дверей роддома, желая поговорить с Ольгой.
- Ты чего тут маячишь? Кого надо? – няня явно обладала талатном боцмана.
- Ольгу Владимировну жду, – ответил я.
- Не жди. Она на операции. Поздно освободится.
- Тогда я подожду в приемном отделении.
  Няня отворила двери.
- Заходи. Тут посиди, если так надо. Чаю хочешь?
- Хочу.
  Мария Павловна ( так звали мою спасительницу) угостила меня бутербродом.
- Чего ждешь? Смотрю, при ранге уже? Ты, случайно, с ее мужем не служил? - начала она свой «допрос».
- Нет. Я не знал его. Не довелось.
- Жаль, а то бы порадовал. Она у нас необыкновенная. Вот уж столько лет новорожденных деток называет в честь погибшего экипажа. Слушай, пойдем, чего покажу, только надень  белый халат.
  То, что я увидел,  по силе эмоций, было подобно северному  сиянию. В кабинете, по всей видимости, врача, на всю стену были помещены фотографии - лица малышей с подписанными именами. Детские рожицы были наивными и прехорошенькими. Каждое фото было подписано.
- Это только  часть. Это самые трудные.  Это те, которых  всеми силами спасали и спасли, - стала пояснять  няня. - Ольга Владимировна их зовет  «мои морячки».
  Я всматривался в детские мордашки и думал: «А, вдруг, моряками станут?». При виде этой  картины мне вдруг вспомнилось: полярная ночь, ветер, снег. Перед глазами всплыли, как в каком-то кино, кадры прошлого. Сердце мое охватила открытая  радость, что жизнь продолжается. Что  в  этих детишках будущее нашей страны! И кто занет, может, среди них будущие моряки-подводники. Жизнь продолжается…».
        «Боже,  мой!» - от волнения я отсранила от себя дневник. Значит Воронцов был в роддоме! Я лихорадочно стала искать дату записи. Отлистав несколько страниц,  я увидела, что она была сделана пять  лет назад. Такого просто не может быть! Он был в роддоме, ждал  меня, чтобы поговорить, но так и не сделал этого! Он узнал меня в Северодвиинске, но не подал вида. Он понял, что совсем недавно я звонила… Как стыдно. Яркой краской загорелись щеки. И зачем я вспомнила об этом письме! Зачем я его вообще тогда взяла в руки!
         Мне стало мало воздуха! Открыв окно, в комнату ворвался  свежий ветер. Партьеры, словно паруса налнились, чтобы оторвать меня от реальности и увезти кудато далеко . Все что угодно я могла себе представить, сочинить, нафантазировать, но такой исход событий – никогда не мог «вломиться»  в мою сверх ненормальную голову. Литераторы часто мучаются , чтобы придумать какой-то захватывающий сюжет, а здесь и сочинять не надо. Зазвенел телефон. Тоня!
- Оленька молодец! Оленька хорошая девочка! – я узнала родной  голос подруги.
- Тоня, давай встретимся в кафе. Мне с тобой надо поговорить.
                Через полтора часа  кафе «Тануки» слушало наш диалог.
- Вот так история, -  произнесла  подруга, явно сожалея, что ситуация разыгралась именно так, - И что, больше  он не перезвонил?
                Я отрицательно покачала головой.
- Оля, так он еще перезвонит! Занят очень, - утвердительно заявила подруга.
                От услышанного, я словно онемела. Как рыба стала хватать воздух. Мне понадобилось некоторое время, чтобы внятно произнести слова.
- Тоня! Ты невероятная оптимистка! И вообще, я встретилась с тобой, чтобы на этой истории поставить точку.
- Какую? Одну «жирную»? Или три подряд «худеньких»? Хватит! Ты мне надоела !- Тоня перешла на повышенный голос – Искла? Нашла? Теперь не знаешь, что  делать? Мы спрашивали тебя с Инной: зачем тебе это надо? Ты что тогда ответила: хочу найти, чтобы отдать письмо. Так отдай! Чего ты его у себя держишь? Молишься на него? Влюбилась? Так имей смелость хотябы себе самой признаться в этом!
         В этот момент, когда говорила подруга, Посейдон  рядом  покажется игривым  малышом. Из глаз Тони, разразились молнии. Я сидела не шевелясь. В кафе все затихли, отреагировав на эмоционалтный  диалог двух женщин.
- Тише. Всех переполошила, - ответила  я, совершенно не зная, что и ответитm, - Я сожгу письмо. И забуду эту историю.
- Забудешь эту историю? А ты читала весь дневник Воронцова?
- В смысле?- я растерялась.
- Оля, ты читала все записи в дневнике от начала до конца?
- Нет. Я прочла только те страницы, которые касались меня. А ты что, все читала?
- Да, ЧИТАЛА! И поэтому так настойчиво просила тебе ему позвонить.
- И что там ты нашла такого, что просто одержимая! – теперь у меня стал повышаться голос.
                В нашу сторону снова стали оборачиваться посетители.  Заметив  это,  я снизила  тон.
- Да  простит меня Господь, но я прочитала записи.  Оля, я не могла от них оторваться, - Тоня  несколько успокоилась и  продолжила, -  Не буду всего пересказывать, но есть там одни слова, которые я запомнила: «Я читал твое письмо на Океане, а Океан читал его со мной. Тебе не мешает такой подсматривающий?  Ибо ни один человеческий глаз никогда не прочитает ни одной твоей строчки ко мне...". Я поинтересовалась. Это слова Анны Ахматовой.
           Пристально посмотрела  на  подругу.
- И что ты хочешь этим сказать?
- А то, что ты совсем ничего не поняла. Он вспоминал тебя в дальних морских походах;  писал  письма, а ответы читал на Океане. Ты присутствовала  в его жизни незримо. Была неким образом, который помогал, поддерживал. Не имея возможности с тобой общаться, он писал тебе в дневнике, а ответы читал на Океане. Как же красиво сказано: «…на Океане».
- Как-то совсем романтичная натура.
- Ну, а почему сразу  какое-то осуждение? Почему все должны быть одинаковыми? Записи вели почти все великие мореплаватели. Они, вообще, народ особенный. Например,  личные дневники имели  Нахимов,  Седов, Кузнецов, Головко.  Моряки большую часть жизни  смотрят на звезды, а не как мы – на построенные небоскребы, которые закрывают небо.   
              Подошла официантка и принесла заказанные десерты.
- Знаешь, Оля, когда  я нашла у Ахматовой эти строки, я поняла, что Воронцов их несколько перефразировал,  он дал жизнь фразе с мужской стороны.  Вот слушай.
               Тоня достала из сумочки записную книгу, открыла  и стала читать: «Я, когда люблю, то беру любимого всюду, не расстаюсь с ним в себе, усваиваю постепенно, превращая его в воздух, которым дышу, - всюду ...".
- Эту фразу Воронцов написал  с определенным смыслом. Он же подводник.  Но я не стану это комментировать. Прочти сама. А вот, когда прочитаешь, сама сделаешь окончательный вывод: ставить одну точку на этой истории, или пока многоточие.
                Вернувшись, я с нетерпением принялась читать дневник. Вернее искать заветные строки,  о которых говорила мне подруга. Я пропускала  все то, что не касалось меня, спешила и от этого с каждой минутой начинала  все больше и больше волноваться. И вот, наконец! Читаю: “ Никогда не думал, что оробею, струшу. Я не дождался Ольги с операции. Выпив чашечку чаю с нянечкой, засобирался, сославшись, что закрывается метро. Конечно, это было неправдой. И няня догадалась об этом, потому, как я попросил не рассказывать о моем приходе. Она так пристально, по-матерински посмотрела  прямо в глаза, что мне стало не по себе. Глупый конечно поступок. Хотя глупо вообще все это: столько лет хранить в себе образ женщины, которую я,  в сущности, совсем и не знаю. Веду себя как глупый мальчишка курсант. Если такое позволительно в двадцать лет, то в мои годы – это уже паранойе. Завтра я уезжаю из Питера, делаю последнюю запись и более к этому  не возвращаюсь. Но хочу сам себе ответить только на один вопрос: «Что я хотел от этой Женщины? Чего от нее ждал?». Надо себе честно признаться, что делая записи в дневнике, я,  таким образом,  разговаривал с ней. Вот только ответы читал на Океане. Как у Ахматовой: « Я читал твое письмо на океане, океан читал его со мной. Тебе не мешает такой подглядывающий? Ибо ни один человеческий глаз никогда не прочитает ни одной твоей строчки ко мне...". Но я хотел получить от нее настоящий, реальный ответ, который будет написан ее рукой. Хотел! Ждал! Мечтал! Видел это письмо! Представлял, как открываю его, читаю: «Здравствуй, мой дорогой .... (даже задумалась, как к тебе обратиться). Ты мой... Боже мой, сколько смысла в слове « МОЙ»!  Ты - МОЙ! Ничего лучшего не могу написать, как словами М. Цветаевой: " Я, когда люблю, то беру любимого всюду, не расстаюсь с ним в себе, усваиваю постепенно, превращая его в воздух, которым дышу, - всюду!". Милый, я дышу тобой...
И мне хочется
Быть нежной, ласковой и шумной,
- Так жаждать жизнь! -
Очаровательной и умной, -
Прелестной быть...
Мое свершившееся чудо
Разгонит смех.
Я, вечно розовая, буду
любимей  всех....
Обнимаю тебя и целую. Твоя Ольга».
Ну да ладно, пора собираться. Дневник оставляю. Говорят, что мечту надо отпустить, как птицу. Как птицу… Оля! ПРОЩАЙ НАВСЕГДА».
             Пути Господа неисповедимы. Все эти годы, почти рядом был человек, который думал обо мне, желал добра, помогал мыслями и поддерживал в трудные минуты. Что мы знаем о таком явлении?  Мы многое знаем, но часто не задумываемся над всем этим. Все в нашем мире связано на уровне единой психики. То, что мы часто принимаем простой случайностью, на самом деле – синхронность ситуации, сопереживание. Ученые называют это явление СИМУЛЬПАТИЕЙ - одновременные эмоции. Находиться в едином энергетическом поле с человеком, который дорог, который с вами в мыслях, независимо от вашего родства и расположения друг от друга. Каждый из нас имеет в себе некую систему вроде GPS. Благодаря этому  мы и встречаем тех или иных людей, получая помощь и поддержку. Получаем советы, предостережения, уроки мудрости и опыта. Мы с такими людьми едины в одной энергоматрице чувств.  Даже те люди, которые даются нам на испытания, являются связующим звено, мостиком, который помогает нам в нужный момент найти то, что нужно, в том числе,  связаться с важным, на данный момент, человеком.
           Если говорить языком  христианства, то это явление называется ДУХОВНОЕ РОДСТВО, БОЖЬЯ БЛАГОДАТЬ - невероятная сила, которая действует на расстоянии и способная творить истинные чудеса. Любое духовное состояние влияет на  других. Это, своего рода, КВАНТОВАЯ ЗАПУТАННОСТЬ. Она существует не только в механике. Когда состояние двух объектов оказываются взаимосвязаны, их связь сохраняется,  даже если эти объекты разнесены в пространстве за пределы любых земных точек. Измерение параметра одной частицы,  приводит к мгновенному прекращению запутанного состояния другой.  И все это происходит с невероятной скоростью, на много превосходящую скорость света.
              Известная теория эффекта бабочки применима и к нашей жизни. Стоит только сделать первый шаг в выбранном направлении,  и считайте линии времен,  в которой мы -  больше не существуют.
