Говоря о рейнджерах Роджерса как о самом известном и прославенном спецотряде колониальной Америки периода «Франко-индейской войны», стоит, отметь, что это подразделение никогда не имело статуса подразделения, используемого в долгосрочной перспективе по типу полка или батальона или имело постоянный офицерский состав. Наоборот, даже на пике своего расцвета, команда Роджерса представляла вооруженное формирование, корпус из нескольких независимых рот бойцов-разведчиков. Фактически «Рейнджерами Роджерса» называлось рота, которой командовал непосредственно Роберт Роджерс. Впоследствии, по причине возросшего авторитета Роджерса из уважения к нему, название было распространено на другие роты рейнджеров (за исключением провинциальных подразделений), воевавших под началом других командиров.
В первоисточниках имя Роджерса в качестве командира роты рейнджеров впервые появляется в связи с событиями кампании 1755 года на озере Джордж. Тогда эта рота входила в состав полка полковника Джозефа Блэнчарда, дислоцировавшегося в Нью-Гэмпшире. Как упоминалось выше, зимой того года, 32 человека из роты в том числе Роджерс добровольно вызвались остаться в окрестностях форта Уильям-Генри для ведения разведки за перемещением французских войск после отступления британских. «Мы продолжили следить за противником, нападали на его форты на севере всю зиму, не рассчитывая на награды и жалование», – вспоминал Роджерс позднее . Ближе к началу весны 1756 года сообщения об успехах Роджерса на этом поприще побудили генерал-губернатора Массачусетса Уильяма Ширли , в то время исполнявшего обязанности командующего британскими колониальными войсками, доверить Роджерсу «командование независимой ротой рейнджеров», численностью шестьдесят человек рядовых, три сержанта, одного капрала и двух лейтенантов. Брат Роберта, Ричард, стал его первым лейтенантом.
С этого времени рейнджеры Роджерса поставлены на денежное и иное довольствие в британской колониальной группировке войск. «Их будут кормить и платить из королевского военного сундука, и они будут подотчетны британским командирам», – сообщал Ширли в одном из своих отчетов .
Хотя и не на постоянной основе, но все же офицеры рейнджеров Роджерса получали почти такое же жалованье, как и офицеры «красных мундиров» (британских регулярных войск – И.К.), в то время как жалование рядовых рейнджеров соответствовало жалованию ополченцев из провинциальных пограничных подразделений. Для сравнения отметим, что созданная в более ранний период рота рейнджеров Горхэма, дислоцировавшаяся в Новой Шотландии, которой командовал брат покойного на то время Джона Горхэма Джозеф, находилась в более привилегированном положении, чем рейнджеры Роджерса, поскольку пользовалась особым королевским покровительством. Дотации, запрашиваемые командованием британской колониальной группировки у Короны для финансирования рейнджеров и их операций, в основном уходили на содержание людей Горхэма, а подразделениям, проходившим службу в долине Гудзона, практически ничего не доставалось.
При наборе рекрутов Ширли рекомендовал Роджерсу обращать внимание на «лесных людей», т. е. «не нанимать никого, кроме тех, кто привык бродить и охотиться в лесу, и в чьей храбрости и верности я мог бы довериться» . Таких людей на фронтире было достаточно, особенно в долине реки Мерримак в Нью-Гэмпшире. Ежегодно, весной, бродяги-лесники собирались у водопада Амоскиг, чтобы собрать идущего на нерест лосося. Эти люди были простыми типичными фермерами фронтира, как правило, шотландско-ирландского происхождения, родители которых некогда эмигрировали в Америку. Религиозный фанатизм, процветавший в колониальных городах атлантического побережья, вынудил большинство из них двинуться вглубь территории Америки и поселиться на границе между дикостью и цивилизацией. Здесь эти шотландцы (ирландцы) пресвитерианского вероисповедания служили буфером от ударов французов и индейцев по неокрепшим англосаксонским колониям.
«Они были живым народом, более откровенным и грубым в своих манерах, чем англичане, – писал современник из Нью-Гэмпшира. – Они любили шутки, ром, драки, игры и судиться друг с другом. Большие долги были обычным делом, и некоторые, как сам Роберт Роджерс, не гнушались такими пороками, как передача поддельных векселей» .
К этим людям по приказу Ширли весной 1756 года к берегам пенистого водопада приходили вербовщики в лице братьев Роджерс, которые взывали простолюдинов к патриотизму, горячо и со вкусом, рассказывая им о размерах ежедневного жалования (3 шиллинга нью-йоркской валюты), которое они будут получать, если согласятся вступить в отряд рейнджеров. Бывало, что братья Роджерс даже показывали рекруту десять испанских долларов, которые полагались «каждому человеку для приобретения плащей, оружия и одеял». Кроме того, согласившимся было обещано 5 фунтов стерлингов дополнительно за каждый взятый скальп или пленника. (В Новой Шотландии в 1757 году вознаграждение было увеличено до 25 и 30 фунтов стерлингов соответственно – И.К.). Итогом вербовки считалась подписка и заверение вербовщиков в том, что, мол, «своим участием в деле они помогут ускорить падение Новой Франции на континенте, что положит конец набегам индейцев на пограничные поселки и откроет для них обширные охотничьи угодья в землях абенаки, включая значительные земельные гранты для ветеранов войны» .
