Грабов выпил половину пластикового стаканчика водки, смачно крякнул и принялся за курицу. Курица — главное блюдо в рационе Граба. Курица употребляется в любом виде, в любом количестве и в любом месте, желательно под хорошую стопку. Любимая приговорка Граба: «Я не ем курицу без водки и не пью водку без курицы». На наши традиционные летние посиделки недалеко от городского пляжа он всегда покупает копчёную курицу, приготовленную в гриль-баре, как правило пожирнее и чтобы лоснилась.
Граб ест не торопясь, аккуратно и обстоятельно, чтобы в полной мере насладиться вкусом копчёного куриного мяса. Он обсасывает каждую косточку, всей мимикой и жестами демонстрируя, как ему вкусно. Пока что он благодушен, изображает из себя доброго, но очень занятого дядю, который вынужден на время отвлечься от весьма важных дел для того, чтобы «уважить» старого друга, т. е. меня. Ведь это же ради меня и организована эта и вообще, все подобные встречи, когда я появляюсь в городе. Тем не менее, Граб наслаждается в обществе «школьных друзей», хотя, также и в немалой степени оправданной возможностью выпить, сколько душа пожелает и съесть, сколько влезет.
Он, Граб, уже давно меня раздражает. За несколько последних лет мы очень изменились и, разумеется, изменился и характер наших отношений. Чучалин, присутствующий здесь же, считается главным другом Грабова, а я, как и в далёкие школьные годы, в качестве примкнувшего, которому оказана великая честь тем, что он принят в дружескую компанию. Чучалин всё больше помалкивает или смеётся шуткам Грабова (как новым так и старым), которых, следует признать у Грабова имеется вагон и маленькая тележка.
Относительно недавно я стал замечать некоторые странности в поведении Граба, при этом «странности» почему-то так или иначе в основном касаются меня. Хотя, почему, собственно, только меня? Очень похоже, что и всех остальных людей... Своё пренебрежение и высокомерие в отношении окружающих Граб перестал скрывать, как делал это раньше, но это ещё не всё. Он стал получать удовольствие от мерзких сплетен и слухов, которые зачастую выдумывал сам, взяв, однако за основу реальный факт, перевернув всё с ног на голову, а затем тиражировал где попало и кому попало, нисколько этого не стесняясь.
Конечно, уместен вопрос: а почему я, учитывая все эти далеко не лучшие изменения в характере некогда близкого приятеля (которому в своё время даже доверялись очень личные тайны), продолжаю с ним общение? И не только общение, но и встречи, подобные сегодняшней. Сложный вопрос. Может быть, это многолетняя привычка. Может быть то обстоятельство, что мы помним друг друга с 13 лет, и из людей школьного прошлого, кто через десятилетия продолжает со мной общение, остались только Граб и Чучалин… Нет, конечно, другие одноклассники тоже пока живы и здоровы (за некоторым исключением) и раз в «пятилетку» проводятся встречи выпускников. Но вне этих встреч никто не проявляет друг к другу особого интереса. Как-то так установилось, что постоянные дружеские отношения поддерживаем только мы — Грабов, Чучалин и я. Когда раз в полугодие я приезжаю в отпуск, друзья неизменно оказываются где-то поблизости. При этом сверх деловые и сверх занятые, всем видом давая понять, что им очень некогда, но ради встречи со мной жертвуют своим драгоценным временем. Мы встречаемся то в бильярдном клубе, то в разных более или менее приличных кафе, а летом традиционно проводим вечер на берегу речки. Они со своими жёнами, я, соответственно, без (моя жена не любит ездить со мной в отпуск). Зимой как правило случаются дружеские «гитарные» вечеринки в домашней обстановке, то у Грабова, то у Чучалина.
Сценарий встреч всегда один и тот же, поскольку Грабов, который считает себя безусловным лидером в нашей тройке не любит «нарушения традиций». Театр одного актёра начинается после пятой — шестой рюмки. Граб оттягивает всё внимание на себя. Он острит, рассказывает смешные байки, иногда бородатые и не очень пристойные анекдоты. Если кто-нибудь пытается взять слово (им оказываюсь неизменно я), он может грубо перебить, либо сказать что-нибудь в пику, давая всем понять, что то о чём я хочу сказать совершенно неинтересно. Его молчаливо поддерживают остальные члены нашего маленького сообщества: жена Граба, Чучалин и жена Чучалина. Таким образом я вынужден что-то говорить (не молчать же весь вечер) только тогда, когда Граб ест, пьёт или берёт передышку после очередного своего рассказа.