             Если бабочка,  так может повлиять на события, то почему наши действия не могут изменить собственную жизнь?
             Да запросто, главное этого захотеть и самое сложно – набраться смелости сделать первый шаг. Именно этот ШАГ и будет  тем самым взмахом крыла бабочки.
           Пусть он будет один, а дальше пока не удастся начать двигаться, но сам эффект от выполненного действия зародит идею в  голове и прогонит страх. Невероятной силы мысли  овладели мной. Словно до этих прочитанных строк в дневнике,   жила без четкого понимания Законов,  по которым живет человек внутри себя и в обществе. Как врач, я понимала биологические законы, понимала психологию  выбора сделанного человеком в той или иной ситуации. Но  попытаться совместить  единым общим организмом   всего живого, как  одного  целого – это случилось у меня впервые.
         Заканчивался год, ждали  Новогодние и Рождественские праздники, в душе произошла какая-то «революция», не давшая ни малейшего шанса оставить в своей жизни так, как  было раньше.
        Все требовало перемен, нового взгляда, новаторских мыслей и поступков. Я это прекрасно понимала. Но, пока, растерянная и опустошенная, словно генерал, который растерял войска на поле битвы, пытается мобилизировать оставшиеся силы, для нового броска, который позволит выиграть сражение. Хотя, что это за генерал, что допустил такое!
           На экваторе жизни мы часто начинаем себя грызть - надо было идти учиться на другую специальность, выбрать другого мужчину. А пока были силы - может и переехать надо было  в другую страну. Упущенные возможности кажутся нам прекрасными. Но это лишь иллюзия. Мы должны пройти свой путь, он у нас один. И чем больше мы стонем о том, чего не было, тем меньше замечаем хорошего вокруг себя. УПУЩЕННАЯ РЫБА ВСЕГДА КАЖЕТСЯ БОЛЬШОЙ.
       Проблемы случаются в жизни каждого человека. И как он принимает на себя вызов судьбы - характеризует его как личность. Житейская мудрость учит  смирению: "Сделай все, что в твоих силах, а в остальном - положись на судьбу". Выжидательная позиция - экономит энергию и внутренние силы, которые забирают гнев и ярость.  Именно они так необходимы для  дел  во  благо, а не в борьбе с ветряными мельницами.
      Если проблему можно решить, то не стоит о ней беспокоиться. Если ее решить нельзя, то беспокоиться о ней бесполезно.
     Подумав  над всем этим, я закрыла дневник, положила его в свой письменный стол вместе с письмом, решив, что жизнь сама мне подскажет, что с этим дальше делать.
Неистовая Буря бушевала,
Ломала мачты, гнула якоря.
И танец свой безумный танцевала,
Не понимая, как я жду тебя!
 Она носилась, устали не зная,
 Не видя никого - да и себя.
 Она интуитивно понимала,
Что я сильней, и жду тебя!
Моя рука над морем - флаг на мачте,
Биенье сердца - сила корабля!
Седые волны, ваша воля - плачьте,
А я с надеждой верую в тебя!
Что скалы для меня - я звезды сдвину!
 Найду без компаса все полюса!
Не одолеть вовек мужчину,
Которого  хранят Любовь и Небеса!

ГЛИВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Шепот желания
«Не любо – не слушай, а фантазировать не мешай»
А.А. Шеховской
Прошел год.

    В домике было тепло и уютно. В камине потрескивали дрова, а за окном  лежал снег.  Я сидела в кресле-качалке и  рассматривала висящие на стене картины. Тоня где-то раздобыла кубинскую сигару и  собиралась ее попробовать.  Но просто закурить она не хотела - нужна была романтичная история, бокал коньяка с лимоном, чтобы от всего получить незабываемые эмоции и впечатления.
- Вот бы в этот дымоход сейчас к нам свалилась приготовленная утка  подстреленная  Бароном Мюнхгаузеном! -  произнесла я.
- Лучше бы сам барон в гости пожаловал, - уточнила Инна, которая разливала нам кофе.
- А что, он бы рассказал нам несколько своих историй, и я бы выкурила эту кубинскую сигару! – у Тони засияли глаза.
- Вы знаете, девушки, барон много чего рассказал, но мне кажется, что тайн он оставил еще больше!
-  Кстати, а как его звали? – спросила Инна.
-  Карл! Карл Фридрих Иероним  Мюнхгаузен – уточнила я – А что, барон сейчас свободен и все может быть…
- Ты о чем это? – уточнила Инна.
- Как о чем! Помнишь, когда он отправлялся в свое крайнее  путешествие, что сказал? Он сказал: «Мой лучший друг меня предал, моя любимая отреклась. Я улетаю налегке».
 Тоня положила сигару на стол и посмотрела внимательно на меня.
- Он в этот раз задержался у Эйнштейна. В прошлый раз его задержал своими беседами Ньютон – продолжала я.
- Барон опасный человек. В него можно влюбиться, и даже выйти замуж, и провести медовый месяц в согласии и счастьи, проживая в разных странах, как это у него было до этого, –  заманивала в  игру Инна.
- Главное – это жить в любви, в которой всегда все искренны в своих заблуждениях.
  В камине появились свежие дрова, которые тут же вспыхнули, и в комнате стало  светлее.
- Я, пожалуй, все-таки закурю.
- Барон не боялся быть смешным. А это себе не каждый может позволить.
- Влюбленный человек всегда смешной. Смешной тем, что влюбляется за минуту, а разочаровывается годами. Любовь не может быть идеальной. Она не может быть «приглажена», «причесана», «напудрена» и «кастрирована».
     Девочки расхохотались.
- Кастрирована? – Тоня повторила последнее прилагательное.
- Да, потому, как идеальное не размножается! – утвердительно сказала я.
- И потом, Барон всегда подчеркивал, что наша беда в том, что мы слишком серьезны! А может, пришло наше время, когда и пора начинать делать глупости с улыбкой на устах? – поддержала меня Инна.
    Запах сигары наполнил домик тропическим ветром.
  На столике появилась бутылочка французского коньяка и лимон.
- Вот это да! – воскликнула я.
- «Готье»! Марка «Штурвал моряка»! Потрясающе! Где откопала?
  Такого мы от подруги не ожидали.
-  От последнего визита барона осталось. Все тогда не выпили. Не до того было.
  Я и Тоня смотрели на Инну с раскрытым ртом.
  Инна разлила коньяк по бокалам.
- Вы же знаете, что эта элитная марка коньяка отличается своей выдержкой тем, что подвалы с хранением бочек находятся на речных островах в крайне сырых подвалах.
- Вы же знаете, что эта элитная марка коньяка отличается своей выдержкой.  А еще  и тем, что бочки хранятся   в крайне сырых подвалах на речных островах.
- Надеюсь, что коньяк плесенью не отдает – уточнила Тоня.
- Барон был у меня проездом. Он тогда только вернулся с осады крепости. Помните, как он ночью  незаметно пробрался в стан неприятеля, сбросил пушки в море, а повозки и тележки поджег. Когда его хотели отблагодарить за помощь и предложили чины и ордена, он отказался, потому, что помогал бескорыстно, как
друг. Карл взял с собой, всего лишь, несколько бутылок коньяка.
- А этот корабль? В прошлый раз  его у тебя не было! Откуда он? – любопытство меня начинало обуревать.
-  Не было. И коньяка и сигары. Я же говорю, что у меня был проездом Барон Мюнхгаузен!
   Наступило полное молчание. Даже дрова в камине притихли.
   Наступало время тайн…
- Девушки, а вы помните, как вы мне два года назад подарили картину? На ней был корабль с парусами-бабочками.
- Да, помним, - подтвердила Тоня - Это моя была идея. Я люблю бабочки. И она у тебя над кроватью висит.
- Каждый раз засыпая, я смотрела на нее и все думала: сколько  тайных знаков в ней.
- А я, глядя на нее, все время вспоминаю, что при движении шлюпки курсом фордевинд, кливер закрывается фоком и работает не в полную силу. Вследствие этого шлюпка «рыскает» и теряет скорость. Для уменьшения «рыскания»  и увеличения скорости шлюпки при движении по ветру,  рекомендуется на длинных галсах паруса ставить бабочкой, т. е. так, чтобы фок и кливер были расположены на разных бортах. 
- Да, но на двухмачтовой шлюпке при постановке парусов бабочкой грот выносится на наветренный борт, а фок — на подветренный. Кливер выносят на тот же борт, что и грот, – сделала уточнение Инна, которая была профессиональным яхтсменом.
  Тоня долила напиток в бокал.
- Девушки, вашу эрудицию я в области морского дела, я знаю. Но хотелось бы по конкретнее, что вы хотите этим сказать?
- А то, что барон утаил один свой рассказ из своих приключений! (барон утаил один рассказ о своих приключениях!)И он как раз изображен на картине.
- Тогда рассказывай и не томи душу! – приказала Антонина, выпив коньяк.
- А мне, в таком случае, тоже хотелось бы сигару – заявила я.
  И вот. Ситуация вполне располагала рождению нового приключенческого рассказа.
- Бабочка – символ души, бессмертия и воскресения и способности к превращениям, к трансформации, так как это крылатое небесное существо появляется на свет, преображаясь из мирской гусеницы. Чудо переходящих одно в другое состояний, это чудо превращения вялой гусеницы, тупой куколки в нежно-прекрасную бабочку. В древности она представлялась символом трансформации и бессмертия благодаря своему жизненному циклу.
  Я и Тоня внимательно слушали свою подругу и не перебивали.
- Я не знаю, это был сон или видение, но однажды, где-то, месяц назад, неожиданно  в дверь кто-то постучал. Я даже не успела испугаться. В дом вошел высокий мужчина средних лет и попросился у  меня немного отдохнуть. Он объяснил, что  зовут его Карл и его дорога длинна, что волею судеб он оказался поблизости  от моего дома.
  Путник осмотрелся, присел у камина, который неожиданно всполохнул огнем. «Откуда у вас эта картина, Мэм?» - задал он мне прямой вопрос. «Подруги подарили» - ответила я. Карл попросил чаю. После того, как горячая кружка оказалась у него в руках, гость мне рассказал очень интересную историю.
 - Ты думаешь, что это был Барон Мюнхгаузен? – стала уточнять Тоня.
- Теперь я уверенна в этом, - ответила Инна, удобно усаживаясь в кресло. Слушайте дальше. А сказал он мне вот что: «Все, что с нами происходит – происходит по закону «бабочки». Три этапа перерождения сознания. Бабочка – это время. Однажды со своим другом я отправился в долгое морское путешествие. Его звали Магеллан. Вы, Мэм, наверное, знаете, что у Фернана был титул аделантадо. По-вашему – это пионер, первооткрыватель. Если бы не страстная мечта об Индии, которой мы оба просто заразились, возможно, вокруг света первым отправился кто-то другой. А все виной стала  – простая бабочка. Магеллан не должен был совершать этот путь. Страсть овладеть Молуккскими островами, зависть, жажда денег толкнуло  его отправиться в путь, чтобы  достичь Азии, следуя на запад. Фернан, сам не ведая того,  обманул судьбу, а значит -  сократил свое время. Вы же знаете, Мэм, что он погиб в этом путешествии, и вот уже не одно столетие всю правду о первой кругосветной экспедиции, говорю я. И так, о бабочке. Незадолго до того, как отправиться на своих кораблях в море, Магеллан женился на дочери испанского эмигранта Беатриче. Супруги были счастливы, и через год в любви и согласии у него родился сын. Но малыш был слабым и вскоре умер. Когда Магеллан отдавал приказ своим судам о выходе в море, жена ожидала второго малыша и сильно плакала. Обнимая жену, капитан заверил ее, что скоро вернется и что больше никогда не оставит ее. Страдающая от расставания, Биатриче,  подарила возлюбленному  молитвенник, внутри которого она вложила засохшую бабочку.
