СО-ВЕСТЬ, СО-ЧУВСТВИЕ, СО-СТРАДАНИЕ, СО-ЗНАНИЕ...
Великий натуралист Чарлз Дарвин, ни в коей мере не виноват в возникновении чудовищного «социалдарвинизма», в том, что его теорию, гнусно и пошло адаптированную до идиотской фразы «слабые погибают – сильные выживают», проституировал Ницше, а следом за ним – Гитлер.
«mein Kampf»: «Сильный должен властвовать над слабым, а вовсе не спариваться с ним, жертвуя таким образом собственной высшей природой. Только рожденные слабыми из-за собственной ущербности и ограниченности считают этот принцип жестоким. Ибо если бы этот закон не управлял процессом эволюции, то развитие высших форм жизни было бы вообще немыслимым... Природа противится спариванию слабых существ с сильными. Но в еще большей степени противно ей смешение высшей расы с низшей; иначе можно считать тщетными сотни тысяч лет усилий природы, направленных на достижению более высокой стадии эволюционного развития живых существ»
Весь этот бред великий учёный не мог предвидеть.
Я намеренно ставлю этот текст к своей статье «Мне отмщение...» - о том, как не слишком развитый, недостаточно образованный и информированный юноша, вполне удовлетворённый мыслями Сталина об языкознании, сталкивается с несчастьем, перед которым вдруг пасует.
Чувство срабатывает неожиданно – как инстинкт, даже как рефлекс.
Это в природе нормального человека, это СО-ВЕСТЬ, сродни СО-ЧУВСТВИЮ, СО-СТРАДАНИЮ, сродни самому СО-ЗНАНИЮ.
По Ницше, «слепая дарвиновская межвидовая борьба масс за существование должна быть заменена открытой Дарвиным индивидуальной борьбой НЕМНОГИХ за преобладание, самосовершенствование и превосходство».
Ницше: «Я учу вас о ЮБЕРМЕНШ;е. Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?
Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для ЮБЕРМЕНШ’а: посмешищем или мучительным позором...»
Гитлер - по поводу негра, ставшего юристом: «…Это преступное безумие - выдрессировать полуобезьяну настолько, чтобы сделать из нее адвоката».
Особенно приглянулась Гитлеру «воля к власти» по Ницше: переделать мир, для чего необходимо подчиниться «дарвиновским» законам естественного отбора, - уничтожив слабых, создать расу сильных.
Спекулятивно понятая эволюционная теория Дарвина - источник навязчивой идеи Гитлера о "расе господ".
ЮБЕРМЕНШ Ницше-Гитлера безжалостен к слабым. Таков-ДЕ закон естественного отбора: «слабые должны погибнуть». Слабый человек не имеет права принести потомство, потому что потомство его тоже будет слабым, и таким образом загрязнится «по нынешнему» генофонд человечества.
Вот и марксизм долгое время представлялся «научной теорией», - хотя ещё Гейне предрекал чудовищные последствия его реализации.
И Ленин ничуть не казался политиканом – даже в пору чудовищного голода, на который обрекли страну «красные» (в отличие от «белых» - тут же, за линией фронта)...
Почти классическое: «Совесть – как деньги: когда они есть – так они есть, когда их нет – так их нет». Может, и впрямь – генетическое?
В моей семье ценили простую порядочность. Папа до войны был учителем математики; во время войны (1896 г.р., астматик) работал на военных предприятиях, а потом предпочёл остаться заводским рабочим, поскольку (как объяснил мне) учительская должность предполагала и т.н. «общественную активность».
Самый интересный выбор сделал мой дядя (муж маминой сестры Розы) Самуил Рабинович.. Был в гражданскую большевиком-«красным партизаном», был расстрелян (то ли гайдамаками, то ли петлюровцами); как-то выжил, выполз из могилы (на всю жизнь заикание и поминутный тик лица); работал такелажником: передвижка и установка тяжёлого цехового оборудования.
В 1938 году пришёл в райком партии, молча положил на стол партбилет и ушёл.
Последствий не было. В райкоме, повидимому, замяли дело: самих могли обвинить за просчёт в работе с безграмотными (дядя был безграмотным) кадрами.
Но меня как-то больше всего поразил выбор моей жены. Очень недолго я работал в московской «Литгазете». С подачи ответсекретаря Тевекеляна, завредакцией Галанова (Галантера), замзава критик Миша Синельников предложил мне подать документы для поступления в ССП. Добавить благодатную характеристику обещал также вечный функционер ССП Нолле-Кулешов (о нём в моём очерке «Сын Александра Блока»). У меня вышли тогда повести «Пешая одиссея», «Мокрые паруса», какие-то рассказы, две пустяковые документальные книжки...
- Наверное, не примут, - засомневался я.
