Путешествие на х. Отруба в 2021 году.
Собираясь в очередное путешествие на малую Родину, я не предполагал, что меня там
могут ждать какие-нибудь непонятые явления или даже ужасные ситуации.
Никаких суровых природных явлений на тот день, кроме жары, не прогнозировалось.
Однако, понимая, что в заброшенном хуторе могут быть любые неожиданности, на всякий
случай, я экипировал свой нижний ярус в осенний наряд.
Средством передвижения был избран, неизменный механический помощник,
двухколесный велосипед. Кажущуюся, на первый взгляд, ненадежность, он уже не
единожды опровергал, проявляя свои скоростные качества даже в условиях бездорожья
на лугу.
Обследовать весь мостовой переход через Сейм вчера вечером, я не рискнул. В
сгущающихся сумерках казалось, что в ветхом настиле моста, сквозь который
проглядывались отблески небосвода на текучей воде, прорех больше, чем мест, куда
можно было уверенно ступать ногой.
Однако же, несмотря ни на что, утром, полюбовавшись с кручи живописными видами
на реку, рощи и луга противоположного берега Сейма, я решился на штурм переправы.
Мост пришлось переходить с особой осторожностью, так как настил из "отслуживших
свой век" дверей, простирался всего лишь до трети его длины. Проверяя надежность, чуть
ли не каждого, утлого горбыля в настиле, осторожной поступью, я перебрался на другую
сторону моста.
Припоминая, что вблизи хутора с набиранием воды с берега возникали проблемы,
я вознамерился сделать это здесь, с моста. Но оказалось, что эта простая операция не
так уж легка, какой кажется. Свисая вниз головой по самую талию и тревожась о
собственном плюхе в воду, мне с трудом удалось утопить пластиковую баклажку и
наполнить её водой.
Проделанная операция - вселила в душу миниатюрную долю духа гордости, мол, вот
на что еще способен.
Вернувшись к велосипеду и приспосабливая на нем бутыль, я заметил, что по мосту
идет небольшая группа людей, осторожно ведущая рядом с собой велосипеды.
Рослый, молодой мужчина, в камуфляжной летней одежде, и три молодухи, в
цветастых платьях, молча проследовали мимо, уделяя мне внимания не больше, чем
торчащему невдалеке бетонному столбу.
В другое время их группу можно было бы принять за работниц, спешащих к утренней дойке
коров, но так как по мосту не способно пройти ни одно бескрылое животное, то эта
версия отпадала.
Когда они взгромождались на свои "веломашины", мне удалось уловить равнодушный
взгляд мужчины и задать ему вопрос:
- Не на Отруба ли едете? Мне тоже туда нужно.
Кивнув головой, он подтвердил мое предположение и что-то тихо сказал своим подругам.
Обескураженный их подчеркнутым невниманием, я все же запустил им вдогонку "шуточным
камушком". Намекая на гарем басмача Абдулы в кинофильме, крикнул: "А где же
Гульчатай? Отстала, что ли?"
Не зная, что теперь творится на хуторе, а в случае чего-нибудь прибегнуть к их помощи,
я ринулся им вдогонку. Но так как не был готов к немедленному седланию своего средства
передвижения, то за время сборов, они оказались уже далеко впереди, вот-вот готовые
поглотиться молодой кустарниковой порослью.
Попытка догнать их, развивая большую скорость, тут же была пресечена дорожной
проблемой. Узкая колея, всего лишь в ширину велосипедного колеса, позволяла двигаться
только с умеренной скоростью. При её повышении, я неизменно оказывался за бровкой, в
густой траве скользких склонов в рытвинах, и спешивался, чтобы не распластаться там.
По оглядывать округу в движении, у меня не было возможности. Все внимание
было сосредоточено на слабо заметной колее. Да и смотреть то было не на что.
Все водоемы были лишь отпечатком памяти, в натуре же они выглядели одинаково -
высокие густые заросли.
Однако же и мысль о попутчиках не ускользала из памяти. То и дело, грех любопытства,
брюзжа под кепкой, напоминал о них:
"Кто же они такие и зачем поехали в эту глухомань? Просто навестить родные
места или все же у них там какая-нибудь трудовая деятельность? Может быть там
уже настолько развилось фермерство, что на работу ездят как на праздник?