- Милый, - сказала она ему, - пусть моя любовь спасет тебя, и в самый тяжелый и трудный момент, почти невесомая, как эта бабочка, любовь моя – даст тебе силы во спасение!».
  Здесь Инна прервала свой рассказ.
  Мы сидели задумавшись. Каждый думал о своем. 
- Если любовь столь всемогущественная,  то почему она не спасла Магеллана? – прервала молчание Антонина.
-  Я хочу заварить чай и предложить его вам. И потом, я еще не закончила рассказ  Мюнхгаузена. Имейте терпение.
  После того, как  в  домике запахло ароматом жасмина, и мы все сидели с горячими чашками из мейсеновского фарфора,  подруга продолжила свое повествование.
-  Я тоже задала такой вопрос. Карл мне ответил так: «Все в этом законе! Нельзя игнорировать ступенями перерождения. Нельзя убирать звенья. Дело в том, что любовь Биатриче не могла спасти мужа, потому, как она умерла во время родов.
  Почти четыре месяца три судна шли по Тихому океану. Еды не было, сухари истлели, матросы гибли от голода и цинги. Когда добрались до островов, не смогли высадиться, но морякам удалось поймать пару акул. На следующем острове местные жители  зашли на корабль и украли все, что можно, даже шлюпку прихватили. Испанцы сожгли селение, шлюпку вернули, убили несколько туземцев и пополнили запасы продуктов. Магеллан высадил  десант: полсотни людей с ружьями и арбалетами. Подогнали корабль с пушками для поддержки, но из-за рифов корабль не смог подойти на дальность выстрела. Тогда капитан приказал поджечь деревню.
 Аборигены  собрали тысячу воинов, и пошли  в бой. Они оказались сообразительными: бегали зигзагами, не давая прицелиться, и метали копьями.  Магеллана ранили в лицо, он пронзил нападавшего копьем, и когда пытался достать меч, в руку вонзились отравленные дротики. Командира ранили в ногу, вокруг сгрудились враги. Я видел его гибель. Силы были неравными, и нам пришлось бежать. Уцелевшие корабли «Тринидад» и «Виктория» разделились и пошли в Испанию разными маршрутами.
«Тринидад» шел на восток и попал в плен к португальцам. «Виктория» взяла курс на запад, с потерями пополнила запасы и обогнула Африку. Только в сентябре 1522-го 18 выживших моряков добрались до Севильи. Стоимость груза пряностей с лихвой покрыла расходы на путешествие. Король Испании, доказав свои права на Молуккские острова, продал их Португалии за треть миллиона дукатов золотом.
   Магеллан искал короткий путь на Острова пряностей, и не стремился обогнуть землю. Но помнят его как мореплавателя, совершившего первое кругосветное путешествие. Он доказал, что земля имеет форму сферы, океаны соединены, а воды на земле гораздо больше, чем суши. Заодно открыл пролив, названный Магеллановым».
  В разговор вступила я.
-  А что же бабочка?
-  Не торопись. Это не весь рассказ. Далее он закупил сигару, которую достал из своего сундука и продолжил. «Молитвенник Биатриче попал в мои руки. Я положил его к себе в сундук, дабы сохранить потомкам эту ценную реликвию. В один из страшных дней, я до сих пор вспоминаю его с ужасом, мы попали в шторм. Наш корабль бросало из стороны, в сторону накрывая волной за волной. Мы уповали на милость Бога и молились. Я достал книгу Биатриче на странице, где была бабочка. В ней был текст: « Credo
Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae…». Я читал молитву с такой верой во спасение и так неистово, что произошло чудо. На моих глазах засохшая бабочка ожила и оттолкнулась от страницы. Она спокойно взлетела, села на мачту, и буря стала затихать. Через несколько минут от нее ничего не осталось, словно и не было совсем. Каким-то чудеснейшим образом появилась целая стая необыкновенных больших бабочек разной расцветки, и они понесли наше судно к берегам родимой земли».
- Да. Вот так барон Мюнхгаузен! – воскликнула я.
- Вы можете мне не поверить, но барон утром ушел, оставив вот эту шкатулку.
  Инна принесла из комнаты старый и пронизанный Розой ветров сундучок.  Это немного даже напоминало программу «Поле чудес». Бережно и осторожно она его открыла, и мы обалдевшие стали рассматривать все то, что там находилось. Старый компас, несколько сигар (две из которых мы уже выкурили), несколько жемчужин, потертая карта, портрет какого-то мужчины и… молитвенник!
    Я взяла книгу в руки и открыла.  Страницы, на которых она открылась, были немного заломаны и на них был виден след от крыльев бабочки.
   Вот это было настоящее потрясение.
   Тоня достала портрет неизвестного мужчины.
- Это кто? Магеллан? – произнесла она.
- Не похож. Я видела много рисунков с изображением мореплавателя. Может это барон? – размышляла я.
- Нет, барон выглядел не так.
- Инна, а чего это Мюнхгаузен ушел только утром? – Тоня пронизывала взглядом подругу, требуя ответ.
- Потому, что он МУЖЧИНА!- ответ прозвучал взрывом.
 - Пора спать. Завтра всем на работу – скомандовала хозяйка, и мы все дружно ее послушали.
- Нет, не понимаю. Почему к тебе барон пришел? Ни ко мне, ни к Ольке?
- Значит, он шел с какой-то миссией, - уточнила я засыпая.
   Мне снилась Инка в объятиях незнакомого мужчины и бабочка в снегу. Я проснулась от того, что мне стало прохладно. Почему мне снилась бабочка в снегу? Осторожно стала вглядываться в темноту, разыскивая  плед. Его нигде не было. Лунный свет падал на портрет незнакомца. Глаза, словно живые, пристально смотрели на меня. Они мне кого-то напоминали. Я опять вспомнила бабочку в снегу.  Они, конечно, не живут в Антарктиде, ведь там царят слишком суровые условия, но при этом неким образом переносят тяжелый климат канадского острова королевы Елизаветы, что находится менее чем в одной тысяче километров от Северного полюса.
   В Индии эти нежнейшие создания передают желания небесам, и если нашептать бабочке заветные мысли и выпустить, то оно непременно сбудется. Бог послал их на землю исполнить назначение почтальонов. "Шепот  желания" - надо так тихо сказать, чтобы для всех земных существ оно осталось тайной, и отпустить ее.
   Свет от ночного фонаря падал на стекло. Я заметила, что в одном месте, где освещение было более сильным, билась ночная бабочка. Тихонько к ней подойдя, мне не составило особого труда ее поймать. Запрятав ее в ладошки -  тихо произнесла желание:
 «Крылатый Ангел Небес! Если ты, действительно, волшебница то сделай так, чтобы Инна встретила в реальной жизни мужчину своей мечты. Даже, если он вынужден будет  прибыть к ней из другого пространства!». Я как можно тихо  это сказала и отпустила бабочку.
  Вернувшись в кроватку, закутавшись в плед, я заснула сном ребенка.
                Летом мы все вместе решили отдохнуть в Севастополе.
    Нас гостеприимно встретила Ушакова балка. Заняв наш постоянный и горячо любимый номер в Яхт- клубе, мы сразу почувствовали себя как дома. Открытые окна с видом на море, военные корабли и яхты, придавали нам такой внутренний заряд, что хотелось не ходить по земле, а «ходить» по небу! Время  отдыха было расписано по минутам. Экскурсии, женские посиделки и разговоры на берегу у разбитых камней, встреча с друзьями – что может быть лучше! Организм набирался  энергией, которая сравнима только с энергией полной гармонии  в себе и вокруг.
   В один из вечеров с нами произошла необычная история, которая придала нашему путешествию виток потрясающего непредвиденного личного  развития в лучшую сторону.
  А случилось вот что.
  Ночью, под скопление звезд на ночном южном небе, мы стояли по пояс в воде и вычерпывали из лодки воду.
- Ну, кто мог подумать, что она настолько дырявая!- сказала Тоня с ноткой вины в голосе.
- Тоня! А поинтересоваться этим можно было перед тем, как предложить нам эту авантюру! – ругалась я на подругу, активно продолжая работать  с ней черпаками.
  Инна «пытала» телефон,  надеясь хоть кому-то дозвониться.
- Вот так всегда. Зарядка заканчивается.  Девочки, а почему вы свои телефоны не взяли? – возмущалась Инна.
- Мы же на часок  поплыли, на лунную дорожку полюбоваться. Вдоволь сейчас глядим. Девчонки, а красота-то какая!
- Не ругайся! Классно же! Не утонули! Пока еще. И черпаки оказались с веслами.
- Тоня, хорошо то, что мы на мели оказались! Впервые радуюсь этому  так искренно!  Забавно получается. Уже не первый случай, когда я оказываюсь в трудной ситуации, а дозвониться не представляется никакой  возможности – я пригрозила черпаком Тони – Вот еще раз убедилась, что всегда надо рассчитывать на свои силы и возможности.
   Отдых трех подруг не мог  проходить  тихо и спокойно. Идея покататься на лодке пришла Тоне неожиданно и спонтанно. Мы особо не препятствовали, и согласились на предложение быстро.
- Я видела у причала лодку. В ней весла внутри и она не привязана, а веревка просто накинута на крючок, - рассказала нам тайну Антонина, -  Покатаемся и обратно вернемся. Никто не заметит.
- Не веревка, а шкот.
- Хватит тебе умничать! Какая разница!- Тоня возразила Инне.
- Видно так нам и придется до утра держаться за борта лодки и стоять здесь – вынесла вердикт Инна – Телефон сел.
- «Мы на лодочке катались, золотистой золотой…» - начала петь я.
-  «Не плыли, а целовались, не качай брат головой…» - стали подпевать подружки.
  Над морем раздался девичий хохот. Настроение, испорченное вначале «похода», стало подниматься.
 Трио потрясающих русалок затянули шикарную цыганскую песню:
-  «По морю, лодочка плыла,
Погода тихою была,
Но вдруг поднялся ураган,
Ко мне подходит капитан».
- Хорошо проводим время – прервала пение Инна - Я начинаю замерзать.
- Не отвлекайся от пения. Может, кто услышит. Поможет – оптимистически развивала ситуацию я.
- «Мiсяць на небi, зiронькi сяють,
   Тихо по морю човен пливе.
  В човнi дiвчина пiсню спiваэ,
 А козак чуэ – серденько мре» - пение было уже громче и ярче своей драматичностью.
       Вдруг, мы услышали звук мотора. Скорее всего, это был   патрульный катер.
- Девочки, нас услышали! – Тоня, как ребенок обрадовалась звуку.
      Катер приближался. В очертаниях, мы поняли, что он шел  к нам со стороны стоящего флагмана «Москва». Волна стала раскачивать нас вместе с лодкой.
- Еще потопят! – возмутилась Инна.
- Береговая охрана. Старший лейтенант Баренцев. Что случилось?- обратились к нам с катера.
- Лодка у нас оказалась с течью, – грамотно ответила Инна.