Ширли обязывал Роджерса подбирать в отряд парней, таких как он сам: крепких, ростом шесть футов (1 м 80 см.), а генерал Амхерст к тому же предпочитал, чтобы рейнджеры по характеру были исключительно жесткими и храбрыми «люди с конституциями львов» , как передавала слова Амхерста одна из нью-йоркских газет того времени.
Вручая рекрутам бланки для подписи о зачислении в рейнджеры, братья Роджерс сопровождали сие действо типичным антуражем – барабанным боем, как рекомендовал Роджерсу в 1758 году лорд Лоудоун – командующий на то время британскими войсками в Северной Америке.
Вербовочная работа в ряды рейнджеров осуществлялась не только лично братьями Роджерс и не обязательно с убытием их к местам сосредоточения лесных бродяг и охотников. Объявления о наборе рекрутов печатались в газетах, вывешивались в пабах и тавернах. «Джентльмены-добровольцы, желающие присоединиться к компании капитана рейнджеров Джонатана Брюера должны отправиться в южную часть Бостона в Каюту капитана, где им выдадут жалование в размере в девять с половиной долларов в месяц, предоставят жилье и аванс за следующий месяц» , – говорилось в одном из объявлений напечатанном в бостонской газете. Таверны, как места вербовок, имели очевидное преимущество перед прессой, потому как расходы на вербовку за кружкой рома или грога позволяли потенциальному рейнджеру по меткому выражению Гарри Зэболи «уговариваться быстрее» .
Каждому новобранцу в торжественной обстановке зачитывались положения военного устава, после чего он присягал на верность «Его Величеству королю», подписывал бланк-обязательство служить в подразделении на протяжении года. Новобранцы более позднего периода как сообщает историк Стефан Брамвилл, подписывали обязательство на период всей войны .
Процесс рекрутирования в пограничных районах зависел от времени года. «Милорд, довожу до Вашего сведения, что сезон бобра, который наступает примерно 20 февраля и продолжается три месяца, весьма замедлит вербовку», – писал Роджерс Лоудоуну в конце 1756 года.
Во время весеннего призыва в том году Роджерсу, как указывает историк Берт Лёшер, удалось набрать 37 человек, в том числе Джона Старка в качестве второго лейтенанта. В типичной для Роджерса манере он отправил половину своих новобранцев в форт Эдвард на Гудзоне, а остальных взял непосредственно в их первый рейд к удерживаемому французами форту Сент-Фредерик на озере Шамплейн. То, что сотворили рейнджеры под фортом, говорило о высоком уровне боевой выучки этих новобранцев.
К июлю 1756 года была введена в строй вторая рота, ее капитаном стал младший брат Роджерса – Ричард Роджерс, а Роберт стал майором обеих рот, а также всех других независимых подразделений рейнджеров в регионе.
Следует сказать, что новобранцы, которые не были лично завербованы Роджерсом или его офицерами, практически не соответствовали требованиям, предъявляемым к рейнджерам, в точности они не были «лесниками-бродягами». Например, из личного состава рот рейнджеров, сформированных капитанами Томасом Спикменом и Хамфри Хобсом в середине 1756 года, было мало, как отмечал Ширли, «настоящих лесорубов». «Лучшее из их мужчин, – писал Ширли, – это ирландские католики, остальные в основном моряки и испанцы, завербованные на побережье Бостона» .
Таким образом, растущая нехватка настоящих пограничников для пополнения рядов рейнджеров для участия во многих новых компаниях, во время войны, стала реальной проблемой. «Вы не должны привлекать людей из городов, – инструктировал Лоудоун Роджерса в начале 1757 года. – Если кто-то из этих людей окажется непригодным для службы, ответственность будет возложена на вас» .
Но в каждом правиле всегда бывают исключения, многие из рейнджеров не являвшиеся выходцами из дикого пограничья проявили себя наилучшим образом.
Но все же рекруты, набранные в роты Роджерса или других ветеранов пограничья, на голову, а то и на две превосходили новобранцев из городов да собственно из регулярных частей «красных мундиров», потому как объем базовой подготовки они проходили гораздо быстрее, чем остальные. Особенность в том, что им не нужно было познавать науку выживания, они ее знали не понаслышке. Например, рядовой Деррифилд Фаннер из роты Роджерса, поступил бы на службу рейнджером, имея опыт следопыта и охотника. Он, был способен построить навес из коры или кустарника менее чем за час, найти направление в самом темном лесу, сделать веревку из внутренней коры некоторых деревьев и выживать в течение длительного времени на скудной пище.