- А вы попробуйте, а мы посодействуем. Мы -«Литературка», всё-таки...
Но жена дома вдруг сказала:
- Зачем тебе этот холуйский „Союз“»? Проживём без них.
Я был поражён. 1966 год . «Оттепель». Ей не исполнилось ещё и 20-ти, студентка (перешла на вечерний, работала, чтобы поддержать семью) из «военных»: дед – полковник, кандидат военных наук (бездарный), отец – военюрист; все в семье (включая бабку и мать) – члены КПСС…
Если не за решёткой – всегда есть выбор. Я и сам вскоре (когда мне поручили брать интервью у совписателей о том, как они готовятся к 50-летию Октябрьской революции) ушёл из редакции. Перестали публиковать. Стал спортивным тренером.
Но не «патриотически» ли радоваться пришедшему в голову замечательному решению физической задачи – созданию водородной «слойки»...
Академик А.Д. Сахаров: «После испытания „большого“ изделия (как выразился Никита Сергеевич) меня беспокоило, что для него, изделия, не существует хорошего носителя (бомбардировщики не в счёт, их легко сбить) — то есть в военном смысле мы работали впустую. Я решил, что таким носителем может явиться большая торпеда, запускаемая с подводной лодки. Я фантазировал, что можно разработать для такой торпеды прямоточный водо-паровой атомный реактивный двигатель. Целью атаки с расстояния несколько сот километров должны стать порты противника. Война на море проиграна, если уничтожены порты — в этом нас заверяют моряки. Корпус такой торпеды может быть сделан очень прочным, ей не будут страшны мины и сети заграждения. Конечно, разрушение портов — как надводным взрывом „выскочившей“ из воды торпеды со 100-мегатонным зарядом, так и подводным взрывом — неизбежно сопряжено с очень большими человеческими жертвами. Но такова реальность»…
Во время памятного многим Карибского кризиса я мотался по Москве, ища, куда бы вывезти беременную жену…
Конечно, наука - это "удовлетворение любопытства" за казённый счёт, чаще бескорыстно. И это прекрасно! Это движет прогресс. Но когда понимаешь, что твоё открытие может нести смерть: я о химиках Габере, нобелианте, об откровенном подонке Майроновском - тоже ведь талантливым и, не исключено, искренне любопытствующих...
В своей работе «Уриэль д*Акоста в современном мире» я писал:
Боюсь утверждать за всех, но многие из моих соплеменников убеждены: «ДНК свидетельствует: евреи умнее всех!» При этом обычно приводится «свидетельство» - процент нобелиантов.
«Любить евреев трудно, - но надо», - Лев Толстой.
Я над этим не задумывался — я сам еврей.
«Можно попасть в антисемиты за одно слово "еврей" или за самый невинный отзыв о еврейских особенностях... Евреев превратили в какое-то запретное табу, на которое даже безобидной критики нельзя больше навести, и от этого обычая теряют больше всего именно евреи, потому что, в конце концов, создается такое впечатление, что и само имя "еврей" есть непечатное слово, которое надо реже произносить...» (Жаботинский В.Е. (Зеев) Избранное. СПб., 1992 г.)
Вот и я попал в эту категорию — за своё замечание: «...Отчего при мысли об этом человеке вот уже который год я задаюсь всё тем же вопросом, который может показаться безумным: если не был бы осуждён и раздавлен, подобно бабочке Бредбери, д’Акоста, случился бы через триста лет Холокост?..»
О ком это я? Об Александре Великом? О Конфуции, Цезаре, Христе, Мухаммеде, Наполеоне?.. Я - о неудачнике д, мало кому известном и при жизни, да и по сей час, - о том, кто, как мы бы сказали, был осуждён коллективом, раздавлен невзначай, и погиб, можно сказать, во цвете лет– покончил с собой.
Невзначай ли?..
«Истинная добродетель, - полагал современник д"Акосты Барух Спиноза, - есть ни что иное, как жизнь по одному только руководству разума…, ибо люди, управляемые разумом, т. е. люди, ищущие собственной пользы по руководству разума, не чувствуют влечения ни к чему, чего не желали бы другим людям, а потому они справедливы, верны и честны».
В 1656 г. - ему было тогда 24 года - Спиноза был подвергнут «великому отлучению» -«ввиду чудовищной ереси, им исповедуемой и проповедуемой, и ужасных поступков, им совершаемых»...
Было объявлено: «Будь он проклят, когда он выходит, и проклят, когда входит. Пусть Б-г не прощает его грехов. Пусть Б-r гневается и сердится на этого человека и обрушит на него все проклятия, которые записаны в Торе. Пусть Б-r вычеркнет его имя под небесами и пусть Б-г уничтожит его и выбросит из колен израильских...»
Отлучение было абсолютным. Ни один еврей не должен был иметь с ним дела, говорить с ним или стоять ближе четырех шагов от него».