- Что же вы девушки так неосторожно уходите в море? – ответили нам спасатели, замедляя ход и волну.
    Мы промолчали. Вина была очевидной.
      Мокрые с ног до головы, продрогшие, мы жаждали ухватиться за сильную и теплую мужскую руку. В считанные секунды мы оказались на борту с моряками.
- А лодка?- забеспокоилась Тоня.
- Егор, зацепи эту посудину. Заведи швартовые концы.
- А мы куда? – поинтересовалась я.
- Вы нарушили правила безопасности на воде. Будем разбираться, составлять протокол,  – серьезно ответил нам старлей – Или вы хотите здесь остаться?
    Мы притихли. 
   Нам дали согреться в одеялах, накинутых на плечи, кружкой  горячего чая, и только потом приступили к  воспитательной беседе.
   За столом сидел морской офицер, по всей видимости, дежурный, и любопытным взглядом рассматривал нас.
- Так гражданки, перед тем, как отправляться в море, у вас было хотя бы элементарное представление, как себя вести на воде и что нужно иметь с собой в лодке?
    Глазки наши не моргали, словно только что прозрели.
-  Правила поведения на воде обязаны выполнять все, ведь гораздо легче предупредить несчастье, чем ликвидировать чрезвычайную ситуацию – продолжал нам объяснять молодой человек.
   Мы сидели как мыши, не смея хоть что-то сказать в возражение.
- Вы, понимаете, что запрещено выходить в плавание на не полностью оборудованном или неисправном плавательном средстве, перегружать плавсредство сверх установленной нормы для данного типа лодки. Запрещено  плавать на маломерных судах в ночное время и рыбачить с лодок ночью, кататься вблизи военных объектов разного вида, находиться без спасательных средств.
- Мы свое «плавсредство» не перегружали, - застенчиво возразила Тоня.
- Вы хотите сказать, что вы все втроем, не перегрузили эту маленькую лодочку?- дежурный слегка улыбнулся, но продолжил.
- Каждый раз надо  проверять лодку на предмет целостности и безопасности. Надо  убедиться в работоспособности радио и навигационных гаджетов - это поможет избежать непредвиденных ситуаций с поломкой посреди моря или океана, где некому будет предложить помощь.
    На этом месте моряк сделал паузу.
   Разогретые теплом, наш взгляд наполнялся умилением и радушием.
 - Обязательно необходимо запастись спасательными жилетами - в случае аварии они  могут спасти вам жизни, предотвратив утопление, причем жилет должен быть надет на каждого члена экипажа, а не лежать в лодке, заваленным другими вещами.
- У нас лишних вещей не было, - Тоня продолжала оправдываться.
- Гражданка, ваше плавсредство, имеет документы подтверждающие вашу собственность на него?
  Тоня не ответила, скорее всего, она согласилась внутри себя, что лодка была все-таки перегружена.
- Перед выходом на воду, особенно на чужой лодке, необходимо уточнить, какие на ней есть емкости непотопляемости, а также средства для спасения. Спасательные круги должны быть в количестве по одному на каждого человека.
- Но мы же не на «Титанике» вышли в море! Мы  у берега немного хотели прокатиться – Тоня, не хотела сдаваться.
   На ее слова, дежурный замолчал и посмотрел на нас, как на ненормальных. Инна ногой толкнула Тоню.
    Мы чувствовали себя отвратительно. Из всех перечисленных пунктов, нами не одно не было соблюдено. Кроме одного: по мнению Тони, мы лодку, все-таки, своим весом не перегрузили. Хотя, вопрос, очевидно, был  спорный, по мнению моряков.
   Напряженную ситуацию нарушил неожиданно вошедший, старший по чину, офицер.  Наш «куратор» вскочил, а старший по званию кивком головы показал, что он может сесть.
- Что здесь происходит? – поинтересовался вошедший.
- Да вот подобрали на  лодке ночью в море.
- Понятно – сердито ответил офицер.
    Он взял стул за спинку, отодвинул его от стола, присел и посмотрел на нас.
   Я была ошеломлена. Перед нами  был  человек с портрета! Я посмотрела на Инну, которая так же с интересом смотрела на  офицера.
- Что же вы барышни, так неосторожны на воде, да еще ночью?
   Мы солидарно молчали.
- Где отдыхаете? В Ушаковой балке?
- Да – ответила Инна – Там.
- Отвезите их по месту расположения, - отдал команду незнакомец дежурному – Протокол составьте и отвезите.
   Я рассмотрела по погонам, что с нами разговаривал капитан первого ранга.
- Спасибо вам большое, - почти все вместе произнесли мы.
- Думать надо, барышни. Море – не игрушка – сказав это, офицер поднялся и вышел.
    Мы виновато смотрели на дежурного, который стал молча оформлять протокол.
   Утром, уже сидя в кафе за завтраком, мы молчали. Каждый думал о своем. Никому не хотелось нарушать это состояние.
- Инна, о чем ты думаешь, - обратилась я к подруге, размешивая сахар в чашке.
 Подруга посмотрела на меня внимательно.
- Я думаю о вчерашнем «капразе».
-Ты заметила, он похож на человека с портрета. Инна, а что было в той шкатулке, на даче, помимо портрета?
- Компас, сигары, две жемчужины, карт4250369503162
а и молитвенник.
- Девочки, как интересно! – поддержала диалог Тоня, которая стала понемногу оживать.
- У всего этого должна быть разгадка. Ин, а если серьезно, где ты взяла этот сундучок?
- На чердаке, когда наводила порядок. Этот домик мама купила когда-то. Даже не знаю, кто были прежние хозяева – Инна вытерла салфеткой руки -  Ладно, заканчивайте с едой, у нас сегодня поездка в Никитский ботанический сад. Забыли? Не набирайте лишний вес, мало ли что!
- Стойте, - остановила нас Тоня – Я, кажется, догадалась.
     Мы с Инной переглянулись.
- Сигары мы выкурили при встрече тогда на даче. Они нам навеяли романтические мысли. На карте был изображен Крымский полуостров. Не забывайте, дорогие мои, я все-таки географ! Компас – это намек на то, что нам предстоит дальнее путешествие. Молитвенник – это, что наша жизнь может подвергнуться испытаниям и опасностям. Остался вопрос только один – две жемчужины.
- Свадебный подарок! – воскликнула я.
  Воцарилось молчание.
- Девочки, это не я сказала. Это из Космоса кто-то. Мысль существует отдельно от мозга, который, в свою очередь, только улавливает ее из пространства и считывает, – стала уточнять я.
- Все разложили по цепочке логики! Осталось за малым – найти жениха! – произнесла Инна, собирая на поднос посуду.
    Мы все дружно рассмеялись.
-  Девушки, только очень вас прошу не потеряться в павильоне   «Джунгли» и не заигрывать с крокодилами там в бассейне. Тоня, это тебя конкретно касается.
   Приключения продолжались.
***
     Настоящее чудо природы, располагается на Южном берегу Крыма между поселком Никита и Черным морем.
     Мы стояли у карты сада и смотрели расположение теплиц и  комплексных участков с растениями разных стран и континентов.
- Девочки, читайте! – Тоня обратила наше внимание на историческую справку, представленную рядом с картой - «В июне 1811 года, был подписан Указ Императором Александром Первым о создании Таврического казенного ботанического сада, при поддержки приближенного к императору графом  Михаилом Воронцовым…».
- Оль, а что твой Воронцов, молчит?- спросила у меня Инна.
- Молчит - ответила я - «Sempek immota fides!»
- Это что значит?- поинтересовались подруги.
- Это девиз графов Воронцовых. «Всегда непоколебимая вера!».
- Откуда ты знаешь?- Инна посмотрела мне прямо в глаза.
- Когда-то давно, еще я была девочкой, мы с отцом здесь гуляли. Не знаю где, но была на территории сада клумба в виде герба Воронцовых. Девиз был написан цветами из маргариток, а посередине – две красные розы, между которыми размещалась огромная лилия.
- Лилия – символ трех добродетелей: Веры, Надежды и Милосердия. Роза – символ  противоречивый. Он олицетворяет страсть и совершенство – добавила для уточнения Инна.
- А почему противоречивый?- поинтересовалась я.
- Страсть не может вести к совершенству. Совершенна только невинность. В древних мифологиях роза –  это символ самой жизни  во всех ее проявлениях. В ней : любовь, сладострастие, боль, кровь, время, вечность, грех, покаяние, вина,  –  пояснила подруга.
- Интересно, а сейчас в саду есть такая клумба?
- Думаю, что нет. Много времени прошло. Ну, что, пойдем?- предложила я, и мы направились к началу осмотра территории.
     Прогулявшись по саду и почувствовав первую усталость. Мы присели на траву под кроной  векового дуба в парке «Монтедор». Море впечатлений от живого и прекрасного, раскрыло наши сердца.
 - Вы сидите здесь и ждите меня. Сейчас вернусь, – сказала я и исчезла за кустами можжевельника.
  Вернувшись, я застала подруг дремавшими  на лужайке. Благо, что здесь не препятствовали этому. Разбудив их, я присела рядом.
- Ах, что это? – воскликнули обе, заметя в моих руках три цветка огромных лилий и бутылку шампанского.
- «Шампанское в лилию! Шампанское в лилию!
  Ее целомудрием святеет оно.
 Мигнон с Эскамилио! Мигнон с Эскамилио!
 Шампанское в лилии – святое вино!» - с этими словами, я открыла бутылку и в бутоны стала разливать  напиток.
   Девушки были настолько ошарашены, что не могли проронить ни слова. Сами бутоны были  велики и прекрасны. Разлитое вино  не дошло до краев сгиба лепестков, и оно не разливалось.
  Как из царского бокала мы допили волшебный напиток до дна.
- Как неожиданно и прекрасно! - воскликнула Инна – А чьи это стихи?
- Это Игорь Северянин. Поэт серебреного века. У него есть там еще такие строки: « В шампанское лилию! Шампанского в лилию! В морях Дисгармонии – маяк Унисон!».
- А Мигнон Эскамилио, что значит?- восторг любопытства играл в словах Тони.
- Это значит – «милый Эскамилио». Это тореадор из оперы «Кармен». Вино в цветке лилии делает его святым.
- Как интересно! Как красиво! Подруги, милые, а давайте это сделаем нашей традицией! – предложила Инна.
- Давайте!- поддержала ее я - Но, пора собираться домой.
     Восторженные, опьяненные благородным напитком, мы счастливые побрели к выходу.
    Пройдя выставку динозавров, я оглянулась на всю эту красоту.
- Девочки, в 2014 году, убирая эту территорию, вывезли 116 тонн мусора. Столько его не было даже после Великой Отечественной войны – прокомментировала я увиденное.
  Мы остановилась. Перед нашими глазами расстилался потрясающий ковер их роз.
ГЛИВА ТРИНАДЦАТАЯ
ШЛЮПОЧНАЯ РЕГАТА

«Тренируйся с теми, кто сильнее.
Люби того, кого нельзя.
Не сдавайся там, где сдаются другие!». Б. ЛИ

                День начался явно не с конструктивной ватерлинии. Утром прозвенел будильник. Я повернулась резко, дабы его "заткнуть" и чтобы дать себе возможность хоть немного еще понежиться, как почувствовала резкую боль в ключице (и это в операционный день!). Сбежал кофе на плиту, потом, доставая яйца на омлет из холодильника, - одно из них выпало у меня из рук и упало на пол, размазавшись на всю кухню, оставив брызги даже на мебели. На работе тоже не обошлось без приключений,- на планерке было много нареканий и замечаний, заболели сразу два врача и, как всегда, нужны срочные подмены, и как раз в выходные дни.
