Это был обычный путь до дома: ничто не предвещало беды. Я возвращался из Краснодара в свой маленький городок и стоял на вокзале в ожидании автобуса. Автобус пришёл, началась регистрация. Перед тем, как зайти в салон, краем глаза я заметил три или четыре бухих тела, провожавших одно наиболее бухое из них. Все пятеро – в белых рубашках с погонами. Как я понял, это были морские офицеры, отправлявшие своего товарища в конечный пункт – Новороссийск.
- Братуха! Будь осторожен! Не заблудись, - напутствовали они его.
- Я в поряде, парни! - заплетающимся языком отвечало тело. - Дашенька меня встретит!
Уже тогда у меня возникли нехорошие предчувствия, которые усугубились, когда тело, перебирая руками головы вместо спинок сиденья, шатающейся походкой двинулось в конец автобуса и развалилось неподалёку.
Автобус тронулся, а тело, вместо того, чтобы заснуть, периодически вскрикивало что-то невнятное. Из всего набора слов смутно угадывалась фраза, повторяемая с упорностью заевшей пластинки: «Дашенька меня встретит!.. Прямо на входе... Вот так...».
Слушать пьяные вопли мне быстро надоело, поэтому я надел наушники и погрузился в музыку, попутно наблюдая, как сосед накидавшегося офицера покинул своё место, сходил к водителю и принёс от него табуреточку. Её он поставил в проходе рядом со мной и что-то сказал.
- Простите? - я выключил плеер.
- Я говорю, вот такие дела, ****ый в рот! - повторил мой новый сосед и горестно вздохнул.
- В чём дело? - спросил я.
- А ты вперёд посмотри, - отвечает он и показывает рукой на своё бывшее место.
Я заглядываю в просвет между сиденьями, тело как раз сидит по диагонали и мне его хорошо видно. Бля, лучше б я туда не смотрел!..
Сидит, значит, этот офицер, весь в блевотине, размазывает блевотину по стеклу и плюётся вязкой слюной, словно какой-то зомби-мутант, в прострел между следующими сиденьями, откуда верещит девушка, призывая его остановиться. Офицер, отплевавшись, блюёт на спинку переднего сиденья (и заодно себе на брюки), показывает девушке средний палец, бормочет: «Дашенька меня обязательно встретит...» и снова начинает поплёвывать в просвет.
Скажу честно, если бы он сидел там в дерьме или разлагался в виде трупа, мне было бы не так мерзко, а вот вида блевотины не переношу от слова «совсем». Похватав вещи и стараясь не смотреть на этого дебила, иду к водителю.
- Ещё одного стула нет?
- А что такое?
- Там этот... офицер... не могу рядом с ним сидеть.
Водитель мрачнеет, про блюющее тело он знает ещё от предыдущего ходока за табуреткой.
- Ну, сука! - чуть не плача, в бессильной ярости бормочет он. - Я ему покажу! Я его на вокзале ментам сдам! Я с него двойную плату сдеру и вымывать всё заставлю!..
Звучало это жалко и бессильно, так как подобные кары вряд ли искупили бы нанесённый ущерб. Через минуту в проход подтянулись ещё два или три человека. Автобус был битком, пересесть некуда. Через минуту из глубины салона завизжала какая-то тётка:
- Водитель! Тут человеку с сердцем плохо!
Но её перебил мужской голос:
- Всё в порядке! Едем дальше! Это тот блюющий придурок.
И мы поехали дальше. Водитель остановился один раз, наверное, чтобы оценить масштабы катастрофы, да ещё отвинтить соседнее с телом кресло, нетронутое блевотиной. А мне двухчасовая дорога с кучей вещей за плечами показалась бесконечной. Но лишь одно обстоятельство грело душу в этой истории.
Я очень надеялся, что Дашенька встретит своего романтичного офицера прямо на вокзале.