А может быть это вид пограничного наряда? Какие-нибудь мобильные дозорные,
а я тут мысленно ехидничаю".
С такой мутью в голове, я докатил до самого поля "Макаровское" и оказался на
укатанной автомобильной дороге из Теткино. Свежие следы велосипедных шин на песке,
свидетельствовали о том, что догоняемые попутчики с маршрута еще никуда не
сворачивали, а в скорости они и сами обнаружились. Спешившись с железных коней,
по не кошенным травам, их вереница шла не в сторону реки Сейм, как можно было
подумать, а к зарослям озера Тыхи. Зыркнув на них косым взглядом, я потерял
к ним интерес и стал оглядывать окрестные луга. Что было необычным, по сравнению с
прошлыми годами, так это обилие, скошенного и закатанного в большие рулоны, сена.
Воды реки Сейм, по-прежнему, скрыты обильной порослью по берегам. Ничто больше
не напоминает о "Писках", берегу с бело-песчаными отмелями и крутоярами на
противоположной стороне. Сколько же было береговых ласточек (щурей), на обрывистом
берегу! Тогда на берегах никому не было тесно. Места хватало и для водопоя коров, и для
ловли рыбы удочками, и для купания детворы с молодежью. Теперь всё заросло лозой,
рогозой и другими камышами.
С грустью в душе, мой взгляд перекинулся на хутор, который утопал в зелени развесистых
верб и непроходимых зарослях дикорастущего клена.
Наезженная автомобилями дорога, привела меня прямо к месту, куда мне было нужно.
На преодоление крутого подъема с луга, напротив Калениковых, я затратил не так уж много
сил, однако, у кладбища, расположенном чуть дальше, на высоком земляном мысе,
устремленном к восходу солнца, ощутил легкий душевный дискомфорт.
. . .
Приготовившись переезжать на улицу "Колодези", я не придал значения звукам,
похожим на чьи-то блеяния. Они доносились со стороны огородов, расположенных за
уцелевшим подворьем Бобохиных. Изба притаилась в зарослях вишнёвых и клёновых
деревьев, да так, что с улицы её не сразу заметишь.
Ровные, плотные и выше меня заросли дикорастущего цикория, в сине-васильковых
цветках, распростершиеся перед этим подворьем, представились мне занавесом на сцене
театра под открытым небом. Приковав свое внимание к этой завораживающей прелести, я
замер, залюбовавшись красочным природным естеством.
Однако долго восторгаться этой красотой не пришлось. Вскоре все переменилось. Из
лона безобидной детской сказки, я ввергся в другой мир, мир обитания ужасных драконов.
Поперву, кроме сказочного сюжета, мною виденное, ни с чем другим не ассоциировалось.
Я остолбенел когда, в пяти метрах от меня, красочный занавес задрожал, словно за ним
пронесся вихрь, потом послышались непонятная возня и хруст сломанных веток. Пока я,
настороженно, мыслил о надвигающейся опасности, между стеблевые части цикория
расширились и из них стали появляться черные, рогатые и ушастые головы, на вытянутых
шеях того же цвета. В те моменты времени, когда они, молча и не моргая, пялились на
меня, мне казалось, что сейчас вылезет и многолапое туловище самого "Змея Горыныча".
Однако в жизни, как мне кажется, все произошло иначе. Овцы, топтавшиеся впереди отары,
высунувшись из темноты зарослей, внезапно ослепились лучами яркого утреннего солнца
и поэтому ненадолго замирали. А из оцепенения их вывела основная часть стада,
напиравшая на них сзади.
Через несколько секунд я уже был в окружении десятков нестриженных овец, а от красивого
занавеса остались лишь приятные воспоминания.
Заполнившие лужайку разномастные овцы стали громко блеять. Вместо того, чтобы
кормиться везде растущей травой, внаглую стали притирать меня к велосипеду.
Взмахи моих рук на них не действовали. Они вели себя так, будто бы меня не видели.
В приступе гнева, я нещадно крыл их нецензурщиной, но мой язык ими воспринимался
не более чем ихнее бе-е и ме-е.
"Вот был бы тут тот баран с рогами, - подумалось мне, - сейчас бы вскочил на него и
поскакал, а за нами убежали бы все овцы".