                В обед позвонила  Тоня.
- Разбить яйцо утром случайно - это поссоришься с кем-то крупно ближе к ночи, - начала она мне разъяснять сегодняшнюю ситуацию, - Ты ничего сегодня глобального не планировала?
- Нет! Прийти с работы и выспаться хорошенько, - ответила я уверенно.
- Значит, не выспишься! Будь к этому готова.
- Спасибо, успокоила.
- Тебе надо сфокусироваться. Собраться значит, - продолжала подруга, явно показывая свою заботу, - Но я звоню тебе по делу. У нас идея! Только не говори, что у тебя работа. У нас она тоже есть, но мы находим время, чтобы побыть вместе нашей компанией.
- Тоня, я услышала тебя. Слушаю внимательно.
               В трубке раздался какой-то шорох, а потом смех.
- Это кто там рядом? Инка?
              Смех продолжился.
- Да, она.
- И  что вам там смешно?- мне уже было интересно, что они там так затейливо хихикают.
- Инка меряет "беску", - кокетливо ответила Тоня.
- Чего она меряет?
- БЕСКОЗЫРКУ! Она у меня сейчас в школе.
               Я в недоумении молчала. Пусть сами все рассказывают – их же ИДЕЯ!
- Понимаешь, у меня скоро День Рождения! Ну, ты знаешь. Мы решили его отметить необычно.
- Пойти послужить матросами по контракту? - спокойно переспросила я, ожидая чего угодно от этих девчонок.
… Если она уже меряют бескозырку.
- Нет, до этого мы не догадались, но близко к этому. Мы решили устроить шлюпочную регату. Гонки, короче. Представляешь, мы в тельняшках, бескозырках, якоря в зубах и на веслах!
- Весла не выдержат такой нагрузки, - съязвила я.
- Ну, хватит. Мы тебя предупредили. До праздника осталось две недели. Так, что готовь матросскую форму и начинай тренироваться.
- Мне выспаться времени нет, а еще тренироваться! Давайте я лучше коком послужу, например, пока вы на весла налегать будете, - начала я искать себе самоотвод.
- Не выйдет! Команды составлены. Семь человек в шлюпке Ял-6. Будет судить морская коллегия! Можем предложить должность кормчего, если выучишь команды, - голос Тоси был невозмутимо строг.
- Какая коллегия? Кто в нее входит? 
- Узнаешь потом. Все тебе надо знать. Больше я ничего не скажу. Ищи тельняшку,  чтобы не сдавливала  грудь и начинай заниматься греблей.
- Где заниматься?
- В ванной! - у Тони тут же появился командный тон.
              Я отчетливо понимала, что если эти девушки чего придумали, то не отвертеться и не откупиться.
              Буквально через несколько минут я получила от Инны сообщение следующего содержания:
"Нас много было на челне;
 Иные парус напрягали,
 Другие дружно упирали
 «Похоже будучи на веселе…» "( А.С. Пушкин)
              Последняя строчка явно была не авторская, но выражала  ярко всю суть мероприятия ( в нашем случае  это было "мореприятие").
              Через пять минут пришло послание от Тони,- " Человек взял в руки весло раньше, чем упряжку для коня". Я ответила,- «Весло -  одно из самых прочных изобретений человечества».
               Вечером, когда я села за компьютер, чтобы сделать отчеты по работе, то увидела присланное мне электронное письмо следующего содержания: "После поражения в крымской войне и уменьшения срока службы матросов, было обращено внимание на физическую подготовку личного состава флота. По инициативе контр-адмирала Г.И. Бутакова  в 1858 году были впервые  проведены гонки на шлюпках. А с 1875 года они были уже обязательными для всего высшего и младшего составов флотов. В этом же году была опубликована шлюпочная сигнальная книжка, в которой был раздел посвященный правилам гонок на шлюпках".
               К письму был прикреплен файл с "Правилами проведения шлюпочных соревнований".
              "Приготовились основательно в этот раз", - подумала я, вспомнив инцидент в Севастополе прошлым летом, когда нас спасал почти весь Черноморский флот (ну, практически весь или лучшая ее часть).
               Две недели пролетели "журавлиным клином" над роддомом, накидав нам младенцев, не успев курлыкнуть, спеша за новыми детишками. Подруги мне звонили, спрашивали - тщательно ли я изучаю Нормативную инструкцию, нет ли у меня вопросов? Я уверяла, что читаю ее день и ночь, а сама забывала о ней, как только заканчивался телефонный разговор.
               Утром  15 августа  я проснулась с "ужасом" в одной кровати. "Ужас" бессловесно спросил: "Инструкцию читала?". Я вскочила, словно проиграла корабельная побудка и лихорадочно стала собирать морское обмундирование,  распечатывать на принтере эту злополучную инструкцию. Хорошо, что в комнате сына я нашла все, что мне было нужно: брюки, тельняшку, бескозырку с надписью "Северный флот", ремень с якорем на бляшке, форменку. Быстро упаковав все это в сумку, схватив распечатанные листы, дожевав бутерброд - помчалась в сторону Гребного канала, на Набережную Мартынова. 
                Команда была уже вся в сборе и нервно ждала только меня, потому  как всегда я опаздывала. По дороге, наспех, прочла составленные , наверное, самым "беспокойным" адмиралом Флота Российского Г.И. Бутаковым, - «Правила проведения шлюпочных регат». Запомнив самое важное, как мне показалось,  успокоилась, что теперь и я в теме.
                Подойдя, приветливо улыбнулась друзьям, про себя вспомнив, как читала  раньше книгу о прославленных моряках маленькому сыну, запомнив, что у Георгия Ивановича Бутакова из-за невероятных трудолюбия и оптимизма  была куча врагов, которые только и мечтали отправить его в отставку. Новатор, основатель броненосного флота, первый составивший системную лоцию Черного моря, основатель Минной морской школы, - это я помнила. Но то, что он еще заставил готовиться  флот не только  для смотров и парадов, а для войны, для боя, исход которого зависит от мастерства офицеров и матросов, узнала только теперь. Он требовал офицеров работать с личным составом и самим больше плавать, проводить учения в условиях, максимально приближённым к боевым. Григорий Иванович считал главным  в обучении и воспитании  развитие у личного состава смелости, инициативы, находчивости и творческой изобретательности. Готовил флот к совместным действиям с сухопутными войсками.
               В метро я успела прочитать цитату адмирала, которая мне очень понравилась: " Наша служба – служба сюрпризов, и спокойствие более всего необходимо при неожиданных случаях".   Правильность этой цитаты мне предстояло узнать через  несколько каких-то часов.
               Но,  все по порядку.
               Команды двух шлюпок стояли напротив друг друга для приветствия. Сюжет происходящего сильно смахивал на  эпизод свадьбы  в старом фильме  "Свадьба в Малиновке".
              Живой образ Попандуполо из знаменитого советского фильма вдохновил, по всей видимости, каждого из членов   женской команды.  Хотя, мало кто знает, что на нашем прославленном флоте было четыре адмирала с этой фамилией, а в медицине - один знаменитый акушер- гинеколог, доктор наук. Но помнят все персонаж веселой оперетты Бориса Александрова и актера, исполнявшего эту роль - Михаила Водяного.
              По всей видимости, не только я, но и мои подруги даже не догадывались, с кем  мы будем соревноваться,  кто будет в экипаже второй шлюпки?!
              И вот, представьте себе такую картину.
              Значит, стоим: я, Тоня,  Инна, Соня, Ирма, Катя и ее дочка, студентка  Ирина. Описание нашего внешнего вида, после сказанного выше , излишне.
"Hа речном песочке я Марусю встретил -
В розовых чулочках, талия - в корсете!".
              Не сомневаюсь, что именно это пришло на ум команде, которая стояла напротив нас в строгой, подтянутой шеренге.
              По жанру сегодняшнего дня, который обещал продолжение оперетты с не менее закрученным сюжетом, как-то не вписывалась эта свежевыбритая команда, состоящая, а это видно было сразу, из профессиональных  и бывалых моряков.
«Вдруг - патруль, облава. Заштормило море.
До свиданья, пава, я вернуся вскоре!», - тихо пропела Инна.
- Что будем делать? - я спросила Тоню, которая отвечала за все это мероприятие.
- Что и Петр Первый под Полтавой, - прошептала подруга,  - Не боись!
- Тебе лучше знать, -  ответила так же тихо,- Ты в Полтаве родилась.
             Приветственное слово взял Начальник Яхтенного Клуба.
             Им было отмечено , что все участники похода должны показать высокую дисциплину, четкость и слаженность действий при выполнении маневров на веслах. Шлюпки не должны мешать движению кораблей и судов.
             После соревнования  личный состав шлюпочных команд под руководством командиров шлюпок и под контролем начальника походного штаба сдает полученное имущество ответственным лицам, моет шлюпки и предметы снабжения, ставит шлюпки на штатные места и зачехляет их.
            После выполнения всех работ отличившиеся участники похода в торжественной обстановке награждаются грамотами и памятными фотографиями.
            А также он объявил нам , что победившему экипажу будет доверена высокая честь  быть удостоенными  высокого по значимости приза. Но что будет за награда, - оставалось тайной.
           Во время его короткой, но емкой речи, мы ближе подошли друг к другу, как бы уже объединяясь в одно ядро сплоченного коллектива.  Под конец речи  Тоня меня неожиданно спросила:
- Ты все команды выучила?
- Какие команды?
- Те,  которые надо говорить во время регаты.
           Я задумалась.
- В присланной тобой   инструкции   никаких команд не было.
- А  что было?
- Правила проведения шлюпочных регат. 
           В наш разговор вмешалась вовремя Инна.
- Я немного знаю.
           Мы облегченно выдохнули.
           Каждая команда пошла к своей шлюпке и каждый взял по веслу.
           Надо сказать, что первое весло из прошлого  было обнаружено в Японии и находится в городе Исикаво и возраст его более шести тысяч лет. Первые регаты (соревнования) были изображены на египетских папирусах, которым более пяти тысяч лет. Весло старше паруса на 500 лет. И старше «якорной корзины» ( первого якоря) на 100 лет. Так, что «Девушка с веслом» Ивана Шадра, которая так смело  стала олицетворением женской эмансипации и равноправия женщин, появилась в парке имени Горького  в тридцатых годах прошлого века  как олицетворение первого покорения человеком водного пространства.
           Символ индейского племени Кри – весло, на котором на одной стороне изображен кролик, курящий трубку, на другой – пантера. В американском фильме «На гране»  главный герой говорит что это, по сути, является символом смелости. «Кролик курит трубку, потому, что он не боится пантеры. Он умнее ее».
           Сопоставив все это, мне пришла мысль, что ВЕСЛО – это символ СМЕЛОСТИ человека, который взял на вооружение ЗНАНИЕ!
           Всегда, когда надо победить, надо пройти фазу непонимания.
           Непонимание, как все правильно делать, "рубило наши внутренние канаты" и  активировало "наружное любопытство".
- " Отваливать" и " Оттолкнуть нос" - команды  понятны? - Инна была великолепна.
          Мы смотрели на нее, как смотрят преданные матросы на своего командира во время боя, беззаветно доверяя ему свои жизни.