Сейчас, после того, как умолол целую курицу (со второй возится Чучалин) и половину кастрюли вареной картошки, он вполне всем доволен и, вальяжно развалив свой объёмный живот на коврике, травит очередную «рассказку». Собственно, не очередную. Эту историю он рассказывает уже во второй, если не в третий раз.
– И вот, Степко говорит… «Для меня наши одноклассники — это однополые существа»…
Граб выдерживает многозначительную паузу. Он затягивается сигаретой, давая таким образом аудитории приготовиться к самому интересному. То есть к тому ЧТО, и главное КАК ответил Граб на это неслыханное оскорбление, которое Степко нанесла всему классу…
– А я говорю… Я тебе сейчас покажу «однополые существа» (у Граба зверское выражение на толстом, лоснящемся от куриного жира лице)… я тебя сейчас прямо здесь разложу на столе и покажу, кто тут «однополые существа»! Оттрахаю так, что мало не покажется!
Граб умолкает, он наслаждается эффектом, который произвёл его рассказ, а слушатели (за исключением меня) изображают на лицах одновременно и негодование, и одобрение, и ликование в честь великой победы нашего героя. Самое интересное, что так было и в прошлый, и, по-моему позапрошлый раз, но Граб считал, что всё это очень интересно, а слушатели считали, что должны поддержать «своего»… ибо Степко была для них чужой…
Этой достаточно паскудной истории больше десяти лет, и Граб её включает в свой актив, потому что ему кажется, что он поступил, как крутой и суровый мужик, настоящий мачо, способный адекватно ответить на посягательства... Но дело в том, что я знаю эту историю от других людей, оказавшихся невольными свидетелями этого безобразного разговора. На той встрече выпускников Граб напился, и, очевидно, перепутав памятную встречу одноклассников, которым уже хорошо за сорок, с обыкновенной ресторанной попойкой, стал подыскивать себе объект для продолжения веселья на квартире тет-а-тет после окончания вечера. Либо на съёмной почасовой квартире, которые тогда за небольшую плату сдавались в районе железнодорожного вокзала. Ничего умнее не придумав, он стал предлагать свои услуги... нет, не ресторанным дамам, которые проводили вечер в этом же ресторане, а одноклассницам. Если говорить объективно, он им и в трезвом виде всегда был не очень приятен, а уж в пьяном, тем более. И вот, когда он получил отказ от всех возможных кандидаток на приятное продолжение вечера «при свечах», ему и попалась Степко Алёна, грустившая в одиночестве… средь шумного бала. На встречу она прилетела из очень далёких краёв и остановилась в одной из лучших гостиниц города.
Я хорошо знал Алёну Степко не только по школе, мы несколько раз встречались и после её окончания. В школьные годы и после Алёна (и об этом знали все в классе) очень любила нашего Юру Благодарёва, который был и моим хорошим другом, и который к тому времени, будучи ещё совсем молодым покинул наш мир. Как-то через год или два после той памятной встречи выпускников, Алёна мне сказала в телефонном разговоре, что все эти встречи одноклассников без Юры для неё не имеют смысла и больше она в них принимать участия не будет… Кстати, умолчав о безобразной выходке Грабова.
Алёна не была красавицей, но была чрезвычайно умной, скромной и доброжелательной сначала девушкой, а потом и женщиной. Она всегда умело выдерживала дистанцию, была вежливой и спокойной со всеми, кроме, пожалуй, Юры. Видимо немалую роль сыграло воспитание в среде дипломатов из которой она происходила.
Сейчас над нашим импровизированным пляжным столиком зависла пауза. Все молчали, поскольку не раз уже слышали эту историю, но Грабов хотел снова получить свои «пятнадцать минут славы».
Я налил в стакан минеральной воды и отпил глоток.
– Слушай-ка, Аскольд. А что, Степко… вот просто так, ни с того, ни с сего, сама подошла к тебе и сказала, что наши одноклассники однополые? А ты, типа, сама скромность и галантность в это время тихо закусывал салатами и умильно вспоминал об ушедших школьных годах...