Это мне почему-то вспомнился эпизод из детства, когда мы шкодили в колхозной овчарне.
Так тогда, как только сторож уходил домой на обед, наступало время нашего развлечения -
катание на баране. В скопище овец, нужно было подкрасться к самому большому барану,
вскочить на него и, уцепившись за витые рога, немножко проскакать на нем.
Вскоре я заметил, что у овец пропал интерес к моему имуществу и они ручейком
потянулись к Матутевичевой улочке.
Глядя им вслед, я вдруг осознал, казалось бы бессмысленное, блеяние в отаре.
Мне вспомнился анекдот из коллекции Ю. Никулина. Так там, в одной компании
иссяк запас анекдотов и чтобы попусту не сотрясать воздух старой темой, они решили
присвоить им номера и называть лишь его. Кто-нибудь скажет - "семьдесят" и все смеются.
Так вот, мне показалось, что и овцы рассказывают что-то таким же ме-етодом.
Одна заблеет бе-е и словно в поддержку сказанному слышится - ме-е, ме-е, ме-е...
И тут "до меня дошло". "Да это же они обсуждают встречу со мной":
- А я его ме-ельком бе-еднула.
- Ну ты сме-елая оказывается.
- А он не ме-естный, что ли?
- Да ме-естный. Известный бе-езобразник. Ме-едиком дразнили.
- Он что, бе-е-лены объелся?
- Нме-е-т. Простой ме-ечтатель о прошлом!
- Тогда бе-е-е ему вслед.
- . . .
Вскорости мне наскучил их надоедливый трёп, тем более за улочкой наши пути
расходились. По скошенным огородам с копненным сеном, отара пошныряла направо, в
сторону "Медведовки" - меня же дорога повела в противоположном направлении, к
развалинам клуба.
Желанию полазать по зарослям, чтобы поглядеть на остатки построек и окинуть
взором воды заболоченной Тыхи, воспротивился инстинкт самосохранения. Подчинившись
ему, по накатанной колесной техникой дороге, я доехал аж до самих "Колодезей". Здесь
тоже произошло преобразование угодий - плодородные огороды превратились в покосы.
Сунуться в заросли, чтобы взглянуть на развалины своего "имения", мне не достало
силы духа и терзающее чувство опасности - принудило к отказу от этих неразумных
действий.
Как ни напрягал я зрение, чтобы найти хоть тропинку в непролазных зарослях
"колхоза", мне это не удалось. Мысль о возвращении с хутора через "Свистка", стала
не осуществимой. Однако место, где когда-то располагалась центральная усадьба села,
я определил со стопроцентной уверенностью. Огромная ель, возвышающаяся над всей
округой, находится на подворье "Петуховых", а это же совсем невдалеке от магазина.
Немного удрученный увеличением пути возвращения, через "Матутевичевый переулок",
да ещё в пик солнцепека, я лениво крутил педали велосипеда.
Казалось, что уже больше ничто не сможет повлиять на одухотворенное состояние души
от встречи с малой Родиной. Однако радоваться было рано. Еще не все бесовские задумки
были осуществлены.
Неожиданно, беспрерывно стал трезвонить мой мобильник. Пришлось спешиться и
заглянуть в него. Смахнув капли пота со лба и ресниц, я прочитал номер вызывавшего
абонента. Из-за его краткости, в меня вселилась тревожность.
- Что нужно от меня, какому-то номеру 8000? - закрутилась мысль в голове.
Долго быть в состоянии недоумения не пришлось. Вызовы прекратились, а вместо них
застрочили смс-сообщения. Тот же абонент сообщал, что ими получен перевод моей
пенсии, но для его продвижения необходимо уточнение номера моей банковской карты.
Перегретая голова не сразу сообразила что делать, а подождала пока я доплелся в переулок
и там встал в тени развесистой вербы. Остуженные мозги сразу же заработали
продуктивно. Начали вспоминать, неоднократно слышанное по радио, предупреждение
банков, о том, что они по телефону не решают подобные проблемы. Да и сумма перевода,
почему-то, соответствовала ей годам трем назад.