- "Уключины вставить" - это вы должны  без шума вставить уключины в гнезда, развернуть их вдоль планширя и осмотреть борта. Штерты, фалини и кранцы должны быть убраны в шлюпку и не висеть снаружи бортов. Это понятно?
- Вдоль чего? -  уточнила София.
- Перила на балконе помнишь? Вот и у корабля такие есть у борта. Стальной планширь также выполняет роль ребра жёсткости для фальшборта.
          Мы не дышали, глядя на подругу. Ее речь нас завораживала.
- Чтобы шлюпка приобрела задний ход, подается команда:
 "Табань обе!", по которой лопасти весел заносятся к корме и проводятся к носу. Это понятно?
- Ин, может, запишем?- предложила опять Софи, самая хрупкая и нежная среди нас,  для которой весло было целой мачтой, учитывая ее рост.
- " Весла на укол" - это команда снятия шлюпки с мели. По этой команде гребцы, подложив одну руку под валек и нажимая другой рукой на рукоять, вынимают весла из уключин и ставят их между коленями вертикально рукоятями на рыбины. Это понятно?
         Перед моими глазами предстал шприц, вонзающийся в мягкую попку, как весло в песок.
- "Весла под рангоут" -  это лопасти весел должны быть выровнены. А если я скажу ,- " Весла под планширь" - это отдых. Не перепутайте.
        Великие слова,  что только глупый нуждается в порядке,  а  гений господствуют над  хаосом, - в данной ситуации себя не оправдывали. Флот состоит из одного порядка,  ибо гениям в нем делать нечего.
        Команды  готовы были вступить в соревнование, толком не понимая, зачем они сегодня взяли в руки весла, видя, с кем придется сражаться. Одни видели недобитую банду батьки Махно, другие -  моряков средних лет, регулярно занимающихся спортом.
        Сам процесс участия здесь  был наиболее важным моментом. Он разбивал непонимание и формировал  общее восприятие.  Не можешь ни выиграть, ни проиграть, пока ты не участвуешь в процессе, в нашем случае – в гонках.
         Мечту может видеть только один человек, если она его личная мечта. Чтобы она стала коллективной – ее должны увидеть те, кто пошел за тобой, точно так же, как ее видишь ты.
« Мы под парусом белым
Идем с Океаном на равных.
Лишь в упряжке ветров –
Не терзая винтами воды...." - произнесла я слова Высоцкого, как только мы оказались в шлюпке, рассевшись все по своим местам. 
" Но весь  род моряков- сколько есть - до седьмого колена
Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей,
И текла за кормой добела раскаленная пена,
И щадила судьба непутевых своих сыновей, - подхватила за мною Алла.
               И в это мгновение  мы услышали, как кто-то из команды моряков продолжил: " Не смыкайте же век, рулевые, -
Вдруг расщедрится серая мгла-
На «Летучем голландце» впервые
Запалят ради нас факела! ".
             Регата началась. 
             О том, что такое плавание, скажет нам только прыжок в море.
- У нас есть шанс выиграть,  - прошептала мне Тоня,  которая оказалась впереди меня, - Если бы лошадей готовили к скачкам так же, как большинство бодибилдеров готовится к соревнованиям, вы могли бы смело поставить свои деньги на самую захудалую клячу.
             Подмигнув ей, я улыбнулась.
-  На флоте Чарльза Второго служили моряки, которые не считались джентльменами,  потому как джентльмены не могли быть настоящими моряками. У  нас огромное преимущество - мы моряки духом! - мои слова стали девизом и вполне оправдывали наш внешний вид и плохую подготовку.
             Инна села на нос шлюпки.
- Девушки, если проиграем - не беда. Не с парашютом прыгаем.  Битвы выиграть все не обязательно. Главное - выиграть войну!
- А у нас война?  - поинтересовалась София.
             Все дружно захихикали.
             Старт - это первое движение к победе!
             Первые шесть гребков на старте делаются мощными, короткими и частыми с целью как можно быстрее придать шлюпке первоначальную скорость. Мы все дружно собрались и навалились на весла. Как только я услышала скрип плывущей по воде шлюпки,  подумалось:" Свой старт ты начинаешь однажды, в начале жизни, но можно обнулить прошлое и стартовать  сейчас, чтобы изменить свой финиш. Все в твоих руках. Начать с нуля! Чистый лист так много обещает, словно эта водная гладь, каждая капля которой пропитана невероятно живительной силой!".
             Мы  добивались уже интуитивно одновременности и слаженности гребка, на бессознательном уровне понимая, что иначе шлюпка будет раскачиваться и медленно набирать скорость. Так как неравномерная гребля неизбежно вызывает повышенный расход энергии, наша  команда внимательно следила за качеством гребка каждого  и делала своевременно конкретные корректировки того, кто выбивался из заданного ритма. 
             Шлюпка соперников нам сразу задала высокую планку. Мы, прекрасно понимая, что  количество "лошадиных сил" у них больше , могли рассчитывать только на упорство и удачу. В ходе тактической борьбы (обход или отрыв от противника с целью занять выгодную позицию) возникала необходимость увеличения скорости на отдельных участках дистанции.  Поэтому Инна четко нам давала команду «Навались»,  понимая, что ускорение движения может быть повторено не более 2-3 раза на дистанции, иначе можно растерять силы.
             Мне всегда нравилась фраза - "своя вода". Это  водное пространство, которое  энергетически  может замыкать кольцо, давая защиту.  Так вот, на гонках  следует контролировать  строгое соблюдение "своей воды", так как на дистанции регаты переходить на чужую воду и подставлять корму или струю догоняющей или обгоняющей шлюпке   грозит большими неприятностями.
             Где-то за  триста метров до финиша  Инна начала нас  подбадривать и вести подсчет гребли (т. е. подавать команду «Раз» в конце проводки весла) для достижения полной выкладки сил  на конечном участке гребли.
             Мы отставали. Но море не оттолкнет ни одну  впадающую в него реку,  и никогда не оттолкнет гребца,  который дерзнул идти против течения, вооружившись веслом. В чем духовная целостность гребли? Да в том,  что каждый  растворяется полностью для общего усилия команды, как одного единого организма: одни мысли, одно сердце, одна душа. Победить может только такая команда!
             Невероятно все то, что произошло за несколько минут до финиша.  Наша шлюпка стала набирать хорошую скорость и, как оживший  от испуга зайчонок, резко стала обгонять противника.  Нет точнее фразы, сказанной поэтом Дж. Килмером: " Я могу построить лодку, но только Бог может создать дерево". 
            Происходящее явно было в руках создателя. Мы победили!
            Крики восторга рвались из наших тел, словно мы были вечными скитальцами на "Летучем голландце", которые неожиданно, ранним, туманным утром  увидели маяк.
             Приятное  вечернее августовское солнце медленно скатывалось за горизонт.  Складывалось такое впечатление, что оно своим светом  щедро одаривало нас золотом победителей.
             Соперники, подняв весла вверх, выразили свое восхищение. 
             После проведенных мероприятий, которыми всегда заканчивается регата, мы все вместе собрались на пирсе,  недалеко от Корабельного домика.
             Командор поздравил всех участников и пригласил подойти к нему  капитана нашей шлюпки - Инну. 
- Сегодня ваша команда показала прекрасные результаты. И это , безусловно,  заслуга  капитана. 
             Хлопая от восторга в ладоши, неожиданно я перевела свой взгляд  на одного мужчину, который стоял недалеко от меня и также выражал свой восхищение нашей победой. На миг  мне показалось, что я его уже где-то видела. Лицо его было мне до боли знакомо. Причем  я видела его не один раз. Но вспомнить его сразу я никак не  могла.
- Сегодня к нам в клуб  из Севастополя  приехал мой друг, верный товарищ, с которым мы в одном экипаже прошли не одну милю,  - продолжил Командор, - Константин Гордиец,  капитан первого ранга.  Дадим ему слово.
               Все затихли.
- Я, конечно, совершенно не ожидал, что окажусь сегодня на таком прекрасном мероприятии в честь Дня Рождения. Хочу поздравить именинницу и вручить ей морской  подарок. Вот эти бусы, - и он протянул Инне нитку сушеной тарани.
               Инна, поняв, что произошла небольшая путаница, как капитан, сходу разрулила ситуацию.
- Именинница у нас наша Тоня! Тонь, поднимайся сюда за подарком, - и нитка ожерелья Посейдона  ярким пятном легла на тельняшку  новорожденной.
               Все сразу стали дарить цветы и говорить прекрасные слова с пожеланиями.
              В этой суматохе я заметила, что  Гордиец стоял рядом с Инкой и улыбался. Вспомнила! Я вспомнила, где и когда его  видела. Ключевое слово " Севастополь" меня осенило!
"Отвезите их по месту расположения.  Протокол составьте и отвезите, " - Да, Это был тот капраз,  команда которого спасла нас год назад от верной гибели на Черном море. Это был тот офицер, портрет которого мы нашли у Инны после посещения Барона Мюнхаузена!
                От волнения у меня закружилась голова. Да! Это был  он! Он! Я ошибиться не могла!
- А,  теперь  то, что я обещал,  - произнес  Командор командным голосом и все быстро  разошлись по своим местам.
-  Инна Виктровна, прочтите это всем, -  и он протянул  ей конверт.
                Бережно  Маринка его открыла и по ней видно было, что в ее руках оказалось что-то невероятно ценное.
                Мы молчали.
                Инна начала читать.
- ПИСЬМО АДМИРАЛА ФЛОТА СССР Николая Герасимовича Кузнецова. ПОТОМКАМ.
               "Наступит новая эра человечества. Будут жить новые люди нового поколения. Хотелось бы верить, что ужасы прошедшей войны  уже никогда не повторятся. Победа нам досталась слишком большой ценой. Но я не думаю, что с ней к нам пришло спокойствие надолго. На какое-то время, может быть на 20,  30 лет,  но не более.
               Война показывает человеку невероятную   жестокость и в тоже время - высочайшее милосердие.  В ней проявляются все высокие и низменные качества человечества: кто готов на подвиг, а кто готов на предательство.
               Когда в августе 41 года  наши войска отступали от Смоленска,  немцы вышли к Днепру и югу Киева, затяжные бои были в Белоцерковском направлении, а за Урал началась эвакуация крупных заводов и населения, -  наша флотская авиация  бомбила Берлин.
              Седьмого августа с аэродрома Кагул на острове Эзель поднялась особая ударная группа из 15 бомбардировщиков ДБ-3 ВВС Балтийского флота.
             "Моё место — Берлин! Задачу выполнили. Возвращаемся на базу!"
              Да,  до падения Рейхстага еще был не один год, но то, что произошло, - был важнейший психологический эффект.
              Это были первые шаги к Победе!
              В бою чрезмерная осторожность куда хуже, чем отчаянный риск. Сделать такой один вылет - это продуманная до мельчайших деталей операция, в которой дозаправки нет. Если вернулся – значит, Герой, что остался жить, чтобы бить врага дальше.   
              Что было, то было. Сейчас полезно сказать об этом откровенно и подчеркнуть, насколько важно постоянно помнить о возможности войны и готовиться к ней, не допуская где можно условностей.  Не случайно на памятнике С.О. Макарову в Кронштадте были высечены слова: «Помни войну».
              Войны теперь начинаются без предупреждения: «Иду на вы». Рыцарские времена миновали. Любая агрессия готовится тайно. Провоцирует агрессора не повышенная готовность, а соблазн лёгкой победы, когда он видит неготовность противника.