Граб, не меняя позы, исподлобья бросил на меня косой взгляд. Промолчал, видимо, собираясь с мыслями. Возможно до него стало доходить, что раз я задаю такой вопрос, то могу что-то знать об этом не только из его рассказа. Зато все остальные с интересом посмотрели на меня.
– Что ты имеешь в виду? – наконец тихо и зловеще отозвался наш герой.
– Что я имею в виду? Ну наверное, то, что просто так, Степко ни тебе, ни кому-либо другому не могла сказать этого. По-моему ты чего-то недоговариваешь, Аскольд.
Граб приподнялся на локте, теперь он, несмотря на благодушное в общем настроение, смотрел на меня с почти с ненавистью.
– Не понял, Бобби. Ты хочешь сказать, что это неправда? То есть ты мне не веришь?
– Ну почему, Граб, верю. Даже охотно верю… Только это не вся правда. Это раз.
– Знаешь, что… – начал был Граб, но жена придержала его за плечо.
– Ну-ка, ну-ка, Боря, расскажи. Нам же интересно? – она оглядела остальных. – И что «два»?
– Два, это то, что после литры выпитой, тебя потянуло на романтические подвиги и ты стал к ней банально приставать, безусловно считая себя неотразимым героем-любовником. Где уж устоять Степко перед твоими чарами… Но она тебе отказала. И ответила именно так, как ты нам уже не в первый раз рассказываешь. Для неё одноклассники – «однополые существа», именно в смысле интима. Это понимаешь ли, как родственники, братья и сёстры. Ты ведь не будешь пытаться затащить в постель родную сестру, а, Граб? Но ты не нашёл ничего лучшего, кроме как мерзко высказаться и обидеть хорошего человека, заранее зная, что останешься безнаказанным. Ибо Степко не из тех, кто может сразу жестко ответить, залепить по морде или потом мстить. В сущности, ты мог бы даже вытащить свой член из штанов и помахать им для убедительности…
Тишина над столом стала густой, похожей на какую-то тягучую трясину. Наш «отдых» за каких-нибудь пять минут превратился в одно из таких мероприятий, с которого приличным людям всегда хочется уйти пораньше.
Граб тоже молчал, он понимал, что я обрушил его образ героя в глазах близких людей… Обрушил? А что, эти самые люди... они что не понимали, что сказать такие слова, хотя и однокласснице, но уже давно взрослой женщине это просто паскудство, даже не зная предыстории? Тем не менее, это была «гвардия» Граба, которая будет поддерживать его всегда и во всём, поскольку он, опять-таки, «свой», и теперь при этом получалось, что я, как и Степко тоже стал «чужим».
Но я всё же решил попытаться как-то закончить недоразумение.
— Это — плохая история, Граб. В ней ты выглядишь худшим образом, так что лучше выбрось её из памяти… И, наконец, пойми, что школьное общение очень сильно отличается от взрослого, поскольку за плечами у каждого своя целая жизнь. Жизнь, понимаешь, с потерями, в том числе и безвозвратными, проблемами и прочими тяготами. Все уже давно поняли, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
Я замолчал и пока не знал, как сам буду выпутываться из этого положения. Очень возможно, что всё это мне следовало сказать Грабу с глазу на глаз. И даже, наверное, именно так и нужно было поступить. Но вышло так, как вышло. Вечер был окончательно испорчен, а нам ведь ещё предстояла томительная совместная прогулка до стоянки такси. Понятное дело, что это теперь будет тягостным и неприятным. Ну и… Граб непредсказуем, и я не смогу справиться с подвыпившей тушей под сто килограммов, если он вздумает начать выяснять отношения прямо здесь или немного погодя.
— А ну его нахер, — вдруг беспечно, будто и не было этого разговора, — сказал Грабов, — пошли купаться! Бобби постереги вещи.
И вся компания, кроме меня направилась к лесенке, спускающейся в тёплую речную воду.
Я закурил сигарету и подумал о том, что очень возможно, Граб ещё не раз будет возвращаться к этой истории, а мне как-нибудь отомстит за изобличение. Сейчас он сделает вид «ничего-не-произошло», но потом припомнит. Припомнит обязательно.