Просмотрев поступившие сообщения, я понял, что нахожусь в зоне украинской мобильной
сети и получаемая информация исходит от неё. Поняв, что звонки на мой номер, не что
иное, а "развод на деньги", облегчив душу выдохом, я продолжил путь на "Попывку".
. . .
Изрядно измучившись кручением педалей, я решил остаток пути пройти пешком. Так что
перед мостом мы появились "в парочке, шагающей под ручку".
То ли из-за жары, то ли еще почему-то, но ни один человек не встретился мне на пути,
даже когда я перешел мост. Куда следовать дальше - сомнения не было. Ноги сами повели
меня налево, к небольшому песчаному пляжику, занимающему прибрежную территорию,
всего лишь, в какой-то десяток квадратных саженей.
Пустой пляж удивил меня. Конечно, в молодости, я бы тоже, вероятней всего, не стал
одиноко купаться в реке, но сейчас был особый случай и мне представилось это везением.
Вняв предостережениям СВЫШЕ и не веря ни в какие происки лукавого, оставив скинутую
одежду на скамейке под вербой и оставшись лишь в плавках, мне оставалось только
набраться смелости и зайти в прозрачную воду реки. Вот с этим-то - я и не спешил.
Вспомнилось, как в детстве, чтобы от берега далеко не заплывали, нас пугали то
сбежавшим из зоопарка десятиметровым удавом, то крокодилом, величиной в лошадь.
"А сейчас то чего люди боятся? Почему никого нет на пляже?"
Эта заминка вскоре улетучилась и больше ничего не препятствовало окунанию.
Поначалу вода показалась холодной, но потом стала - той что надо.
Вынырнувшему и не ощутившему ногами дна, мне ничего другого не оставалось - как
держаться на плаву. Перевернувшись на спину, раскинув руки "аки самолёт", я
распластался на глади прозрачной воды, закрыл глаза и сносимый небыстрым течением -
отдался минутному балдежу.
Вдруг меня обуяла тревожность. Мне было бы понятно, если бы я купался на галечном
морском побережье. Там, чуть коснувшись мелких камушков, ощущаешь приятный массаж
всего тела, а тут то что?
Скосив взгляд на округу, чтобы понять куда меня унесло течение реки, я убедился, что
повода для беспокойства нет. Плыву по чистой воде и прибрежных зарослей еще не достиг.
Стоило мне только шевельнуться всем телом, как от меня стремглав, в разные стороны,
понеслось что-то мелкое, черного и серебристого цветов. Зачатки испуга не стали поводом
для трепыхания, ибо тут же все стало понятным. Это, шуганая телодвижением, мелкая
рыбёшка отпрянула от меня.
"Так вот кто делал мне массаж, спасибо рыбоньки-себельки", - проскочила шутливая
мысль в голове и тут же ей вторила другая, уже по серьёзней.
"Повезло тебе, что купаешься в Сейму, а не где-нибудь в южно-американской Амазонке.
Тамошние "пираньки" с тобой так бы не сюсюкались, а незамедля сделали бы из тебя
"наглядное пособие для школьного кабинета биологии".
. . .
Собравшись закончить купание, я заметил что "моему полку прибыло". Мальчик,
вероятно школьник начальных классов, оторвавшись от матери и впопыхах раздевшись,
припустил от неё по мелководью. Углубившись по пояс, он, с визгом, повернул обратно.
"Мама, мама! Там опять много рыбы "кусючей". Дай мне палку. Я их прогоню!" -
прокричал малыш.
Долго ждать осуществления угроз мальчика не пришлось. Подобрав невдалеке гибкую
лозину, он вернулся на прежнее место и стал хлестать ею по рыщущей мелкой рыбёшке.
Помнится в детстве мы называли её "мульвой".
Купание вернуло мне духовные силы и смыло груз физической усталости.
Без особых затруднений я домчался до крутого подъема у моста и поднялся наверх.
Здесь можно было вскочить на велосипед и беззаботно укатить по асфальтированной
дороге. Однако что-то удерживало, не отпускало. Окидывая прощальным взглядом луговые
просторы в направлении Отрубов, почему-то, я не ощутил грусти.
"Значит еще вернусь"... - хлесткий подзатыльник, самовольной собственной руки, оборвал
внутренний голос на полуфразе.
"Прости, больше загадывать не стану", - послышалось внутреннее раскаяние.
нннн