             Опыт приобретается и накапливается годами, особенно опыт в подготовке людей. Вырастить и воспитать умелых командиров и матросов сложнее, чем построить  новые корабли.
             Всегда, во все времена, самым ценным был и остается кадровый вопрос. Правильное воспитание будущего офицера зависит оттого, на сколько он понимает,  ради кого и ради чего он выбрал такую профессию. Этот выбор должен быть не спонтанным, он должен быть осознанным. ..."
            Дальше письмо обрывается, - произнесла Инна,  а мы продолжали сидеть молча, в надежде, что отыщется еще листочек с продолжением.
            Возвращаясь уже поздно  домой, в самом удобном месте мчащегося метро, - в конце, у окна вагона, я сидела и думала: "Где-то в Тихом океане есть подводная  гора, названная в честь прославленного адмирала Кузнецова. Там же - подводный остров. Пролив между островами Беринга и Медным также носит его  имя. Место, где соединяются Баренцево море с Тихим океаном.
           Нет для моряка достойнее, чем его имя на карте мира. Выходят в море корабли, и прокладывают свои маршруты, ориентируясь на имена Великих. Океан больше жаждет не открытий самого себя. Он жаждет  новых своих  покорителей, которые идут к нему, понимая, что нет в мире более трудной дороги. И они выбирают ее, не смотря ни на что.
          Сами собой всплывают известные слова П.С. Нахимова, «что у моряка нет трудного или легкого пути, есть только один путь – славный».
         Иногда до боли обидно становится, что мы чевствуем и помним больше актеров, певцов, публичных людей, забывая, что без истинных Героев Отечества не было бы ни актеров, ни певцов, ни этих же публичных людей. Их бы просто не было. Они бы не родились. Или родились бы где-то в Уганде, Сомали или еще где-нибудь. И там можно играть. танцевать, петь, заниматься политикой. А такие, как Павел Степанович Нахимов, Николай Герасимович Кузнецов,  Георгий Иванович Бутаков,  Александр Маринеско, Александр Сергеевич  Богачев - могли родиться только в России. Они ее верные маяки в безграничном пространстве мерцающих звезд,  холода и мрака. Встречу с такими людьми, даже в историческом соприкасании, можно сравнить только с пробуждением после кошмара, когда понимаешь, что это был всего лишь сон.
         У меня давно появилась привычка -  по утрам заводить механические часы с целью  ценить  время, понимать  его относительность, но самое главное -  этонаступает новый день! Заводя часы, я  наполняю уже своей энергией каждую минуту, что еще  не протикала в моей жизни. Это как бы мое влияние в порядок  устойчивости великой формулы Энштейна.
        Да, может казаться, что все идет не так, может даже, что уже и хуже придумать нельзя. Но в грозовую погоду мы же знаем, что дождь пройдет и небо опять засияет своей голубизной, потому, что солнце обязательно прорвется! Те семена добра, которые взойдут сильными ростками во славу Отечества, уже посеяны ушедшими героями, чтобы росли новые. Все равно всем управляет жажда Знаний и жажда Любви. Знания толкают идти вперед к цели, которая определяется благородством (родить благо), а любовь есть Бог".
        Долго я еще не могла заснуть, вспоминая до мельчайших деталей прожитый день. 
       Перед глазами были  лица бесконечно мной любимых подруг.
       Тоня, еле удерживая букеты цветов, сама, как ярчайшая Царица ночи, улыбаясь, усаживается в машину с фразой : " Я пошла украшать мир!".
       Инна, которая с Константином,  обсуждая какую-то тему за кофе, так и осталась сидеть с ним на берегу у самого берега. Когда я уходила , на их столе горела свеча, запрятанная в маленький домик.
      София, светлый человечек, о котором можно думать только, как об Ангеле, у которого и волосы в кудряшках и крылышки за спиной.
      Милые, светлые женщины! И на все у вас хватает времени, терпения и любви. И это, наверное, оттого, что каждый день  часы, минуты бегут не так быстро, потому, как о прошлом  вы говорите с достоинством, а перед будущим - засучиваете рукава.  А самое главное - вы живете главным правилом моряка - " Когда речь идет об узлах - я полагаюсь на самого себя, а в остальном - на Бога".
 ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
 «Пандора» поднимает Флаг

«Женщина ведет мужчину туда, куда она хочет прийти».
А. Гиннесс

               Где-то пять лет назад, как-то вечером, мне сын сказал, что он хочет сделать корабль своими руками от начала до конца.
- А, разве ты их не делал раньше? - отметила я с удивлением.
- Это модели. Я хочу сделать парусник настоящий, - уверенно ответил он, добавив, — Судоходный!
- И, как ты его планируешь сделать? Из чего?
- Еще не решил, но в основе хочу поставить десантную лодку. Лучше всего подойдет ДЛ-10.
               Свет на кухне можно было уже и выключить, потому, как в глазах у парня горела ярчайшим светом мечта!
- Корпус у нее из бакелизированной фанеры. Очень прочный материал, который состоит из композита полимера и листов лущеного шпона березы.
                Я смотрела на этот «свет мечты» и перед моими глазами стоял у пристани потрясающе красивый парусник. Я видела ясно его грациозную стать, которая присуща только кораблям. И мне не важно было из чего он был сделан. Мне важно было — какой он!
- Лодка может уместить двадцать пять человек, представляешь, - рассказывал дальше сын, - скорость где-то три узла, если будут работать десять гребцов! Мам, ты меня не слышишь?
- Я тебя вижу! - ответила, улыбаясь.
- Ну, так вот, а с мотором, он может развить десять узлов! Почти, как «Львица»!
- Какая львица? - на миг я пришла в себя от произнесенного.
- Ма, ну ты меня  совсем не слушаешь, - обиделся Саня, - Подводная лодка класса «Форель» Бубнова. Львица бегает со скоростью, а не узлами!
- А, ну да!
                Мы рассмеялись.
                Прошел год. И появилась у нас, на двоих, общая любимица под названием «Пандора». Так ее назвал конструктор и капитан в одном лице. Сколько было сделано рисунков, сколько было перечитано книг по судостроению и снаряжению, сколько бушевало идей и фантазий! А, по другому, корабль построить нельзя!
- Почему «Пандора»? - удивилась я такому названию, когда впервые узнала о желании именно так назвать свое плавучее детище.
                Пандора — это первая женщина на земле, сотворенная Зевсом. Именно она открыла полученный от него ларец, из которого тут же по миру разлетелись все несчастья и бедствия, это я знала. Но почему она?
- Потому, что под захлопнутой крышкой ящика, мама , осталась одна надежда, она сильнее всех несчастий! Понимаешь, это существо было шедевром всех веков, настолько прекрасного и одновременно коварного, что чудо охватило самих бессмертных богов! Они назвали это Пандора. Что означает «Вселенная», потому что каждый из богов, живущих на Олимпе, дал ей какой-то подарок.
                Я совсем не ожидала такого от своего сына. Нет, я не сомневалась в его образованности. Меня поразил его глубокий и осмысленный подход к названию своей лодки.
- Именно такая женщина, как Пандора, бывает неповторимой, - продолжал мне объяснять Саня, -  Она может сделать что-то не то, даже ужасное, но именно такой не нужна спальня, чтобы доказать мужчине свою женственность и преданность. Она может быть желанной до потрясения, просто собирая для него яблоки или стоять молча под дождем, глядя на него. Ее можно бросить в стаю волков и она вернется возглавляя ее. Такая женщина не имеет недостатков, потому, что умеет «носить» свои изъяны, как лучший свой наряд. И это лучшее ее «платье» из адского пламени в котором она выжила.
- Это ты где такое прочитал? - я смотрела на Сашку обалдевшими глазами.
- У Сэйнта. Мама, ну какая разница кто это сказал? Пандора - «всем одаренная»! Она прекрасна и совершенна, как мой корабль!
                В сказанных словах я уже не сомневалась. Саня был более чем убедительным.
                Все эти пять лет, «Пандора» менялась и становилась  все краше и краше.
               И, когда, на ростре появилось изваяние потрясающе красивой девушки, то есть кариатида, это уже было  настоящее судно, которое демонстрировало статус своего владельца. А с учетом того, что на нем были еще и пушки, значит это давало возможность ему защищаться и могло считаться военным -  удваивались сила и могущество.
               Каждый год «Пандора» спускалась на воду в районе Твери, где берет свое начало Волга.
               Со старославянского Волга, означает «влага». В древних иранских письменах, она значилась, как «протекающая на краю света» под название Ранха. У античных жителей, она была Ра. У древних Египтян это значит «солнце». Солнечная влага протекающая по земле сарматов, дающая всему жизнь.
               В этих местах потрясающее ощущение близости и причастности себя как человека к природе. Невероятное количество озер. Бывая здесь, мне часто приходила мысль в голову, что это место не просто так по звучанию имеет что-то схожее с египетской культурой. Волга, словно глаз Гора, могущественным амулетом хранит эти земли. Озера,  объединяясь, словно зрачок ока, отражают бездомные небеса, и несут свои воды к Каспий, самый замкнутый на Земле водоем.
                Как всегда была прекрасна и неповторима наша «Пандора», когда ее паруса наполнялись ветром и несли ее по  волжскому плесу.
                Ребята, из команды сына, ставили палатки, строили небольшие временные сооружения и учились не только управлять парусами, но и играли в пиратов, отважных мореходов, рыцарей и мореплавателей. Они открывали свои «океаны», без которых не может существовать  лимбическая система мозга человека, границы которой до сих пор не определены, но которая является центром мотивации человека, отвечающая за эмоции, дающая способность к обучению и которая дает возможность мечтать!
               Как часто я наблюдая за ребятами, замечала, что они из семей со скромными доходами. Но их горизонты сознания, расширяются не количеством денег, а дерзостью мечтаний. Круто иметь дорогую машину, но куда круче  открывать свои моря и острова на кораблях под парусами, натянутыми своими руками. Это особое состояние, потому, как  только воплощенные в жизнь мечты детства, могут сделать ее счастливой. Мечты не могут быть материальными. Мечты имеют эмоциональный эквивалент, который измеряется энергией восторга. Вот почему, купленная желанная вещь, быстро забывается. Но никогда не забудется пойманный ветер в паруса при стойком штиле, песни у костра, запах земли и звуки планеты. Как никогда не забывается первый поцелуй и ощущение приближения любви.
               Я помню, как в детстве читала сыну рассказы Джека Лондона, и мы долго рассуждали над прочитанной фразой: «У кого много жира и мяса, тому тяжелее переносить дорогу». Ребенок понял ее буквально. Но смысл же не в том, в какой физической форме находится человек, а в том, насколько он голоден жаждой авантюризма и приключений. Сытость притупляет рецепторы вкуса - вкуса эмоционального, творческого, креативного, нового.
                Умение принимать решение в нестандартном событии —  как раз и формируется у молодого человека в ситуациях, которые дают ему возможность самостоятельно принимать его,  пройдя через массу «некомфорта» и ошибок, к возможным вариантам, дающий выбор наиболее приемлемый, а значит правильным. Невозможно такие навыки приобрести сидя за тренажером или компьютером.
                Я сидела за рабочим столом и поглядывала периодически на окно. Погода совсем не радовала. Ливни не прекращались неделю.
                Вот уже было два дня, как вестей от сына не было. Волнительных предчувствий я не испытывала, но тревога, что в палатке ребятам явно холодно, была.