Позднее Спиноза писал: «Богословская ненависть – особый и жестокий вид ненависти – не ограничивается исключением отступника из духовной корпорации. Она посягает на гражданские права личности, не имеющие ничего общего с религиозными убеждениями, в том числе и на такие права, которые не отнимают и у самых закоренелых преступников».
После изгнания из еврейской общины Спиноза вынужден был покинуть Амстердам. Но жизнь изгнанника, полная лишений, не сломила его.
Спиноза, понимая сущность Бога иначе, чем ортодоксальные раввины, отнюдь не был безбожником. Идея Бога занимает центральное место в его философии. Спиноза: «Все, что только существует, существует в Боге, и без Бога ничто не может ни существовать, ни быть представляемым».
Барух Спиноза вышел из амстердамской общины не для того, чтобы перейти в другую религию, но для того, чтобы обрести духовную свободу. Раввины в либеральной Голландии отказали ему в праве называться евреем, подвергнув анафеме - херему.
Проклятие раввинов не смогли отменить даже в 20 веке. В 1950-е гг. израильский премьер Бен-Гурион настаивал на ретроспективной отмене херема. Но раввины Амстердама не откликнулись на его предложение.
Когда всматриваешься в судьбы народов, помимо очевидных обстоятельств ощущаешь нечто, почти незримое, поначалу неочевидное, оказывающееся подчас решающим – судьбоносным.
Гонор - латинское слово, вошедшее в русский язык из польского: гонор на польском - честь.
Гонор - самомнение, заносчивость. (С. Ожегов. Словарь русского языка).
«Когда поляк идёт босой по пляжу, на его ногах звенят шпоры». (Даниэль Ольбрыхский, актёр, плейбой).
Уинстон Черчилль. «Нужно считать трагедией европейской истории тот факт, что польский народ, способный на героизм, отдельные представители которого талантливы, добродетельны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни...»
Воевавшие евреи-фронтовики из Армии Людовой, армии Владислава Андерса, евреи-партизаны из-за феноменального антисемитизма поляков предпочли покинуть Польшу или не возвращаться туда. Говорю о феноменальности этого явления – потому что именно на глазах поляков разворачивались почти все кошмарные еврейские судьбы. Вспомнить только — во время восстания в варшавском гетто: «Клопы горят!..»
Отношение нынешних евреев к «культурной Польше» похоже на страстную любовь без взаимности прыщавых вьюношей. Мне это не ново. «Культурными совками» Польша воспринимается как эквивалент «подлинного Запада».
Я присутствовал (кажется, в 60-е гг.) в изд-ве «Молодая гвардия» во время междусобойчика (человек десять) по случаю приезда в Москву Станислава Лема. Холуйства было в избытке. Кто-то из редакторов (помнится, еврей) поминутно, по делу и без дела, обращался к гостю: «пан Станислав». Сам гость не выдержал и заметил (на сносном русском): «Я и дома не шибко пан. А здесь я – товаришок» (Слово было, помнится, произнесено так). Завредакцией фантастики Жемайтис (активный антисемит; я с ним непосредственно пересёкся на судебном процессе по авторскому делу) злорадно рассмеялся прямо в лицо своему сотруднику и подтвердил: «Конечно же, товарищ Лем!»
«Польша с жадностью гиены приняла участие в разграблении и уничтожении чехословацкого государства». Уинстон Черчилль.
В 2005 г. (!) профессор Павел Вечоркевич в своём интервью в официальной газете Rzeczpospolita сожалел об упущенных возможностях, которые реализовались бы в случае совместного похода на Москву германской и польской армий. «Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск... Быстрая победа Германии могла бы означать, что холокоста вообще бы не было, поскольку холокост был в значительной мере следствием германских военных поражений».
В Холокосте, «как видим», повинна Россия!
Массовое истребление евреев в местечке Едвабне было совершено не германскими солдатами, а поляками...
В свет вышла книга американского ученого Яна Томаса Гросса, выходца из Польши, где докказывается, что исполнителями этого преступления были именно поляки. После следствия, которое длилось целый год, членам комиссии пришлось признать, что историк был прав.
В ходе следствия было установлено, что именно местные жители, а не захватившие Польшу немецкие войска, сыграли главную роль в совершении массового убийства. Это они
10 июля 1941 г., вооруженные дубинками, окружили группу из 1600 евреев, загнали их в амбар и подожгли. В 1949 году было проведено расследование преступления в Едвабне, но коммунистические власти страны скрыли участие поляков в уничтожении евреев, свалив всю ответственность на немцев. Об этом заявил обвинитель по военным преступлениям Радослав Игнатьев, выступая перед журналистами в Белостоке.
Повод неизвестен, причина — заведомая безнаказанность.
* * *