Мегарики твердо отстаивали положение, согласно которому добро есть единое, вечно себе равное бытие и только людьми называемое различными именами. В спорах с оппонентами они прославились тем, что умели искусно обнаруживать противоречия, содержащиеся во всех единичных представлениях. Орудием запутывания сознания всего особенного и превращения этого особенного в ничто служила им диалектика. Фактически учение мегариков заняло место элеатской школы, но с тем отчасти различием, что элеаты были диалектиками, защищавшими бытие как единую сущность, в сравнении с которой ничто особенное не имеет в себе никакой истины, а мегарики пользовались диалектикой для защиты бытия как добра.
1. Евклид
О Евклиде, которого не нужно смешивать с носившим то же имя математиком, сообщают, что при существовавших между Афинами и его отечеством Мегарой натянутых отношениях, в период сильнейшей вражды между ними, он часто прокрадывался в Афины в женском платье, не страшась даже смертной казни, лишь бы иметь возможность слышать Сократа и находиться в его обществе. Несмотря на то что он был упорным спорщиком, Евклид, как сообщают, оставался даже во время споров спокойнейшим человеком в мире. Рассказывают, что однажды во время спора его противник так рассердился, что воскликнул: "Я готов принять смерть, если не отомщу тебе". Евклид на это спокойно ответил: "А я готов принять смерть, если я своими мягкими речами не успокою так твой гнев, что ты будешь любить меня, как прежде".
Евклида считают родоначальником мегарской школы. Он высказал положение: "Добро – едино" и лишь существует (ist nur); "оно, однако, называется многими именами: то его называют умом, то богом, иногда также и мышлением и т.д. Но то, что противоположно добру, вовсе не существует". Это учение Цицерон называет благородным и говорит, что оно мало чем отличается от учения Платона. Так как мегарики делали принципом добро как простое тождество истинного, то из этого уже явствует, что они понимали добро как абсолютную сущность, в более общем смысле, чем Сократ (http://www.proza.ru/2016/07/16/1928); из этого вытекает, что они больше уже не признают, подобно Сократу, значимыми рядом с единым добром также и множество представлений и что они также и не боролись с такого рода представлениями, как с чем-то безразличным для человека, а утверждали определенно, что последние представляют собою ничто. (Гегель «Лекции по истории философии»: 1; 1; 2; С; 1; а).
2. Стильпон
Стильпон из Мегары (ок. 360 г. — ок. 280 г. до Р. Х.) был последним видным представителем мегарской школы. Диоген рассказывает, что "он был страшным спорщиком и в такой мере превосходил всех остроумием своего слова, что вся Греция, взирая на него, находилась в опасности; казалось, что она тоже начнет мегаризировать". Он жил в царствование Александра Великого и после его смерти, когда полководцы Александра начали воевать друг с другом. Птолемей Сотер и Деметрий Полиоркет, сын Антигона, покорив Мегару, оказали ему большие почести. "В Афинах, как рассказывают, все выбежали из мастерских, чтобы посмотреть на него, и, когда ему кто-то сказал, что все смотрят на него с удивлением, как на невиданного зверя, он ответил: "нет, как на настоящего человека".
У Стильпона бросается в глаза то, что он понимает всеобщее в смысле формального, абстрактного рассудочного тожества. Главной же целью, которую он преследует в своих примерах, является всегда отстаивание формы всеобщности против особенного. Диоген (II, 119) приводит следующий его пример относительно противоположности между "этим" и всеобщим: "Кто говорит: "существует человек", тот говорит: "никого нет", потому что он не говорит о том или об этом человеке, ибо почему он будет говорить скорее об этом, а не о том. Следовательно, он не говорит также и об этом". Или другой пример. Стильпон утверждал: "Капуста не есть то, что здесь показывают, ибо капуста была уже много тысяч лет тому назад; следовательно, это (то, что показывают) не есть капуста" (т.е. лишь всеобщее существует, а этой капусты не существует).
Действительно, при философствовании именно всеобщее получает значимость и даже настолько, что лишь всеобщее может быть высказано, а разумеемое "это" даже совсем и не может быть высказано. Единичное есть лишь всеобщее, так как в слове единичное, хотя бы оно и имелось в виду, совсем не может найти себе места, но по существу в слове выражается лишь всеобщее. Ведь свойства вещей являются определениями, каждое из которых фиксировано как нечто самостоятельное. Вещь является агрегатом многих самостоятельных всеобщностей. И поскольку Стильпон полагал, что всеобщие определения в их раздельности одни только и являются истинно реальными, а индивидуум представляет собою нераздельное единство различных идей, то ничто индивидуальное не истинно. (Гегель «Лекции по истории философии»: 1; 1; 2; С; 1; с).
Конспекты по истории человеческой культуры http://proza.ru/2011/06/02/190
Цивилизация и культура Древней Греции http://www.proza.ru/2012/06/14/273