- Ольга Владимировна, как там наши пираты?- поинтересовалась коллега, которой всегда были интересны мои рассказы о приключениях «Пандоры».
- Пока известий нет. Жду.
- Да, погодка ужасная. Целую неделю уже так. Мы с мужем на дачу собрались, так мама звонила, что дорогу размыло. Сидит она там и без света. Ураган прошелся сильный в сторону Твери.
                Я не стала поддерживать разговор, почувствовав, что внутри начинает нарастать тревога.
                Придя домой я старалась не думать о плохом, а, наоборот, вспоминала веселые случаи из наших приключений! А сколько их было. Можно написать не одну книгу. Жаль, что не ввели заправило вести «Семейный судовой журнал», отражая яркие детали. С годами многое забывается, а как они важны, эти мелочи.
                Долго не могла уснуть. За окном все шел и шел дождь. «Ну не может же он быть вечным. Пройдет...» - думала  я , укутываясь в теплое одеяло, - Как же там, ребята? Совсем,  до нитки промокли». Опять стала прогонять не радужные мысли.
                Стала слушала музыку, потом  аудиокнигу с рассказами Конецкого, и уснула.
                Ночью проснулась от какого-то шороха, но прислушавшись, не услышав больше ничего, снова заснула.
                Утром, открыв дверь спальни, я обнаружила, что на диване, спит сын, завернувшись в плед. На полу лежали абсолютно мокрые вещи и сапоги.
- Сань, что случилось? - рванула я с расспросами к нему.
- Мама, мы когда «Пандору» с прицепа спускали...- голос парня замялся, - она по днищу лопнула.
- Как лопнула?
- Надо было ее, как и раньше, с прицепа и прямо в воду с наклоном, а ребята в этот раз неопытные. А я отвлекся.
                Я присела рядышком.
- Мам, все наши усилия ее починить, безрезультатны. Нужна сварка, стяжки. Мы пошли в деревню, но нам никто не помог. Некоторые даже калитку не открывали и пугали собаками. Почему такое  недоверие?
- Время сейчас такое, сынок.
- А какое время?
- Вы все вернулись или ты один? - я задала встречный вопрос.
- Я один. Мне надо организовать автобус сначала, чтобы вывести всех. Намокли вещи, одежда. Да и съели все запасы, что брали с собой.
- Ладно, вставай. Будем думать, что делать.
                Есть у нас, у родителей, одна особенность: мы правильно понимаем, что молодому человеку надо больше давать самостоятельность, но при этом как-то, по-тихонечку, но контролировать.
                Современный мир стал менее романтичный при выборе профессии. Что я вкладываю в слово «романтичный»? А это выбирать свой путь не тот, который подсказывает сердце, а тот, который просто даст право на пропитание. Да, на пропитание. Потому, как межу «жить» и «проживать»   есть существенная разница. Жить — это творить, создавать, мечтать, ошибаться, любить, меняться. Проживать — начинается с приставки «про-». Дословно из учебника русского языка: являться сторонником, действующим в интересах кого-либо или чего-либо. Невозможно быть творцом собственной жизни в чьих-то интересах. Это позиция слабых и зависимых людей. Жить — это сознательно обрекать себя на трудности, которые обязательно встретятся на твоем пути. Конечно, никогда человек «проживающий» не согласится, что он именно из этой группы. Но при этом, он не пойдет никогда на путь осознанного риска: а зачем? И правда.
               Утром я зашла в кабинет Главного врача отделения, с просьбой отпустить меня, объяснив ему причину.
- Не понимаю, Ольга Владимировна! Да разберутся они  сами. Вам там зачем быть? Ну промокнут, ну поголодают… Чего с ними станется.
- Ничего не станется. Это верно. Но, я не собираюсь решать проблему. Я хочу быть среди них.
- Оля? Зачем?
- А затем, что мне с ними интересно.
- Промокнуть, поголодать, замерзнуть? Да и вообще, что это твой Сашка таскается с этим кораблем? Давно уже пора с девушкой на Мальдивских островах отдыхать.
               Я промолчала.
               Получив подписанный документ, я пошла собираться.
               У меня есть несколько дней, чтобы забыть сколько мне лет. Такое состояние души — подарок Небес.
               Ливень шел не прекращая.
               Уже из Ленинградского вокзала, садясь на электричку, я позвонила Тоне.
- Оль, ты хотя бы координаты дай, где вы? Если понадобиться помощь, звони. Хорошо?
- Хорошо, - ответила я, понимая, что если мне понадобиться реально помощь, то подруги всегда окажутся рядом.
- Ты, хотя бы, не будешь меня отговаривать от этой поездки?
- Нет. Я понимаю, что для тебя это значит.
- И что?
- На этом корабле капитан не только Саня, но и ты. Вы «Пандору» обязаны спасти.
- Спасибо. Ты настоящий друг.
                В трубке раздались щелчки плохой связи — электричка начала свое движение.
- Оля, ну мне правду скажи. В чем основная проблема? Не в ливнях же?
- Ребята не сразу заметили течь. «Пандора» наполовину в воде. Им не под силу ее вытащить на берег. Но оставить ее так нельзя. Это же наш корабль, Тоня! Один я уже потеряла в своей жизни.
                За оком мелькали намокшие дома города...
                Когда я прибыла на место, а это оказалось довольно сложно: электричка, автобус, потом пешком до места расположения лагеря. 
                Видно по всему, что автобус с ребятами только что ушел. На кромке берега стояла «Пандора». Ее смогли мальчишки вытащить из воды и даже поставить на прицеп. Но прицеп всеми колесами просто провалился в мокрую и  рыхлую землю.
                Одиноко стояла палатка.
- Саня, ты здесь?
                Я заглянула внутрь.
- Здесь. Мам, есть чего покушать?
                Мне стало приятно, что сын не сказал: «Ну чего ты приехала». Показалось, что он словно ждал меня.
- Курица, лаваш, - я стала хозяйничать в тесном, тряпочном пространстве.
                Немного примостившись, я задала вопрос:
- Что будем дальше делать? Ливень не прекращается.
- Подождем. Потом вычерпаем из днища воду. Пол тонны двинем с места и поедем дальше.
- Ну, пол тонны — не тонна, - оптимистически ответила я, хотя понимала, что вытащить прицеп с лодкой будет проблематично.
                Будем ждать пока закончится дождь.
                Наевшись и завернувшись в спальник, сын заснул. Я, одев на себя, что вообще  было, лежала рядышком. 
                «Как же умеет дождь напомнить о прошлом» - пришла в голому мысль. Капли стучали громко по хорошо натянутой палатке. Было такое ощущение, что с нами такое уже было. Вспомнилась гостиница в Видяево.
                Дождь делает контуры размытыми, но при этом обнажает все вокруг, в том числе и мысли. У всего начинает проясняться истинное «лицо». Стираются границы между небом и землей, появляется тончайшее зеркало, в котором начинает отражаться все без искажения. От этой «дождевой» правды можно укрыться, если только подняться вверх над тучами. Но чего теперь, если уже мокрый, а мокрый дождя не боится. И если  ясно все понимаешь происходящее вокруг тебя, чего уже теперь.
«У каждой реки свой плеск.
 У каждой души свой дождь.
 Ты веришь не в то, что есть,
 А в то, чего очень ждешь...» - пришли из этого «зазеркалья» такие строчки.
                Я достала телефон. Никаких звонков и «смс» не было. С грустью обнаружила, что не зарядила его перед отъездом и надо экономить зарядное устройство. 
                А дождь все шел и шел. Попытки уснуть были тщетными. Хотелось плакать.
                «Почему повторяются события, которых и одного раза в жизни человека — сверх край? Что притягивает энергетически то, чего ты не хочешь, что считаешь не своим? Страх? Молчащий телефон — это так надо? Но почему другим приходит поддержка, помощь. Господи, как же трудно иметь в душе веру. Хотя, всегда есть у каждого свой выбор. Кто-то может жить же без кораблей и живет! А ты не можешь, не мыслишь! Это точно так же, как жить без любви. Дождь вот идет и у каждого свой выбор — мокнуть под ним или гулять, а еще лучше — танцевать! Танцевать… Танцевать… Да, танцуя под дожем можно поплакать и слез никто не заметит», - пришедшие мысли о танце немного взбудоражили своей дерзостью и реальная скованность тела, моментально потребовала раскрепощения!
                Искушение неизведанного стало овладевать моими эмоциями. Кто-то полностью обладал моим сознанием.
                Я вышла из палатки и подставила лицо каплям. Боже мой! Дождь пах небом!
                «Пандора» стояла гордо и величественно и я любовалась ней. Она так же была под дождем!
                И в мгновенье, ко мне пришло желание - поднять на ней флаг!
                Взобравшись внутрь лодки, я стала искать древко.
                Где же оно? Длинное, без острия. Ведь слово имеет происхождение от слова «древ», что означает «надежный», «верный».
- Мама, что ты там делаешь?- голос сына был испуганным.
- Древко ищу. Где оно у тебя? Флаг поднимать будем!- гордо я ответила, стоя в одном мокром платье и совсем не замечая непогоды.
               Мигом и Саня оказался рядом со мной. Ему понадобилось несколько минут, чтобы «Пандора» подняла флагшток, на котором торжественно развивался Андреевский флаг.
- Запомни, сын! На русских военных кораблях есть свой Флаг, отдельный от государственного. И, знаешь, почему? Государственность менее надежно, чем Флот!
«Поднимающий Его,
 Носящий Его,
 Берущий Его,
 Содержащий Его,
 Прощающий и терпящий Его,
 Отдающий жизнь за Него...». Это слова из Библии.
Запомни их!
Будь верен всему тому, что свято земле, которая тебя вскормила и любви, которая дает тебе право быть на ней Человеком!
А, знаешь, давай воду из лодки вычерпывать. Тащи ковшики. И еще, поставь на всю громкость песню в исполнении Дулсе Понтеш «Песня моря».
                И зазвучала музыка, которой нет равной по силе.
                И развивался Фраг,
                И шел дождь,
                И была вера, ибо в сердце была Любовь.
               
                Босыми ногами я ступала на влажную землю и танцевала. И чувствовала я ее силу, которая выпрямляла мой стан, как струну. И это случилось тогда, когда силой внутреннего сопротивления непринятия ситуации, силой противодействия, пришло главное — выравнивание.
               Голос Дулсе звучал так торжественно, так захватывающе, что капли дождя превращались, под его влиянием, в ноты. Затихла музыка и прекратился дождь.
               Тишина… И неожиданно стали петь птицы.
               Я остановилась.
               Напротив стоял мужчина. Я не сразу его узнала.
               Это был Воронцов.
               
               Есть вещи, которых описать словами невозможно. Это надо видеть.
               Как рассказать, как наша «Пандора» въезжала с поднятым Андреевским флагом в город. И машины ей сигналили, выражая свое приветствие и восторг, а полиция отдавала честь.
             
               Раздался телефонный звонок. Я взяла трубку.
- Оля, ты где? Мы не могли дозвониться. Я позвонила Воронцову и ему все рассказала. Он нашел вас? - Тоня громко так кричала, что ее слышали все.
- Нашел. Мы возвращаемся в город.
- А «Пандора» с вами?
- С нами! Конечно же с нами!
                Никогда я еще в своей жизни не испытывала такого внутреннего счастья, как в этот день.
               В мокром платье, с ног до головы в глине и грязи, я была невероятно красивой. Это я знаю точно. Ибо самый красивый макияж для женщины — это просто ощутить счастье внутри себя.